Эмили Эрскен - Восход ГИДРЫ

Машина, за рулем которой был Айдахо, на всей скорости снесла КПП военной базы, и я пожалела, что не пристегнула ремень безопасности. Но он бы мне только помешал, так как я всем телом была обращена к заднему сиденью, где от боли корчилась Хартли. — Что нам делать, Эмили? — кричал Хантер, но я не могла ему ничего ответить, потому что и правда не знала, что делать. Попытаться разжать пальцы женщины, чтобы вытащить этот странный объект?! Не вариант, потому что и нас может ожидать то же самое. И у меня не было ничего, что могло бы хоть немного заглушить боль. Что ж я за врач такой! — Режь! — я в ужасе смотрела на нож, который Изабель протягивала Лэнсу. — Отрежь мне руку! Эта штука меня убивает, я чувствую! — Эмили?! — Хантер мучительно посмотрел на меня, но я только кивнула головой. Иного выхода просто не было. — Ремень! — я чуть привстала в кресле, насколько позволял низкий потолок машины, трясущимися руками расстегивая свой ремень и вытягивая его из брюк. — Перетяни ремнем, как жгутом, ее руку, выше линии… — я сглотнула, — линии, где собираешься резать. Быстрей, Хантер! Я наблюдала за каждым движением мужчины, пока не почувствовала, что во внутреннем кармане куртки завибрировал мобильный телефон. Черт бы их побрал! Я извлекла мобильный и ответила: — Мне некогда говорить! — Агент Эрскен, где вы? — голос Барнса на том конце был, мягко говоря, злым. — Какая разница?! Дикий вопль Хартли остро вошел в уши, мигом откликнувшись в голове пронзительной болью. Нож мягко рассекал плоть на руке, пока не дошел до кости, и Хантеру пришлось приложить усилия, нажимая на рукоять. Я и представить не могла, что чувствовала Иззи, потому что такую «операцию» возможно провести только под наркозом, в иных случаях человек мог умереть от шока. Я совсем забыла про мобильный телефон, который до сих пор держала в руках. К черту Коулсона, к черту Барнса — к черту их всех! Для меня сейчас была важна только Изабель! — Что теперь? — Лэнс выпустил из рук нож. Самое сложное было закончено. — Эмили… — Нам надо закрыть рану чем-то, — произнесла я. — Нужна ткань или что-то… Я слабо соображала, что произошло после. Машина словно врезалась во что-то очень большое, меня тряхнуло так, что я со всей силы влетела в лобовое стекло, прошибая его насквозь свои телом. Могу поклясться, что-то хрустнуло, дикая боль пронзила все тело. Пролетев несколько метров точно, я рухнула на асфальт. «Боль… Почему я не чувствую боли?» — промелькнуло в моей голове, и, словно в подтверждение, боль молнией прошлась по телу: начиная от головы и заканчивая ногами. Я пыталась повернуться, но словно что-то щелкнуло в моей голове, заставляя отключиться от реальности. «Нет, Эмили, ты не можешь отключиться», — пронеслось в голове, но, ни мое сознание, ни тело не собирались меня слушать. Я медленно погружалась во тьму, падала в непроглядную пропасть… *** — Что эта за звук? Что произошло? — голос Коулсона звучал более чем обеспокоенно. Он был в панике. Непонятный скрежет в мобильном телефоне был вызван не помехами на линии, а чем-то, что произошло на том конце. Фил безуспешно пытался повторно набрать номер телефона агента Эрскен, но не было даже гудков, лишь банальное «Данный абонент находится вне зоны действия сети». — Они ехали в машине, сэр, — подал голос Барнс, до этого молча наблюдая за действиями директора. — Могла произойти авария. — Могла, могла… — Коулсон тяжело опустился в кресло. — Капитан, свяжитесь с агентом Мэй. Думаю, нам надо проверить… Проверить все… — Сэр, разрешите лично отправиться на поиски агентов, — Джеймс стал по стройке смирно. — Что-то происходило в машине, агент Эрскен и остальные агенты могли попасть в аварию. Будет лучше, если я все проверю лично. — Я полагаюсь на вас, капитан, — директор лишь махнул рукой. Что чувствует человек, когда умирает?! Или он вообще ничего не чувствует?! Откуда ж мне это знать, ведь никогда до этого я не была так близка к смерти, как сейчас. Сознание возвращалось лишь на краткие миги, но из-за адской боли во всем теле, я каждый раз отключалась, даже не открыв глаза. Или я даже не приходила в сознание?! Или я уже была где-то на грани, на, так называемом, переходе от жизни к смерти. Но тогда что за голоса я слышала во время вспышек просветления?! — Она жива! — женский голос казался мне знакомым, но мне тяжело было сосредоточить свою память. Нет, я не помню, я не знаю! — Уходи, преследуй Крила, — ответил