***
«Горный перевал» не справлялся с пятой категорией в одиночку, и это не удивляло — таких огромных и свирепых кайдзю Робер не видел никогда. Теперь казалось очевидным то, что их создавали искусственным путём: одинаковые механические движения, голубые искры сродни электрическим, раны затягиваются… Регенерация! Этого ещё не хватало! Сколько раз нужно ударить в одну и ту же брешь, чтобы добить тварину? — «Перевал», приём. Какой у вас план? — Приём, — как у Ойгена нашлось время моментально ответить маршалу — загадка, прямо сейчас они уворачивались от шипастого хвоста, пытаясь подрезать оставшиеся бугры на спине монстра — единственное, что брало мачете егеря. — Прикрываем «Епископа» и приглядываем за трупом. — Труп уже не нужен, спасибо за заботу, — вежливо сказал Рокэ, и Жермон на заднем плане чертыхнулся. — Сколько до разлома? — Мы ближе, чем кайдзю. Пришлось отступить к краю, чтобы… — Что-то громыхнуло, и егерь согнулся пополам, чтобы ревущий монстр промахнулся, не задев пилот-капсулу израненным хвостом. — Плохо, — дрифт был стабильным, как никогда, и Робер приготовился исполнять приказ раньше, чем Рокэ его озвучил: — Мы отвлечём его с другой стороны, как только сработает — уходите от разлома. — Вас поняли. Но как вы собираетесь в одиночку уничтожить пятую категорию? — Мы не собираемся уничтожать пятую категорию, — ответил маршал. На линии изумлённо выругался кто-то ещё, и, похоже, не один. — Выполнять. Этого кайдзю им и впрямь не одолеть, тем более — в одиночку. «Молниеносному» даже в расцвете сил не справиться, «Епископ» повреждён, запасных егерей нет… Есть шансы на то, чтобы одолеть его вдвоём, и это тоже бессмысленно. Победа над пятой категорией приведёт к тройному явлению, теперь Робер это знал — и не мог сказать точно, его ли это знание, Рокэ или существ по ту сторону разлома, мысли спутались в единый неразрывный клубок проводов. Собрать новую модель кайдзю врагу не успеть, но ничто не мешает выпустить резерв — портал ведь держится открытым. Тогда им точно крышка. Больше они не тратили сил на слова — все приказы отданы, а говорить друг с другом можно и молча. «Молниеносный» двигался на удивление гибко для егеря, такой эффект достигался лишь при идеальной синхронизации сознаний. У старого робота было новое оружие — наподобие мачете «Горного перевала», у «Молниеносного» был в запасе длинный меч, точнее — подобие настоящего меча, приходящееся по руке восьмиметровому егерю и работающее так же, как остальное «тело», в единении с сознанием пилотов. В правой руке теперь была зажата рукоять; для пилотов это лишь фантомное ощущение, но двигаться нужно так же, как если бы ты в самом деле дрался в своём теле. Абсолютно синхронные движения пилотов, не нуждающихся в словах и не сомневающихся в следующем шаге напарника, позволили «Молниеносному» стать ещё быстрее — быстрее молнии, быстрее ветра. Кайдзю заинтересовался новым сильным соперником и отвернул морду от «Горного перевала», что позволило Ойгену и Жермону ретироваться. В следующее мгновение монстр оттолкнулся задними лапами от дна и прыгнул вперёд. — Атакует! — крикнул кто-то на линии. Поздно! Не для егеря, для кайдзю — «Молниеносный» начал уворачиваться раньше, чем прыгнул враг. Слишком уж очевидно подбирается эта тварь… Когда собирается плеваться ядом — накапливает бурлящую голубоватую жидкость в зобу, это видно, когда хочет сделать прыжок — напрягает спину и задние лапы, словно кошка… Не так уж вы и непредсказуемы, если знать! Теперь другие егеря были в безопасности, осталось заманить кайдзю обратно на край портала. При этом желательно оставаться к нему лицом, иначе будет трудно осуществить задуманное. То, что происходило, нельзя было назвать танцем — слишком уж разномастны движения соперников, но кайдзю и егерь буквально кружили на пороге бездны. Пару раз корпус «Молниеносного» оцарапало когтем, отвратительный скрежет напоминал о пробитых пилот-капсулах, и это не нарушило дрифт. Его сейчас вообще ничто не могло нарушить. Ради такого стоило жить, ради такого и умереть стоило! Ты был собой и в то же время собой не был… Три сознания работали как одно, огромное механическое тело, в обычные дни неповоротливое, пылящееся в ангаре, дралось с самым сильным врагом