«Если будешь рядом, заходи на чай. Если далеко будешь — тогда скучай. Но знай, что для тебя стучит моё ситцевое сердце.» Ольга Аничкова. Ситцевое сердце.
В понедельник на расширенное селекторное с региональными площадками в отсутствии главбуха и заместителя пришлось идти Марку. Биг Босс при виде Марфутия, непритязательно жавшегося по левую руку финансового начальства, с подозрением скользнул по малознакомому лицу и, чутьём распознав в нём бухгалтера, недовольно уточнил: — Заболела? — В отпуске, — напомнил ему финдиректор. — Блядь, ну точно, забыли вернуть. Тимур, срочно, прямо сейчас, свяжись с ними. Оплати всё и машину организуй побольше, чтобы завтра вывезти всех. Тимур Русланович без возражений кивнул и, чтобы не мешать остальным, послушно вышел. Представительная сходка напомнила Марку игру дошколят в шашко-шахматы: важные фигуры, не зная правил и не смея самостоятельно двигаться без малозначимых пешек, были атакованы щелбанами-шашками нижестоящего объектового персонала, поднаторевшего в ежедневных стычках с тысячами вечно недовольных вахтовиков. Руководящие производственники, редко гастролируя за пределами офисного пространства, без боя сдавали позиции местным, тут же переадресовывая без меры заявленные потребности затянувшейся стройки новому финдиректору и присутствующему хозяину. Даже Марку было понятно, что прозвучавшие суммы были сравнимы лишь с тратами при строительстве аналогичного газопровода на Луне.***
После провального совещания Тимур исчез, а вечером съехал. Как лицо, наделённое сверх обязанностями, собственное барахло перепоручил завхозу и приписанной к нему парочке гастарбайтеров. Оценив аккуратность начальника — вещи заранее были сложены, словно он и не распаковывался, вчетвером в двух квартирах управились быстро. Но избавившись от чужих вещей, не избавился от собственных мыслей, за вечер успешно пройдя все стадии, от отрицания до принятия. «Чистоплюй херов, любитель «достойных продуктов». Кто-то же должен дерьмо убирать? Всякий труд важен. Выскочка рафинированная. Конференции у него в Дубае. А у нас стройки века и реконструкция, да много чего. Где бы он был без наших «бумажек», когда заглушку сорвало на N-ской ГЭС? Номинальный гендир, бывший лётчик, в одну ночь поседел. Смежники неправильно приварили, чуть весь город не затопило. Если б Зинаида не заставила вывести подконтрольную Заказчику фирмульку из нашего генподряда, всю контору бы поимели. Но для тупых фиников единственный критерий успеха — деньги». Марк выудил из ящика припрятанную неказистую бумажную упаковку сигар, неизвестно зачем привезённых с Кубы. Двадцать пять штучек за двадцать пять песо — доллар, невелика трата, а сколько сомнительного удовольствия: при пытливой фантазии вкус ореха и шоколадного молока, а в конце отдавала хлебушком и кедровой деревяшкой. Такие же, только в красивых коробках, баксов за триста впаривали глупым туристам. Но не Марку, перед нечастыми поездками скрупулёзно словно Налоговый Кодекс изучавшему путеводители, резонно ожидая от местных кадров подвоха. Накинул куртку и как был, в пижаме и светлых домашних уггах, опрометчиво подорвался курить, не взирая на грязный от стаявшего городского снега балкон. «Ну ладно, может, он прав. Засиделся. Нужно учиться. Чему только?» За время работы где только не отметился, ежегодно отрабатывая за главбуха и замшу продление их профаттестатов. Прикрыв глаза, дабы не лицезреть восемнадцать полос интенсивного вечернего мега движения, попытался себя услышать. Не тут-то было. Автомобили внизу ревели, забойно слушали музыку, сигналили и матерились на недотёпистых пешеходов. И все разом наперегонки старались оказаться в собственных местах силы — в медитации над одинокой тарелкой бигосика с