Gebrochene Herzen

      Выключив верхний свет и, не раздеваясь, упав на кровать, Роберт прислушался к обступившей его тишине дома. Электронные часы на полке, заменявшей привычную прикроватную тумбочку, показывали начало двенадцатого, и давно пора бы лечь спать, вот только после насыщенного событиями дня голову разрывало от мыслей и впечатлений, а в теле было слишком много какой-то паранормальной энергии и возбуждения, которые не давали забыться спокойным сном. Он перевернулся на правый бок и потянулся к конусу ночной лампы. Тусклый голубоватый свет озарил комнату, отвоевывая у темноты любимый Беккером стиль минимализма в бело-серых тонах, пусть пока еще безликий и необжитый, но определенно точно свой, как будто комнату делали специально для него, и отчего-то от осознания этого на лицо наползала глупая улыбка. Да у Роберта теперь есть даже своя ванная с охренительной душевой кабиной в полстены, в которой можно подрочить без спешки и постоянного стука в дверь неуемных соседей по общаге, чем не повод для радости. Когда у него последний раз было что-то по-настоящему свое, а не казенное? Только в квартире родителей, но это было так давно, что те ощущения уже подзабылись. И вот благодаря странному стечению обстоятельств и вовремя сделанному звонку, он практически поселился в этом шикарном доме. Но самое главное, рядом с сестрой.       Ева сладко посапывала в соседней детской, стоило ей только устроиться в новой уютной кроватке, как она тут же отключилась, даже не дослушав до конца сказку, которую вызвалась читать жена Романа. Не то, чтобы Роберт резко проникся к ней уважением и симпатией, но ее корявые попытки быть полезной и нужной сестре бросались в глаза. Оттого он не стал выебываться и продолжать срач. Их впереди и без того обещало быть много, уж себя-то Беккер знал как облупленного. Не сможет он спустить с рук такое пренебрежительное к себе отношение. Так что в интересах Женьки было нарываться на неприятности чуть меньше и больше любить Еву.       Роберт достал телефон из кармана фирменной толстовки, которую ему с барского плеча подогнал Залесских, и набрал Якушева.       - Здоров, Вован, - откликнулся он, как только на том конце раздалось сонное и явно недовольное: «Чо тебе надо, Беккер?» соседа. - Дрыхнешь? А первая дойка уже не за горами…       - Да пошел ты… Раньше не мог позвонить? - беззлобно забурчал Якушев.       - Не мог, слишком много суеты было. Переезды, приезды, ужины…       - Как все прошло? Успел установить порядки на новом месте, рожа нацистская?       - Я над этим работаю. А вообще нормально все прошло. У сеструхи щастья полные штаны. Никогда ее такой радостной не видел, тараторила без остановки. Уверен, все получится, если Женька будет меньше выебываться, - Роберт откинулся на спину, скользя взглядом по стенам.       - Жена опекуна?       - Она самая, - хмыкнул он. - Сука высокомерная, быстрее бы свалила. Не понравилось ей, что мы вещи Евы забрали из «Гнезда». Типа, заразу в дом приволокли. Ну, не ебнутая ли?       - И чо?       - Да ничо. Въебать бы ей хорошенько. Роман дохрена ей позволяет. Будь я на его месте, давно бы выгнал взашей. Нахуй жена, которая варежку раскрывает на каждом шагу? Короче, будем посмотреть. Со мной такое не прокатит.       - Устроишь ей персональные пытки в гестапо? - заржал Якушев.       - Да уж поспособствую скорейшему отъезду. А там когда она еще вернется… Все может измениться.       - Когда обратно в Сельхоз? Или ты там насовсем решил остаться?       - В воскресенье вечером жди. Надо тут побыть, посмотреть, как сеструха освоится. Хотя, по-моему, ее теперь из этого дома никакими калачами не выманишь. Скакала весь вечер, как будто в заднице шило.       - А опекун чо?       - Роман его зовут. Нормально все с ним. Хочет няню нанять для Евы. В общем, путевый мужик. Правда, мутноватый какой-то. Чо у него там, в башке, хер знает? Короче, разберемся. Главное, что сеструхе здесь нравится.       - Еще бы, мне бы тоже понравилось. Живут же люди…       - Погоди, еще как-нибудь вместе скатаем. Уверен, Залесских не будет залупаться. А Женька пойдет сразу нахуй, с ней разговор короткий. Ладно, спи, деревня. На созвоне.       - Ага.       