мужской голос. — Я ей помогу. Дальше опять тьма поглотила меня. Я видела отвратительные сны, полные крови и трупов. Кто-то преследовал меня, я физически ощущала, как чьи-то руки прикасаются ко мне, поднимают высоко и на что-то кладут. Боль, жуткая боль пронзает все тело, я отчаянно стону, потому что даже слово произнести мне невероятно трудно. — Многочисленные переломы, сэр, — доносятся до меня слова откуда-то глубоко. — Доставим ее на… — и опять провал. *** — Удивительно, что ее всю не переломало. Она все-таки вылетела через лобовое стекло, со всего размаху встретившись с асфальтом. Везучая девочка. — Как скоро она придет в себя? — Я бы не стал с этим торопить. Она сейчас живет за счет обезболивающих. Перелом левой руки, трех ребер, сотрясение мозга и многочисленные ушибы — я до сих пор удивляюсь, как она еще жива. — Вы уже говорили об этом, доктор. Сообщите мне, как она придет в себя. Обезболивающие… Я жива… Я выжила… Мое тело словно состояло из одной сплошной боли, и эти обезболивающие лишь немного унимали эту боль, но глаза по-прежнему было тяжело открыть. Я не готова была столкнуться со страшной реальностью, с тем, что со мной произошло. Что-то на моем лице мешало пошевелить губами, скорей всего, это кислородная маска. Да, дышать было тяжело, видимо, из-за сломанных ребер, о которых говорил доктор. Я попыталась приподнять правую руку, но боль резко прошлась по груди, отдалась в висках, и рука упала на постель. — Доктор? — кто-то попытался разомкнуть мне веки, от чего стало только хуже. Свет! Слишком яркий свет! — Как ее зовут? Доктор Эрскен, вы меня слышите? Кивните головой. Я попыталась кивнуть, но боль опять прошибла меня насквозь. — Отлично. Не делайте резких движений, у вас сотрясение мозга и многочисленные переломы. Вы неделю были без сознания. Неделю?! НЕДЕЛЮ?! В голове по очереди всплывали картинки того, что произошло: как мы изображали покупателей информации, как проникли на базу Талбота, крики агента Хартли и боль… Невыносимая боль. — Генерал Талбот просил доложить, когда вы очнетесь, но я не стану торопиться. Слишком рано устраивать вам допрос. Вы меня слышите? Я не только слышала, но и видела над собой лицо того, кто говорил. Вытянутое лицо, серьезные глаза, кажется, зеленого цвета, мужчина лет тридцати-тридцати пяти. Его лицо было ярко очерчено на фоне расплывчатого потолка. — Я уберу с вашего лица кислородную маску. Если вам будет тяжело без нее дышать — простоните, я верну ее на место. Руки доктора осторожно снимали с моего лица маску. Где-то в голове что-то щелкнуло, но обезболивающее заглушило боль. Мигрени… Возникло ощущение, сравнимое с мигренями, но чуть острее. — Вот так, хорошо, не шевелитесь, — мужчина опять сел на край постели. — Попробуйте что-то сказать. — Где… — одно-единственное слово, три буквы — это все, на что я была способна. Слезы горячим потоком текли из моих глаз. Боже, как же больно! Я хочу умереть! Пожалуйста, дайте мне умереть! — Где вы? Вы на военной базе, — доктор заботливо стирал с моего лица влагу салфеткой. — Помните, на которую вы проникли? — Что… — Что произошло? Ваша машина попала в аварию, вы чудом остались в живых. При столкновении вы вылетели через лобовое стекло. Вы поистине везучая, доктор Эрскен. Чего не скажешь о ваших друзьях… Но я и так уже много сказал. Слезы вновь хлынули из глаз, словно хотели компенсировать недельное отсутствие. Мои друзья… Хантер, Хартли, Айдахо… — Они… — Женщина и мужчина мертвы, другой мужчина, что был с вами, выжил. Значит, кто-то, кроме меня, выжил. Но женщина… Изабель давно стала для меня подругой, которую я теперь потеряла. Слишком часто я стала кого-то терять. — Вам надо поспать, доктор, — мужчина опять склонился надо мной, возвращая мне на лицо кислородную маску. Дышать стало легче, действие обезболивающего, вводимое через капельницу, возымело надо мной должный эффект, и я провалилась в глубокий, но беспокойный и болезненный сон. *** — Директор, агенты Хантер и Эрскен на базе у генерала Талбота, — Джеймс окинул взглядом шоссе. — Хартли и Айдахо мертвы. — Что…произошло? — голос Коулсона на том конце дрогнул, но лишь на мгновение. — Авария, как мы и думали. Один из солдат с базы за определенную плату рассказал, что девушка была найдена в крайне тяжелом состоянии, — Барнс облокотился на машину, которая стояла на обочине, что позволяло хорошо просматривать нужную ему часть шоссе. — Она жива? — Никто не знает. — А Хантер? — Так же неизвестно, сэр. Каковы ваши указания? — Я попробую связаться с Талботом. Возможно, удастся уговорить его вернуть Эмили и Хантера. Ждите указаний, капитан. Джеймс отключился и засунул мобильный телефон в карман кожаной куртки. Его наполняло чувство тревоги за девушку, которая находилась неизвестно где и неизвестно в каком состоянии. Он, да, именно он был виноват в том, что отпустил ее на это задание. Возможно, физически с ней все было в полном порядке, но эмоционально она не была ни к чему готова. Как и он, собственно, потому что его сейчас волновала не судьба всего Щ.