сосисоном, а если повезёт, средне-прожаренного стейка и недожаренной грудастой блондинки. Замерзнув, согрелся остатками коньяка, залежавшегося от давней вылазки в Париж. Смакуя подлинного посланца французской лозы из неподобающего гранёного стакана, устроился на кровати, представляя, что где-то там, в глубинах зарвавшегося города, в стенах новой пафосной неуютной жилплощади в этот момент расквартировывался финик. «Может быть, даже на пару со вчерашним дружком. Такому хмырю помириться как два пальца об асфальт. Главное, сначала унизить». Рука, привычно нашарив смазку, потянулась к источнику нового удовольствия. И надрачивая, Марк почти видел, как после рваных поспешных поцелуев, истомившиеся разлукой парни срывали одежду, не глядя скидывая её на нагромождённые всюду коробки. И чуть ли не падая, смеясь, пытались вслепую найти местечко удобней, по пути, не сдерживаясь, взаимно дорывались ртами до членов, и наконец слаженно задвигались в паре. Тимур непременно сверху. Успешно синхронизируясь с ним, Марк кончил. «Нахуй учебу. Лучше уж книжки писать. Сказки о математике, для детей. Или «МСФО для чайников» с картинками, чтобы такие как Зинаида перед залётными финансовыми пидарами не пасовали».***
Финансист превзошёл остальных — и месяца не продержался, во вторник ушёл сам, чем немало расстроил продажников, каждый раз делавших ставки при появлении нового управленца, с разбежкой не меньше квартала. В среду, слегка припозднившийся Марк застал отдел в полном составе за утренним кофе и сплетнями. — Уехал. На частную винодельню подался, где-то на Кубани. Странный, все в Москву едут, а он обратно. — Успеет ещё и в Москву, и в Нью-Йорк, какие его годы. Дитя совсем, — авторитетно заявила расчётчица, подтверждая теорию, что независимо от возраста для любой мамаши все мужики без интимного интереса — дети. — Нюр, а сколько бывшему финансисту лет? — полюбопытствовала главбух — лишь в ведении Анюты и кадровиков были персональные данные сотрудников, закрытые для остальных в учетной программе. «Бывшему» резануло ухо, а ответ резонно напомнил Марку о педофилах. — Двадцать шесть будет в этом году, 24 декабря. Крисмас чайлд. Сегодня с утра заезжал, для Марка пакет оставил. Расстроился очень, что сам не смог передать.***
Упаковано было на славу. Но и без этого, при всех, Марк вскрывать бы не стал. Добрался до дома, педантично соблюдая знаки «вверх-низ», «рюмка» и «не кантовать». Что бы оттянуть неизбежное принял душ, два раза переоделся, сто раз вымыл руки и только потом нетерпеливо раскурочил коробку. Сначала записка: «Завязывай с бухгалтерией». Урод. А после, один за другим, достал щедро упакованные в пупырчатую плёнку предметы с наклеенными на них бумажками-стикерами с рукописными указявками — видимо, без начальствующих распоряжений было не обойтись. «Съешь меня» было прилеплено на пластиковый контейнер, доверху наполненный крупными гранатовыми зернами. «Выпей меня» и ниже приписка «Педро Хименес Эль Кандадо — слаще не бывает. Не получится выпить, можешь съесть с мороженым» гласило на бутылке вина с незнакомой этикеткой. «Трахни меня (вернусь — сравним)» бесстыдно красовалось на тубе с модным спиннером-мастурбатором. Такого в коллекции Марка ещё не было. И в конце, уже без всяких записочек... упаковка новых радужных труселей, символ экономического благополучия. Прошлогодняя коллекция Кельвина Кляйна — дань юбилейному Прайду(*), Марфутий как-то сам хотел купить такие, да нужного размера не оказалось. Ключи от квартиры Тимур Русланович благоразумно оставил себе. Стоя в брендовых носках с неосмотрительной надписью «Control the future» и рассматривая первые в своей жизни мужские подарки, Марк счастливо понимал, что с контролем в его жизни теперь полный трындец.