Роберт отбросил телефон и сладко потянулся, потом быстро сбросил с себя одежду и забрался под одеяло. Как ни крути, а день выдался охренительным. И пусть будущее было еще весьма туманно, но какие-то очертания его уже проступали сквозь молочную дымку неизвестности. Сейчас главное, убедиться, что Ева будет в полной безопасности, а там уже и о себе можно подумать. Вполне возможно, он воспользуется предложением Залесских по поводу возвращения в кикбоксинг, да и немецкий попрактиковать неплохая мысль, а там и до лета рукой подать…       Ему нравился Роман, как бы по-идиотски не началось их знакомство, но его поступки и решения говорили о многом, и это многое в щепки разносило недоверие и неприступность Роберта, которые он выстраивал долгих три года. Хотелось открыться перед ним нараспашку, будучи уверенным в том, что его поймут и примут. Да, черт возьми, они же отлично поладили, хоть прошло всего ничего времени. То, что Залесских прислушивался к его мнению и советовался с ним - дорогого стоило. Вполне возможно, они станут друзьями, по крайней мере, Беккер был бы этому искреннее рад. Вот только было в этой идеальной картинке одно темное пятнышко - Женька, которая никак не вписывалась в будущее Роберта. Но с ней он разберется потом.       Выходные пролетели незаметно, настолько все складывалось легко и гладко. Даже Женька не лезла на рожон, наоборот, старалась всячески угодить Еве. В субботу, как Роберт и обещал сестре, они вместе с Романом прогулялись до озера, которое казалось круглым темным зеркалом, отражающим безупречную голубизну апрельского неба. Зеленые сосны, острыми пиками уходившие ввысь, окружали его со всех сторон, подступая к песчаному пологому берегу, зеленеющему островками проклюнувшейся травы и мха. Воздуха было так много, что легкие распирало, и хотелось дышать им, дышать полной грудью до головокружения.       Где-то в разлапистых ветвях пели птицы, а под ногами потрескивали сухие иголки и шишки, которые собирала в карманы пальтишка Ева. Вот кому все было интересно, кто неугомонно носился меж стволов, убегая далеко вперед и тут же окрикивая, чтобы они поторапливались и не заставляли принцессу ждать. Залесских только весело посмеивался, то кидаясь вслед за хохочущей девчушкой, то притормаживая, чтобы перекинуться парой слов с Робертом.       - Все еще переживаешь за сестру? - спросил Роман, когда они спустились к кромке воды.       - Уже не так сильно. Если Ева счастлива - я спокоен. А дальше жизнь покажет, - добродушно ответил Роберт, с сожалением смотря на то, как влажный песок забивается в трещины его старых дешевых кроссовок.       - Ты всегда одеваешься только в черное? - задал неожиданный вопрос Залесских через несколько минут блаженной тишины, пока Ева была занята вычерчиванием рисунков тонкой палочкой, оглядывая его внимательным взглядом с головы до ног.       - Оно более практичное, - буркнул он, отчего-то испытывая стыд за свою потасканную одежду. - Не люблю яркое и кричащее, я ж не пидор.       - Необязательно кидаться из крайности в крайность, - равнодушно ответил Роман, пожав плечами, и тут же поспешил сменить тему. - Ну что, возвращаемся? Ева, как насчет качелей, которые ты еще не опробовала?       - Даа!!! - прокричала она и, отбросив палку, побежала обратно по дорожке, что вела в поселок. - Ты покатаешь меня, Роберт? Дядь Роман, и ты тоже покатай.       - Конечно, детка. А потом мы пойдем обедать.       - Тортом? - с надеждой в глазищах вскинулась Ева.       - Тортом, но после супа.       - А можно…       - Не можно. Все сладости только после нормальной еды, - строго отрезал Роберт, не собираясь потакать сестре. - А будешь капризничать, вообще никакого торта.       - Строго ты с ней, - заступился Залесских за обиженную девчушку.       - Учись, пока я здесь. А то она у вас за неделю от рук отобьется. Приеду в следующие выходные и увижу подобие твоей благоверной.       - Просто Ева многого была лишена в интернате. Не думаю, что куском торта ее можно избаловать. А хочется дать ей много больше…       - Не начинай, Залесских. У тебя все еще испытательный срок.       Качели, которые Роман собрал и установил в четверг во внутреннем дворе, между двумя высоченными соснами, вызвали громкие крики восторга. А уж когда Ева взмывала на них вверх, должно быть, ее неиссякаемые визги и заливистый смех переполошили половину Солнечного. Даже Женька оторвалась от своих важных дел и вышла из дома, чтобы посмотреть, чем они занимаются.       