И.Т.а в целом, а только одной-единственной девушки. Если она умрет… Он оторвет голову каждому, кто будет виновен в ее смерти. *** Безымянный доктор сказал, что прошло еще три дня. Получается, что я десять дней жила только тем, что получала через капельницу обезболивающее и балансировала на грани сознания и бессознательного состояния. Один раз точно приходил Талбот, но я прикинулась спящей. Зная его, он точно воспользуется моим положением, чтобы выпытать нужную информацию. Ничего он от меня не получит! Я приоткрыла глаза, пытаясь сосредоточить взор на потолке. «Соединяйтесь, соединяйтесь, соединяйтесь», — думала я, когда по потолку расплывались неясные круги. — Вечер добрый, доктор Эрскен, — этот голос. Талбот, будь ты проклят, хитрый сукин сын! — Решил подождать, когда вы проснетесь, а не притворитесь опять спящей. Как себя чувствуете? — Лучше…вас, — хрипло ответила я. Боль практически не чувствовалась в этот раз, только благодаря обезболивающим. — Да нет, вы ошибаетесь. Не меня десять дней назад собирали с асфальта чуть ли не по кусочкам. Но не об этом речь, — бригадный генерал сел на край постели. Черт, я даже подвинуться не могу! — Я лишь хочу знать, что вы увезли с базы? Точнее, что вы и этот ненормальный Крил искали на моей базе? Советую сказать мне правду, в противном случае агенту Хантеру тоже не повезет. Хантер! Так вот, кто тот второй мужчина, который выжил! — Ящик, — ответила я. — Странно, но я нашел пустой ящик на складе, — Талбот склонился над моим лицом. — Эх, допросил бы я вас по всей строгости, на которую заслуживаете вы, но мораль мне не позволяет. А еще один человек, слово которого весит куда больше моего. Талбот ушел, оставив меня с кучей вопросов. Я была рада, что Лэнс выжил в той жуткой аварии, но радость омрачалась смертью Айдахо и Хартли. Я вспоминала, как мы впервые познакомились, как Иззи помогла обработать мою рану на ноге, как потом они спасали мою жизнь. Почему же я никому не могла спасти жизнь?! Я не смогла отплатить им, не смогла «вернуть долг» и уже никогда этого не сделаю. Боль смешалась с чувством пустоты где-то в области груди. Я нахожу новых друзей, а потом теряю их… Паршивое чувство… Я закрыла глаза, не в силах сдержать слез. Почему я не умерла?! Лучше бы я умерла, а они остались жить. Это было бы по справедливости. Прошло еще несколько дней, прежде чем мне позволили уже сидеть на постели. Боль была невыносимой, но я терпела, чтобы не казаться уж слишком жалкой. Помещение, в котором я находилась, служило чем-то вроде большой больничной палаты, вот только стены были выкрашены в неприятный серий цвет, а не в привычный белый. В палате, помимо меня, было еще человек шесть, в основном, молодые парни армейской выправки. Странное соседство, но, видимо, таким образом Талбот меня контролировал. Каждая койка было ограждена ширмой, которая, тем не менее, напрочь лишала личного пространства. На меня постоянно кто-то смотрел, за мной наблюдали, меня контролировали. — Смотрю, вы идете на поправку, — я поморщилась от голоса появившегося Талбота. — Значит, можем без проблем продолжить разговор. — Я вам все сказала, генерал, — ответила я, стараясь не смотреть в глаза мужчины. — Все, да не все, доктор. И я бы хотел поговорить с вами до приезда…приезда тяжелой артиллерии, так сказать. Итак, что вы взяли с моего склада? Я молчала, обдумывая слова Талбота. О какой тяжелой артиллерии шла речь? Неужели он вызвал кого-то, кто старше его по званию, или же это кто-то из правительства Америки?! Тех, кто ненавидит людей из Щ.И.Т.