Его разрушенное счастье

      «Не может быть! Я не мог пересолить мисо-суп, я же могу приготовить его чуть ли не с закрытыми глазами. Просто невозможно! М-может… может Усаги-сану приелась моя обычная, домашняя стряпня? Ну, для Великого Усаги-сана это простовато, да? Ведь что мой суп против высококлассной ресторанной еды, которую он может себе позволить? Неужели он просто придирается?».       — Мисаки, — осторожно позвал молодого человека писатель, — все в порядке, Мисаки? Выглядишь бледным.       — Н-ну чего, ещё? — обиженно откликнулся Мисаки, развязывая пояс на своем кухонном фартуке, — Ничего тут не поделать, Усаги-сан. Обычному студенту не достичь уровня профессионального повара, как бы он ни старался. Так что кушай, что дают.       — Мисаки, я не об этом, — спокойно парировал писатель, — ты точно с чем-то ошибся. Этот мисо очень солёный. Вот, сам попробуй, — Акихико протянул свою чашку с супом Мисаки, и тот неохотно принял её.       Парень недоверчиво посмотрел на пиалу с плавающими кусочками рыбы и тофу. Этот суп он делал тысячу раз. Классика любого японского стола. Ошибиться в нём он никак не мог, это уж точно.       Мисаки сделал пару больших глотков из пиалы, после чего тут же закашлялся.       — Кха-пха… невозможно. Слишком солёный! Как это могло произойти?       Мисаки тут же развернулся к кухонному буфету и нервно посмотрел в одну и другую сторону. В первой лежали остатки соевой пасты производства «Amemori factory» — привычная паста высшего сорта, которую он всегда покупал для приготовления мисо-супа, так что вариант с пересоленной некачественной пастой отпадает. Тогда он обратил внимание на сосуд для хранения соли. Обычно мисо-суп не солят потому, что паста уже настаивается на засоленных бобах. Он использовал соль для овощей, рыбы и риса в других блюдах, составляющих основу ужина, но никак не мог добавить её в бульон с мисо.       И как только он об этом подумал, в голове расплывчато явились картины того, как он окунает чайную ложку в сосуд с солью, зачерпывает с горкой, и… дважды кидает в небольшую кастрюльку с бульоном.       — Н-не может этого быть! — вырвалось у него, — Здесь какая-то ошибка! Да как я?.. Как я?       Совершить промах в простейшем блюде — всё равно, что поскользнуться на ровной дороге. Для него, пусть и домашнего повара, совершить такую оплошность — верх безответственности. Даже на вчерашней лекции по самоэффективности говорили о том, что невозможно добиваться высот, покуда до сих пор «барахтаешься» в простейших вещах. Такой промах тяжело принять.       — Да что же это? — вздохнул с натянутой улыбкой Мисаки. — Такого я от себя не ожидал совсем.       — Неужели это повод для переживаний? — Акихико поправил на переносице очки в ожидании ответа.       — Я, — Мисаки тут же прервался, ведь он не знал, что именно требуется ответить. Парень явно ощущал прилив обиды за самого себя, но чувствовал, что объясниться перед Акихико невозможно. Расстраиваться из-за мелочи и привлекать к себе внимание? Мисаки точно не из тех людей, которые пойдут на это. Но в последнее время он чувствовал, что ему не хватает поддержки, и, в этот раз решил переступить через себя и свое правило. Тяжело выдохнув, парень продолжил свою фразу, — Я вдруг подумал, что ты просто придираешься. А мисо оказалось и вправду пересоленным, и, я почему-то очень, очень разочарован сейчас в себе.       — Мисаки! — писатель сорвался с места и тут же заключил молодого человека в свои объятия. — Ты просто ошибся. Здесь нет ничего такого, чтобы так переживать.       — Но, — Мисаки взволнованно посмотрел по сторонам, — весь суп теперь только выливать. Растратил продукты впустую. Без супа ужин будет неполноценным.       В глазах писателя отразилась серьезность.       — Ты сам не свой в последнее время, Мисаки. Что случилось? Ты бы раньше и значения такой мелочи не придал, — бархатный голос и тепло тела Акихико поглощали собой смятенный разум Мисаки. Обнимающие его руки источали желание оградить от бед, от плохих мыслей, одарить вниманием, и он это чувствовал. Его сердце стало биться быстрее.       Мисаки промолчал. Губы парня неуверенно поджались.       Одно мгновение, и крепкие руки писателя развернулись в противоположные стороны: одна ухватилась за подбородок, а вторая легонько приникла к паху.       — У!.. Усаги-сан!!! — резко выкрикнул Мисаки, зажмурив глаза и брыкнувшись в сторону. Акихико ловко удержал парня в своих объятьях, усилив хватку, после чего последовал принуждённый поцелуй в шею и давление массивной ладони на промежность.       — Аа!.. Ха… ха… Уса… — непроизвольные стоны стали вырываться из него один за другим. Мисаки не хотел поддаваться в очередной раз этому накатывающему омуту возбуждения. Но в то же время он думал и о том, что это помогло бы. Отвлечься. — Мы еще даже не поужинали, пусти.       — Я голоден, — шепнул Акихико перед самым ухом своего любимого. — Раз мисо не вышел, то я начну, — Мисаки шумно выдохнул и прикрыл глаза от подступающего возбуждения. Он знал, знал как никто другой, чем закончится эта фраза, — с тебя, — массивная рука развернула лицо парня к себе и сладко утянула за собой в вязкий, влажный поцелуй.       — Мххн… — по всему его телу прошелся тёплый, приятный резонанс.       Поглаживания и ласки, поцелуи и столь горячие речи Акихико поглощают его, уводят за собой в мир томных наслаждений, он больше не хочет ни о чем думать.       «Забыть.       Раствориться, чтобы забыть.       Эти мысли разрушают меня, я не могу их контролировать.       Усаги-сан, помоги мне.       Помоги мне не думать».