Niemand

      — Я с тобой за эти дни почти всю пачку прикончил. Что прикажешь делать, когда две последние сигареты закончатся? Я не железный, София! — В один рывок Лодброк оказался на кровати, расположив крепкие руки по обе стороны её тела, нависнув над ней. От Ивара несло табаком, разбавленным алкоголем, и все это смешалось с запахом его собственного тела.       Софи удивленно моргнула, пытаясь прочесть по светлым глазам состояние Лодброка, но у неё ничего не вышло, а от взгляда этих самых глаз по телу пошла дрожь, приятная как океанская рябь тёплым июньским утром. Его напряжение, тянущее, накалявшее нервы, передалось и ей. Руки Софии уперлись в его торс, но Борромео не пыталась остановить его или увеличить дистанцию, она касалась его, не прилагая ни грамма силы.       — Всего лишь пачку? — Пухлые губы растянулись в полуулыбке, полуусмешке, пересохнув. Розовый язычок жадно прошёлся по ним. Смущения не было и в помине.       Дрогнув от касаний мягких пальцев, Ивар напрягся всем телом, будто на него только что взвалили невыносимый груз. Но тут же расслабился и медленно подался вперёд, касаясь щекой кожи Софии. Он замер, когда его губы сжали мочку её уха. В этот же момент, порождая миллионы мурашек, его рука грубо, не церемонясь, пробралась под одежду Софии и точным маршрутом направилась выше, остановившись на границе бюстгальтера. Ивар выдохнул, проникнув пальцем под дужку.       — Даже не думай, что способна одолеть меня в этой игре. — Голос, неимоверно бархатный, врывался в сознание и уничтожал его на корню.       Это должно было случиться ещё в ту самую ночь, когда они впервые остались ночевать вдвоём в этой комнате, и, наверное, в глубине души они оба понимали это. Софи не сдержала шумный вздох, его руки рождали ощущение такого сладкого-сладкого тепла под кожей — везде, где он касался.       — Я не из тех, кто привык проигрывать.       Она бросила ему вызов, забираясь настойчивыми ладонями под футболку, ощущая, как напрягались мышцы под её пальцами — дерзкий, горячий вызов. Возбуждение тугим комом росло внизу живота, а её кожа превратилась в обнаженный нерв. Зелёные глаза потемнели, чувственный рот был сплошным требованием.       Наверное, Ивар забыл открыть окно, потому что в комнате катастрофически не хватало воздуха. Его будто выкачали, заменив на что-то плотное, горячее, прямо как то, что с невероятной скоростью бежало по венам прочь от мозга. Чёрт, Лодброк действительно теперь понимал брата, почему тот так не хотел отпускать Софию. Она притягивала, туманила разум одними касаниями. Но Ивар не хотел так просто сдаваться. Сейчас главной целью стало заставить Софи умолять его либо остановиться, либо… А что «либо»? Нет, он обязан был держать себя в руках. Обычная игра. Пусть и похожая на эротическую фантазию. Ивар покинул зону груди Софи и сжал с силой её бедра, притягивая ровно под себя. Никаких намёков: всё предельно чётко и ясно. Затем по внутренней стороне бедра пальцы Ивара безжалостно продвинулись выше, пробрались под край ткани и остановились, выводя немыслимые фигуры. Его губы блуждали по откинутой шее Софи, едва касаясь, перешли ниже, затем вновь вернулись к лицу. Лодброк оставил целомудренный поцелуй возле приоткрытых губ и отстранился. Но лишь чтобы вновь приблизиться к лицу Софии.       — Только попроси, — прошептал искуситель прямо в губы.       Она усмехнулась, как кошка при виде сметаны, дикая, упрямая кошка, не желающая сдаваться без боя. Вместо ответа она подалась вперёд — или это и был ответ — жадно коснулась его губ, пробуя на вкус, но увлеклась, как самым сладким деликатесом, которое стоило распробовать неторопливо, не обделяя вниманием каждую деталь. Так и Софи изощренно ласкала горячие губы, не спеша водя руками по его коже, такой же горячей, пока не остановилась у края грубой ткани чёрных джинс. Дрожащие пальцы справились с пуговицей и под звук расстегивающейся молнии рванули края. Остановились и замерли, поддев широкую резинку боксеров.       — Попроси. — Софи вернула Ивару его же ход, опаляя его губы горячим дыханием. Глядя прямо: глаза в глаза.       — Ты уже проиграла, принцесса, когда поцеловала меня, — усмехнулся Ивар.       