а. — Я не знаю, что это было такое, — мой голос был ровным, словно не меня сейчас откровенно допрашивали, а я веду допрос. — Я готов выслушать описание этого предмета, — Талбот развалился на стуле с видом собственника и хозяина этого места. — Если вы еще и рисуете хорошо… — Рисую я погано. Уххх… — боль в груди пронзила насквозь, но, кажется, Талбот считал, что я симулирую. Внезапный шум отвлек не только меня, но и бригадного генерала. Многочисленные двери хлопали в коридоре, звук шагов приближался к двери, ведущей в помещение, где были мы с генералом. Талбот вскочил со стула и стремительным шагом направился к двери. Меня распирало от любопытства, кто же так мог напугать, да, именно напугать бравого солдата, но боль опять отозвалась миллионами уколов в моем теле. Сознание затуманилось, и я опять провалилась во тьму. *** — Талбот отказался выдавать Хантера и Эрскен, пока мы не вернем ему вещь, которую забрали со склада. Или же не будем делиться с ним той информацией, которую добудем. Любую информацию. Барнс выслушал речь Коулсона, ни разу не перебив директора. Прошло уже больше двух недель после аварии, и Джеймса бесил тот факт, что за все это время они не предприняли ни одной попытки освободить своих людей. Он готов был даже ворваться повторно на базу, но этот «план» осложнялся тем, в каком состоянии находились сейчас агенты. Он точно знал, что Эмили сама не сможет справиться, если ее состояние и правда такое, о котором ему рассказал продажный солдат. — Вы узнали о состоянии здоровья агента Эрскен, директор? — Джеймс посмотрел в окно, окидывая взглядом территорию у отеля, где снимал номер. Он не намерен был покидать город, пока не закончит задание. — Талбот смолчал, намекнув лишь, что она быстро идет на поправку. Для капитана этого было достаточно. Выслушав последние наставления Коулсона, Барнс отключил мобильный. *** — Здравствуй, милая. Я поверить не могла, что вновь слышу этот голос. Голос из моего далекого детства. В сердце защемило от нахлынувших эмоция, я открыла глаза. — Папа, — мимо воли вырвалось из моих уст, и поток слез хлынул из глаз. Нет, отец, Кристофер, не может быть здесь и сейчас. Я точно знала, что последнее время он выступал послом Америки в Германии и успешно развивал свою карьеру, больше десяти лет не знавшись со своей дочерью. Перед моим поступлением в колледж на биологические науки, мы сильно рассорились, так, что он отказался помогать мне как морально, так и материально. А когда я поступила в институт — и вовсе забыл, что у него где-то есть дочь. Но отец и правда был тут, рядом со мной, потому что сквозь пелену слез я смогла рассмотреть его, нависшее надо мной, лицо. Суровое лицо, испещренное морщинами, но старым Кристофера Эрскена никак не назовешь. — Что же ты наделала, Эмили?! — он заботливо поправил подушки у меня под головой, проведя одной ладонью по щеке. Странно, но я совершенно не чувствовала боли, хотя ранее просто что-то сказать мне было очень больно. — Скажи, с тобой хорошо обращались? — Да, — произнесла я с легкой хрипотцой. Отец поднес к моим губам стакан с водой, одной рукой приподнимая мне голову и помогая напиться. Как только я утолила жажду, он так же бережно положил мою голову на подушку. — Я распорядился, чтобы тебя перевезли в одну из лучших больниц в Вашингтоне, где тебе помогут встать на ноги. На этой…базе только и способны, что перебинтовать да накачать обезболивающими, — папа выделял чуть ли не каждое слово, словно каждый на этой базе успел его взбесить. — Там тебя не будут допрашивать, а потом я увезу тебя туда, где никакой суд Америки не достанет. Ты сможешь начать новую жизнь. — Что? — я была ошеломлена тем, что говорил мой отец. Он увезет меня, я начну новую жизнь, какую захочет именно он. Опять начинается то, из-за чего мы поссорились много лет назад. — Не смей спорить со мной, Эмили Эрскен! — он прошипел это так зло, что я боялась перечить дальше. — Ты хоть понимаешь, во что ты ввязалась?! Щ.И.Т.! Я поверить не мог, когда мне об этом рассказали! Не на это я рассчитывал, когда ты так уперто решила жить самостоятельно. — Ты не хотел меня знать, — боль в висках не позволила мне продолжить то, что я хотела сказать. — Не будь глупой, Эмили! Ты моя единственная дочь, единственный ребенок, которого я любил и люблю всем сердцем. Ты всегда была под наблюдением моих людей, которые ежеминутно докладывали мне о каждом твоем шаге. Я знал все: что ты делала, чем питалась, с кем встречалась — все, Эмили, абсолютно все, — речь отца была невероятно эмоциональной, и я ему верила. — Все равно я никуда не поеду, — я отвернулась, стараясь не встречаться с взглядом Кристофера. Одной этой фразой я могла подтолкнуть его к невероятному гневу. — Это уже не тебе решать, — стул с грохотом проехался