Дневники убийцы

Если бы какой-нибудь патрульный полицейский решил бы сейчас остановить, совершенно не примечательную, семейную тойоту, едущую по шоссе в направлении штата Вирджиния, он бы увидел картину, которая попадала бы на одну из статей уголовного кодекса штата Нью-Йорк, ведь если верить номерам водитель был оттуда родом. На заднем сидении автомобиля сидела болезненно бледная девчушка с не расчёсанными черными волосами, ее хрупко-худощавое тело прикрывало было запаковано в дешёвенький джинсовый комбинезон и в противовес этой, вроде бы мирной картины, ее маленькая ручка была прикована наручниками к дверце автомобиля. Но, к сожалению, семейная тойота совершенно не примечательна, кому захочется останавливать возможного отца семейства, который спешит в соседний штат. Намного интереснее узнать куда ехала машина и что в ней произошло позже. В машине, не поворачивая головы девчушка напряженно следила за водителем и дорогой. И лишь удостоверившись что он в данный момент совершенно в ней не заинтересован, она выглянула в окно, и судя по расширившимся зрачкам девушка не была рада увиденному. Хотя кому может не понравиться ранняя осень? Возможно жителям мрачного коттеджа на пять этажей с воротами в два метра, вдобавок находящихся под напряжением? Да, скорее всего его обитателям мало что нравиться, как минимум женщине неопределенного возраста что ждала на пороге здания пассажиров авто. Мужчина же, который вывел девочку из машины не снимая наручники с ее руки, передал девочку на руки женщине, кивком головы попрощавшись с ней и направился к своей машине, пока неизвестная повела, явно напуганную девочку в глубь здания. Холодный белый свет и совершенно невыразительный, широкий темно-синий коридор. Никакой отделки или запоминающихся деталей лишь проходя мимо двери можно было услышать ровный хор девчачьих голосов. «—Святой Доминик — испанский проповедник, почитающийся католической церковью, забавно, получается я в католической школе? Но женщина не похожа ни на смотрительницу, ни на монахиню — лихорадочно собирала картину происходящего Елена, что лишь мельком услышала французскую молитву». —Слушай внимательно и запоминай, ты будешь жить в комнате с тринадцатью девочками, — внезапно начала женщина, ее голос по-странному мощный занимал собой все пространство коридора, чуть хрипя на шипящих согласных, — вы будете все время вместе, запомни это, в вашей комнате есть общая душевая, а твоя одежда уже лежит на кровати, там же будет пузырек подержишь его на волосах минут тридцать, потом смоешь. Ослушаешься – будешь наказана. — А куда мы сейчас идем? — осторожно спросила Елена, продолжая осматриваться. Допустим, она могла понять, суровые правила и молитвы, но это добротно построенное здание, мало походило на приют или христианскую школу. — На твое оформление, —ответила женщина, толкнув тяжелую, даже на вид дверь, ведущую в подвал, — и обращайся ко мне как к Мадам. — Да, Мадам, — послушно кивнула ей Елена, пытаясь избавиться от ощущения того, что женщина ей знакома, смутно-смутно, но знакома. Хотя ее не оставляло плохое предчувствие чего-то неизвестного, и когда они вошли в подвальную комнату, оно лишь усилилось. Усадив девочку на табуретку, Мадам отошла к комоду в углу комнаты, и наконец была возможность осмотреться. Комната была стандартной операционной: два умывальника с кранами, закрытые и подписанные боксы, операционный стол, шкаф с инструментами, два вентилятора, вымытый плиточный пол, белые стены, два пустых столика на колесах, но все это находилось в двух метрах от нее. Спокойней от увиденного не становилось, но зато Мадам заиграла красками на фоне ослепительной белизны: ее низкий пучок рыжевато-русых волос, бледно-бордовые губы, черная водолазка и темно-зеленые брюки, были чем-то вопиюще неуместным в столь светлой комнате. Но больше настораживало то, что она достала из комода тавро, положив его на горелку, и длинные железные ножницы. — Не шевелись, — отдала приказ Мадам, не оборачиваясь к притихшей девочке, начав писать что-то в журнале, лежащем на комоде. Сидя на одинокой табуретке в углу комнаты женщина заключенная в теле ребенка холодела от ужаса, все происходящее напоминало кошмары, которые ей когда-либо снились и байки, рассказанные в кадетской школе. Услышав рядом тихие шаги, она напряженно выпрямилась, практически сведя лопатки вместе. — Вытяни