Беккер, уставший от возни с сестрой, упал на вынесенный из хозяйственного пристроя мягкий шезлонг. Прикрыв глаза, он устроился поудобнее. Накатила приятная сонливость, может, от свежего воздуха и солнца, а может, от спокойствия, которое разливалось в душе. Он начинал привыкать к этому дому и к компании Романа, и даже Женька воспринималась как должное - как бесплатное, нахрен никому ненужное, приложение к хорошей жизни, которое пока нет возможности удалить. Нет, они еще не семья, но Залесских уже не воспринимался чужаком, с которым нужно держаться настороженно, боясь подставы. Он не был шакалом из детдома, что только и ждал удобного момента, как бы побольнее укусить. Нормальный мужик, успешный по жизни, открытый настолько, насколько может быть открыт с малознакомым человеком. И даже это в нем импонировало, было что-то общее у него и Вована, тот тоже парень-рубаха, который последние портки отдаст ради друга.       - Роберт, - подергала его за рукав свитера подбежавшая Ева, - хватит спать. Идем обедать.       - Мне и тут хорошо, милая. А ты давай беги кушать, а потом нужно отдохнуть, - едва приоткрыв глаза, сонно потянул парень.       - Я не хочу спать.       - Тогда вечером не будет мультиков. Выбирай.       - Мультики, - после недолгих раздумий, как будто бы кто-то сомневался в ином исходе, заявила сестра.       - Вот и договорились. А теперь марш в дом, - и как бы Роберту не хотелось вставать, он вяло потянулся за сестрой по крыльцу веранды.       А вечером, после ужина, они все вместе, расположившись в гостиной перед большим телевизором, смотрели «Машу и медведя», мультфильм, который Ева особенно любила. Оттого радости было неимоверное количество. Но, если честно, Роберта все эти восторги начали утомлять. Нет, он никогда бы и ни за что не отказался от сестры, но вдруг понял, что двадцать четыре на семь рядом - это очень много. Когда Ева родилась и была совсем мелкой, Беккера не касался ее плач или лепет, он все больше пропадал либо в школе, либо на тренировках. Потом был детдом, где каждый жил, вернее выживал, в своем обособленном мирке, лишь изредка пересекаясь, да и до последнего времени они виделись урывками в выходные по паре часов от силы. И тут такой эмоциональный поток, что хотелось уже отправить сестру в детскую спать, а самому побыть в тишине и покое.       Роберт прекрасно понимал, что скоро все поутихнет, жизнь войдет в колею, Ева привыкнет и к этому дому, и к новой семье. И к тому, что эта семья может ей дать. Будет садик, потом школа. Будут новые подруги и темы для разговоров. В конце концов, сестра успокоится. И надо бы взять себя в руки и убрать назревавшее раздражение, взять пример с Залесских, который, похоже, словил дзен. Роман сидел в кресле, следил за Евой, улыбался и без устали отвечал на ее многочисленные вопросы или просто делил с ней впечатление от просмотра, он был терпеливым и непробиваемым. Беккер ни за что бы не смог считать его эмоции по спокойному выражению лица или глаз, о чем он думает, оставалось только догадываться.       Воскресенье было очень похоже на субботу. Та же суета, та же беготня. Ева была везде и всюду, она металась по дому, с этажа на этаж, уже не чураясь, открывала любые двери и смело заходила во все комнаты, даже в спальню Романа и Женьки, куда тут же приглашала Роберта, который старался не отходить от неуемной сестры ни на шаг. Залесских по возможности тоже был рядом и разрешал меленькой чертовке абсолютно все, на что Беккер неизменно шипел и ругался. Но ему и самому было любопытно, где и что расположено в доме, и чем больше он видел и узнавал, тем сильнее прикипал к этому месту. После завтрака они обошли всю территорию, заглянули в гараж и хозяйственные постройки. Роман даже открыл машину, чтобы Ева могла порулить и посигналить, а потом они исследовали склад садовой мебели, убранной на зиму на хранение, и сестра тут же потребовала все достать и расставить во дворе, потому как уже тепло и можно отдыхать на свежем воздухе.       