по полу. Руки отца взяли меня за лицо и повернули так, что я встретилась с лицом отца. — В этой стране тебя ожидает суд и пожизненный срок. Скажи спасибо, что я спасаю твою жизнь, которую ты сама же и загубила. Завтра прибудет специально-нанятая машина «скорой помощи», которая доставит тебя в аэропорт. Оттуда — в Вашингтон на моем личном самолете, где в частной клинике тебя уже ждут. Как только поправишься — я увезу тебя туда, где ты начнешь свою новую жизнь. А пока отдыхай. Отец стремительно покинул помещение, оставив меня в крайне возбужденном состоянии. Он опять все решил за меня, он опять не учитывал моего мнения. Но что я могла сказать ему в ту минуту? То, что у меня есть в Щ.И.Т.е друзья, которых я не могу оставить?! Но это не просто друзья. Коулсон и остальные стали для меня настоящей семьей, которой у меня не было, как бы отец не пытался убедить меня в обратном. Его слежка за мной была не больше, чем обычным контролем. Он всегда ясно давал мне понять, что не одобряет каждое мое решение. Его «спасение» — это мое заточение, моя личная тюрьма, куда бы отец меня не отвез. В любом случае, я никогда больше не смогу увидеться со своими друзьями. «Надо что-то делать, Эмили!» А что я могла сделать, прикованная к постели?! Не факт, что я еще смогу стать на ноги… — Позовите от… Кристофера Эрскена! — прокричала я, изогнувшись дугой от острой боли. Дыхание перехватило, я закашлялась, но все стало еще хуже. Боль, боль, боль! Я слишком беспомощна! Какой-то парень в военной форме подскочил к моей постели, после чего быстро исчез за дверью палаты. Я лежала неподвижно, ожидая, когда подействует обезболивающее из капельницы. Лишь бы отец вернулся, лишь бы вернулся, потому что мне надо было его кое о чем попросить. Это как-то поздно всплыло в моем больном сознание. — В чем дело, Эмили? — Отец вернулся, чего я никак не ожидала. — Я хочу увидеть Хантера, перед тем, — я запнулась, чтобы проглотить ком в горле, — как уеду навсегда. — Кто такой Хантер? — лицо отца выражало неподдельное удивление. — Мой…друг. Он так же на этой базе. — Твой друг? — его голос задрожал от плохо скрываемого раздражения. — Ладно, поговорю с Талботом, но ничего не обещаю. Мне оставалось только ждать и надеяться, что я встречусь с Хантером. Он был единственным, кто сможет передать Коулсону мои слова, мое прощание. Не так я представляла свой уход из Щ.И.Т.а. *** — Ваши указания, директор? — Барнс был рад тому, что, наконец, сможет действовать. Он слышал каждое слово Коулсона по мобильному, вникал, в голове строя свой собственный план. — Нам удалось перехватить телефонный разговор, в котором говорилось, что девушку с базы вывезут на скорой помощи. Это наш единственный шанс забрать Эмили у Талбота. — Какое сопровождение? — В сообщение ничего об этом не говорилось. Разрешаю действовать по обстоятельствам, капитан, но без лишних жертв. Один из «квинджетов» будет ждать вас на частном аэродроме за городом. Верните ее домой, капитан. *** Я не могла сомкнуть глаз, переживания поглотили меня с головой. Мне отчаянно хотелось встать и уйти куда подальше, подальше от отца, от этой базы. Но было одно обстоятельство, которое не позволяло мне этого сделать: с самого своего пробуждения я не чувствовала ног. Конечно, с одной стороны, это могло быть вызвано повреждением позвоночника, с другой — болевой шок, который никак не мог у меня пройти. «Больному нужен полный покой, чтобы болевой шок прошел», — вспомнила я слова нашего преподавателя в институте. Полный покой для меня был роскошью. Мне было все равно до моего состояния. Со временем, я, возможно, и пойду на поправку, но для жизни взаперти не важно, ходишь ты или сидишь в инвалидном кресле. — Эмили! Я резко повернула голову, не в силах сдержать улыбку. Уверена, улыбка у меня была мученическая, потому что выражение лица Хантера вмиг со счастливого сменилось на растерянное. Счастливое?! Неужели он был рад меня видеть? На Лэнсе была та же одежда, что и в день нашей спецоперации, вот только в некоторых местах на ней была видна кровь. «Кровь Хартли», — пронеслось у меня в голове. — Подойди, пожалуйста, — произнесла я, прогоняя мрачные мысли прочь. — Может, пустишь, бугай?! Я в наручниках и вряд ли сбегу! — Хантер потряс руками, подтверждая свои слова. «Бугай» (здоровенный мужик в военной форме) подтолкнул агента ближе к моей постели, но не торопился уйти. — Как ты, Эрскен? Тебя вышвырнуло из машины, от этого мало кто выживает. Но ты оказалось крепкой! — Заткнись, Хантер, хоть на минуту, — я опять улыбнулась, сказав эти слова без злости. Лэнс взял меня за здоровую правую руку, крепко ее сжимая. И все-таки, мне было приятно, что этот человек сейчас рядом со мной. — Лэнс, я хотела сказать… Мой отец тут, он… — Твой отец? Ты серьезно? — глаза агента округлились от удивления. — Помолчи, пожалуйста. Мой отец собирается завтра увезти меня отсюда. Я… Я больше никогда уже не вернусь в Щ.