Niemand

      И у каждого из присутствующих была какая-то своя определённая роль. Каждый справлялся с ней так, как мог. Однако даже Винсент к ночи, сидя под пледом, наблюдая, как няня уводила детей спать, тяжело вздохнул. Очередной день промелькнул почти так же, как и все остальные. Радовало лишь образовавшееся понимание между Ангелой и Иваром. Винс не хотел совать нос в их жизни, но всё же изменения в Лодброке немного смущали. Хотя все с возрастом менялись. Ну а видеть, как Ивар помогал своей жене, заботился о детях, всегда приятно. Только вот Пауло не разглядел, погружённый в собственные проблемы с головой, что Ивар старался не отходить от Ангелы, лишь бы заглушить горькое желание оказаться совсем в ином месте…       Челюсти Лодброка к ночи уже сводило от всех натянутых улыбок, за которыми он скрывал разрывающие его переживания. Оказавшись в одной комнате с Ангелой, он опустился на кровать с почти пустой бутылкой вина. Он искренне не хотел всё глушить алкоголем, но ни черта не выходило. Слишком уж ныло в груди сердце, которое без тёплых ладоней Софии отказывалось биться.       — Не много ли вина? — Ангела опустилась на мягкую постель рядом с мужем, но как бы невзначай соблюла едва заметную дистанцию. Этот день, хоть и был приятным, но совершенно вымотал её.       — Ты же не глупая, Энн. А я всё-таки хоть и кажусь зверем, а чувства какие-никакие имею. — Ивар отмахнулся, глотнув вновь из горла. Приятное тепло обволокло горло и спустилось по пищеводу. Тяжёлая рука плавно легла на колено Ангелы, но не двинулась с места. Обычный жест. Ивар обещал не трогать её без разрешения и не собирался нарушать слова.       — Что ты хочешь сказать? — Энн взглянула на него, перекинув волосы с одного плеча на другое. Она не сделала попытки убрать руку Ивара, но и не подбодрила его. — Ты говоришь о чувствах ко мне?       — Послушай, все эти нервотрёпки, разногласия… — Лодброк поставил бутылку на пол и повернулся к Ангеле, накрыв её ладонь своей, мягко поглаживая большим пальцем по костяшкам. Месяц воздержания не лучшим образом сказывался на и без того расшатанной психике Лодброка. На других девушек он и смотреть больше не мог, ведь все его мысли занимала только одна. — Когда-то мы с тобой вполне неплохо… и… — Прорычав, закрыв глаза, Ивар потёр переносицу. Дожили. Выпрашивать близости у собственной жены. — Сегодня наш день. Я подумал, было бы неплохо повторить. — Он поднял взгляд на Ангелу, слегка склонив голову. Его с хитрым прищуром глаза смотрели на неё, ожидая решения. — Да, знаю. Это выглядит даже дико. — Ивар рассмеялся, устроив ладони на затылке. Но смех был нервным. Лодброк очень хотел выпустить пар и хоть как-то отвлечься от захвативших его гнетущих мыслей. Не могла же Борромео так прочно засесть в его голове только после одной ночи. До этого же он как-то жил без неё…       — Ты думаешь… — Ангела подалась вперёд, всё ещё колеблясь, но её пальцы накрыли ладонь Ивара. Может, она выпила слишком много вина, а может, и без него в озвученном была правда. — Хорошо… — Она улыбнулась немного растерянно. — Почему бы и нет, это ведь наш день. — Только вот она настолько успела привыкнуть к нежными рукам Криса, что теперь понятия не имела, как вести себя с собственным мужем.       Пухлые губы Ивара приоткрылись от удивления, а брови поползли вверх. Он заморгал, замерев, пытаясь обработать услышанное. Что за ненормальные события? Чуть помедлив, Лодброк скользнул взглядом по чувственным губам Ангелы, потянулся и осторожно провёл по ним пальцем, спустился по шее к груди и сглотнул. Ивар помнил, как не раз перехватывал взгляды других мужчин, когда Ангела шла с ним рядом в излюбленном коротком лёгком платье и на высоких каблуках. Её фигура действительно была весьма соблазнительной и горячей.       