Killing Butterflies

      Взгляд Америки скользит по убранству одного из дворцовых залов, пока горла касается приятная шипучая жидкость. Вокруг иногда снуёт прислуга, учтиво предлагая что-то стране, что сейчас ждёт своего самого главного союзника.       Капиталист редко видел Империю. Обычно это было всего на пару минут, для подписания важных бумаг, исключениями являлись, разве что, переговоры, но после них РИ нужно было направляться по своим делам, а потому Штаты не мог перекинуться и словом с Россией, хоть и очень хотел.       Лишь однажды они смогли поговорить нормально где-то полчаса, в их первую встречу, когда Монархист неожиданно для всего мира заявил, что хочет видеть Мурику своим союзником и партнёром в плане торговли и экономики. Больше всего это не нравилось Британии, чему США был особенно рад.       Теперь же Император наконец пригласил его к себе за чем-то очень важным, как он сам и сказал, и Американец был весь в предвкушении этой встречи. Неужели он сможет более менее по-дружески обсудить с этой загадочной, но мудрой страной, что так манила Звёздного?       Тяжёлые двери с изысканной резьбой отворяются, и Америка встречается глазами с ним. Вспоминается, что когда Штаты впервые увидел РИ, его мысли были: «Какой высокий, мамочки». Сейчас же Капиталист усмехался подобным своим эмоциям, но рост Империи действительно поражал. Даже Джек был не таким высоким.       В который раз для себя США убедился, что между этими двумя есть ещё одно сходство — глаза. Такие же манящие, серо-голубые, наполненные странной, непонятной глубокой печалью, причины которой Звёздный разгадать не мог. От воспоминаний о друге в сердце болезненно колит, но Аме старается сбросить это состояние, кивая союзнику и улыбаясь ему. — Здравствуй, — позволяя себе лёгкую улыбку в ответ, Россия протягивает руку в белоснежной перчатке для рукопожатия, — Рад тебя видеть, Америка. — Взаимно, — Полосатый старается скрыть в своём голосе тихое восхищение. Он не понимал, почему, но лишь один образ Монархиста приводил его в восторг. — Предлагаю пройтись, сударь. Нам предстоит долгий, но поистине интересный разговор.       Пока Мурика пытается скрыть довольную улыбку, РИ продолжает: — Сад, думаю, идеально подойдёт.       Ухоженные деревья, идеально выстриженная трава, лёгкий летний ветерок и тихая вечерняя трель птиц навевают действительно волшебную атмосферу. Америка наслаждается этими моментами как может, потому что знает, что на территориях других стран нет подобной обстановки. Возможно, всё было в самой стране, которая шла рядом, задумчиво окидывая взглядом окружающую среду. — Я бы хотел предложить одну сделку, невероятно важную, — начинает, наконец, Монархист, заставляя Аме обратиться в слух, — Не хочешь ли ты подписать вместе со мной договор о передаче тебе Аляски? Я назначу тебе приемлемую цену, и эти территории будут твоими, всё равно мне за ненадобностью. Что скажешь? — Россия поворачивается к Капиталисту, пока тот в шоке уставляется в одну точку. — Аляска? — Император кивает, — Вы хотите продать Аляску… Мне? — Считай эту сделку небольшим подарком в честь устойчивых взаимоотношений между нами, — Империя кладёт руку на плечо Штатам, — Так согласен ли ты принять такой подарок, мой дорогой друг? — Да. Да, конечно! — повторяет Мурика уже оживлённее, — Спасибо Вам большое! — Не стоит благодарности, — улыбается Русский, наблюдая за Звёздным, пока тот тихо шепчет: «Джек, знал бы ты об этом. У меня и вправду есть теперь надежные союзники». Император смотрит на юношу несколько секунд, после чего спрашивает, — Кто же такой Джек?       США застывает на секунду, не зная, как реагировать. С одной стороны, хочется рассказать РИ про того, кто первым поверил в Аме, но с другой, насколько же это странно выглядит со стороны? Россия терпеливо ждёт, не сводя глубоких глаз с Капиталиста, и тот решается: — Джек — это человек, который дал мне надежду и веру в то, что я могу быть нечто большим, чем простая колония Британии. Мы были знакомы всего несколько дней, но он, можно сказать, изменил мою жизнь. — И что же с ним произошло потом? — Монархист видит, как Мурика тихо вздыхает, хоть и старается держать планку. — Он был, — Американец заминается, не сразу понимая, какое слово подобрать, — Особенным. Но со своими странностями. Я ни разу даже его лица не видел, он носил шарф, объясняя это тем, что это ради нашей с ним безопасности, — Империя приподнимает брови, не снимая улыбку с лица, — Он был путешественником, ну или, по крайней мере, мне так сказал. А потому на 3 день нашего с ним знакомства Джек был вынужден покинуть меня, — замечая выражение лица Русского, Полосатый немного хмурится, воспринимая это по-своему, — Я прекрасно понимаю, что это звучит как бред, даже мне иногда кажется, что это было иллюзией, но он правда вдохновил меня. — Ты был в него влюблён? — спрашивает неожиданно РИ, заставляя Америку вздрогнуть, — Ты выглядишь таким печальным, когда говоришь о нём, просто больно смотреть. — Нет, — Штаты отворачивается, — Нет, не был, мы были знакомы пару суток, какая тут может быть любовь, — произносит он это уже тише. — Не любовь, а влюблённость, мой дорогой друг, влюбляться легко, но любить всю жизнь — это уже чудо, — США позволяет себе небольшую наглость, впервые в жизни перебивая союзника. — Но я не был в него влюблён. И я не люблю его. Он просто был тем, кто впервые поверил в меня, что помогло мне стать полноценной страной, а не колонией. Ведь для пламени нужна лишь искра, как Вы знаете, — Полосатый уверенно поднимает глаза на Россию, что изучающе продолжает смотреть на Американца. — Я думаю, сударь, каждому в жизни нужен такой Джек, который откроет нам глаза на жизнь. Кому-то он даст веру, кому-то знания о будущем, — Мурика не понимает, куда клонит Империя, хмурясь, — Скажу лишь только, для нас, стран, не чужды человеческие чувства, не стоит закрывать их на замок, иначе, когда они вырвутся, контролировать их будет невозможно. — Это было больше сотни лет назад. — А я на будущее, — РИ устремляет глаза к прекрасному закатному небу.