И.Т. Передай Коулсону, что мне жаль. Жаль, что все так закончилось, — я на секунду закрыла глаза, сдерживая влагу. Не смей опять плакать, Эмили! — Хартли и Айдахо… Я не смогу присутствовать на их похоронах, поэтому простись с ними за меня. — Я все сделаю, Эмс, — Хантер склонился надо мной, пытаясь обнять, но руки в наручниках причинили боль не только ему, но и мне. Я сжала зубы, стараясь не выказать этого. — Мы тебя найдем, — прошептал мне на ухо мужчина, так, чтобы его не услышал военный за спиной. — Обязательно найдем. Хартли хотела увидеть тебя настоящим агентом, и ты ее не подведешь. Хантер отстранился и поднялся с моей постели, напоследок подмигнув мне. Прощание выдалось куда более эмоциональным, чем я думала. *** Яркий солнечный свет ударил по глазам, пока меня на каталке перевозили из серой палаты до машины «скорой помощи». Несмотря на ровный асфальт, каталку периодически подбрасывало, и, казалось, что в моем теле каждая вторая косточка была сломана. Я еле сдерживалась, чтобы не завыть от боли. — И все-таки, я не одобряю этого решения, мистер Эрскен, — донесся до меня голос Талбота. Отец шел сразу за каталкой, на которой лежала я, а генерал неотрывно следовал за нами обоими. — Нужен допрос… — Не в вашей компетенции, генерал Талбот, вести допрос дочери министра обороны, — зло бросил отец. Министр обороны… Звучит почетно. — И если вы будете совать свой нос не в свое дело — я пересмотрю решение насчет вашего звания. Это понятно, бригадный генерал Талбот? — Так точно, сэр, — ответил, нет, прошипел в ответ Талбот. — Я могу еще чем-то вам помочь? — Да. Избавьте меня от вашего присутствия. Я прикрыла глаза, улыбаясь про себя. Все-таки, есть те, кто может заткнуть Талбота, но жаль, что они не на стороне Щ.И.Т.а. Тем временем каталка остановилась, я чувствовала, как меня опускают вниз, затем приподнимают и погружают в машину. Солнечный свет сменился на тусклое освещение в машине «скорой помощи». Я мысленно попрощалась с Хантером, который оставался на базе. — Я буду ехать в машине позади «скорой помощи», — донесся до меня голос отца. — Никуда не сворачивайте, строго следуйте по назначенному маршруту. Перед вами будет ехать машина с охраной. Видимо, эти слова относились к водителю «скорой помощи». Спустя несколько минут, машина тронулась с места. *** — Прошу, только не стреляйте! Я очнулась от какого-то толчка и голоса, который умолял, чтобы его не трогали. Открыв глаза, я увидела над собой все тот же потолок «скорой». Мы приехали? Или нет? Я медленно посмотрела по сторонам, но так и не нашла врача, который ехал со мной от самой военной базы. Какой-то шум был снаружи, но, как бы я не напрягала слух, не могла понять, что происходит. — Эй, кто-нибудь? — крикнула я, боясь представить самое страшное. Гидра могла знать, что меня перевозят с базы. И только Гидра охотилась за мной, вот только непонятно с какой целью: убить, поиздеваться или наказать за Джеймса. Тело сковал страх, не только за себя, но и за отца. Гидра могла не тронуть меня, но остальные им не нужны. Я пыталась привстать, но острая боль прострелила спину, словно у меня опять сломалась какая-то кость. «Позвоночник», — подумала я, сдерживая крик отчаянья и боли. Кто-то резко дернул на себя заднюю дверь, машина пошатнулась. Я зажмурилась, ожидая самого страшного, но вместо выстрела или удара этот «кто-то» провел мне по щеке грубой ладонью. Я открыла глаза, не веря тому, что предстало моему взору: надо мной стоял Джеймс Барнс, неестественно согнувшись под низким потолком. — Ты жива, — он окинул меня взглядом с ног до головы. — Джеймс… — я улыбалась. Да, это было настоящим счастьем видеть его здесь, рядом со мной. — Ты тут… Как ты тут? — Приказ Коулсона. Мы вернем тебя домой. — Но мой отец… — С ним все будет в порядке. Его всего лишь оглушили. Агент Трипплет? — Барнс посмотрел куда-то в сторону, куда я не могла посмотреть ввиду своего тяжелого положения. — Тут, босс, — отозвался агент где-то в двери. — С