Я простая русская девчонка,
В моей крови водка.
Поэтому я танцую с бурыми мишками
И моя душа разрывается на части...
Теперь ты знаешь — это нормально, забыть о законе,
Особенно когда любишь — любовь она как танк,
Может свести тебя с ума, и вот уже ты способен ограбить банк.
Перевод песни Russian Girl (Женя Любич)
Елена с рассветом выскальзывает из постели, тихо выйдя из комнаты, хоть вчерашняя встреча и прошла без непосредственного внимания Бонни, она все еще слишком самовольна на ее вкус, а потому тихо отперев алтарную, и скользнув внутрь, она достает кулон в форме рока, и чашу. Разрезав ладонь Семнадцать, заполняет сосуд своей кровью так что бы красная тягучая жидкость закрыла дно полностью, это занимает больше времени чем она надеялась, кровь ее даже из пореза на ладони отвратительно густая и темно-бордовая. Все же есть последствия от использования темной маги, особенно для таких как она. Положив кулон в свою кровь и сжав чашу двумя руками, Елена шепчет: «—Vo mne i zhizn', i smert'. Vo mne pokoy, i smuta. Vo mne i schast'ye, i muka. Vo mne zakon, vladeyushchiy toboy». И лишь дождавшись мрачно-голодного бордового сиянья, окутавшего кулон, Елена счастливо улыбается. Вот и пригодился, иго-рясно. Оперившись на стену, Елена старалась выравнять дыхание, липкая дурнота подкатывала к горлу, мир слегка раскачивался, в висках стучала кровь, все же для таких сложных и долго действующих проклятий она была еще слаба. «—А что ты хотела? — ехидно интересовался внутренний голос, — за все нужно платить, бесплатная помощь только в мышеловке». Переведя дыхание, Елена, вышла из алтарной и спустилась на первый этаж, стоило приготовить завтрак. Уже на кухне помешивая чайной ложкой содержимое турки, Елена на ощупь в кухонном ящике нащупывает сухие пакетики шалфея и еловый и лавандовый сиропы. Выключив плиту и отставив турку на специальную подставку, Елена, высыпает в турку шалфей, а после в чашку Бонни добавляет одну каплю елового сиропа и два лавандного, после залив в обе чашки кофе, она тщательно перемешивает содержимое чашки Бонни, наклонившись к чашке и рукой подогнав воздух над чашкой Елена принюхивается и расслабленно улыбаясь, этого простого воздействия на кофе будет достаточно что бы ведьмочка была спокойна как удав. А потому разложив столовые приборы на маленьком кухонном островке Елена, берет свою чашку и медленно пьет утренний кофе. Бонни проснется только через час. За это время Елена успевает стереть любые следы о вчерашнем чаепитии. —Тебе стоило меня разбудить, — мягко ворчит Бонни, потирая заспанные глаза. —Будить тебя в пятницу, в единственный в этом месяце внеочередной выходной, не держи меня за изверга, Soleil, — мягко возражает ей Елена, ставя передней разогретую яичницу. —Я начинаю подозревать, что ты не умеешь готовить, — протягивает задумчиво Бонни, медленно начиная есть. —Умею, не переживай, просто не очень люблю это делать, — расслабленно отвечает ей Елена, провожая взглядом кружку с кофе. Проводив взглядом опустевшую тарелку, Елена заходит за спину Бонни, убирая ее волосы на одну сторону. —У меня есть для тебя маленький подарок, — тихо шепчет Елена, в заалевшее ушко Бонни. Не дожидаясь ответа, Елена прикладывает к груди Бонни кулон и защелкивает его на шее. —Это… неожиданно, — пытаясь не заалеть как маков цвет, тихо шепчет Бонни смотря на Елену через плечо. —Я старалась, — тем же шепотом отвечает ей Елена, наклоняясь ниже к девушке и целуя ее. Еленины руки скользят по щекам Бонни, пока одна из них не опускается на ее шею, Бонни как ждала команды что бы наброситься на девушку с поцелуями. —Я… Бонни