***

      Америка силой заставляет себя приоткрыть глаза, не понимая, где он находится. Вокруг всё слишком белое, это неприятно. В горле пересохло, а прочищать его сил совершенно нет. Капиталист пытается вспомнить, что произошло, но память будто бы отшибло. Дыхание что-то затрудняет, только вот, что же, Звёздный понять пока не может.       На второй раз, взгляд США наконец более менее фокусируется, и он различает идеально выкрашенные стены, судя по всему, какой-то больницы. Рядом с койкой куча каких-то аппаратов, капельниц и трубок. «Прямо как в одном из моих медицинских сериалов», — усмехается сам себе Полосатый, неожиданно задерживая свой взгляд на окне, а точнее на фигуре, что сейчас смотрит в него.       С тихим для себя шоком, Мурика различает в незнакомце черты РФ. Триколор, по всей видимости, полностью погружён в свои мысли, не замечая, что его враг уже очнулся. Не долго думая, Американец решает позвать Федерацию, хоть голосовые связки его и не особо слушаются. — Россия…? — выходит тихо, хрипло, так, что Штаты сам не узнаёт свой голос, но плечи Росса напрягаются, и он, разворачиваясь, заметно выдыхает. — Америка, ну наконец-то, очнулся, — выражение на лице Любителя ушанок остаётся таким же бесстрастным, а вот интонация мягче, чем обычно, или же США только кажется?       Русский выходит из палаты, и до Капиталиста доносятся громкие голоса, сильно ударяющие в голову и заставляющие прикрыть глаза. Спустя пол минуты Звёздного окружают врачи, заставляя его раздражённо хмыкнуть — он любил проявление внимания к своей персоне, но только если это не было связано с его лечением, ведь чувствовать себя слабым Аме просто ненавидел, начувствовался уже в далёком прошлом.

