***
Страна вешает трубку и задерживает взгляд на иконке контакта, на которой изображён улыбающийся Федерация. Редкое зрелище, которое не может не вызывать приятные воспоминания, что хочется улыбнуться самому. По крайней мере, так было раньше. Казахстан отрывисто вздыхает, поднимая глаза на злосчастную светло-зелёную папку, о которой спрашивал брат. Укол совести проходит через сердце, пока Казах ищет другой, более неприятный номер. Спустя несколько гудков абонент отвечает, что заставляет Любителя кумыса вздрогнуть. — Доброго времени суток. Вы достали то, что нам было нужно? — голос в трубке вежливый, но от него так и веет непривычным холодом. — Да, соглашение у меня, — чуть ли не шепчет младший брат РФ, — Когда я смогу передать его Вам? — Личные встречи нежелательны, я пошлю людей, — собеседник делает короткую паузу, — Вы уверены в своих действиях? И вот опять. Каждый раз один и тот же вопрос, который даёт возможность отказаться, повернуть всё вспять, но почему же Казахстан всегда отвечает положительно? Абонент терпеливо ждёт, давая стране взять себя в руки. — Да, — голос предательски дрогнул, и Казах спешит загладить это объяснением, — Я конечно очень люблю своего брата, но мне всё больше начинает казаться, что он совмещает в себе все худшие черты Российской Империи и его, — Любитель кумыса мгновенно поправляется, — Нашего отца, СССР. Вся эта ситуация с Крымом была столь ужасной. Я устал от конфликтов в своей семье, но не хочу, чтобы про меня говорили, как про Украину: «Украина? Это что? Юг России, да?». Когда он предложил создать очередное Союзное государство и вступить в него, я понял — это последняя капля. Собеседник даёт стране выговориться, тихо усмехаясь. — Понимаю Вас и ничуть не осуждаю. СССР с его идеей коммунизма во всём мире принёс немало проблем. Россия не такой, но задатки отца в нём есть, и их много. К тому же, если мне не изменяет память, — интонация голоса меняется, становясь более елейной, что ещё сильнее напрягает Казаха, — РИ достаточно сильно поглумился над Вашей настоящей матерью, Казахским Ханством, не так ли? От русских так много проблем, — тянет абонент. — И то верно, но я не могу обвинять Росса в этом, тут он непричастен, — делает попытку выгородить брата Любитель кумыса, сам не понимая, зачем. — В любом случае рад, что Вы согласились на сотрудничество, не ожидал от Вас такой прыти, это похвально. Странно, что Америка неожиданно изменил условия Вашей с ним сделки, но зато это помогло нам сблизиться, — Казахстан готов поспорить, что у того «змея» сейчас играет на лице улыбка. — Да, спасибо Вам за помощь, — абонент коротко прощается, а страна горько вздыхает. На душе неспокойно, не хочется предавать брата, с которым столько пережили, но ещё больше не хочется оказываться под его гнётом, Федерация прекрасно показал, что может присоединять территории не самым честным способом. А Казах не был готов повторять участь своих предшественников.***
Америка ворочается не в силах заснуть. Время почти 4 утра, но царство Морфея пока не спешит открывать свои врата для Полосатого. Поворачиваясь в сотый раз за ночь на другой бок, США резко вскакивает. Как же ему надоело это параноидальное состояние, появившееся после рассказов России о их, как оказалось, совместном прошлом. Сначала Мурика думал, что его мысли и какие-то странные чувства к совершенству из юности пройдут за пару дней, учитывая, что тот оказался его главным соперником на политической арене, и он успокоится, но сознание сыграло с ним злую шутку со словами: «А твой «идеал» то, как видишь, жив, и ты можешь любоваться на него каждое собрание». Из головы не шли те события 300-летней давности, когда Федерация по доброте своей душевной спас Капиталисту жизнь, нашёл для него союзника, который стал в дальнейшем нечто большим, но об этом Аме вспоминать не особо любил. Американец подходит к зеркалу, поворачиваясь спиной, и приподнимая футболку. На коже красуются белые полосы — следы от плети, которую его отец применил буквально ни за что. Вспоминается, как Русский накладывал бинты