Юшневский и Ко.

      — Просыпайся, — Паша шепчет в самое ухо, тряся Лёшу за плечо. — А то скоро уже светать начнет.       — А может не пойдем, — смазано бормочет Лёша, натягивая повыше сползшее одеяло и утыкаясь в подушку. — Давай утром, а? Я спать хочу.       — Утром будет уже совсем не то, — Паша сдергивает с него одеяло. — Просыпайся, соня!       Они на цыпочках крадутся вдоль рядов кроватей. Хмурый Лёша недовольно кутается в слишком широкую для него Пашину толстовку.       — Погоди секунду, нельзя шанс упускать, — оборачивается к нему Паша, поднимая руку в предупреждающем жесте.       — Детский сад, — бормочет Лёша, наблюдая, как Паша осторожно наклоняется над мирно спящим Колей и, достав из кармана искорёженный тюбик зубной пасты, неощутимыми прикосновениями мастерски выводит на его лице очередной абстракционистский шедевр.       — Ай, — вскрикивает Трубецкой, вздергивая от подушки взлохмаченную голову и прижимая к груди отдавленную Пашей руку.       — Тихо ты! — Паша приседает на корточки на краю кровати и зажимает Серёже рот. — Перебудишь всех. Я не нарочно.       — Что вы лезете опять через меня, — несчастным голосом шепчет Трубецкой, возмущенно мотая головой. — Чего вам не спится?       — А я тебе предлагал кроватями поменяться, — Паша перелезает с кровати на подоконник. — Ты не захотел. Вот и терпи теперь, раз лег под окном.       — Извини, — сочувственно шепчет Лёша и, максимально аккуратно переступив через упавшего обратно на подушку Серёжу, выбирается из окна вслед за Пашей.       Влажная прохладная ночь глотает две небольшие фигуры целиком.       — Когда у девчонок мимо окон пойдем, пригнись, — тихо советует Паша, поплотнее запахивая ветровку. — Если кто-то из них не спит и нас увидит, визгу будет… Прибегут Бенкендорф с Орловым и всё, привет.       — А куда мы всё-таки идем, может расскажешь? — подозрительно вопрошает Лёша и душераздирающе зевает.       — Тебе понравится, — уверенно отвечает Паша. — Главное охраннику не попасться.       От охранника они прячутся за углом крайнего от леса корпуса. Лёша прижимается спиной к холодной кирпичной стене, Паша осторожно выглядывает из-за угла.       Охранник дядя Вова, по счастью, не смотрит в их сторону, удаляясь в направлении пляжа. Толстый, ленивый, непробиваемо добродушный и совершенно не оправдывающий жуткую репутацию своей породы ротвейлер Сёма только неторопливо поводит носом, пренебрежительно фыркает и, переваливаясь с боку на бок, следует за хозяином.       — Паш, — Лёша подозрительно вглядывается в шумящую соснами темноту за корпусом. — Так ты собрался по скальнику к озеру спускаться? Там ходить строго запрещено, вообще-то. Если нас поймают, Александр Христофорович нам голову оторвёт.       — Здесь нас не поймают, — Паша решительно берёт Лешу за руку и шагает с асфальтированной дорожки на мягкий ковер опавших иголок. — А вот если через пляж пойдем, точно засекут. Очертания крупных, наваленных в беспорядке на краю крутого склона камней резко выпрыгивают из темноты.       — Иди строго за мной, — деловым тоном командует Паша. — Я тут всё разведал. Там тропа есть между двумя скалами, в паре мест только нужно будет на заднице съехать.       Лёша с сомнением проводит рукой по своим тонким пижамным штанам, но благоразумно решает промолчать.       Ледяные и влажные на ощупь камни не представляются надежной опорой, но всё же не дают соскользнуть вниз по толстому хвойному ковру. Лёша движется медленно, прощупывая тропу ногой каждый раз, прежде чем сделать следующий шаг. Лихо ломанувшийся вниз Паша шипит и чертыхается где-то у подножия скальника.       — Паш, ты чего? — озабоченно подает голос Лёша.       — Ничего, — следует преувеличенно бодрый ответ. — Зацепился слегка. Слезай быстрее.       Паша сидит на корточках и потирает щиколотку, но при виде Лёши тут же вскакивает.       — Сильно? До крови? — Лёша наклоняется, пытаясь разглядеть ссадину в темноте.       — Ерунда, — отмахивается Паша. — Царапина.       — Вот, завяжи платком, — Лёша лезет в карман штанов.       — Офигеть, — насмешливо хрюкает Паша. — У тебя всегда полный джентельменский набор при себе? Даже когда тебя вытаскивают из постели посреди ночи?       — С тобой свяжешься, так и полностью укомплектованную аптечку с собой таскать начнешь, — ворчит Лёша.       