ней все хорошо? — Да. Садитесь за руль, — приказал капитан, сам не торопясь уходить от меня. — Отправляемся на аэродром? — уточнил Трип. — Да, — коротко ответил Джеймс, после чего задняя дверь захлопнулась и, спустя минуту, машина тронулась с места. — Что с моим отцом? — Меня и правда волновал этот вопрос, так как я опять подвела его. Более того, я сбежала. — Я же говорил, его только оглушили. Как и остальных, — Барнс поглядывал в маленькое окошко позади себя, словно следил за дорогой. Или он просто не хотел встречаться со мной взглядом?! Хорошо, что он сидел справа от меня. Я потянулась здоровой рукой, пытаясь нащупать его руку. Мне удалось это не с первого раза, но я поймала руку мужчины, легонько ее сжимая. В ответ он тоже сжал мою, не выпуская. — Спасибо, — прошептала я, все еще не веря тому, что еду домой. *** Машина мчится на полной скорости, полностью игнорируя красный цвет светофора. Я ощущаю, как чья-то рука больно держит меня за плечо, не позволяя повернуться и посмотреть, кто меня держит. Дура, и зачем я только села на переднее сиденье?! Единственное, что мне оставалось, это посмотреть на водителя. Лицо молодого мужчины казалось мне знакомым, но у меня словно перехватило дыхание, от чего я забыла все на свете. — Газуй! Быстрее! — кричал кто-то на заднем сиденье. Я тщетно пыталась повернуться и посмотреть на говорящего. Чьи-то пальцы больно впивались в мое плечо, доводя меня до болезненного стона. Сказать! Я должна что-то сказать, но получалось только открывать и закрывать рот. Я впервые лишилась дара речи. — Что, нечего сказать? — прошипел над моим ухом знакомый мужской голос. Отец! Могу поклясться, это был мой отец! — Ты предала меня, ты предала свою страну, Эмили. Я так в тебе разочарован. Ты — позор всей семьи Эрскен! Слезы градом лились из моих глаз, но не от боли в плече, а от этих слов. Я всегда была его разочарованием. Живи мы в монаршей стране, он бы обязательно сказал, что лучше бы у него родился мальчик. А я — предательница, позор семьи Эрскен! Машина начала петлять, я рефлекторно вцепилась в ручку двери. Авария, должна произойти авария, в которой я точно умру. Должно произойти то, чего не произошло в прошлый раз. *** Я вздрогнула и открыла глаза, осматривая обстановку вокруг себя. Типичная больничная обстановка: шкафы с медикаментами, медицинское оборудование, ширма и кресло, в котором мирно посапывала молодая девушка. Ее волосы небрежными волнами падали ей на лицо, голова была запрокинута назад, губы крепко сцеплены, словно она боялась что-то сказать во сне. Скай… В голове всплыли воспоминания, как она одна из первых встречала нас. Перелет выдался для меня тяжелым, но хуже всего мне было видеть заплаканную подругу, лицо которой нависало надо мной, каждую минуту интересуясь, как я себя чувствую. Сквозь боль и слезы, я отвечала, что хорошо, но по ее лицу понимала, что девушка мне не верит. Каждый раз, теряя сознание и приходя в себя, я видела Скай в этом кресле. И опять она была здесь. «Переломы ребер, перелом левой руки, многочисленные ушибы, сотрясение мозга», — эхом отзывались в голове слова нескольких докторов Щ.И.Т.а, которые проводили мой осмотр. «Я ног не чувствую», — стонала я, пока из моей руки, правой руки, брали кровь на анализ. Зачем? Я и сама не знала. «Позвоночник не задет, вы будете ходить, доктор», — эти слова были моим спасательным кругом. Мне не терпелось вновь встать с постели, заняться своей работой, заниматься с Барнсом. Последний, к слову, навещал меня почти каждый день, но практически ничего не говорил. Я была благодарна уже тому, что он приходил. Мне трудно было выразить свою признательность за то, что он вернул меня в Щ.И.Т., не дал отцу увезти меня в далекую страну. На воспоминаниях об отце меня начинало трясти, сердце бешено колотилось в груди. Я его предала. — Доброе утро, — я перевела взгляд на Скай, которая потягивалась в кресле и зевала. — Или уже вечер? — она перевела взгляд на наручные часы. — Тебе не обязательно все время сидеть рядом с моей постелью, — я поморщилась от острой боли в левом боку. — Не обязательно, но я сама этого хочу, — хактивистка закинула ногу на ногу, устремив на меня изучающий взгляд. — Мы с тобой так и не говори с того момента, как вы вернулись. Пара дежурных фраз не считается, — она словно прочитала мои мысли. — Что там произошло? — Ты прекрасно знаешь, — как отрезала, сказала я. — Я имею в виду машину. — Машина… — воспоминания