Fair play

      Вторая неделя тянулась для Кати будто во сне. Благо работа отвлекала и спасала, как могла, поэтому Воропаева пропадала в Zimaletto до глубокой ночи. Возвращаться в пустую квартиру было тяжело и больно. Особенно после того, как Саша забрал свои вещи. В этот момент она была в офисе и, к счастью, не видела вереницы всех этих сумок и чемоданов, но в воображении эта сиротливая вокзальная картина все же сидела. Он ушел к другой женщине  — в этом у Кати уже не было никаких сомнений. Ну а что? Он имел на это полное право. Люди сходятся, люди расходятся. Это нормально. Куда лучше, чем спать с другой, а потом приезжать к законной жене и вешать ей на уши лапшу. Этот мысленный камень, предназначающийся в огород Андрея, навёл Катю на новые мысли. Как давно она разлюбила Жданова? Что послужило причиной?       Вечер пятницы был тихим и тёплым, пах сиренью и, чуть уловимо, каштанами. Открыв настежь балкон, Катя расположилась в большом кресле в гостиной с чашкой зелёного чая в руках и святая святых — её личным дневником, который последние семь лет она вела от случая к случаю. Ей хотелось прочитать, прочувствовать всё заново, чтобы навсегда поставить в душе финальную точку в этом романе со Ждановым.       Она то улыбалась, то по-детски хмурила нос. Строчки из дневника плясали перед глазами, унося ее в далёкое время, где она, простая девочка с косичками и чистым сердцем, впервые по-настоящему серьёзно влюбилась. Влюбилась крепко и до беспамятства в Него.       …Я люблю его каждой клеточкой, я дышу им. Я живу лишь только мыслями о нем…       Теплая улыбка коснулась ее губ. Как же она его любила, как же идеализировала. Наверное, все дело было в возрасте и в ее восторженной романтичной натуре, воспитанной на книгах и добрых фильмах. Ведь это вполне закономерно, если молоденькая секретарша влюбляется в своего красивого молодого начальника. Но когда же всё прошло? После прочтения инструкции по ее соблазнению? Нет. Она как будто бы еще больше распалила ее чувства к Андрею, сдобрив коктейль из нежности и поклонения горьким страданием — просто ядерная бомба. Малиновский, сам того не предполагая, еще больше влюбил их со Ждановым друг в друга.       Инструкция… Когда-то ее строчки возникали в сознании яркой вспышкой, стоило только невзначай подумать об этом. А сейчас…       Катя напряглась, чтобы вспомнить хотя бы одно предложение. Ничего. Только отголоски чего-то напыщенно-злого, чересчур гротескного и искусственно обидного. Эта записка не трогала ее больше. Да и сам Роман перестал ассоциироваться с ней. К Малиновскому Катя вновь питала нейтральные чувства, желая ему всяческих успехов на поприще шоумена, а к Жданову… С Андреем они вновь стали командой. Ну, а большего, увы, она дать ему не могла.       Ночь снова ознаменовалась привычной бессонницей. На утро Катя, взглянув на себя в зеркало, решила четко — хватит страдать. Она должна продолжать жить, ходить в театр, читать книги, работать. Вот возьмёт и уедет к морю в августе. В Абхазию, как в детстве. Будет пить сладкое белое вино и есть хрустящие хачапури. Море залижет раны, поправит нервы и она начнет новую жизнь и, возможно, встретит другого мужчину. Последняя мысль все испортила.       Катя уткнулась в подушку и тихо застонала. И почему все в ее жизни так нелепо складывается? Она же была счастлива все эти годы с Сашей. Да, он никогда не был чересчур галантным и приторно-нежным, зато от него она никогда не ждала обмана. Нож в спину Воропаев редко кому уготавливал. Чаще в грудь.       На часах было чуть больше восьми, когда в тишине квартиры раздалась трель дверного звонка. Катя насторожилась. Наспех проверив мобильник и не обнаружив там пропущенных, она накинула лёгкий халат и с замиранием сердца пошла открывать.       Воропаев вошёл в квартиру не сразу. Сцепив за спиной руки, он несколько секунд переминался с ноги на ногу, пряча угрюмый взгляд.       — Привет, не разбудил?       — Нет, я уже встала, — еле сдерживая ликование, Катя подавила на лице улыбку.       — Прекрасно. Я в прошлый раз забыл забрать часы отца. Ты позволишь? — он все так же прятал глаза, отворачиваясь в сторону, чтобы жена не заметила болезненной бледности и осунувшегося за неделю запоя и голодовки лица.       Катя отошла в сторону, жестом приглашая мужа войти. Он скрылся в спальне, а на нее вдруг обрушилось небывалое чувство потери и безысходности. Она обреченно рухнула на пуфик в прихожей и закрыв лицо руками горько разрыдалась.       Он больше никогда не придет — металась в голове лишь одна мысль.       Она вздрогнула от прикосновения необычайно холодных рук. Александр молча присел рядом и положил голову на ее колени.       — Полно, Екатерина Валерьевна. Ведь никто не умер.       Не в состоянии говорить, Катя продолжала громко всхлипывать, не переставая размазывать по щекам слезы.       — Мда, не получилось у нас с вами честно играть, — скорбно подытожил он, пылко сжимая пальцами ее бедра.       — Я не хотела, чтобы все так вышло…       — А причем тут ты, Катенька? Это я нарушил правила. Я должен был извлечь максимальную выгоду, должен был осадить выскочку Жданова, а я влюбился, как мальчишка. И стал обычным рогоносцем, — Воропаев скривился и издал тихий смешок, пропитанный досадой. — Я терпел. До точки апогея. Пока ваша связь не стала причинять мне дикую боль.       — Я люблю тебя! Я запуталась!— воскликнула Катя и, не ожидая от самой себя, бросилась мужу на шею. Даже глаза зажмурила от страха.       — Это все меняет, — буркнул он, пряча торжествующее лицо в шелке ее волос. — Тогда снова приглашаю за стол переговоров.       На плите в турке кипел крепкий кофе, издавая на всю кухню терпкий аромат. Александр и Катя сидели друг напротив друга и тихо беседовали.       — Тебе без сахара?       Она кивнула и улыбнулась уголками губ.       — Ну что же, Катя, тогда начнём с самого начала, — он принял загадочный вид и произнес надменно: — Воропаев Александр Юрьевич. Будем знакомы.       Катя просияла в улыбке и протянула ему ладонь.       — А я вас знаю…       Брови Александра поползли вверх, он улыбнулся, притянув ее руку к губам.       — Откуда же?       — Я читала о вас в журнале «Личность».       Не сумев сдержать порыва, Александр встал и бросился к жене, покрывая ее лицо поцелуями.       — Только ума не приложу, где могут быть твои родительские часы. Может, останешься? Позже поищем, — Катя невинно пожала плечами, а Воропаев, искренне рассмеявшись, продолжил обрушивать на нее новые порции ласк.       — Они уже сто лет, как у Кристины в Лондоне, — промурлыкал он, не в состоянии оторваться от ее губ.       Они стояли посреди кухни и самозабвенно целовались. На плите уже давно выкипел кофе, а телефон Кати атаковали звонками поставщики, но этот счастливый миг был их по праву. Они снова были вместе и снова были счастливы и, наконец, полностью друг перед другом честны.