Огромный плоский камень вдается в тихо и неразборчиво шепчущие, угольно-черные озерные воды. Выщербленная ветрами в мелкие желобки поверхность чуть похрустывает под кедами, выводя страждущих из-под сосновых крон.       Лёша замирает почти на самом краю, завороженно запрокинув голову. Глубокое темно-синее бархатное небесное полотно усыпано бесчисленными звездами.       — Нравится? — самодовольно вопрошает Паша. — В городе такого не бывает. Хорошо, что луны нет.       Лёша открывает и тут же закрывает рот, не в силах произнести ничего внятного.       Нет, в городе такого действительно не бывает. В городе следует быть благодарным за горсть едва виднеющихся точек, редко рассыпанных по тусклому, розовато-серому, оскверненному неоном небу. Волшебное же надозерное небо волна за волной роняет на Лёшу мелкие, средние и крупные огоньки, предводительствуемые вальяжно раскинувшимся над головой знакомым ковшом на фоне молочно-белого изгиба родной галактики.       Паша стягивает с себя куртку, бросает на камень и плюхается на неё. Дергает Лёшу за руку.       — Садись. До рассвета еще час. Успеешь насмотреться.       — Ты…ты сюда часто ходишь? — Лёша обретает наконец дар речи, медленно опускается рядом с Пашей, но глаз от картины над головой не отрывает.       — В прошлом году, когда в последнюю смену ездил, это место нашел, — Паша неопределенно пожимает плечами. — Нужно было место, чтобы поразмыслить.       — Поразмыслить, — эхом откликается Лёша.       — Ну да, — Паша смотрит, не отрываясь, на резко очерченный на фоне звездного неба профиль. — Когда посмотришь на всё это богатство над головой, подумаешь о том, сколько там звезд и планет летят себе по своим орбитам, зарождаются, растут, стареют, взрываются и умирают. И может даже сами рождают новую жизнь, похожую или непохожую на нашу, но о которой мы никогда ничего не узнаем, сколько бы ни вглядывались в пространство… В общем, свои проблемы и горести как-то меркнут на этом фоне.       Лёша медленно опускает взгляд и поворачивает голову. Лицо его так близко, что даже в темноте Паша видит, что выражение у него удивленное.       Паша мысленно хватает за огненный хвост свою звезду удачи, закрывает глаза, подается вперед и робко и нежно целует Лёшу в сомкнутые губы. Лёша вздрагивает. Паша отстраняется. Мысленный хвост мысленной звезды начинает невыносимо жечь мысленную ладонь. Паша медленно размыкает веки, позвоночником чувствуя находящую волну липкого ужаса от непоправимости совершенного, как раз вовремя, чтобы увидеть прямо перед собой блестящие в темноте Лёшины глаза и ощутить на губах ответный поцелуй…       — Вот паршивцы, — Бенкендорф глядит с вершины скальника на два силуэта на камне над озерной гладью на фоне светлеющего предрассветного неба.       — Да, — философски замечает Орлов. — Не возьмут Трубецкого в партизаны. Слишком быстро и легко колется. Сливает реальные факты вместо дезы, стоит только припугнуть.       — Что бы мы с тобой делали, если бы было по другому? — резонно вопрошает Бенкендорф. — Пойдем, что ли.       — Погоди, — Орлов придерживает его за рукав. — Дадим им минут двадцать. Пусть целуются.       — Чего это ты добрый такой? — удивленно поднимает брови Бенкендорф.       — Мы с тобой на этом же камне впервые целовались в нашу первую совместную смену, помнишь? — ностальгически вздыхает Орлов.       — Мы были вожатые и совершеннолетние, — упрямо ворчит Бенкендорф, но послушно присаживается на засыпанный хвоей камень рядом с Орловым.       — Ну и что? Им до совершеннолетия всего два года осталось, — пожимает плечами Орлов.       — Мда, — Бенкендорф сверлит взглядом прилипшие друг к другу силуэты. — Ну и парочка. Совершенно незаметный тихоня и слишком заметный задира.       — Так это ж классика, — смеётся Орлов. — Таким макаром самые крепкие пары и получаются. Притивоположности притягиваются, и всё такое.       — Крепкие пары, говоришь, — кровожадно цедит Бенкендорф. — Я этой крепкой паре устрою завтра тимбилдинг для еще большего укрепления. Вместо волейбола и купания будут у меня корпус до блеска отмывать.       — Отличная мысль, — поддерживает Орлов. — Время, проведенное с пользой, сближает.       — Угу.       — Кстати, а чего и нам с тобой время зря терять? — невинно интересуется Орлов, запускает холодные руки Бенкендорфу под свитер и притягивает его к себе.