поглощали меня, как темнота поглощает сознание. — Хантер… Он… — я вдохнула и резко выдохнула, сдерживая дрожь. Скай мигом оказалась рядом со мной, крепко сжимая мне руку. — Прости. Можешь не продолжать, если тебе тяжело, — шептала девушка, приложив свою руку к моему лбу. — Хантеру пришлось отрезать руку Хартли из-за этой штуки, — поток слов было уже не остановить. — А потом мы во что-то врезались…и хруст костей… И адская боль, непроглядная тьма, окутывавшая меня с периодичностью в несколько секунд, когда я пыталась прийти в себя, пока вновь не ощущала, что все мое тело переломано. *** — Ты вернулся! — Я смотрела на Хантера и не верила своим глазам, что он тоже тут, на базе, среди нас, а не в окружении людей Талбота. Прошло около двух недель, прежде чем мне позволили передвигаться на инвалидном кресле. От долгого лежания в постели спина невыносимо ныла, а не зажившие раны отдавали острой болью. Но я терпела, чтобы не казаться жалкой хотя бы для себя самой. — Разве мог я оставить тебя, — Лэнс закинул ноги на стол. — Спасибо директору, что вытянул меня. Я перевела взгляд на Коулсона и улыбнулась ему. Мы находились в его кабинете, обсуждая то, что произошло. Так, я узнала, что обелиск был потерян, и, несомненно, находился в руках Уайтхолла, а мы так и не узнали, для чего он предназначался. Получалось, что Хартли и Айдахо пожертвовали своими жизнями зря. — Ты видел моего…? — я не решилась произнести последнее слово, поймав на себе пристальный взгляд Фила. — Видел, — Хантер подался вперед, пряча от меня глаза. — Он был не просто зол. Я бы назвал это последней стадией бешенства. — Мне стало дурно. В висках бешено стучала кровь, горло сдавливали стальные тиски. — Он требовал у Талбота людей на поиски. — И это еще не все, — на этот раз слово взял Коулсон. Встав из-за своего стола, он приблизился к нам с Лэнсом. — Мы не хотели тебе говорить, Эмили, пока ты немного не поправишься. — Мне страшно было спросить, о чем он говорит. — Твой отец говорил с журналистами в прямом эфире выпуска новостей… Короче, это лучше посмотреть самим. На огромном экране во всю стену появилась видеозапись. Я смотрела во все глаза, крепко сжимая подлокотники инвалидного кресла. — И у нас очередное вечернее интервью, — начала говорить девушка-журналист, мило улыбаясь. После чего на видео всплыла красная полоса, на которой белыми буквами было написано: «Щ.И.Т. — террористическая организация?!» — Гостем сегодняшнего нашего интервью, — продолжала между тем говорить девушка, — стал новый министр обороны Соединенных штатов Америки Кристофер Эрскен. Я поверить не могла, пока не увидела на экране своего отца. Суровое лицо, строгий черный костюм с галстуком и взгляд, выражающий ненависть, неприкрытую ненависть ко всем и всему, что связано со Щ.И.Т.ом. — Щ.И.Т. — это угроза всему миру, — говорил он. — Я знаю это не понаслышке, потому что это организация забрала у меня дорого мне человека. Моя дочь стала их заложницей. Мое сердце оборвалось и рухнуло куда-то вниз. Я ожидала услышать лишь поток брани и ненависть к Щ.И.Т.у, но никак не такие речи. «Моя дочь стала их заложницей», — вертелось в голове одно единственное предложение. — Я не остановлюсь, пока не устраню эту террористическую ячейку, — продолжал говорить отец. — И я верну свою дочь. — Ваша дочь находится в заложниках? Я правильно понимаю, мистер Эрскен? — задавала вопросы журналистка, мило улыбаясь, что совсем не соответствовало теме разговора. — Да. Щ.И.Т. воспользовался ее наивностью. Она поверила им, что они хотят защитить ее… — Выключи это, — произнесла я, не поднимая взгляда на Коулсона или Хантера. Изображение на большом экране исчезло. — Поверить не могу, что он…он все это сказал. В кабинете повисло молчание, и мне казалось, что я слышу биение собственного сердца. Как он мог?! Как он мог говорить такое на всю страну, ничуть не смущаясь своего положения! Либо он действительно так хотел вернуть меня, либо это был какой-то его выгодный ход. Выгодный только ему одному. — Прости. Я решил, что ты должна знать, — произнес Коулсон, беря мою руку в свою и легонько пожимая. — Я хочу с ним поговорить. Я хочу ему позвонить. — Не знаю почему, но мне очень хотелось позвонить отцу. Я осознавала, что наш разговор превратиться в обоюдное обвинение, но избегать друг друга мы больше не могли. Мы в одинаковой степени были виновны друг перед другом: я — в побеге, он — в этой «театральной постановке» на телевидении.