со словами: «Неважно, заметят или нет, главное — чтобы заражения не было». Штаты не привык показывать свою слабость, не привык ставить эмоции выше мирового главенства да и вообще считал отношения между странами недопустимой вещью, над которой можно только шутки шутить. Его всё ещё раздражал Россия, и Америке совершенно не претило принижать его перед остальными, Звёздный стремился показать это как можно чётче, только почему-то по ночам всё менялось, нагоняя ностальгию. «Хватит забивать голову всякой чушью, Америка. Убедись уже, что между вами всё по-старому», — уламывает себя Полосатый: «Ну спас он тебя, дальше-то что? Может, территории ему ещё свои подаришь?». Мысль про убеждение неожиданно резко врывается в голову, задерживаясь в ней. Точно, можно же просто встретиться лично с РФ, поговорить с ним, понять, что он ничего не значит для Капиталиста да и всё тут. Единственная проблема — у США не было личного номера Триколора, но выход находится практически сразу же в лице его брата, что с радостью дал свой номерок чуть ли предлагая его сам. — Алло, Украина? Здравствуй, это Америка, — Капиталист обожает слушать удивлённые оханья на другом конце провода, когда он звонит кому-либо лично, — У меня к тебе просьба появилась, достань мне личный телефон твоего старшего братца, у меня к нему дело есть. — Не думаю, что это хорошая идея, — мнётся Укр, — Росс не любит, когда кто-то без его разрешения получает его телефон. — Мне напомнить тебе все условия, по которым я вообще начал рассматривать твою заявку в НАТО? — тянет Американец, жалея, что Любитель сала не видит сейчас его хищной улыбки, — Я ведь могу её отклонить, да и европейцам напомнить, что негоже принимать детей СССР под своё крыло. — Не надо! — Украина прикусывает губу, повторяя уже тише, — Не надо, я скину тебе его номер. — Видишь, как всё просто, дорогой, — Штаты вешает трубку, победно сверкая глазами. Через минуту на телефон приходит сообщение с российским номером. Теперь дело за малым.***
Ни о чём не подозревающий Россия беспечно разговаривает с любимой сестрой, когда слышит уведомление о пропущенном звонке. Не желая прерывать разговор, Триколор пожимает плечами, решая, что потом посмотрит, кто же от него что-то хотел. Душевная сестра рассказывает об очередной уборке в чулане, которую она ежегодно проводит сама, чтобы предаваться воспоминаниям о когда-то поистине счастливых деньках 20 века. — И эта фоторамка заставила просидеть с ней чуть ли не в обнимку полчаса, представляешь! — Росс не может сдержать тёплой улыбки. — Представляю, ты там разобралась хоть? Или просто посидела так со всеми вещами понемножку? — на мобильный приходит очередное уведомление, звук которого слышит и Белка. — Разобралась. Россия, кто там до тебя всё никак достучаться не может? — Сейчас посмотрю, — Русский отнимает устройство от уха и затихает. — Ну, что там? — торопит его нетерпеливая Бывшая Союзная Республика. «Мне нужно, чтобы ты перезвонил мне как сможешь, Колхоз, жду», — таким прозвищем Любителя ушанок называла лишь одна страна в мире. — Бел, как думаешь, — задумчиво начинает правопреемник СССР, — Откуда у США может быть мой личный номер? — Тебе Америка звонил? — присвистнула Белоруска. — Понятия не имею, но я бы слала его на 3 весёлые буквы на твоём месте, — Триколор усмехается. — Ты погоди, может важное что-то, не стал бы он просто так звонить, верно? — сестра лишь фыркает.***
Федерация как завороженный смотрит на телефон, не зная, набирать ли своему главному врагу. Они практически не пересекались все эти 4 месяца с того самого момента, как Триколор рассказал Штатам, кто же спас его тогда, 300 лет назад. Полосатый особо лояльнее относиться не стал, но нападки поубавились, что давало Русскому хоть немного вздохнуть спокойно. А теперь Штаты достаёт не пойми откуда личный номер сына Союза, да ещё и просит позвонить, с чего бы вдруг? Понимая, что хождения по кругу размышлений ничего не дадут, РФ набирает номер, начинающийся с +1. — Ой, как неожиданно приятно, — голос с вечной усмешкой касается ушей Росса, — Я уж