«И длится ночь. И смехом будит утро. Все страшно: и запомнить, и забыть. Я запишу, и это будет мудро, На двух руках. Под кожу, чтоб не смыть.» Ольга Аничкова. Мон амур.
Благими намерениями выстилают дороги в дурные места. Переступив порог давно не виденного жилища, Марк понял, что переборщил с доброхотством. То, что начальствующая Марфа умудрилась вывезти все вещи к себе на работу, было полбеды — судя по размеру грузовика, у финансиста и своего барахла до чёрта. Хуже, что вся квартира была усыпана толстым слоем то ли штукатурки, то ли побелки. А вдоль стен, словно невостребованные заложники, обречённо стояли неиспользованные мешки с намеренно вспоротым брюхом. Видимо, высокие стороны международного конфликта не достигли консенсуса, и бригада строителей из некогда братской республики экстремистски ретировалась с доверенных территорий. Отыскав на кухне неиспользованную бобину полиэтиленовой плёнки, Марк, мысленно кляня за отзывчивость, предложил финансисту перекантоваться у себя, а барахло временно побросать здесь. Возражать тот не стал, молча кивнул и, на раз выхватив тяжёлый рулон, энергично укрыл пол некогда просторной гостиной, часть коридора и пострадавшие материалы. Обрадованные окончанием маршрута грузчики в рекордные сроки покидали ставшие ненавистными вещи, давно мечтая очутиться дома, в компании наваристого борща, ледяных лафитничков и боевых подруг, а не маяться в томительном ожидании щедро посуленных сверхурочных.***
В присутствии Тимура собственное жилище показалось маленьким и неуютным. Придирчиво оглядев бывшие тёткины хоромы, Марк похвалил себя за детскую привычку убирать вещи сразу. Все горизонтальные поверхности в доме, от подоконников до столов сияли девственной чистотой. Даже внутри, в ящиках, всё чинно лежало по местам, сортированное по виду и функционалу. Не терпя визуальный хаос, Марк отдирал этикетки и с бутылок моющих средств. А перейдя полностью на электронную литературу, забрал из родительской квартиры любимые книги, завернув их в белую бумагу, с напечатанными на ней одинаковым шрифтом названиями, за что был многократно осмеян импульсивной в домашних делах Марфой. Чтобы не ставить начальство в неловкую ситуацию, Марк попытался напроситься к сестре. Но неожиданно получил отказ. — Нормально, а заранее согласовать нельзя было, а если я не одна? — На пару ночей всего, в понедельник риэлтор Тимура вернётся и всё устроится. Твои вибраторы меня даже не заметят. Марфа была своим парнем, но иногда, в бесполезной попытке дожать старшую, Марк зарывался, переходя личные границы. — Это мужик, Марк. Настоящий, — сестра, полностью игнорируя наезд, неожиданно перешла на шёпот, почему-то привычно не обозвав Марфутием. — Познакомишь? — доёбывался, всё ещё считая происходящее откровенным, совсем не по-родственному, динамо. — Не сейчас. Спугнёшь. У нас конфетный период. — В твоей койке?.. — Ну не в кондитерской же нам трахаться? Она всегда отличалась прямолинейностью, и оттого ещё сильнее захотелось посмотреть на диковинного оленя, не испугавшегося её закидонов. «Но если не врёт, права — только пидора-братца им сейчас не хватало. К тому же все её бывшие никогда не выглядели как настоящие, так… мудачьё с прицепом. Значит, наконец повезло», — зашорено думал Марк, не сознавая, что повезло явно не только сестре: вожделенный «финик» был теперь на расстоянии вытянутого… ну ладно, не члена, но руки-то уж точно. Освободил под одежду Тимура часть встроенного шкафа, перестелил постель, гостеприимно отдав гостю спальню, сам обосновался на огромном диване в совмещенной с кухней гостиной, впопыхах позабыв убрать взрослые игрушки из прикроватных тумбочек. — О чём шняга? — заинтересовался Тимур Русланович надписью над кроватью, слегка огорошивая приблатнённым жаргоном. Марк хоть и не ждал от пришлого финансиста употребления к слову «надпись» принятых в среде любителей-кроссвордистов изысканных синонимичных формулировок подобно «инскрипту», и всё же «шняга» показалась немного «too much». — На санскрите. «Совы не то, чем кажутся», — соврал, испытывая дискомфорт от демонстрации части своего закрытого мира фантазийно-желанному, но всё-таки чужаку. — Не знал, что Дэвид Линч востребован в Болливуде. Стоит глянуть? — Не видел? — удивился Марфутий, для которого после «Занимательной математики» фильмы и сериалы были наилучшим уходом от серой обыденности, поставляя мозгу картинки дрочибельных финалов без подписок на порносайты. — Да как-то некогда было… — Поясняя: — Не Москва, с двенадцати лет кручусь. Перекусили на скорую руку сладким чаем с бутерами и разошлись спать, умотавшись за день.***