Его взгляд, полный безумного желания, пожирал всё тело Софи, однако само лицо выражало лишь превосходство и чистейшую самовлюблённость. Только вот как бы Ивар ни хотел скрыть свои реакции, тело предательски выдавало его желания на данный момент. Последние капли разума и здравого смысла уже перекочевали из мозга в область паха. Напряжение под тканью начинало приносить дискомфорт. А от якобы неловких пальчиков Софии становилось дурно. Ещё немного, и щелчок в голове готов был сломать цепи контроля, лишь бы поскорее ворваться в горячее и наверняка уже готовое тело Софии. Рассуждения о правильности происходящего остались где-то вне стен этой комнаты. Прохрипев что-то невнятное, Ивар резко одёрнул чашку бюстгальтера и сжал зубами твёрдый сосок. Вырвавшийся наконец стон стал самым сладким звуком. Чувство победы пьянило настолько, что Ивар позабыл и о собственном обещании остановиться, и о всех проблемах. Только он и только невероятно сексуальная девушка под ним.       София осознала, что проигрывать в этот раз было чертовски приятно. Кровь в её венах превратилась в огненную лаву. Борромео выгнулась в пояснице, поддаваясь чужим губам. Тело сладкой дрожью отзывалось на каждое прикосновение Ивара, моля о большем. Как он смог сделать это: заставить её хотеть его одним только взглядом? Не говоря уже обо всём остальном. Он действовал на неё как новый и невероятный заряд тока. Волшебно. Магнетично. Вытесняя всё лишнее за пределы этой комнаты, в которой вдруг стало слишком жарко. Или это жар внутри Софии?       Софи подцепила края футболки и рывком потянула вверх, избавляясь от мешавшей ткани. Она хотела чувствовать губы, руки Ивара везде, на всём теле, хотела касаться его.       — Хочу тебя… — прошептала она горячо и сладко, исследуя нежными, но требовательными движениями маленьких ладошек обнаженный торс. Подавшись вперёд, сжала губами мочку его уха, чтобы через мгновение вновь вернуться к его губам, и этот поцелуй, настойчивый и глубокий, не ровень предыдущему, сам по себе был уже почти сексом.       Утробное рычание вырвалось само собой. Оставшаяся на них одежда была совсем чужой, абсолютно лишней. Ивар уже понял, исследуя губами тело Софи, насколько она сладкая. Она не поддавалась ему полностью, и это сносило все мысли разом. И сейчас та самая София — бывшая девушка старшего братца — извивалась именно под ним, под Иваром. Горела и плавилась под его руками и уже почти улетала именно от его действий. Всё это слишком походило на сказку и заставляло улыбаться. Боль в теле от пока ещё сдерживаемого желания дошла уже почти до грани.       — Скажи… — хрипел Лодброк, зажмурившись, — с ним было так же? Под Уббе ты была такой же развратной? — Эти мысли возникли внезапно, но Ивар никак не мог их испепелить. Он хотел знать. Должен был знать. И не задумывался, что своеобразная неуверенность, нахлынувший вдруг страх оказаться хуже брата, мог восприняться совсем иначе. Всего лишь увериться, что он делал всё верно. Лучше. Чёртовы детские травмы!       Софи вдруг замерла, её руки остановились, поглаживания прекратились. Имя Уббе подействовало как ведро ледяной воды.       — Нет, с ним так не было, — ответила Софи честно и прямо, её голос звучал ровно и спокойно, а интонации были совершенно неразличимы. Она и сама не могла понять, какую реакцию вызвал в ней этот вопрос, но одно знала точно: лучше бы этот вопрос не звучал. Она уставилась в глаза Ивара, пытаясь понять его мысли.       Ивар победно хмыкнул, всё также тяжело дыша. Но не заметить изменившуюся реакцию Софи было невозможно. Одним жестом заведя её руки над головой, он сжал запястья. Но что-то отрезвляющее мелькнуло во взгляде Софии. С одной стороны Ивар получил тот самый ответ. Он лучше. Он — Ивар. И Софи хотела его. Но отчего же тогда стало на душе так паршиво?       — Я не должен был. — Всё возбуждение рухнуло стеклянной стеной, и этот звон оглушил с невероятной болью, будто осколки застряли внутри, цеплялись за всё живое, за душу. Ивар отпустил Софи и оттянул на голове волосы, не в силах решить, что же делать в такой ситуации. Да как он вообще потерял нить игры и перешел за грань, готовый сорваться? А как же Маргрет? Панический ужас бушевал внутри, но Ивар не мог отвести от Софи взгляд. Он забыл о Марго. Неужели он смог предать свою любовь к ней?       — Эй, всё нормально. Это просто химия или биология, или что там ещё. И вся эта обстановка, наша игра… — Успокаивать Ивара было куда проще, чем разбираться в собственных ощущениях. Её тело всё ещё хранило их, и противостоять этому было сложно. — Но мы оба свободные люди и вольны поступать так, как нам хочется. — Потянувшись к Ивару, Софи запечатлела мимолётный целомудренный поцелуй на его губах, и отстранилась, позволяя ему уйти. Или остаться.       — Я ведь люблю её. — Как бы ни старался Ивар твёрдо произнести это, как раньше, но теперь это больше походило на вопрос. Всё внутри жаждало продолжения, но Ивар упорно вынуждал себя выкинуть эти мысли. Он закрыл глаза и лёг рядом с Софией, устроив голову у неё на груди, вслушиваясь в сердцебиение, которое, как казалось, сравнимо было с его собственным. Такое же неровное, всё ещё возбуждённое. Он смял в охапку Софию, притянув к себе.       Тепло его тела обволакивало, как защитный кокон, и Софи невольно крепче прижалась к Ивару.       — Марго действительно того стоит? — Наверное, вопрос звучал неуместно и странно, но после того, что Софи узнала от Уббе… — Она ведь и его не любит. Ушла к нему только из-за выгоды. — Она должна была сказать это, хотела сказать. Почему-то вдруг стало важно, чтобы Ивар увидел истинное лицо этой двуличной стервы.       Слова обдали холодом. Да так, что Ивар сам, казалось, превратился в один кусок льда. Нет. Его Маргрет — светлая, добрая и такая отзывчивая — просто не могла. Никогда. Да это он сам и рядом не стоял с ней. Это же из-за его каких-то ошибок она ушла. Не иначе. Он бы почувствовал! В самой глубине уже зародилось сомнение в правильности отношения к Марго, а сейчас его ковыряли ножом, пытались расшевелить, отчего та тёплая любовь кровоточила, сердце сжималось. Горло сдавило, и Ивар уткнулся носом в шею Софии, будто это могло скрыть от собственных чувств и сомнений. Но тут же отпрянул, как от огня.       «Какого чёрта я ищу покоя с ней? Должен ведь с Марго… Она моя, не София!»       Налившееся тяжестью тело плохо слушалось, но Лодброк всё же добрался до подоконника. Потускневшие солнечные лучи мягко падали на его влажное тело. Он подтянул под себя одну ногу, а вторую согнул в колене. Сигарета привычным жестом завертелась в пальцах. Какое-то время он раздумывал над чем-то, но всё же сдался этому желанию и, щелкнув зажигалкой, затянулся, прикрыв глаза.       — Я люблю её. — Больше уверенности. Больше убедительности. Больше тоски.       Софи подняла глаза на силуэт, теряющийся в бликах лучей закатного солнца, но тут же отвела взгляд. Ивар так сильно любил Марго, что старался быть верным, даже когда она с другим? Ту, которая ушла от него к его же брату просто от жажды комфортной жизни?       — Сочувствую, — бросила Борромео, опустив ноги на тёплый пол. Растяжение всё ещё давало о себе знать, и было бы неплохо добраться до льда, но ничьей помощи просить не хотелось, и Софи выпрямилась, избегая касаться правой ногой пола.       Будто чувствуя что-то, Ивар обернулся.       — Блять, Софи! Вот я идиот. — С сигаретой в зубах он подскочил к ней, усаживая обратно на кровать, и опустился перед ней на колени. — Я немного разбираюсь. Давай. — Волевым жестом он устроил стопу Софи на своём колене и принялся производить совершенно привычные манипуляции. Борромео пришлось смириться и принять помощь. Холодные пальцы стали как нельзя кстати. — Скажи, если будет больно, — буркнул Ивар, а сигарета вспыхнула от очередной затяжки. — После схожу за льдом.        Софи покосилась на руки Ивара: широкие ладони, пальцы уверенно касались её кожи. Совсем недавно его брат тоже касался её там, но тот жест оставил равнодушной, а сейчас… Эти действия так напоминали о других, вызывавших отчаянную жажду. Софи вспыхнула, ощутив, как зарделись щёки, и не придумала ничего лучше, кроме как отдёрнуть ногу, очень правдоподобно вскрикнув:       — Ай, больно! — И немного спокойней добавила: — Сходи пожалуйста за льдом. — Кажется, лёд сейчас был нужен не только её ноге.       — Прости! — Ивар поморщился, будто это была его боль. — Я в последнее время не выдаю хороших идей. — Он хмыкнул. — Сейчас, конечно. Только оденусь. Это перед тобой уже могу разгуливать хоть голым, но остальные, думаю, не оценят. — Ивар рассмеялся, натягивая джинсы. Смех его отчаянно пытался стать более непринуждённым, но вышло с точностью до наоборот. — В общем, я лучше пойду. Да?       Софи вдруг резко заинтересовала побаливавшая нога, и она склонилась к стопе так, что светлые пряди упали на лицо. Не выдать свои эмоции. Не смотреть, как он одевается. Вопрос Ивара услышала будто не сразу.       — Нет, останься и заверши то, что начал, — вывалила, снова встретившись с ним глазами, но тут же рассмеялась и добавила: — Шучу. Иди. Принеси лёд.       — Как-нибудь. Обязательно. — Лодброк подмигнул Софии, сдерживая улыбку, прикусывая щёку с внутренней стороны. Ещё одна дурная привычка. — Я ничего не бросаю на полпути. — Он точно сейчас имел в виду массаж или?.. Убедить себя в этом оказалось не так-то легко.       — Глупая шутка. — Софи нахмурилась, но наконец удалось окончательно взять себя в руки. — Забудь всё, что тут произошло. Всякое бывает. Нам обоим это не нужно.       — Ох, моя принцесса. — Ивар покачал головой. Он уже столько времени заставлял себя думать именно так. Но Софи была права. У них совершенно разные пути. Разные жизни. Хотя, кто знает, ведь наверняка вероятность, что такая, как Софи, могла заинтересоваться Иваром, всё же существовала? — Ты обещала мне дружбу, помнишь? Я не хочу портить это.       — Я помню. — Слова Ивара вызвали у Борромео улыбку, но за улыбкой пряталось облегчение. Она ведь уже всё решила, а сейчас едва не погубила собственными руками. — И чтобы не портить нашу дружбу, принеси уже наконец лёд! — заявила Софи заметно веселее.       Закатив глаза, Ивар отправился на поиски льда. Хотя какие поиски? Наверняка он должен храниться на кухне. Так и вышло. Прислуга с удовольствием предоставила Ивару ведёрко со льдом, засмотревшись на обнажённый торс. Но Лодброк будто и не замечал многообещающих взглядов. Поблагодарив девушку, он поспешил вернуться в комнату, чтобы облегчить боль Софии. Хотя бы физическую.       — Ивар! — Раздалось шипение буквально рядом с ухом, когда он уже потянулся к приоткрытой двери. Лодброк обернулся и застыл. — Ты должен это услышать. Если зайдёшь, то… — Маргрет мягко опустила ладонь на его плечо, отчего Ивар поморщился, закрыв глаза. Такое родное ощущение кожей кожи. Такое забытое. Ивар кивнул и сжал пальцы Марго в ладони.       — Не знаю, что бы я без тебя делал… — Уббе мерил шагами комнату, но вдруг резко развернулся и опустился на пол у ног сидевшей на кровати Софи. — Я так поступал с тобой, а ты… ты спасла мою компанию и меня самого.       — Ты не должен был жениться на той, кого не любишь.       — Ты просто чудо, София, и мне никто кроме тебя не нужен. Совет уже одобрил слияние, ты представляешь? Твой план сработал идеально!       — Я знала, что они не устоят перед фамилией моей семьи.       — Я знаю, ты не хотела трогать свою долю наследства, но, может, это и к лучшему? Они твоя семья.       — Я переведу свою долю на тебя при первой же возможности.       — Это не обязательно, Софи, мы можем управлять компанией вместе. Быть вместе. Как раньше. Я сегодня же скажу Марго, что всё кончено.       Ивар ощутил, как напряглась Марго. Не мог не заметить. Её тонкие пальцы впились в его кожу. Но он сам ждал ответ, будто от слов Софии зависела его судьба, жизнь. Сердце забарабанило невероятный ритм, погружая сознание в некий транс.       — Уббе, я…       — Ты же не была с моим братом по-настоящему?       — Что? Конечно нет, Уббе! Мы просто притворялись, ты же знаешь.       Тишина. Всё оборвалось и погрузилось во тьму. Но как, почему? С какого чёрта Ивара это вообще волновало до боли в груди, до жжения в глазах?! Очередная ложь. Лодброк к этому моменту считал, что смирился с пренебрежительным отношением к себе. Оказалось, что нет.       — Софи…       — Не веришь? Я любила тебя всё это время, помогала…       — Софи, прости. Я дурак. Прости меня!