думал, меня проигнорируют. — Как видишь, нет. Чего ты хочешь? — переходит сразу к делу Любитель ушанок. Хочется закончить этот разговор как можно быстрее. — Где же всё хвалёное русское дружелюбие? Растерял в прошлом? — США старается не показать, что действительно рассчитывал на куда большую приязнь. — Всего лишь хочу предложить тебе замечательный договор, от которого за ненадобностью отказался мой брат. — И ради этого ты достал мой личный номер да и написал так, будто бы у тебя что-то произошло? Не особо верится, — Россия не понимает, почему всё внутри противится дружелюбному тону Капиталиста. «Показуха, не забывай, это не тот Америка, чью спину ты перебинтовывал и кому ты искал союзников», — возникает в голове. — Поблагодарить бы ещё хотел, — неожиданно вырывается у Штатов, которому хочется закатить глаза от самого себя же, но продолжать мысль надо, — Знаешь, за прошлое, а то обсудили один раз и всё. Ты всё-таки главному врагу помог, — следует стандартная усмешка, РФ закатывает глаза. — Не стоит благодарности, Америка. Нашему миру пришёл бы конец, если бы я это не сделал, так что я спас тебя ради человечества. Договор отправь на почту, почитаю, это всё? «Нет, не всё, идиот, дай мне просто увидеться с тобой и понять кое-что», — мысленно вспыхивает Американец, но старается сохранить самообладание. Он не ожидал, что уговорить Русского будет столь сложной задачей, пора включать дипломатию. — Россия, ну чего ты такой не радушный, неужели тебя не интересует установление хороших взаимоотношений с такой сверхдержавой вроде меня? Подумай о народе, о пополнении государственной казны там, — в трубке повисает молчание, что вполне удовлетворяет США, прогресс. — Я подумаю, — даётся короткий ответ, который радует Штатов ещё больше. Ведь обычно после таких слов соглашаются все.***
Тёплый, чуть ли не летний ветерок колышет молочно-белые занавески террасы, где сидят сейчас две страны. Обложенный важными бумагами Германия просматривает в планшете сотый отчёт, нахмурив брови, стараясь не отвлекаться на окружающую его красоту. А зря, ведь Альпийская осень, это нечто невероятное и очень атмосферное. Золотые деревья в сочетании с ярким солнцем, ещё не пожелтевшей травой и белоснежными шапками гор создают невероятно красивый пейзаж. Несмотря на завалы по бесконечной работе, Герман очень хотел провести эти выходные в гостях у Италии именно в этой альпийской деревушке, чему его друг был только несказанно рад. — Ох, ну хоть бы раз отвлёкся от своих дел и полюбовался такой красотой! — тянет Итальянец, присаживаясь рядом и восторженно вертя головой по сторонам. — Ага, — коротко отвечает Трудоголик, исправляя что-то стилусом на экране, — Я посмотрю, подожди секунду, пожалуйста. Жизнерадостный Италия закатывает глаза. Он никогда не понимал, как можно столько работать без перерывов. — Ты сегодня уж слишком неразговорчивый, — делает ещё одну попытку разговорить Немца Южная страна, — У тебя что-то случилось, друг мой? Германия вздыхает. У него если и случалось, то всё и сразу. Герман не привык жаловаться на свои проблемы, потому что вечно начинал чувствовать себя виноватым. Из-за отца, который причинил слишком много боли не то что Европе, а всему миру, Немец вбил себе в голову, что все определённо пострадали когда-то больше него, а потому его собственные проблемы являются только его личным делом, и не более. Но Италия буравил Трудоголика столь изучающим взглядом, что тот не сдержался. — Ты прав, случилось. Я немного поссорился с Польшей, и он со мной не разговаривает. Надеюсь, что скоро разберусь с этим, — выражение лица Иты стало таким сочувственным, что заставило сына Рейха смутиться ещё больше, но он продолжил, — И как ты знаешь, мы, можно сказать, закончили санкционную войну против России. Хотел предложить ему один договор, но у него вдруг появились неотложные дела у Америки, и это так странно, — Германия поправляет очки, поднимая глаза. — Я не говорю, что он не имеет права, просто он и Америка, — Итальянец его перебивает, не сдержавшись. — Мамма мия! Я верю, что ты как