Рабочее воскресенье порадовало, начавшись с комфортной поездки на работу в выпендрёжной серебристой Ауди ТТ и покупкой навынос, как всё сейчас в общепите, вкуснейших сэндвичей с пастрами и бодрящего кофе. Слаженно орудуя в довольно тесном помещении бухгалтерии, Марк старался придерживаться серо-коричневой ватерлинии — края короткого свитера модного таупового цвета, почти не отвлекаясь на открывающийся ниже энергично мелькающий худенький, но крепкий задок в небесно-голубой джинсе. Прервавшись лишь раз, для потребления заказанной и, несмотря на попытки Марка внести свою долю, единолично оплаченной Тимуром пиццы, расправились со всеми документами к пяти вечера. — Думаю, на ужин мы заслужили нормальной еды. И если поторопимся, успеем на одно любопытное мероприятие. Рыбу любишь? — Рыбу... — то ли переспросил, то ли содрогнулся Марк, в детстве ненавидящий даже буквы из этого противного слова. — Увидишь, это не просто «рыба». Только домой заскочим, переодеться. За прозвучавшее «домой» Марк легкомысленно был готов тотчас съесть ненавистную водоплавающую, даже сырой.***
Около семи такси доставило их по бывшему Звенигородскому тракту к неизвестной Марку харчевне. Винтажные рыбацкие сети и по-дизайнерски обшарпанные индонезийские лодки печально свидетельствовали о том, что водных позвоночных животных однозначно не избежать. Отсутствие света в наглухо задёрнутых окнах и внешнее запустение, свойственное закрытым в пандемию пищевым заведениям, тоже не обмануло. Словно парочка бутлегеров заговорщицки предъявив приглашение, пробрались внутрь. Следуя за сдержанной хостесс, Тимур, облачённый словно брат-близнец Марка в чёрные водолазку и джинсы, остановился на мгновение, чтобы коротко поздороваться с каким-то невзрачным хмырём с чересчур юной спутницей — явно из старших школьниц. И только после размещения на уютном диванчике, пояснил: — Финдиректор Лукойла. Плюхнувшись рядом, Марк, с зависшем на изумлённом лице очевидным вопросом, попытался получше рассмотреть спустившего с небес демиурга. — Познакомились на конференции в Дубае. — Не маловата ли его пассия? — в пролетарском негодовании буркнул Марк, от присутствия сверххищника ощущая себя автотрофом финансовой пищевой цепи. — Дочка. Зарозовев от неловкости, Марк переключился на соседей за ближайшим столиком. Неброско одетый смуглый мужик лет… хрен поймёшь скольких, от сорока до пятидесяти. Слишком ухожен и спортивен для тридцатилетнего. И его спутники — улучшенная копия молодой Тильды Суинтон с инфантом-сыном. Взрослые увлечённо, на повышенных тонах, обсуждали проблемы на стройке и миллионные штрафы из-за срыва сроков сдачи объекта городу. «Деловая партнёрша?.. — покончив со скоропалительными выводами, размышлял Марк. — Нехилый «булыжник» на безымянном пальце.» Когда малец повернулся, стало понятно в кого он — копия сидящего рядом папы, не отвертеться. — Аммар, мы совсем не следим за ситуацией в Нагорном Карабахе. Между прочим, Кимуля собирается купить армянам танк. Ким — Кимберли Кардашьян была упомянута запросто, словно бывшая подружайка из школы. — Ты хочешь, чтобы я потратился на истребитель? — мрачновато уточнил собеседник, видимо, прикидывая во сколько, помимо штрафов, ему обойдётся ещё и передача самолёта Азербайджану. — Не о том... мы должны быть нейтральны. Лично я Швейцария. — Ты Швейцария?.. — он взглянул на супругу, словно впервые увидел. — Ты Люберцы. Продолжения Марк не услышал — помешал официант, принеся в качестве очередной неловкости замудрёное меню. — Что будешь? Есть и русская кухня, но осетрину не предлагаю: пошло, да и столько не съесть — вынесут рыбину целиком. Дождёмся тунца. — Тунец… — разочарованно протянул Марфутий, не видя в известной всем рыбине причины события. И больше подтрунивая над местным пафосом, чем на самом деле интересуясь, уточнил: — Может, рыба-собака в наличии? Незаслуженное пренебрежение уникальным продуктом не ускользнуло от работника заведения. — Простите… — насупился халдей, — фугу в обед закончилась. Но тунец — настоящий блюфин, прямиком с токийского аукциона. — Наверно, обидно готовить такое, — исправляясь, дружелюбно предположил Марк, окончательно смутив официанта, не подозревая, что такой продукт не только кощунственно жарить — прожигать косым взглядом. — Положусь на твой вкус, — наконец закончил ломаться, чтобы не расстраивать не только официанта. — Тогда ждём, когда шоу начнётся. Что пьёшь? Саке, пиво? Или, может, сок? — Да, гранатовый. — Гранатовый и «Белого оленя» Дзюнмай Дайгиндзё. — Разобравшись с напитками, переключился на Марка: — Значит, любишь гранаты? — Любил, в детстве. Теперь нет. Не нравится чистить. — Понимаю. «Лень — двигатель прогресса». — Нет, просто память о маме. В детстве рубиновые зёрна огромными чашами появлялись из ниоткуда: мама украдкой чистила, пока все спали. Долго не знал, какие они в плодах. — Извини. — Всё нормально. А в чём прикол с рыбой? Ну тунец и тунец, в магазинах полно такого. — Это же голубой — редкий вид. Разделка такого — искусство, священнодействие для любого японца. Видел такое, ножи как катаны. — Бывал в Японии? — Приходилось. По работе, подержанной техникой торговали. Я ж из Владика. — Ну да, у вас и парни взрослее, и солнце раньше восходит. И икры от пуза. — Да… видимо, из-за этого, — не стал спорить финик, вспоминая консервированную кильку в томате с растительно-крупяным наполнением, горохом с морковью. Глупо объяснять родившимся с не алюминиевой ложкой во рту, какова реальная жизнь на вкус.