Античная философия

Быстро прикрываешь глаза, робко опуская взгляд в пол, и мнёшься на пороге, не решаясь сделать шаг вперёд и наконец-то войти. Я прекрасно вижу тебя через стекло в этой зеркальной двери, а ты и не знаешь, сплю я или нет. Не удерживаю себя от лёгкого смешка — всегда смущаешься по утрам, очнувшись со мной в одной постели, и уходишь раньше, чтобы не дать мне возможности вольничать. Поднимаюсь на ноги, без спешки поправляя чуть съехавшие вниз боксеры, и треплю свои непослушные волосы, мельком смотря на настенные часы. Тело приятно ноет после этой ночи. У нас ещё достаточно времени, чтобы сходить в душ и привести себя в порядок. Тихо подходя к двери, нажимаю на ручку и резко дёргаю на себя, смотрю на тебя. Ты, конечно, крупно вздрагиваешь и спешно поправляешь очки, не понимая, что со мной, зачем же так пугаю. Не удерживаюсь от улыбки. На тебе белая футболка, пахнущая моим одеколоном. Вижу следы от своих губ на ключицах, старательно скрытые пудрой: если не вглядываться, их не видно, но если знать правду, всё становится слишком очевидным. Тут же что-то бубнишь себе под нос настолько тихо, что я не могу разобрать слов. Вместо ответа касаюсь чужого подбородка пальцами, приподнимаю, и, глядя в глаза, целую. Твои губы со вкусом клубничного джема. Похоже, приготовил что-то интересное на завтрак, пока я был в постели. Выдыхаешь, робко и осторожно кладя ладони мне на грудь и надавливая, чтобы заставить чуть отстраниться. Голос невероятно тихий, как и всегда. Это снова покоряет меня.       — Я приготовил завтрак, учитель, — подтверждаешь мои догадки и продолжаешь: — Не знаю, нравятся ли Вам клубничные тосты, но получилось вкусно, — ловишь взглядом мою улыбку и краснеешь ещё больше: — Вам стоит уже собираться, Вы же помните, что нужно вести лекцию первой парой. Заботливый ребёнок, который, сам того не осознавая, украл моё сердце. Доброта, пропитанная искренним желанием помочь и сделать приятно, растопила лёд в моей груди, скопившийся там за несколько лет беспрерывной работы, отнимающей время на какую-то любовь и отношения. Было не до этого: я хотел стать лучшим в преподавательской деятельности и стремился к этому, вкладывая в работу максимум своих сил. Это сделало меня учителем, которого уважают и слушают. Если бы мне кто-то сказал, что я повстречаю тебя... Клянусь, я и не думал, что когда-то жизнь приведет к этому, что стану так зависим от тебя, буду сходить с ума от мысли, что тебя может не быть рядом. Это и есть любовь?       — Спасибо за заботу, Бэкхён-а, — касаюсь твоей щеки пальцами, и ты льнёшь к широкой ладони, не сдерживаясь, — скоро мы выезжаем. Киваешь, удовлетворённый моим ответом, и, поклонившись по привычке, уходишь на кухню, чтобы позволить мне спокойно переодеться. Хотя мне давно не составляет труда делать это при тебе, но ты все равно делаешь так. Очень скоро я заканчиваю с завтраком, ты в спешке моешь посуду, чуть не уронив одну из тарелок. Слишком мило – это говорит о том, что ты продолжаешь волноваться, когда я рядом. Неспешно надеваю брюки и рубашку, закатывая рукава до локтя. Я вижу тебя, стоящего в проёме двери и смотрящего на то, как я делаю это. Поражаюсь чужой наивности, ведь точно думаешь, что останешься незамеченным. Твой взгляд останавливается на моих сильных руках, укрытых красивой линией вен. Ты всё такой же. Улыбка касается губ. Какой же ты всё-таки ребёнок. Минуты быстро исчезают, и уже очень скоро я оказываюсь готовым, последним штрихом добавляя приятный одеколон. Стоишь в коридоре, терпеливо ожидая. Мы не обмениваемся словами, ведь я знаю, что пока тебе это даётся сложно, но со временем страхи и неуверенность сойдут на нет. Едем к университету быстро, и ты, конечно, нервничаешь. Это заметно по пальцам, сжатым в кулаки, закусываешь губу и твое дыхание…       — В чём дело, Бэкхён? Вздрагиваешь. Мой голос, нарушивший тихую мелодию радио, прозвучал очень громко для тебя.       — Прошу, высадите меня на заднем дворе, — всё так же тихо и неуверенно. Обхватываешь себя руками в защитном жесте, вряд ли осознавая это. — Если нас заметят вместе, у Вас могут быть проблемы… Ничего не отвечаю, понимая причину твоих страхов — моя репутация будет испорчена, а ты станешь объектом для насмешек и травли, поэтому без слов выполняю твою просьбу, напоследок нежно касаясь любимого лица пальцами. Спустя какое-то время захожу в лекционную. Последним, но до звонка. Студенты встают, заметив меня.       — Добрый день, садитесь, — я неспешно подхожу к своему столу и присаживаюсь в кресло, моментально отыскивая тебя. Скрываешься от меня в третьем ряду, чуть выглядывая из-за спины одного из студентов, явно одолеваемый смущением из-за произошедшего поутру. Что же, думаю, у тебя есть, о чём подумать сегодня. Лекция начинается. На уровне автоматизма преподношу материал, отвечаю на вопросы, веду диалоги. Сегодня нужно рассказать две темы, поэтому материала много и нужно успеть дать его. Не спрашиваю тебя, ведь явно растеряешься, это снова собьёт тебя с толку. Хотя…       — Бён Бэкхён, что я только что сказал? Мой низкий насмешливый голос явно пугает тебя. Он раскатывается по всей большой аудитории, точно вызывая у тебя мурашки. Я не могу отказать себе в подобном удовольствии, и ты это прекрасно знаешь. Но терпишь, здесь ты не имеешь права перечить мне, вместо этого плотно сжимаешь зубы и ладони вместе — волнение охватывает тебя целиком, мешаясь с некоторой злостью и растерянностью, потому что ответить всё-таки нужно. Ведь учителям нужно давать ответ на поставленный вопрос. Чуть приоткрываешь рот, обнажая белоснежные зубы и чуть поднимая ладонь, собираясь помочь себе жестикуляцией. Взгляд наконец поднимается на меня и ты смотришь прямо в глаза, собираясь с силами, но я опережаю, не оставляя тебе шанса:       — Кажется, Вы витаете в облаках на протяжении всей моей лекции, — с обидой и растерянностью поджимаешь губы. Я знаю, что злишься, но у тебя нет права перечить. Не в этой обстановке уж точно. — Что же было первоначалом бытия по учению Гераклита? — задаю вопрос по последней фразе, сказанной мной, и прекрасно вижу, что ты не знаешь ответа. Молчишь, чувствуя, как взгляды многих студентов останавливаются на тебе. Знаю, что внутри у тебя паника, но всё равно выдерживаю паузу, наслаждаясь ситуацией. Всё-таки, ты мой студент, и ты должен знать материал вне зависимости от произошедшего ранее. Усмехаясь, вызывая шепот на задних партах и прекрасно замечая это: девушки со второго ряда смотрят то на тебя, то на меня, заведённые ситуацией. О, как же мне нравятся эти моменты.       — Боюсь, с такой подготовкой Вы не назовёте мне ни одного философа демократического периода античной философии, что уж говорить об их учениях. Твои глаза наполнены страхом, но ты не перечишь и молчишь, чуть опустив голову, искренне сожалея. В конечном счёте, ты и правда ничего не скажешь мне, если я снова задам вопрос. Опускаюсь в кресло и беру в руки карандаш, отмечая в журнале одно конкретное имя, оглашая приговор:       — Останьтесь после этой пары, я бы хотел обсудить Ваш дальнейший план обучения, — в этот момент в классе раздался тихий свист, чьё-то хихиканье с задних парт стало слишком заметным, и ты делаешь глубокий вдох, стараясь сохранить самообладание. Как ты зол. Конечно, явно не понимаешь, о чём я говорю… Но всё равно не перечишь и тихо соглашаешься. Тогда я наконец переключаюсь на рассказ о точках зрения других философов, напоминая студентам о том, что на экзамене у многих спрошу эту тему. Но каждый десяток минут возвращаюсь взглядом к тебе, наслаждаясь твоей растерянностью.       О, это прекрасно. На коротком перерыве ребята уходят в коридор, в зале остаются четыре человека, считая тебя, и каждый занят своими делами. Никто не обращает внимания на то, что я подошёл к тебе. А вот ты реагируешь явно, хмурясь и снова поддаваясь растерянности, не зная, стоит ли сейчас извиниться за то, что не ответил на мой вопрос. Но этого не требуется. Всё, что я делаю, это наклоняюсь и беру твою ручку, пишу что-то непонятное на листке, и начинаю говорить:       — Скорее всего, именно период античной философии у Вас самый слабый, поэтому я готов разъяснить его снова, как я уже сказал, — наклоняюсь к твоему уху, шёпотом говоря следующее: — Если останешься после пар и сделаешь мне приятно, можешь рассчитывать на автомат, — облизываю мочку, вырывая из чужой груди тихий судорожный вздох, — не разочаруй меня, Бэкхён-а. Ты утопаешь в смущении, а я выхожу на перекур, понимая, что могу позволить себе даже немного опоздать. Конечно, ты в глубине души возмущен. Но я могу позволить себе такие выходки. Мне придётся научить тебя ещё очень многому. Вдыхаю дым, прикрывая глаза.       — Ты сведёшь меня с ума, мальчишка… — в памяти прикосновения твоих губ, и я улыбаюсь. Уже очень скоро перерыв подходит к концу. Выбрасываю сигарету в урну. Жду не дождусь нашей встречи, Бэкхён-а, и ты, я уверен, ждёшь этого не меньше. Наша история начинается. Интересно, куда же она приведёт нас…