можно скорее разберёшься с вашей ссорой, вы ведь такая милая пара! Мне очень жаль, что так вышло. — Не в первый раз, но спасибо большое за поддержку, — Герман позволяет себе грустно улыбнуться. — Польша просто особенный. — Да, не спорю с этим. А Россия и Америка — вот уж точно странное сочетание, но не думаю, что у них что-то выйдет, главное — чтобы как всегда глотку друг другу не перегрызли. Германия тихо смеётся, настроение явно улучшилось. Итальянец радуется этому, но неожиданно вздыхает. — Что такое? — Трудоголик мгновенно замечает перемены в лице друга, — Что-то случилось и у тебя? — Да так, — заминается Ита. — Говори, — в такие моменты своей настойчивостью Немец иногда, лишь на малую долю секунды напоминал своего отца. Это действовало как гипноз, заставляя раскалываться почти сразу же. — Ты у нас ведущий в Евросоюзе, — Германия кивает, обращаясь в слух, — Я недавно тут прослышал о конфликте на востоке Албании. Ничего серьёзного, так, какие-то непонятки между ней и Македонией, не хочу тебя нагружать, просто чтобы ты знал, на всякий. Герман потирает переносицу. Только там со славянами очередных проблем не хватало.***
Россия вздыхая смотрит на пелену облаков, всё ещё не желая верить, что он согласился. Беларусь, правда, сильно ругалась, ведь пришлось перенести с ней встречу, просила не вестись, а потом, когда поняла, что Русского не отговорить, молила быть осторожнее, так как случай с пропажей Триколора был всё ещё свеж в памяти обоих. «Прекрасное далёко, напрасно и далёко; Бессмысленно жестоко, дорогу забудь.» Песня, играющая из наушников как никогда отображала настроение страны. Удивительно, но он действительно думал, что ничего хорошего от той сделки не выйдет, хоть подробностей не знал. Так почему же он согласился? «Без выхода и входа, к напрасному далёко — В напрасное далёко ты не пройдёшь свой путь.» Сын Союза прикрывает глаза. Когда-то аналог сей песни звучал довольно-таки часто дома у его отца. Теперь же, исполнитель чётко подчёркивал, насколько изменились времена. В памяти возникают картины счастливого детства, от которых Россия неожиданно встряхивает головой. — Нет, я докажу, что я пройду свой путь и сделаю это достойно, — резким движением пальцев Триколор переключает депрессивную мелодию. Всё-таки советское прошлое было замечательным учителем для страны.***
Беларуси тревожно. Когда брат позвонил и сказал, что ему нужно срочно уехать и отменить их встречу, Белка заволновалась, но когда Росс сказал, что эта встреча со Штатами, и Федерация согласен на какую-то очередную сделку, это привело Бывшую Союзную Республику в неприятный шок. Крики и уговоры немедленно отказаться от подобных махинаций ни к чему не привели, разве что дело чуть не дошло до ссоры, но Белоруска вовремя взяла себя в руки, осознав, что Россию не переубедить, ведь по уровню упрямства он ничем не отличался от отца, а может, был ещё настойчивее. Сидя в своём кабинете в ожидании одного из депутатов, Беларусь тянет руки к фоторамке, где запечатлён очередной счастливый момент из детства. Страна очень любила подобное, а потому многие фотографии из альбомов по наследству от СССР перешли именно к ней. Они стоят там вместе посреди ВДНХ в пионерских галстуках и с улыбками на лицах обнимают друг друга, внизу подпись «14 июля, 1976». «Славянская тройка» — РСФСР, УССР и БССР, как их любили называть другие братья и сёстры. Разглядывая снимок Белка будто бы вновь переносится в тот счастливый летний день, когда каждому из них думалось, что отец всегда будет рядом и защитит их от всех напастей. — А теперь Украина стремится в НАТО и Евросоюз, пап, — тихо шепчет Белоруска, ставя рамку на её законное место, — А Россия ведётся на шантаж Америки, но я верю, что, в конце концов, он образумится. Девушка очень хорошо помнит первую встречу Штатов и Триколора. Её вместе с Федерацией и Украинцем как раз пригласили на одно из заседаний ООН только-только после смерти Союза. Было немного страшновато вступать на политическую арену самостоятельно, без всякой поддержки, но Россия убеждал, что