Фансервис

      Близился конец года, и вразрез наступившим холодам, оттепель в отношениях между Тэхёном и Чонгуком грозила прорваться лавой. В эйфории выступлений, фанатской любви, наград и вручений тормоза у обоих начало конкретно рвать. Довольное ими руководство дало им полный карт-бланш, и такой свободы действий, которая внезапно оказалась в их распоряжении, им еще не приходилось видеть. Никогда они не были настолько игривыми и тактильными, как в последний месяц, и даже если осознавали, что их действия выходят далеко за рамки фансервиса, были слишком наполненными эмоциями и голодными друг до друга, чтобы от всего этого отказываться.       Your love your love your love — i miss that, — самозабвенно пел Чонгук на национальном телевидении, заглядывая Тэхёну в глаза.       Your love your love your love — i want that, — отвечал Тэхён, глаз не сводя с его губ.       — Тебе идет такой образ, — подразнил Сокджин, когда Чимин устало опустился на диван рядом. — Этот халат и очки, прям отец семейства.       — Таковым себя и ощущаю, — пробормотал тот, глядя на двух идиотов, что за столько времени никак не могут понять, что любят только друг друга.       В тот же вечер Чонгук заперся в своей комнате и сразу повалился на кровать. Кто-то стучал — скорее всего, Чимин — всю дорогу он был страшно молчаливым и кидал на него задумчивые взгляды. Чонгук догадывался, о чём тот хотел поговорить, но считал, что не Чимин должен брать на себя обязанность заканчивать то, что начато не им. Беда маленького хёна всегда была в его излишней сострадательности, и к стыду своему, Чонгук этим в полной мере воспользовался. Он не стремился намеренно причинять боль, но кому понравится, если человек, с которым ты состоишь в связи, всё время заглядывается на другого? И ладно, если просто заглядывается, но все мысли Чонгука, если они были не о работе, целиком и полностью принадлежали другому человеку. Только и оставалось, что удивляться терпению Чимина, себя же — ругать за эгоизм.       Чонгук зажмурился, вымученно простонав — было стыдно сразу перед всеми: и перед Чимином, и перед Тэхёном, и даже перед самим собой — за то, что никогда прежде не сдавался, не искал лёгкие пути, но именно это он и сделал, когда, толком не объяснившись с Тэ, сошёлся с Чимином. И, самое обидное, даже сейчас он малодушно пытался оттянуть время принятия важного решения.       Со злости побив кулаками по матрасу, от чего тот сразу заходил ходуном, макнэ всё же заставил себя подняться, привести себя в приличный вид и выйти из комнаты. Надо было поговорить, надо было разрешить ситуацию хотя бы частично и прямо сейчас. Его поведение было недостойным и нечестным по отношению ко всем, и единственное, о чём про себя молился Чонгук — никого не встретить по пути, чтобы было хоть чуть-чуть больше времени, чтобы собраться с духом и набраться смелости признать свою неправоту. И, конечно же, согласно закону подлости, он столкнулся с Тэхёном.       — Чонгук-и! — вырвалось у того, когда макнэ чуть ли не налетел на него из-за угла.       Чонгук уставился на него во все глаза, чувствуя себя губкой, впитывающей каждую деталь, каждый фрагмент образа любимого человека. Ему хотелось растворить Тэхёна в себе, поглотить, стать с ним одним целым, чтобы все родинки, рассыпанные по его телу, обиженно изогнутые пухлые губы, длинные ресницы, одна из которых красовалась сейчас на его щеке, весь его какой-то запредельно смущённый сейчас вид — принадлежали только ему.       — Идешь куда-то? — Тэхён отвел глаза, отчего Чонгуку просто-таки пришлось себя удерживать, чтобы не заключить его в объятия прямо сейчас. Он даже не сразу сообразил, что именно ляпнул.       — Да… К Чимину.       — Понятно. — Будто дверь, ведущая в тепло и ярко освещенную комнату, внезапно захлопнулась, оставив Чонгука в холодном подвале. Тэхён аккуратно обогнул его, стараясь ничем не коснуться, и все, что осталось макнэ: тоскливо смотреть ему вслед, виновато опустив плечи. Как никогда казалось, что он всё продолжает делать неправильно, и состояние это было настолько невыносимым, что, больше не оттягивая время, он быстро преодолел оставшееся расстояние и решительно постучал в дверь.       — Я могу войти, Чим-Чим? — Дождавшись ответа, он заглянул внутрь. — Давай поговорим.       — Конечно, Гуки, присаживайся, располагайся. — Чимин повел рукой, приглашая устраиваться на кровати. Сам активно копался в своих вещах, что-то явно подбирая.       — Собираешься куда-то?       — Да. Если честно, Джин предложил организовать короткую ночную вылазку.       — Даже не зовёте составить компанию?       — А надо?       Чонгук хмыкнул. Нет, не надо. Он бы всё равно не пошёл.       — Хён. Сядь, пожалуйста.       Теперь хмыкнул Чимин — нечасто макнэ удостаивал его таким уважительным обращением. Впрочем, выполнять его просьбу он демонстративно не спешил, желая дать макнэ понять, что не слишком им доволен. Тот понял, потому больше не торопил, терпеливо наблюдая, как хён любовно и неторопливо расправляет на спинке кресла выбранную рубаху и только потом садится напротив, подогнув под себя ногу.       — Чим-и, — Чонгук решил не тянуть кота за хвост и, взяв руки хёна в свои, прямо сказал: — Давай расстанемся.       — Давай, макнэ. — Чимин усмехнулся, наблюдая, как выражение полного непонимания разливается по лицу напротив. — Ну что ты на меня так смотришь? Помнишь наш уговор: расстаться без лишних нервотрёпок? Так вот, я держу слово.       — А если серьезно, хён?       — А если серьезно, Гук, давно пора было это сделать. Весь этот фарс затянулся и не делает счастливым никого из нас. Помирились бы вы уже с Тэ-Тэ.       — Мы с ним не в ссоре, ты же знаешь.       Они замолчали. Чонгук забыл, что хотел сказать, и теперь судорожно соображал, как окончить ставший неловким разговор. Всё оказалось проще, чем он себе представлял, и теперь нахождение в комнате Чимина казалось неуместным. Впрочем, он всё ещё чувствовал необходимость извиниться.       — Прости меня.       — Не извиняйся. Я ведь тоже не безгрешный и знал, на что подписываюсь. Помимо всего, я старший. И я давно должен был тебе сказать... Прости, Чонгук, теперь я думаю, что Тэхён никогда не хотел с тобой расставаться. Он сидел у тебя под дверью в ту ночь, когда мы первый раз с тобой переспали.       — Что?       — Ситуация была такой однозначной, я растерялся. Он спросил, вместе ли мы теперь, и я не знал, что ответить, ведь ты как раз предложил мне отношения. Прости, что ничего не сказал: Тэхён сам просил не говорить.       Чонгук уронил лицо в руки, переваривая эту новость.       — Господи Боже, почему все так сложно?       Чимин поднял руку, чтобы жалостливо потрепать его по волосам. Но в последний момент удержался.       — Жалеешь?       — А ты как думаешь?       — Если бы знал, что бы сделал?       — Я не знаю, — Чонгук покачал головой, все также пряча лицо в ладонях. — Я был так зол и обижен на него. Мне кажется, я бы не поменял своего решения в любом случае.       — Но ведь ты не на секунду не переставал любить его, макнэ.       Чонгук вскинул лицо, выискивая в лице напротив хоть каплю неискренности или сарказма. Но нашёл лишь понимание и чуточку горечи.       — Ты все это время знал и терпел?       — Ты был вполне очевиден. Только слепой, глухой или упёртый, как баран, прямо как вы оба, не поймёт, что вы друг без друга жить не можете.       — Да, это правда, я... Постой, что? Ты думаешь, что Тэхёни...       — О, Боже, посмотри на себя! — Чимин всё-таки не удержался и растрепал его волосы, отчего Чонгук тут же принялся насуплено уворачиваться. — Не видел бы, сколько надежды в твоих глазах, выпинал бы из своей комнаты только за это сладкое «Тэхёни». Ты, вообще-то, мой парень!       — Был, хён!       — Ладно, ладно, я шучу. — Чимин отодвинулся, продолжая улыбаться, и какое-то время по-доброму снисходительно смотрел на макнэ, думая о том, какой тот всё ещё ребёнок. — Вам бы поговорить с ним, Чонгук.       Макнэ покачал головой. Проще сказать, чем сделать. Хотя ему как раз всегда было проще сделать, чем сказать, и в этом была главная проблема — он понятия не имел, как начать разговор с Тэ. И он очень боялся, что Тэхён словами только подтвердит, что между ними всё окончательно закончено. Однако слова Чимина вселили в него чуточку надежды.       — Я постараюсь, Чимин. — Чонгук поднялся. — Спасибо, что ты такой. И прости за то, во что я превратил наши отношения.       — Прощаю. А, кстати, макнэ! — Чонгук был уже у двери, когда Чимин позвал его снова. — Давно хотел сказать: дурацкая прическа. Тебе совсем не идет. И цвет тоже.       — Ну спасибо, хён. — Чонгук поморщился, запуская пальцы в волосы. — Мог бы и не говорить, всё равно собираюсь отращивать и перекрашиваться. — Он открыл дверь, но уже на выходе снова обернулся. — А как думаешь, Тэ тоже не нравится?       Чимин рассмеялся, изящным кратким движением откидывая назад чёлку.       — Какой ты дурачок всё-таки, Чонгук-и. Пора бы уже прозреть: Тэ нравится в тебе всё.