человечества и, кажется, побеждало. Только кажется — всерьёз тебе не одолеть, но этого и не надо! Иногда не нужно одолевать, чтобы одолеть… И умирать, чтобы умереть, тоже не нужно, поэтому — да, именно поэтому этой истории нужен другой конец. — Кайдзю у разлома, — в этой суматохе голосов не различить, но кто-то по-прежнему держал их в курсе. — Вы к нему лицом. О Господи. — Он-то здесь причём? — маршал смеялся в бою, и это оказалось заразительно. — Я должен свалить на кого-то вину, — пояснил Марсель, а это был именно он, — за то, что вы собираетесь сделать. — Я так-то ближе. — Не сказал бы… — Сейчас? — Робер не понимал, почему ему не терпится осуществить самую большую в мире глупость и в то же время самую гениальную. Он поймал взгляд Рокэ и понял, что сейчас. «Молниеносный» подобрался не хуже кошки и, не дожидаясь, пока кайдзю обратит внимание на смену обстановки, прыгнул вперёд. Вцепившись обеими руками в шею кайдзю, робот столкнул его в разлом и, не ослабляя хватки, полетел вниз, в другое измерение.***
Портал пропустил их легко: кайдзю извивался и метался, пытаясь укусить, ударить, уничтожить инородное тело, намертво ухватившееся за его собственное, тем самым создавая защитный кокон для робота. Проход то сужался, то расширялся, но его структура безошибочно определила ДНК кайдзю — она не смогла бы закрыться, даже если б присутствие «Молниеносного» было неприемлемо, ведь тогда пришлось бы вытолкнуть обратно и самого монстра! Всё-таки это гениально, как ни крути; Робер надеялся, что ликующий клич не вырвется наружу, потому что ликовать, болтаясь на шее инопланетной твари, пытающейся тебя убить — не лучшая затея. Они продолжали орудовать мечом, хотя нащупать слабое место кайдзю никак не удавалось. В голову или в желудок, в главный мозг или вспомогательный — безошибочный вариант, убьёт на месте, только вот так просто толстую шкуру не пробить, тем более на живом существе. «Молниеносный» вонзил меч туда, где у монстра предположительно была грудная клетка, и пилот-капсулу обдало голубой жидкостью — к счастью, не той, к которой у них не приспосабливался защитный материал: видать, создатели торопились с двойным явлением, упустили пару деталей… Словно не чувствуя боли, кайдзю двумя лапами вцепился в плечи робота, будто желая прижать егеря к себе. Нещадно затрещал металл. — Держись! — кто и кому это сказал? Неважно, осталось совсем чуть-чуть. Тяжесть давила невыносимо, и ощущение лёгкости, подаренное идеальным дрифтом, таяло на глазах. Стремительно утекали силы, горячими толчками возвращалась боль, которую уже ничто не могло удержать. А потом проход расширился и — оборвался, открывая вид на другое измерение. Описать его словами было трудно, ведь таких материй нет в нашем мире, Робер и не пытался — он просто смотрел во все глаза на синевато-лиловые пульсации, причудливо извивающиеся волокна, которые переливались, меняя форму и цвет. Не разобрать, где тут небо, а где земля, если в этом мире вообще существуют такие понятия. Одно лишь ясно, наверху — портал, и отсюда он по форме очень похож на цветок, цветок, которому суждено сгнить. Последний удар мечом пришёлся кстати — кайдзю если не умер, то ослабел, свалившись с плеч зависшего в пространстве «Молниеносного». Егерю тоже крепко досталось, и пилоты едва переводили дух, но оно того стоило. Всё стоило… — …, — связь прерывалась, не будучи в силах добраться до чужого измерения. Их звали, кто и зачем? Пора. — Это был лучший бой в моей жизни, — просто сказал Робер. — Если бы у нас был выход, это стало бы лучшим воспоминанием. — Пожалуй, взаимно. Выход есть всегда, — улыбнулся Рокэ, глядя на простиравшееся перед ними разноцветное нечто. Оно сгущалось, приближалось, угрожало, но этому длиться недолго. — Другое дело — куда он ведёт, этот самый выход… — О чём ты? — Ты ещё не понял? Значит, поймёшь потом. У тебя будет время, — маршал резким движением снял шлем, одновременно разрывая синхронизацию, и протянул руку к панели. Кнопки действительно были там, под продолговатой крышкой, но он же говорил, что они не понадобятся! Робер догадался слишком поздно — он не мог ни дотянуться, ни закричать. — А я бы хотел запомнить жизнь именно такой. — Запуск эвакуационного модуля. Левое