прерывает звонок. —Черт, — рассерженно шипит Елена, потянувшись за телефоном, что лежал на краю столешницы. —Доброе утро, Солнышко, — звучит бодрый голос из трубки. —Я тоже рада тебя слышать, Деймон. Что-то случилось? — чуть раздраженно спрашивает Елена, поглаживая большим пальцем щеку Бонни. —Да, случилось буквально вопрос жизни и смерти, — трагичным голосом объявил вампир, — что из десертов любит твоя тетя? Я просто планирую нашпиговать в ее гостиной оборотня серебром, мне нужно как-то задобрить ее перед этим. —Хочешь сделать «Pardonne-moi»? Принеси ей хорошую бутылочку красного сухого и лимонный пирог, если совсем хочешь стать любимчиком, захвати еще какие-нибудь цитрусовые сладости, она на них падкая. —Твой в клад в борьбу с нечистью неоценим, Сладкая, спасибо!— не прощаясь сбросил трубку Деймон. — Soleil, нам нужно в город, — невесело ухмыльнувшись казала Елена, целуя в нос Бонни. —Да, мне еще делать сегодня защитное кольцо для Кэролайн, — невесело хмыкнула Бонни, тут же растеряв всю леность утра. —Хей, то, что она стала вампиром не вычёркивает ее из нашей дружбы, — прошептала Елена, обнимая Бонни. —Это слишком многое меняет Елена, слишком…***
Высадив Бонни у дома Кэролайн, Елена поехала дальше по улице по направлению к дому Гилбертов. Увидев на подъездной дорожке припаркованную машину Деймона, она недовольно цокнула. «—Вот же действительно, наш пострел везде поспел!» —Тук-тук, привет всем! — радостно улыбаясь, зашла в дом Елена. Из гостиной послышались оживленные приветствия, а несколькими секундами позже оттуда вышла радостная Дженна, заключившая Елену в теплые объятья. —Я знаю, что это ты стуканула Деймону о моем любимом пироге, — заговорщицки шепнула на ухо девушки Дженна. Ответом ей послужил звонкий смех Елены. —Ноо, — Дженна вдруг завозилась в ящиках, над микроволновкой и радостно протянула Елене три билета, — Та-да! Приз для победительницы! —Что это? — встревоженно спросила Елена, принимая бумаги. —Это билеты в Нью-Йорк, на выходные, а также билеты в балет. Я подумала тебе будет приятно получить такой подарок за победу в Миске, — довольно потягивая вино, ответила сияющая Дженна. —Это…это лучший подарок спасибо, Дженна! — радостно бросилась в объятья женщины Елена. —Я рада что все пришлось тебе по душе, бегом собирай вещи на два дня, Аларик отвезет тебя в аэропорт, я напишу тебе отель, в котором забронировал номер, у тебя вылет уже через пять часов! —Дженна, ты лучшая часть семьи Гилберт, — без шуток тихо произнесла Семнадцать, быстро поднимаясь в свою комнату.***
Упав на свою кровать в отеле, Елена блаженно потянулась. К-р-а-с-о-т-а. Целых два дня в одном из крупнейших мегаполисов, без присмотра, можно было тихо перешерстить черные рынки. Все равно в две тысячи десятом безопасность аэропортов все еще не сравниться с уровнем две тысячи девятнадцатого. Этот уикенд грозился стать лучшим за всю жизнь Елены. Конечно, можно было и просто отдохнуть, как полагалось семнадцатилетней девочке-подростку, но у тридцатилетней женщины не было на это времени. Елена в Нью-Йорке чувствует себя как рыба в воде, все-таки прожив жизнь в мегаполисе она привыкла к вечно спешащей толпе и разномастной публике. Елена даже не пытается задавить свою широкую улыбку, ей кажется, что она дышит здесь свободней. В душном пропахшем помойками, бомжами, разно колоритными магазинчиками и ресторанами городе, она ощущает себя как дома. Елена в знакомые, еще в прошлой жизни, закоулки заглядывает, забирая поддельные документы на свое вымышленное имя, все равно она не собиралась оставлять девочек в живых. Елена Гилберт