они справятся, и сестре очень хотелось в это верить, хотя состояние самого брата оставляло желать лучшего. Америка был самой яркой фигурой на этом собрании. Видимо, хотел покрасоваться перед новыми странами, показывая всё своё превосходство. Россия старался игнорировать все выпады США, пока у Белоруски чесались руки, чтобы не ударить Американца. «Убийца отца», — так окрестила его Белка, мгновенно перечёркивая для себя все пути сотрудничества с Полосатым. Сотрудничать потом, естественно, пришлось, но неприятный осадок не ушёл и спустя 30 лет смерти отца. — Россия, только ты не попадись на его удочку, как я однажды.***
Осенний Нью-Йорк встречает Русского ясным безветренным вечером. Росс не был тут чуть ли не с июня. В голове всплывают воспоминания о произошедшем, которые иногда кажутся каким-то далёким и невероятным сном, хоть случилось всё чуть больше 4 месяцев назад. Америка предложил встретиться в парке, лишь посылая своих людей, чтобы те встретили Федерацию, что невольно смешит последнего. Какая гостеприимность. Направляясь к месту назначения, РФ пытается для себя понять, насколько далеко находятся те самые дома 320 и 800, с которых всё началось. Навигатор открывать не хочется, а потому Триколор просто размышляет, блуждая взглядом по многотысячным вывескам и щитам с рекламой. Ему рекомендовали кортеж прямо до парка, но страна учтиво отклонил предложение, аргументируя это тем, что хочет развеяться после долгого перелёта. Центральный парк — чуть ли не единственный тихий островок посреди огромного сборища мегаполисов, что никогда не спят. Россия невольно выдыхает, наслаждаясь каплей столь любимой им тишины, проходясь по дорожкам зелёного «комплекса». Вдалеке виднеется знакомая фигура Капиталиста, и Любитель ушанок мысленно собирается духом, окликая США. Тот поворачивается не сразу, отрывая взгляд от смартфона и вынимая из ушей беспроводные наушники. На лице Америки неизменная дружелюбная, но опасная ухмылка. — Россия, здравствуй, наконец-то! Я уж думал, тебя снова похитила мафия, — Росс фыркает на выпад, разглядывая врага. В одежде Звёздного ни капли классики, нечто молодёжное, даже немного подростковое — чёрная кофта, заправленная в такого же цвета вороного крыла джинсы, а на ногах заметно дорогие белые кроссовки с какими-то принтами. В силу вечернего времени суток извечные солнцезащитные очки отсутствовали, а потому Русский может наконец посмотреть в глаза Америке, который слегка напрягается от этого действия. Россия отмечает для себя, что никогда не замечал, какие у Штатов грустные, и в то же время глубокие глаза. — Что такое? — Мурика выгибает бровь, не понимая, с чего вдруг такой зрительный контакт. — Глаза как у щеночка, — добродушно усмехается Бывший Коммунист, наконец отрывая взгляд от лица политического соперника, не замечая, как тот слегка заливается румянцем от неожиданности. США хочется высказать что-то за подобную наглость, но внутренний дипломат останавливает его, подсказывая, что не стоит начинать разговор с ссоры, чтобы всё не было бесполезно. — Предположим, — сквозь зубы цедит Звёздный, заставляя себя улыбнуться, — Пройдёмся и обсудим нашу с тобой сделку? Когда они выходят из парка, Россия невольно морщится. — Не люблю я шум этот весь конечно. — Не переживай, походим по более менее тихим улицам, ради тебя уж, — в голосе Капиталиста явно чувствуется ирония, хотя для себя он признаёт, что сам не любит для обсуждений чего-то важного шум и гам. — А у тебя такие имеются? — деланно удивляется Триколор, чтобы разрядить обстановку. Две страны совершенно не замечают, как за ними следует ещё одна фигура, стараясь ничем не выделяться. Стоит Звёздному вместе с гостем завернуть за угол одного из домов, человек достаёт рацию и тихо, но чётко проговаривает: — Они свернули на Мэдисон-авеню, ждите их там. Чем больше Америка посвящает Русского в подробности договора, тем больше понимает, что ему хочется обсудить что-то другое, более того, один на один Россия не кажется таким уж раздражающим, даже скорее более менее адекватным. Они незаметно