Убрав за ухо тёмные волосы, Ивар рыкнул что-то невнятное, приблизившись к Ангеле, ощущая её тепло. Не встретив сопротивления, он жадно припал к её губам, сминая их, оттягивая и терзая. Влажной дорожкой поцелуев Лодброк спустился к шее и ключицам, мягко прикусывая кожу. Его пальцы уже справились с застёжкой бюстгальтера. Отстранившись, Ивар облизнул зубы. В его глазах блеснул тот самый хищный огонёк, как когда-то. И одним рывком он стащил с себя футболку. Стальные мышцы перекатывались под кожей.       — Кажется, я ещё не всё с тобой пробовал. — Ивар ухмыльнулся. Он отбросил мысли о жёстком и быстром сексе, вспомнив, сколько удовольствия мог принести балансирующий на грани и полный нежности чувственный секс. — Позволишь? — Лодброк неторопливо провёл пальцами по колену Ангелы и, нависнув над Энн, скользнул выше, задирая платье уже к самой талии, пожирая взглядом нежно-голубые трусики. Сердце колотилось с каждым движением, но какое-то скребущееся чувство грызло изнутри, не позволяя полностью сконцентрироваться на открывающемся идеальном молодом теле. Но Ивар, отмахнувшись, покрыл поцелуями плоский живот Ангелы, дрогнувший от его прикосновений.       Энн задержала дыхание, отыскивая эмоции, похожие на желание или возбуждение, но ничего похожего никак не хотело находиться. Она опустила ладони на крепкие мускулистые руки и провела от предплечий вниз до самых запястий, ощущая бугристые мышцы и горячую кожу. Глаза закрылись, когда Ивар коснулся губами ее живота, и что-то шевельнулось внутри. Ангела откинулась на подушку, оставляя ему свободу действия.       В крови Лодброка бурлила похоть. Он жаждал близости, жаждал ласки. Платье Энн полетело в сторону, когда Ивар уже стащил с себя джинсы и боксеры. Ангела лежала перед ним: такая притягательная, сексуальная… Её грудь вздымалась, немного опухшие губы приоткрывались, а волосы беспорядочно раскинулись по белой простыни. Казалось бы — изумительное и пленительное зрелище. И Лодброк знал, насколько Энн была хороша в этом деле. Голос внутри него шептал, что это поможет расслабиться, да и просто полезно для удовольствия. Нервно улыбнувшись, Ивар припал к груди Ангелы, медленно и тягуче вбирая соски в рот поочерёдно, пытаясь распалить не только себя, но и принести удовольствие супруге. Он упёрся пахом между её ног, приготовившись уже ворваться в горячую женскую плоть, и нервно хмыкнул. Громко сглотнув, Ивар повторил поцелуи между грудей Ангелы, шумно вдыхая запах её тела, впустил пальцы в её мягкие волосы…       — Можешь, — хрипло откашлявшись, произнёс Ивар, — впейся ногтями. — Рыкнув, Лодброк уткнулся в её шею, целуя за ухом, прикусывая мочку, периодически пытаясь планомерными движениями рукой хоть немного заставить себя возбудиться. В голове он уже несколько раз успел сменить позу, заставив Ангелу кричать, но вот только тело его реально подводило, отказываясь слушаться и продолжая воздержание.       Энн удивляли ласки, так не присущие Ивару, но вскоре удивление ушло, оставив место лишь неподдельному жару внизу живота. Под его поцелуями она выгибалась и горячо стонала, и слова Лодброка донеслись словно издалека, Ангела не сразу поняла их смысл. Но когда поняла, заметила и характерные движения. Очевидно, было слишком много алкоголя и нервов. Энн впилась в плечо мужа, выпуская коготки, потерлась грудью о его торс, а её свободная рука легла на его руку.       — Давай я.       Ивар зашипел, закрыв глаза, когда кожу зажгло, улавливая возможные искры или ощущения, но ничего не происходило. Изо рта вырвалось только нервное рычание, наращивая недоумение от происходящего.       — Да что за… — растерянно бросил Лодброк и перекатился на спину, приподнялся на локтях, наблюдая за действиями Ангелы. — Давай-давай. — Рука Ивара дёрганным жестом откинула волосы Энн ей за спину.       Нежные прикосновения ладони Энн сменились ее чувственными губами, но результата не было, и спустя некоторое время она подняла голову и опустилась рядом с Иваром на подушку, почти касаясь его плеча.       — Видимо, сегодня он хочет только спать. — Она мягко улыбнулась. — Может, нам и не стоило пытаться. Давай спать, Ивар.       — Блять! — Ивар провёл ладонью по лицу и, резко подскочив, уселся на краю кровати. Сердце заходилось так, что било по рёбрам и удары отдавались в лёгкие, мешая дышать. Казалось, ещё чуть-чуть и чёрные точки перед глазами слились бы в одну сплошную тьму. — Ты же знаешь, что такого никогда не было! — хрипло и прерывисто произнёс Лодброк. — Хрень какая-то. Я-то ведь хочу! — Он склонил голову и оттянул пальцами волосы до боли, будто хотел вырвать их. — Такого быть просто не может.       — Всё бывает в первый раз. — Энн забралась под тёплое одеяло. — Не думаю, что тебе стоит волноваться о чём-то. — Казалось, её не сильно расстраивала эта неожиданная ситуация.       — Ну да. Да. Всего лишь перебрал вина. Нервничал. Работа. Но не в моём же возрасте, Энн! — Ивару хотелось услышать какую-то поддержку, потому что он готов уже был сорваться. — Мне нужно покурить. Это чёрт знает, что такое. Может, ты не особо старалась? — Ивар, натянув боксеры и взяв пачку сигарет с зажигалкой, повернулся к Ангеле, прожигая одновременно её ненавистью и мольбой о помощи.       — Я? Ты переводишь стрелки на меня? Я здесь ни при чём. Лучше и правда сходи, проветрись. — Ангела повернулась на подушке, давая понять, что собирается спать.       — Ладно! Ладно! — Извинение всё же скользнуло в его интонации. Но Ивар сам был на грани срыва. — В другой раз должно получиться, — больше для себя произнёс Лодброк.       В беседке возле озера гулял прохладный ветер, пробирался под кожу, вызывая мурашки, но Ивар не замечал этого. Закинув ногу на ногу, он сидел и гипнотизировал неподвижную гладь почти чёрной воды. Она манила, затягивала в себя… Уже пятый окурок зашипел, встретившись с пепельницей. Вновь щелчок зажигалки, и в темноте мелькнул огонёк. Всё будто происходило в дурацком фильме, где главный герой оказался подвержен какому-то заклятью. Фыркнув, Ивар без сожаления уставился на то, что осталось от скамейки. Выплеснутая ярость принесла успокоение только на короткое время. Благо, что беседка находилась в отдалённости от дома, где все спали — никто не мог видеть его таким… сломленным.       Все уже спали, но Софи совсем не хотелось, она и глаз не смогла бы сомкнуть. Слишком много мыслей пчелиным роем жужжали в голове, и если бы только хоть один человек узнал, что это за мысли…       Ноги сами привели её на берег озера. Тёмная гладь воды манила, и противиться не хотелось совершенно. Скинув шорты и майку Софи осталась в светлом купальнике и шагнула в воду. Вначале та показалась холодной, и Софи невольно обхватила себя руками, но шла дальше, пока вода не закрыла её почти по плечи, а потом легонько оттолкнулась ото дна и поплыла.       — Вот чёрт, — прошипел Ивар, заметив слишком знакомый силуэт в в озере. С Софии словно срисовывали всех нимф: лёгкая, даже невесомая, она сливалась со стихией. Лодброк хотел поскорее затушить сигарету и уйти, но пепельница с грохотом покатилась на пол, разрезая неестественную тишину. Лодброк замер, будто это сделало бы его невидимым. Не лучшее время для таких встреч.       Вдоволь наплававшись, Софи вышла на берег, и снова стало прохладно. Полотенце она опрометчиво забыла и вместо него пришлось использовать майку, но капли всё ещё блестели на её влажном теле в свете луны. Отжав волосы, Софи подхватила одежду в руки и хотела вернуться домой, когда заметила в беседке темнеющий силуэт. В доме кроме них никого не было, а Винс спал у себя. Нет, конечно, мог проснуться и выйти покурить, но Софи знала, чувствовала, что это Лодброк, ещё до того, как поднялась босыми ногами по деревянным ступеням беседки.       Поняв, что его наверняка заметили, Ивар принялся собирать окурки, нервно бросая их в пепельницу. Он сжал челюсти, собравшись всем телом.       — Хорошая погода. — Самое глупое, что можно сказать симпатичной девушке ночью.       — Наверное. — От Софи не укрылись ни разбросанные окурки, ни сломанная скамейка. — Всё нормально? — Не было ничего нормального, начиная исходившей от него нервозностью и заканчивая её, Софи, присутствием в этой беседке и его жизни. Нужно было пожелать Ивару спокойной ночи и вернуться к себе, но что-то удерживало её.       — У меня никогда ничего не бывает нормально. Везде. — Ивар нахмурился, выдохнув через нос. — Дурацкая затея — отмечать этот чёртов день. — Только сейчас ночной холод начал ощущаться, как и отсутствие какой-либо обуви. Лодброк настолько торопился покинуть душную комнату, что даже ничего не замечал.       — Эй. — Мягкий нежный голос, едва уловимые шажки вперёд — все инстинкты должны были вопить, но молчали — Софи отыскала в темноте его ладонь и сжала влажными пальцами. И этот день сразу стал намного лучше.       Лодброк вздрогнул, будто пронзённый молниями, и почти до хруста сжал её пальцы в ответ. Лицо вмиг изменилось, вскрыв отчаяние и тревогу. Теперь он походил на загнанного и смирившегося зверя, но продолжившего бросать взгляд на небольшую ямку под огромным вольером, дотянуться до которой мешала мощная цепь, разбившая в кровь лапы от всех попыток вырваться.       Нельзя было смотреть на неё, касаться, говорить… Но как можно не воспользоваться положением, когда никто не мог их видеть? А звук даже упавшей шишки был настолько отчётлив, что разве не заглушал бешеного и встревоженного сердца Ивара.       Софи вздрогнула, словно его эмоции обрушились на неё как ведро ледяной воды, но только крепче сжала пальцы. Она не предпринимала никаких попыток сблизиться или, наоборот, разорвать это касание, ничего не говорила, слушая в тишине рваное дыхание Ивара. Просто стояла рядом, окунаясь в этот запретный момент даже такой мимолетной близости, но это сжатие их рук было сродни самому горячему поцелую.       — Зато Винс теперь может быть спокоен, — нервно усмехнулся Ивар, успев погрузиться в свои мысли. — Лодброк отстранился и, вновь усевшись ровно так же, закурил очередную сигарету. Она неприятно липла к пересохшим губам, горький вкус уже не приносил облегчения. Порыв ветра, и Ивар поёжился. Или же это от страха упасть не только в своих глазах, но и Софии?       — Расскажи мне, что случилось? — Умиротворение момента прошло, и теперь тревога сдавила грудную клетку. Вдруг вспомнилось, как Густав смотрел на Лодброка, и Софи невольно поежилась. Она обхватила себя руками, закрываясь от холода, но холод поселился внутри, где-то под кожей.       