левую руку, будет больно, но не дёргайся, — приказала женщина. «—Хороши указания для ребенка, интересно ее многие слушаются? — с острила про себя Елена». На многострадальную руку девочки опустилось тавро, прошивая обжигающей болью до костей, но Елена лишь прикусила щеку, что вызвало мимолетную улыбку на лице Мадам, это ведь вторая девочка, которая не кричала от боли на оформлении. Она могла ей гордиться. «—У нее есть шанс стать единственной — подумала Мадам отнимая тавро от руки и складывая все по местам». Только когда она отошла, девочка смогла разглядеть через толщу слез роковую цифру семнадцать на запястье. — Тебя уже все заждались, добро пожаловать домой, Семнадцать. Вновь оказавшись на первом этаже Мадам повела девочку дальше до конца коридора выводя через боковую дверь во двор. Там на баскетбольном поле уже стояло восемь девочек от семи до десяти лет. «—Но Мадам же говорила, что их должно быть тринадцать, у нее проблемы с математикой? — не понимала ничего из происходящего Елена». Справедливости ради, в конце этого дня Семнадцать узнала, что в школе было еще девять девочек ее возраста, они были поделены на четных и не четных в разные группы, так же были еще две группы девушек от двенадцати до пятнадцати и от семнадцати до двадцати, что странно у самых старших были одинаковые неестественные голубые глаза, и с возрастом девушек в группах становилось меньше, что тоже не внушало позитивных мыслей. Следующий год Семнадцать провела в компании девочек-циферок, который больше походил на день сурка. Вся школа была подчинена жесткому графику, можно было подумать, что это кадетская школа сектантов, в которой каждый день девочкам рассказывали об Августине, заставляя поверить в то, что его миссия очистить мир от нечисти, что они должны гордиться тем, что были признаны достойными помочь очистить мир и что только Августин знает правильный путь. Что по сугубо личному мнению Елены очень походило на то, что это место было подготовкой «семьи» нового Мэнсона. Но она не могла отрицать эффективности программы. Девочек тренировали каждый день, ставили удар, обучали первой помощи, обучали гимнастике и все это, не забывая про школьную учебу, пусть облегченную отсутствием некоторых предметов, но усложненную языками, которые преподносились в игровой форме. Обучение сильно выматывало, но она запоминала, ловила куски разговоров преподавателей. А еще напряженно размышляла сколько у нее времени до первой крови? Впрочем, первое убийство не заставило себя долго ждать. В тот день сразу после подъёма девочек вывели на площадку, на которой Семнадцать впервые встретилась лицом к лицу с другими девятью девочками, и тогда приставленная к ним Мадам сказала, что по окончанию этой тренировки девочек останется четырнадцать и им будет поручено первое задание на благо Августина. Загвоздка была в том, что группы дрались не против друг друга, а каждая девочка боролось со вчерашней подругой. Они дали им год на то что бы стать подругами почти сестрами, для того чтобы после натравить их друг на друга. Семнадцать было восемь, когда она с хрустом свернула шею Девятке, под одобрительный кивок от Мадам. Семнадцать было восемь, когда ей поручили убить семью ведьмы. Семнадцать было восемь, когда она убила шестилетнюю девочку-мулатку, у которой было по-детски кругленькое лицо и милые ямочки, она звала ее сестренкой, пока она жила с ними под прикрытием приемной дочери. Ее звали Давина. Елена продолжала до последнего гнать от себя мысли что девочка кого-то ей напоминает. Семнадцать было восемь, когда она была ответственна за убийство пятерых человек, с особой жестокостью. К сожалению, попытка Семнадцати связаться с правоохранительными органами через приют и опекунов привела лишь к наказанию. Но теперь она хотя бы узнала, что живет в Америке, штат Нью-Йорк. Второй переломный момент наступил, когда Семнадцати исполнилось десять. Тренировки ужесточились, задания стали даваться чаще чем раз в триместр. Семнадцать убила Тройку. И нашла своих близняшек. Отряд, теперь состоявший из десяти девочек, прошел второй отбор. Менее смертоносный, но более ответственный. Девочек прошедших его начали просвещать в подробности физиологии вампиров и оборотней, посвящали в теоретическую часть их убийств и начали обучать сопротивлению гипнозу вампиров. Елена внутренне холодела, она слышала это в своей первой