доходят до действительно более тихих районов, где практически не снуют люди, пока нутро Мурики противится мыслям о Россе, пытаясь пресечь их на корню. «Нельзя, нельзя понимаешь, он хочет того же, что и остальные, отнять у тебя первенство во всём мире, не обольщайся его манере поведения, это ловушка», — говорит оно, склоняя Американца к рациональности. «Но он же мне помогал, да и потом не стал никому рассказывать про всё это, хотя и мог», — США понимает, что противоречит сам себе, но ничего не может с этим поделать. — Америка, я задал вопрос, — Любитель ушанок щёлкает пальцам чуть ли не перед лицом Полосатого, заставляя его вынырнуть из омута собственных рассуждений. — Извиняюсь сотню раз, что за вопрос? — Капиталист старается не терять лицо. Но спросить Триколор так и не успевает, потому как из подворотни, напротив которой стояли две сверхдержавы, выходят двое с довольно-таки угрожающим видом, заставляя стран подскочить. По крайней мере, сына Британии уж точно. — Так-так, кто же тут у нас? — спрашивает один из незнакомцев. Федерация невольно вспоминает Китая и Грузию из параллельной реальности. Ситуация донельзя похожа — снова двое в чёрном хотят, по всей видимости, их ограбить, или ещё хуже — убить, что невозможно в принципе, так как они не люди, и снова РФ с Америкой один на один, безоружные. США застывает буквально на пол секунды, после чего берёт себя в руки и весьма горделиво произносит: — Это ещё какого чёрта? Напасть на страну на её же территории, — Штаты позволяет себе тихий смех, — Ребята, да вы конечно молодцы! Эти слова были явно лишние, так как в ту же секунду неизвестные кидаются на сверхдержав. Россия прекрасно помнил приёмы самообороны, которым обучился от отца, а вот Америке пришлось вспомнить всё, что он учил раньше перед войнами и революцией. Сын СССР чувствует, как к месту удара приливает кровь — один всё-таки он пропустил. Пока Росс пытается уложить своего противника, что удаётся с трудом, несмотря на рост и комплекцию тела, второй незнакомец прикладывает Мурику к стенке, заставляя того поморщится от боли в затылке. И пока Капиталист пытается прийти в себя, некто в чёрном извлекает из кармана лезвие, что блестит в свете городских огней, и засаживает его прямо в сердце Звёздного, тут же вынимая и отстраняясь. Американец, судорожно дыша, прикладывает руку окрашивающуюся мгновенно в красные цвета к ране. Перед глазами всё расплывается, в висках пульсирует, а сердце как будто схватили железными тисками, сжимая их снова и снова. Не в силах держаться на ногах, Капиталист падает. Россия поворачивается, слыша полу крик-полу вздох от боли и застывает, давая неизвестным мгновенно скрыться. Догонять их или помогать сверхдержаве напротив? У Любителя ушанок даже не возникает такого вопроса. — Америка? Америка, Господи! — Триколор кидается к стране, мгновенно перетаскивая его к себе на колени, на что тот тихо стонет от боли, не отнимая руку от сердца, — Тише-тише, посмотри на меня, Америка! — Штаты силой заставляет себя разлепить глаза и поднять их на Федерацию, различая лишь силуэт, — Не своди с меня взгляда понял? Не смей закрывать глаза! «Он что, волнуется?», — невольно возникает в мыслях США, пока он с силой заставляет себя открыть не слушающийся рот: — Это… Больно, — шепчет Аме, и Русский видит в его глазах слёзы от нестерпимых ощущений. Бывший Коммунист судорожно извлекает из кармана мобильный, выискивая номер скорой. Приходит мысль о незнакомцах, за которыми было бы неплохо выслать патруль, но сначала нужно помочь тому, кто лежит у него на коленях. — Алло, скорая? Тут совершено нападение. Нет, на страну! На вашу страну, идиоты! — даже такому «холодному», как Россия, сложно сдерживать свои эмоции, — Ножевое ранение в сердце, улицу не знаю, отследите номер, что-то около Востока-63, — Триколор невольно отнимает руку Полосатого от раны, накрывая её своей, — Пожалуйста, поторопитесь, мать вашу! Вешая трубку, правопреемник СССР наклоняется к США, тихо шепча: — Не смей отключаться, чертов Пендос. Не зря же я из-за тебя рисковал в 1730-м.