И так почти до самого вечера, пока Роберт не стал собираться в Сельхоз. Уезжать не хотелось, как бы Ева ни шумела, как бы ни подбешивала Женька, а от комфортной жизни отказаться сложно, стоило только ее распробовать. Ему нравилась его чистая незахламленная комната, нравилась его широкая кровать, и нравилась его душевая, которой он отдал должное и вчера перед сном и сегодня утром, лишив ее ментальной девственности, потому как вряд ли Залесских предавался рукоблудству вне своей спальни, хотя, кто их знает, этих богачей.       Беккер покидал в рюкзак барахло, которое брал с собой, и спустился на первый этаж, где они должны были встретиться с Романом, который вызвался его отвезти. Он мог бы спокойно обойтись общественным транспортом, благо выяснилось, что маршрутки здесь все-таки ходили, пусть и через раз, но Залесских предложил, и отказываться было бы глупо.       С Женькой Роберт прощаться не пошел, а вот с Евой, которая вышла его проводить во двор, еще долго обнимался, обещая, что непременно приедет в следующую пятницу вечером.       - И веди себя хорошо, будь послушной девочкой, чтобы потом мне не было за тебя стыдно. Слушайся Романа. И сладкое можно только после нормальной еды, а мультики только после сна. Поняла, милая?       - Да все я поняла. Ты сто раз уже сказал, - расцеловывая его в обе щеки, ответила Ева. - Я буду хорошей. Не бывает плохих принцесс.       - Ладно, принцесса, беги в дом. Пусть Женя тебе включит телевизор или почитает. Не скучай.       Время в дороге пролетело быстро. Ауди неслась, плавно обходя поток тащившихся из деревень в город машин. Залесских выудил из бардачка припрятанную флешку, и пусть не классика, но музыка Роберту нравилась, по крайней мере, не набившая оскомину рэп-попса, которая раздавалась из каждого утюга на каждом углу. К Сельхозу они подъехали уже затемно. Роман припарковался рядом со входом, но прощаться не спешил.       - Так, - таинственно сказал он, доставая что-то из кармана кожаной куртки, - это твой пропуск в поселок, это ключи. Вот эти два от входной двери, этот от калитки. Есть еще пульт от ворот, но думаю, он тебе не нужен. В доме сигнализации нет, поселок хорошо охраняют, да и камер наблюдения хватает. Поэтому просто открываешь и заходишь. Дальше…       Залесских развернулся, чтобы достать с заднего сиденья небольшой сверток. Роберт недоуменно смотрел на него, не понимая, чего ждать.       - Это мой старый телефон. Ну как старый, года два ему от силы, а пользовался им и того меньше. Все лучше твоего древнего кирпича.       - Вот вы с жиру беситесь, - криво усмехнулся парень, разворачивая отличную модель известного смартфона.       - Да не с жиру. Кто ж виноват, что приходится жить в мире, где твой статус зависит от последней модели айфона. Мне было и с этим нормально, я за «яблоками» не гоняюсь. Но Женька решила иначе и подарила новый.       - А ты как баран все делаешь, как твоя Женька скажет, - начиная заводиться, выпалил Беккер. Не понимал он такого подкаблучного поведения, нормальный же мужик, а за себя постоять не может.       - Далеко не все, - сухо заметил Залесских, - не стоит заблуждаться на мой счет. Если ты чего-то не знаешь, то и не стоит выстраивать ошибочных предположений. Я женат только потому, что это именно мне нужно. И иду на некоторые уступки, потому что так проще.       - Ну, конечно, - хмыкнул Беккер, распахивая дверь. - Все, я пошел.       - Еще не все. Вот деньги, считай аперитивом ко дню рождения, который на следующей неделе…       - Откуда знаешь?       - В договоре указаны паспортные данные вообще-то, - со смешком ответил Роман, и Роберт почувствовал себя дураком. - Так что не секрет. Можешь потратить, как душе угодно, но…       - Ага, так и знал, что будет пресловутое «но»…       - Но, - твердо повторил Залесских, - я бы рекомендовал купить новые кроссовки.       - И видимо, не черные, - уже откровенно заржал Беккер, потому как ситуация была из ряда вон. Он себя вдруг почувствовал каким-то альфонсом или какой-то блядью, которая живет за счет своего богатого папика.       - Купи любые. Но если тебе важно мое мнение, мне нравятся белые.       - Ну да, в них только по Сельхозу рассекать, чтобы они к вечеру были засраны.       - Блядь, тебя не переговоришь, - неожиданно вспылил Роман, заводя машину. - Все, вали учиться, студент. На неделе созвонимся, в пятницу заберу.