как личность была для нее запасным аэропортом, жить по закону Елена Антоновна давно разучилась. На наличку она покупает дорогого сердцу узи, это стоит чертовски дорого, особенно с учетом доплаты за доставку в штат Вирджиния, в Вирджиния-Бич, но безопасность, мать ее стоит, дороже. Позже вечером добравшись зайцем по метро до 59-улицы Коламбус-Серкл, Елена вышагивает на головокружительных черных шпильках из глубины подземного прохода на улице уже начинаю зажигать фонари, и она неспешно идет в театр. Черное пальто развивается за ней как супергеройский плащ. Елена кожей чувствует, сегодня что-то случится. Лишь дойдя до здания и застыв перед ним статуей самой себе, она понимает, что, огромное белое бетонное здание с панорамными окнами выглядит знакомо, в две тысячи семнадцатом здание было точно таким же залитым мягким желтым светом на столько что бы даже осветить стоящий в пятидесяти метрах от него фонтан. Семнадцать выдыхает и расслабляется, позволяет себе отпустить ситуацию и насладится моментом. Елена заставляет саму себя не оглядываться и не следить за каждым кто смотрит на нее дольше десяти секунд, она дает себе возможность почувствовать обстановку театра и потеряться в искусстве. Только после этого Елена видит. Оценивает бетонные корриды с приятно белыми стенами и красной ковровой дорожкой, черно-белые фотографии балерин замеревших в классических позах, она уже почти готова посмотреть на нынешнюю приму как ее окликает капельдинер. —Вы заблудились? Вам помочь найти Ваше место? — с точно отмеренным профессионализмом в голосе спрашивает девушка. —Все в порядке, — отвечает ей Елена, с удивлением отмечая, что прорезался ее акцент, впервые после убийства матери, прокашлявшись она продолжает, — я ищу вход на бельэтаж, там мое место, — объясняет она сотруднице, протягивая свой билет. Елена с удивлением отмечает, что ее внутреннее чутье кричит о том, что это подозрительно. Ее сердце заходится практически в ритме танго, когда Елена тихо проскальзывает на свое место, одновременно с этим звучит третий звонок. «—Но я не слышала первых двух, — настороженно отмечает Елена, пока на зал опускается тьма, — Выдохнула и расслабилась, деточка? А теперь вдохни и напрягись!» Елена боялась, что во время просмотра Макбета ее балетное прошлое будет находить любые неточности хореографии у танцовщиц. Но ей совершенно не до этого. Елена понимает, что ее тело все собралось как перед побегом. Внезапно, идея взять на прокат обтягивающее, бархатное, темно-зеленное, платье уже не кажется такой блестящей, в нем совершенно неудобно будет бежать. Тук-тук-тук. Стучит Еленино сердце в такт танцу леди Макбет. Она кожей чувствует, что за ней наблюдают. Пристально, изучая и оценивая. Сравнивая. Она позволяет себе лишь легко покрутить головой, как будто ничего и нет. Тук-тук—Елена чувствует обжигающий взгляд, которым ласкают ее лицо, точно признав давно потерянное счастье. Елена до побелевших костяшек стискивает бархат перил бельэтажа. Елена чувствует магию, она пахнет болотом и чем-то сильно алкогольным, кажется это виски. Елена многовековую мощь ощущает кожей. Тук-тук—Елена чувствует жар и кровь по жилам бежит в дикой пляске. Елена только усилием собственной воли, не бежит из зала после окончания балета. Но все же людская толпа почему-то особенно безжалостна к ней и не дает ускользнуть раньше. Тук-тук—Елене кажется, что рубикон близко. Елена в холе зала, уже получив свое пальто, в шаге от выхода из этого ужасного места, как ее бегающий взгляд встречается с сине-зелеными глазами. — Tu me manques. Тук-тук — вот ты и нашлась говорят глаза.