жизни. Семнадцати было двенадцать, когда захлебывающаяся рыданиями, белокурая Восемь сидела на полу в душевой, оплакивая Двойку, пожалуй, все девочки из отряда навсегда запомнили с какой продирающей душу ненавистью в голосе она ответила на вопрос Тринадцати как она себя чувствует. — Я ненавижу это место, это чертов ад! — истерично кричала Двойка. — Это не ад, там хотя бы знаешь за что, — флегматично парировала ей Семерка. Семнадцати в тот момент показалось слегка неуместным желание сказать, что конкретно у нее был не маленький список «за что» и «почему». — Хотела бы я помнить хоть что-то, до всего этого, — тихо шепнула тогда Двойка. — Так было бы больнее, — честно призналась ей Елена, что хоть и не скучала по прошлому, но знала другую жизнь. — Так у меня был бы рай, — покачав головой ответила ей та. Семнадцати было двенадцать, когда она узнала, что она запасной ребенок. Фальшивка на случай, если с оригиналом, что-то случиться. С этого года она должна была проводить три недели в год с семьей оригинала, правда только если ее результаты за предыдущий год будут достаточно хороши, все же таких фальшивок как она было трое. Билет в счастливую семейную жизнь выпадал на Рождество, день рожденье и день рождения брата. У оригинала был брат, по правде сказать, он был ее кузеном, но это не столь важно. Счастливый мальчик живущий, как и полагается счастливому маленькому американцу. Семнадцати было двенадцать, когда она узнала, что настоящее имя оригинала — Елена Гилберт. Елене было двенадцать, когда она вновь увидела «своих» подруг Кэролайн и Бонни. Елене Антоновне было общим счетом тридцать два года, когда она из-зо всех смл давила рвущийся из груди истеричный смех. Она была в ебанных «Дневниках вампира», причем в какой-то не самой счастливой версии. Она была в «Дневниках вампира», в чертовом сериале, где всем и сразу надо было убить Елену Гилберт. А она была чертовой Еленой Гилберт. По крайней мере собиралась ею стать. Когда Семнадцати было четырнадцать, в день после первого этапа становления, девочки узнали, что ни одна из них никогда больше не сможет иметь детей. — Они не имели права, никакого блядского права! Кто им разрешил?! — истерила на этот раз Десять, ее слабостью всегда были дети. — На то была воля Августина, — сказала Семь, под не одобрительное фырчанье Семнадцати. На следующей неделе Семнадцати пришлось заново понять, насколько должен быть силен и неприкосновенен для них авторитет в лице Августина. От нового задания на облаву оборотней у нее остался шрам на пол-лица и чудом оставшийся глаз. У Девять же на память осталась разодранная до лёгких грудная клетка, братская могила и даже не пытавшаяся ее спасти Семь. — Надеюсь ты сдохнешь следующей, — сладко шепнула тогда Семь, на ухо Семнадцати. Тогда Елена вновь ощутила, что значит быть под прицелом, тот вечер стал первым, когда ей пришлось назвать волю Августина всевышней. Второй этап посвящения. Девочек осталось семь. До этого момента Елена свято верила, что боль от запекания заживо самая ужасная. Оказалось нет. Жидкость, введенная в ее вены, будто разъедала ее изнутри. Кажется, она даже обмочилась, когда билась в конвульсиях, что-то крича в перерывах между мольбой о прекращении этой пытки. После этого дня ее глаза стали неестественно голубыми, как, впрочем, и у всех выживших девочек. Это был первый день за все две жизни, когда Елена молила о смерти. Семнадцати было пятнадцать, когда она чужими руками убрала оригинала и оставшихся фальшивок. После этого дня ей объявили, что она возвращается в Мистик-Фолз для великой цели. Она и три оставшиеся девочки должны были уничтожить Первородных, вслед за которыми погибли бы все вампиры. Семнадцать будут использовать как двойника-приманку, забавным для Елены был тот факт, что для высших целей Мадам заказала кулон, скрывающий внешность у ведьм. «—А если подать сигнал SOS вампирам и меня вытащат от сюда? Братья Сальваторе, они полезли Еленину тушку спасать от Майклсонов, значит и с этим справятся, главное подгадать момент — размышляла об отходных путях Семнадцать, прикуривая нагло стыренную сигарету». Через неделю после прибытия в город Елена случайно повстречала Деймона и устроила несчастный случай Гилбертам. А когда Мадам не вышла на связь, а слежки девочек не обнаружилось. Семнадцать, выдохнула. Время реализации плана, который она готовила десять лет.