полушарие, — услужливо возвестил прерывающийся от помех искусственный голос. Проклятая шлюпка! Робер столько раз порывался отыскать её в обновлённом егере — и не делал этого, ведь считал, что никому не сбежать. Портал не впускает никого, кроме кайдзю, но может выпустить. Вопреки нежеланию пилота, защитная капсула взяла его в тиски, автоматически захлопнувшись с четырёх сторон. Спасательный кокон, который выталкивает тебя наружу, как лётчика при аварийной ситуации — или нет, или так бывает только в кино, Робер знал наверняка только насчёт егерей. Какая глупость лезет в голову! Неужели ничего нельзя сделать? Сверху распахнулся люк, открывая вид на далёкий портал, сжимающийся и разжимающийся подобно мышце в такт своему странному ритму. Робер лежал на спине в спасательной капсуле и дважды ударил кулаком в прозрачную крышку — один раз яростно, второй — бессильно. Почувствовался мощный толчок, и эвакуационный модуль взлетел вверх, покидая егеря в последний раз, приближая пилота к выходу обратно. — Запуск саморазрушения реактора, — послышалось в потрёпанном наушнике. Правильно — реактор был только у старого аналогового егеря, только у «Молниеносного», другие модели не могли взорвать себя сами. Робер зажмурился, надеясь на что-то, глупо и отчаянно, словно мог что-то изменить. Ничто не мешало Рокэ выбрать эвакуацию правого полушария, ничто — кроме того, что он этого не захотел. Когда внизу раздался взрыв, спасательная капсула Робера пересекла портал и, следуя своей траектории, выскочила на поверхности моря.***
Слабо качались волны, светлело небо. Робер Эпинэ некоторое время смотрел на грязно-серые облака, пытаясь понять, куда делись лиловые пятна, затем заставил себя толкнуть внешнюю стенку капсулы, выбрался и сел. Сорвал шлем, зачерпнул воды из моря и провёл ладонью по лицу, только размазав кровь. Всё это было бессмысленно, от дрейфующей в океане модульной шлюпки до спасённого мира, который об этом ещё не знал. Взрыв был мгновенным, а сознание отмирало медленно. Робер ещё слышал его в своей голове, когда тупо смотрел на пролетающих мимо чаек, возвращавшихся с ближних островов. Он слышал взрыв, слышал ворчание и рокот приближающейся лиловой бури, слышал, как она умерла. Где-то там же был кайдзю, пронзённый мечом, а ещё один так и плавал в Тихом океане, никому уже не нужный, кроме неряшливых торгашей. Там же, убийственно далеко, больше не было человека, выбравшего смерть в первых рядах вместо долгой жизни, наполненной неконтролируемой болью и угрозой вечной неподвижности; не стало героя, никогда не мечтавшего быть героем, но вынужденного им стать. И его нужно запомнить именно таким. Ещё одно бессмысленное движение — наклониться и посмотреть в воду. Ничего там не было, кроме собственного отражения, рябившего на поверхности. Пора бы ответить, ведь его зовут. Связь наладилась, и наушник снова работал. Связь наладилась, и он ещё должен что-то передать. — …приём. Кто угодно, откуда угодно — приём. — Я здесь, — сказал Робер. Все замолчали — пилоты, связисты, диспетчер, заместитель маршала. Он чувствовал их напряжение, словно сам был там. — Ты один? — Да. Он не знал, что ещё сказать Марселю, он не знал, что вообще можно ответить кому-либо другому. Говоря начистоту, пока не были произнесены последние слова — он ещё собою не был. Потом придётся горевать, так же как радоваться победе, потом — когда он до конца потеряет эту связь. — Последний живой кайдзю возвращён домой, — заговорил Робер. — Портал взорван при саморазрушении ядерного реактора, и материя их мира как минимум серьёзно повреждена. Если кто-то из создателей уцелел, они ещё нескоро смогут повторить этот подвиг. На Земле не осталось никого, с кем бы кайдзю или их творцы держали связь, поэтому сейчас мы в безопасности, — он постепенно приходил в себя по ходу своей речи, и это было ужасно. Отмиравшие частички сердца будто отваливались, обнажая открытую рану. Выиграли войну! Выиграли войну, а что проиграли? Стало жарко, по лицу текли горячие слёзы, которых Робер почти не чувствовал и не пытался остановить. Занимался рассвет, и бескрайняя водная гладь окрашивалась нежным розоватым цветом. — Война окончена, разлом закрыт. Последний приказ маршала Алвы: отключайте хронометр.