Юшневский и Ко.

      — Вы думаете, все настолько серьезно?       — А что прикажешь мне думать? — Витгенштейн в раздражении швыряет ручку на стол. — Для того, чтобы вынудить меня пойти на эту сделку, они ни перед чем не остановятся. А ты единственный, кто владеет всей финансовой информацией по любому подразделению компании.       — Значит, я в данной ситуации слабое звено? — Алексей сжимает подлокотники кресла и настороженно смотрит исподлобья.       — Да нет же, ты меня неправильно понял, — Петр Христианович сбавляет тон. — В твоей честности и неподкупности я нисколько не сомневаюсь, а вот о твоей безопасности буду вынужден позаботиться особо.       — Но ведь не станут же они…       — Станут, Лёша, станут, — Витгенштейн тяжело вздыхает. — Ты больше с цифрами привык работать, чем с людьми, и плохо представляешь, на что они способны пойти ради жирного куска пирога.       — И что теперь? — Алексей морщит лоб и обреченно вздыхает. — Мне теперь звонить вам и сообщать о каждом своем шаге.       — Нет, — Витгенштейн с преувеличенным вниманием изучает собственные запонки и не смотрит на Юшневского. — Тебе этого делать не нужно. Этим займется твой телохранитель.       — Мой кто?! — Алексей подскакивает в кресле и подается вперед.       — Тише-тише, чего ты так разволновался.       — Вы собираетесь приставить ко мне какого-то дуболома, который везде будет за мной по пятам ходить?!       — Ну почему же сразу дуболома, — Витгенштейн поднимает глаза. — Я к тебе Пестеля определю.       Алексей вздрагивает, меняется в лице и откидывается в кресле.       — Тебе эта идея, кажется, не очень нравится? — Петр Христианович сверлит его взглядом.       — Вы собираетесь приставить ко мне начальника вашей личной охраны и ваше самое доверенное лицо? — Алексей с видимым усилием успокаивается и твердо отвечает на пристальный взгляд. — За какие заслуги?       — Ну, я кажется пояснил, насколько ценю тебя, и лично, и как специалиста, — тон у Витгенштейна максимально нейтральный. — Кроме того, на последнем корпоративе мне показалось, что смотрели вы друг на друга…       Алексей сжимает зубы и резко вскидывает подбородок.       — Впрочем, — обрывает сам себя Витгенштейн. — Это не мое дело. Мое дело заключается в сбережении собственных финансовых и человеческих активов, а потому я прошу тебя, потерпи немного, пока мы не разрешим все формальности с поглощением. Всего пару недель. Просто делай все, что тебе будет говорить Паша, и не отходи от него без разрешения ни на шаг. Даже в уборную.       — Может он еще в одной постели со мной спать будет?       — Ну, тут уж как договоришься, — похохатывает Витгенштейн и тут же примирительно вскидывает руки. — Извини-извини, дурацкая шутка. Думаю, на сегодня хватит. Можешь собираться домой. Пашу я сейчас к тебе пришлю.       — Почему я не могу взять свою машину? — Алексей оглядывает роскошный салон минивэна почти с отвращением.       — Потому что в вашей машине не поместится вся положенная вам теперь охрана, — в голосе Пестеля бесконечное терпение. — И стекла у вас обычные, а не пуленепробиваемые, я полагаю? Пусть она пока постоит на корпоративной парковке.       Алексей отворачивается к окну в молчаливом раздражении.       — Паш, — с сидения рядом с водителем оборачивается здоровенный бритоголовый детина. — Сколько охранников в жилом комплексе? Сколько уровней в квартире? Количество проживающих?       — Это не жилой комплекс, — в полголоса поясняет Пестель и протягивает громиле планшет. — Никаких уровней и никакой охраны там нет. Обычная типовая двухкомнатная сталинка. Здесь технический паспорт помещения. Внутрь иду только я. Расставь ребят у парадного и черного входа. Одного оставь в машине, может понадобиться. А живет наш Алексей Петрович один и весьма скромно для финансового директора огромной компании.       — Вы, Павел Иванович, я смотрю, очень много знаете, — Юшневский резко поворачивается от окна и смотрит холодно. — Досье собирали? Или компромат?       — Работа у меня такая, Алексей Петрович, всё знать, — Павел оскаливается во все тридцать два зуба. — Одного только пока не выяснил, вы зубную пасту какого бренда предпочитаете?       — Очень смешно, — в голосе Юшневского холодная ярость.       — Простите, — Пестель мгновенно трансформирует оскал в извиняющуюся улыбку. — Я не хотел вас обидеть. А знать мне и правда по службе положено.       Громила возвращает планшет владельцу.       — Мы подъезжаем, Алексей Петрович, — Пестель поправляет кобуру на боку под курткой. — Давайте повторим еще раз. Машина останавливается у подъезда, вы остаетесь внутри, пока мы осматриваемся и оцениваем обстановку. Убедившись, что все чисто, я открываю вашу дверь, вы выходите, и мы вместе с вами спокойно, но без лишних промедлений следуем в подъезд. Это понятно?       — Что уж тут непонятного? — бормочет Юшневский.       — Отлично, — Пестель мгновенно подбирается, стоит машине притормозить у плохо освещенного подъезда. — Ну, я пошёл.       Алексей чувствует себя полным идиотом и морщится как от зубной боли, окруженный тремя одетыми в черное людьми, согнувшись в три погибели и неуклюже выбираясь из машины.       Тот факт, что он не может сдержать дрожь, ощутив немедленно очутившуюся у него промеж лопаток руку Пестеля, мягко, но настойчиво подталкивающую его ко входу в родной подъезд, ничуть не улучшает ситуацию.       — Посидите, пожалуйста, здесь, пока я осмотрю помещение, — Павел напряженно прислушивается к освещенной только светом фонарей с улицы квартире. — Потом я включу свет и дам вам возможность переодеться.       — Ну надо же, — Алексей плюхается на диван. — Мне теперь нужно ваше разрешение даже на то, чтобы переодеться? А что еще? К окнам не подходить, чтобы с улицы не пристрелили? А дышать громко можно?       — Дышать громко, так уж и быть, можно, — Пестель возвращается из спальни и щелкает выключателем. — А про окна это неплохая идея. Хотя сценарий маловероятный.       — Это почему? — Юшневский смотрит с сарказмом. — Во всех идиотских фильмах про ваших коллег это весьма типичное развитие событий.       — Видите ли, — тон у Павла назидательный. — Людям, которые проявили к вам такой назойливый и несвоевременный интерес, не нужна ваша смерть. Им нужна информация, которой вы владеете. Стрельба сквозь окна это не их метод.       — И какие же у них методы? — Юшневский склоняет голову на бок.       — Ну, — Павел возводит глаза к потолку и задумчиво трет подбородок ладонью. Например, они очень любят ломать людям пальцы. Медленно. По одному. Никуда не торопясь.       Пестель неторопливо опускает взгляд и тяжело смотрит Юшневскому прямо в глаза.       — Вы пытаетесь меня напугать, чтобы заставить беспрекословно вам подчиняться? — Юшневский не отводит взгляд.       — Ну что вы, Алексей Петрович, я просто отвечаю на ваш вопрос, — мягко и почти ласково говорит Пестель, краем глаза удовлетворенно наблюдая как рефлекторно подрагивают сложенные на коленях тонкие изящные пальцы и словно нехотя сминают шерстяную ткань брюк.       — Спасибо, это очень вкусно, — в голосе Юшневского удивление и искренняя благодарность. — Не думал, что вы умеете готовить. И не знал, что существует доставка обычных продуктов их супермаркета, а не только готовой еды.       — Не за что, — Пестель отправляет в рот последний кусочек стейка и кладет на стол вилку. — Удивительное рядом. Судя по содержимому вашего холодильника, вы не опускаетесь до таких низменных занятий, как приготовление пищи в домашних условиях.       — Я редко приезжаю домой так рано, — Алексей слышит в собственном голосе предательские нотки оправдания и снова раздражается. — Слишком много работы.       — Только не говорите мне, что ужинаете на работе, в этом жутком заведении на первом этаже, косящем под дорогой ресторан.       — А вам-то что за дело? — уходит от ответа уязвленный правильной догадкой Юшневский.       — Видите ли, Петр Христианович вас очень ценит, и будет чрезвычайно расстроен, если мы вас потеряем во цвете лет на почве неправильного и несбалансированного питания.       — У вас неподражаемое чувство юмора, — цедит сквозь зубы Алексей.       — Играете? — Павел кивает на старенькое пианино в углу гостиной, пропустив реплику мимо ушей.       — Редко, — отрезает Юшневский. — Времени нет.       — Жаль, — в голосе Пестеля искреннее сожаление. — Думаю, рахманиновские аккорды под вашими пальцами звучат бесподобно.       — У вас сборник открыт на его вальсе, — поясняет он в ответ на удивленно расширившиеся глаза напротив.       — Не думал, что вы… — Алексей останавливается на полуслове, поймав себя на мысли, что кажется говорил уже сегодня эту фразу.       — Что? — смеется довольный Пестель. — Принимали меня за тупоголового солдафона?       — Н-нет, конечно, — заикается и мучительно краснеет Юшневский. — Просто…       — Ничего, — сжалившись, успокаивает его Павел. — Многие принимают. Это к лучшему. Маскировка своего рода.       — Спасибо за ужин, — Алексей решительно кладет на стол салфетку, не зная куда девать глаза. — Мне…мне нужно еще поработать.       — Не вопрос, — Пестель как ни в чем не бывало улыбается, поднимается и начинает собирать со стола тарелки. — А я пока посуду помою.       — Д-да, спасибо, — Алексей неловко отодвигает стул и ретируется к письменному столу.       Пестель, удовлетворенно ухмыляясь себе под нос, отправляется на кухню.