Губы Ивара стали походить на тонкую полоску, зубы скрипели под давлением. Рассказать вот так? Выложить, что настолько жаждал Софию, что решился на секс с Ангелой, которую и женой-то сложно было назвать? Глубоко затянувшись, почти до кашля, разрывающего лёгкие, он выдохнул в сторону. Дым довольно быстро рассеялся, оставив только запах табака, коим Ивар пропах уже насквозь.       — Неприятности случаются, как говорится, — начал Ивар с горькой насмешкой. Он пытался улыбаться, когда поворачивался и встречался взглядом с Софией. — Но… — Сдерживать эмоции было сложнее во сто крат. Сглотнув и вобрав в себя воздух, Лодброк ощутил лёгкое головокружение и накрыл лоб ладонью, медленно проведя после ей по лицу. — Не всегда же быть счастливым в браке. Не все браки держатся на сексе… Каждый может оплошать. — Он говорил сбивчиво, путаясь в желаниях выложить всё и остаться одному. — Алкоголь. Нервы. — Он повторял ровно то, в чём пытался убедить себя уже больше часа. — Да херь какая-то! — Ивар с размаху врезал кулаком по дереву. Казалось, что кто-то насмехался над его жизнью, над ним… Ликовал от каждого его страдания и с упоением придумывал новое.       — Секс не удержит ни один брак. — Софи покачала головой, но откровения Ивара вызвали удивление, не такое она ожидала услышать. Признание о его попытке с Ангелой кольнуло сердце, но Софи отмахнулась от этого чувства — Ангела имела такое же право на Ивара, как Винс на неё саму — только Пауло не торопился этим правом пользоваться, наказывая её своим равнодушием. Софи шагнула ближе к Ивару и оказалась прямо перед ним, слишком близко.       — Так бывает, когда слишком много нервничаешь и думаешь. — Губы тронула нежная улыбка, а голос звучал тихо и доверительно. — Здесь даже не о чем переживать. Нет, я понимаю, это важно для тебя, но я уверена: спокойный денёк вдали от всех, и всё будет в порядке.       — Да чего в порядке?! Я же… — Ивар отмахнулся, однако некоторое успокоение всё же пришло. — Хочу, но ничего не выходит. Как идиот тебя представляю, но она же не ты. Мозг обмануть легче. — Короткий смех, и Ивар сжал переносицу. — Вот что твоя нежность делает. И чего я теперь делать должен? — В его голосе не было обвинения, только насмешка над самим собой. — Я живу в стрессе, Соф. Всегда. Единственная отдушина и та прикрылась, походу. — Глухо рассмеявшись, Ивар взглянул на Софи из-под бровей. — Зато хоть Густаву кровь подпорчу сильнее. Неудовлетворение же нужно будет срывать на ком-то. Секс не светит, так хоть мозг выебу этому козлу. — Шмыгнув носом, Ивар постучал по колену. — Здесь не увидят, если что, да и не обижу. — Глупая улыбка вспыхнула на его губах.       — Ты преувеличиваешь. — Софи засомневалась, но долго это не продлилось — она опустилась на его колени, опустив руку на плечо, и сразу стало так тепло, уютно. — Я знаю, что не обидишь. — Улыбка тронула ее губы, но тут же угасла. — А Густав… будь с ним осторожнее. Что-то в нем есть такое… Не знаю, как это объяснить.       — Записка «Служу Винсенту Пауло» вместо мозга? — Ивар уткнулся лбом в плечо Софии. Пусть весь он уже продрог до костей, но всё же только ледяная кожа выдавала это. — Иногда кажется, что он ничего не знает, кроме выполнения приказа. Тупой робот. И следит, выискивает, вынюхивает. — Ивар обвил руками талию Софии. Именно так должно было быть — он принадлежал ей полностью и никому иному.       — Не знаю. — Короткий вздох, и Софи нахмурилась. — Просто он мне нравится. Никогда не нравился, а сейчас особенно. Ты совсем замерз. — Она сменила тему, не желая больше говорить о Густаве, а холод его кожи выдавал его. Софи крепче обняла Ивара и прижалась к нему.       — Ерунда, — так же в плечо ответил Ивар. — Мне это было нужно. — И неизвестно, о чём именно говорил Лодброк: о холоде, объятиях или словах поддержки. Но к замечанию Софии Ивар прислушался — не мог иначе. — А что… Что, если вот так и не смогу… Или пережру таблеток, а потом нападу на тебя. — Его спина задрожала от беззвучного смеха. — Тепло, разрастающееся где-то в груди, разгоняло кровь по всему телу, отогревая Ивара. — В кабинете Пауло. Когда он забудет его закрыть… А ты придёшь к нему по срочному делу.       Софи тихонько рассмеялась, пряча лицо в ямке между его плечом и шеей, но воображение сыграло с ней злую шутку — это всё магнетическое действие Ивара Лодброка на неё.       — Тёмный кабинет, широкой стол… Звучит так ужасно неправильно, но так эротично. — Она слегка прикусила губу, чтобы не прыснуть от смеха.       — Со мной всё неправильно. — Охрипший голос и мягкий поцелуй за ухом. — Так же, как неправильно было бы кусать твою нежную кожу именно в самом интересном месте. — Обречённо выдохнув, Ивар вобрал в себя запах волос Борромео. — Вода и какие-то цветы. — Заключил он, пытаясь угомонить сердцебиение. — Не выходит у нас быть на расстоянии, да? — Пальцы привычно прошлись по коже вдоль рёбер Софии.       — Не выходит. — Софи выдохнула как-то даже беспомощно и крепче обняла Ивара. Кожа, где оставался невесомый след его губ, горела, как от ожога, но это было такое приятное чувство. Дыхание участилось, и сердце забилось сильнее. Она слишком помнила губы Ивара на своём теле.       — Почему ты такая? — Ивар зажмурился, утопая в горьком поцелуе, полном вкуса табака; тонкая прозрачная ниточка соединила их, стоило ему отстраниться. — Невозможная. Красивая. Ты убиваешь меня этим. — С Софией не было той одержимой похоти, не было яростного желания, почти животного. — Ты сломала меня, чтобы собрать воедино. И я не знаю, кто я теперь настоящий. — Сухие губы опустились на ключицы.       — Потому что я люблю тебя. — Тихие слова, как шелест весенней листвы, такие недопустимые, но самые правильные. Софи откинула голову назад, подставляя пылавшую кожу. — Ты знаешь, кто ты, Ивар. И я знаю. — Любовь-нежность убаюкивала ее, лишая осторожности, заглушая голос разума, и не было ничего сильнее этого чувства.       — Если будешь ёрзать, то… — Слова оборвались, и Ивар тяжело сглотнул наконец душивший ком в горле. Быстрый поцелуй в губы, и Лодброк, прижавшись лбом ко лбу Софии дёргано усмехнулся. — Ты владеешь не только моим сердцем. — Наверное, только сейчас в лёгкие поступил кислород.       — О. — Это признание было таким очевидным, но почему-то к щекам прилила кровь, и Софи против воли сделала как раз то, что Ивар просил её не делать. — Прости. — Она улыбнулась и коснулась губами его шеи, опаляя теплым дыханием.       — Блять, просил же, — почти проскулил Лодброк. Растерянный и недоумевающий Ивар больше походил на изумлённого мальчишку, впервые столкнувшегося с изучением реакций собственного тела. — Ерундистика. Я ведь… — Непроизвольно он водил руками по спине Борромео. — Ты… — Мысли вертелись только на одном уровне. Неужели он настолько влюбился, что никто уже настолько не вызывал у него интерес? Ивар утробно прорычал. Кажется, он находился в полнейшей заднице в том положении, в котором находился.       — Что?.. — Ответ Софи больше ощутила, нежели услышала. Смутилась до чёртиков, как школьница. А потом тихонько рассмеялась. — Ты просто перенервничал, а потом расслабился. Вот и всё.       — Или хочу только тебя, — заключил наконец Ивар, проводя носом по щеке Софии. — Хочу настолько, что мне плевать на всех других девушек. — Лёгкий поцелуй в подбородок. — Глупо, да?       — Нет, вовсе нет. — Софи тронули его слова, но в то же время и испугали — насколько далеко они зашли. Даже сейчас они так многим рисковали. Проснись Винс или Ангела, случится катастрофа. Но весь день Софи думала о нём, не имея возможности даже прикоснуться, и сейчас готова была сидеть в его объятиях хоть всю ночь, пока могла. — Я не хочу никого, кроме тебя.       — А… Винсент? — Голос дрогнул. От одной только мысли о том, что его Софию трогал другой мужчина, сводило челюсти. В груди пекло от невероятной смеси гнева, ревности, возбуждения и любви. Нужно было хоть как-то отбросить убийственные мысли. — Соф, мы разошлись с Ангелой. Сегодня… Я просто пытался выкинуть тебя из головы. Хотел попытаться жить без тебя. Но… Как видишь.       — Я… мы… — Софи запнулась, пытаясь подобрать слова, но было сложно, слишком много эмоций обуревали ее. — После той истории с Риделем мы с ним не слишком ладим. Он сторонится меня, наказывая этим, — он так думает. Только для меня это вовсе не наказание. — Она понимала, рано или поздно наступит момент, когда Винс захочет лечь с ней в постель, но не хотела даже думать об этом. Не сейчас.       — Послушай. — Кровь шумела в ушах, била тонкой иглой в виски. — Я очень хочу тебя. До такой степени, что готов прямо сейчас рискнуть всем ради часа с тобой. — Он усмехнулся, ткнувшись губами в уголок её рта. — Да, я немного польстил себе. — Улыбка испарилась. — Но из-за меня ты рискуешь собой. Рискуешь детьми. Ты ведь любишь их. Я знаю, вижу. Если ты не хочешь потерять их, то беги от меня. Гони в шею. — Его пальцы, будто споря со словами, изучали тело Софии, проникнув уже к груди. — Не позволяй мне приближаться к себе. Не смей думать обо мне. — Сухие губы выцеловывали некие узоры на нежной коже, казавшейся в свете луны сияющей, почти прозрачной. — Никогда.       — Я знаю. — Нежное прикосновение к коже — такое запретное — вызвало тихий стон. — Я все прекрасно понимаю, мы ходим по краю и если сейчас кто-то проснется… — Софи не договорила. — Не продолжай. Не нужно. — Ее ладонь легла на его губы, как препятствие между ними, слабое и хлипкое. — Иначе мы не сможем остановиться. Нужно вернуться в дом.       — Я бы не хотел останавливаться, Соф, в этом и проблема. — Со всей своей нежностью Лодброк поцеловал её пальцы и тут же опустил голову, разжав объятия. — Иди. Мне там делать нечего. — Очередная сигарета мелькнула, оказавшись в зубах Ивара.       — Я тоже не хотела бы этого. И уходить не хочу. — Софи помедлила, вбирая тепло его тела, но через пару минут все же поднялась на ноги. — Тебе не обязательно идти к ней. Иди к детям.       Тёплая улыбка появилась на лице Ивара при упоминании детей.       — От меня воняет табаком, как от грузчика. — Лодброк хохотнул. — Дурная привычка, но ничего не могу поделать. — Пожав плечами, он щёлкнул зажигалкой и, поморщившись, затянулся. — Может, пробьёшь почву, долго ещё Густав за моей задницей бегать будет? Я понимаю, что она прекрасна, но всё же немного стрёмно.       — Я попробую. Почему бы и нет. — Софи наклонилась к его лицу и коснулась его губ своими. — Люблю тебя. — Они находились в одном доме, но прощались так, словно разлучались навек. Софи вышла из беседки и больше не оглядывалась. Оглянись она хоть раз, точно не смогла бы сделать больше ни шагу.