***

      Когда многочисленная толпа, наснимав всяких капельниц и наставив новые, наконец уходит, Штаты чувствует себя абсолютно выжатым, а голова нещадно болит.       Как ему удалось понять, используя собственные воспоминания, кто-то напал на них с Русским, и Мурике всадили нож в сердце. Россия вызвал скорую и был с ним рядом буквально всё это время. Капиталист невольно почувствовал себя неловко. Зачем враг спас ему жизнь, снова?       Будто бы слыша мысли США, в палату снова заходит Триколор, держа в руках бумажный стаканчик, и помешивая в нём сахар. Аме невольно акцентирует внимание на содержимом рук РФ, понимая, что хочет кофе, хоть пил его не так уж и давно — перед встречей с Федерацией. — Ты как? — коротко кидает Любитель ушанок, отпивая и заставляя Полосатого вздрогнуть и оторвать глаза от напитка. — Бывало и получше, — вновь воцаряется молчание, потому как сверхдержавы не знают, о чём бы ещё поговорить. И если сын Союза молчалив всегда, и ему так комфортно, Америка подобную неловкую тишину не любил, а потому решил её разрушить, — Что за кофе пьёшь? — Я не люблю кофе, это чёрный чай, — бесстрастно отвечает Русский, смотря в окно. — А у меня вот наоборот. Теперь даже захотелось латте, — усмехается Звёздный, не зная, зачем эта информация Россу. Просто разбавить атмосферу, наверное. — Ну, кофе для сердца не очень полезен, а тебе бы сердце сейчас поберечь, — правопреемник наконец снова устремляет свой взгляд на Штаты, и тот невольно в который раз подмечает, как же похожи его глаза с глазами РИ, — Что, такие же, как у деда, да? — хмыкает Россия, будто бы читая мысли снова. — Откуда ты знаешь? — хмурится Американец, поворачиваясь к стене. У этих Русских глаза точно обладали каким-то гипнозом. — Ты во сне разговаривал, ну и упоминал Империю. И то моё имя, — от последней фразы Капиталист поджимает губы. «Интересно, что же он услышал такого?». — Многое узнал? — США скрещивает руки на груди, ощущая, как у него ещё сильнее ухудшается настроение. Он не переносил, когда кто-то слышал его разговоры во сне, считая эту свою привычку просто идиотской. Хуже было то, что он это совершенно не контролировал. — Лишь обрывки, не более, не переживай. — Замечательно, — и вновь раздражающая тишина, которая заставляет Америку проанализировать ситуацию и рассказы докторов ещё раз, и тут его будто бы прошибает на слишком подозрительные догадки, — Погоди-ка, а ты сам ранен? — Ну, мне заехали по лицу один раз, а так нет, — Федерация будто не замечает, как враг сейчас на него смотрит. — То есть, серьёзная травма только у меня? Ты ничего не хочешь объяснить мне, Россия? — РФ вскидывает брови. Во взгляде читается явное непонимание. — К чему ты, — но США перебивает его, не давая договорить. — Слишком уж подозрительно, что ты попросил пройтись по тихим улицам, а потом воткнули нож именно в меня, не находишь? — Ты сейчас издеваешься, или у тебя настолько с чувством юмора плохо? — Росс невольно начинает раздражаться, не видя причины это скрывать, — Я с тобой, мать твою, больше суток тут просидел, и это твоя благодарность? — А может, тебе так выгодно было, чтобы я на тебя не подумал, а на самом деле, ты просто хотел добиться своих каких-то определённых целей. Все вы хотите урвать моё место, я знаю это, — от повышения тона у Аме начинает сразу болеть вновь только прошедшая голова, но он благополучно игнорирует это. — Я просто в шоке, — тихо произносит Триколор, качая головой. — Не дави на жалость, меня этим не проймёшь! — Да какая, к чёрту, жалость?! Может, я тебя и тогда, в 1730, ради выгоды спасал? Или нет, даже не так, специально вытащил стран из параллельной реальности, договорился с ними, а потом спас тебе жизнь якобы! Это так было у нас, давай, расскажи, всезнающее око! А где твоя охрана находилась, в таком случае?! — Я не беру её на сделки, — сквозь зубы цедит Капиталист, борясь с желанием швырнуть что-нибудь в Любителя ушанок. — Удивительно! А я-то думал, мало ли, вдруг я подговорил её убраться с места. Знаешь что, Америка, с меня достаточно. Не удивлюсь, если ты меня объявишь виноватым во всей этой ситуации на людях, да ещё и потребуешь возмещения, буду ждать прямо! — выплюнув это, сын Союза выходит из палаты, направляясь к двери. Он и сам не ожидал, что эта ситуация настолько его выведет из себя. «А впрочем, это же США, чего ты ещё ждал от него?», — спрашивает сам себя Федерация, вздыхая: «Что бы ты для него ни делал, вечно окажешься крайним».       После выхода Триколора, Звёздный раздражённо выдыхает. Ему ведь должно быть совершенно всё равно, верно? Он же прав, Россия, скорее всего, всё подстроил, так от чего так неприятно на душе? «Америка, забудь, они все хотят тебя уничтожить», — под эти мысли, перед Штатами вырисовывается врач, держа в руках какой-то пузырёк. — Принёс тут Вам лекарства. И, да уж, никогда не ожидал, что Россия будет именно таким. — Каким таким? — мрачно спрашивает Полосатый. — Таким, что я поменяю о нём своё мнение. Ну, знаете, я как истинный американец имею к этой стране претензии, но то, как он с Вами был всё время, заслуживает похвалы. — Стоп, был всё время, о чём Вы? — Мурика вскидывает голову. — Он старался удержать Вас в сознании до нашего приезда, зажал Вам рану, чтобы Вы потеряли меньше крови. А когда мы предложили ему провести ночь в отеле, он отказался и просидел здесь, в этой палате, всю ночь, к тому же, — человек позволяет себе усмехнуться, — Врачебная тайна, конечно же, дело хорошее, но Россия порядком заплатил поверх нам, чтобы СМИ ничего не узнали, и не было международного скандала.       Врач уходит, а Штаты закусывает губу, проклиная всё на свете. Чертовски сложно убедить себя в собственной правоте, когда тебе в лицо кидают подобные факты незнакомые люди.

***

— У них возникли, по всей видимости, какие-то разногласия, Россия направляется в аэропорт, какие будут действия?       Страна лишь хмыкает на эту своеобразную новость. — Никаких, дорогая, теперь просто будем наблюдать. Нам ведь важна была реакция нашего Российской Федерации, и не более, — он поворачивается к панорамному окну, смотря на свой город, который кипел жизнью и не подозревая, что задумал говоривший.       Страна отходит к тумбочке, доставая оттуда пачку сигарет и беря одну из них в рот, но не поджигая. Интересный способ, показанный в одном из сопливых американских фильмов про любовь, сюжет которого фигура в официальном костюме уже и не помнит. — Давай посмотрим, что ты будешь делать дальше, Россия, чтобы я понимал, как действовать мне.

***

      Росс раздражённо выстукивает ритм ногой, сидя в аэропорту, всё никак не зная, как взять себя в руки. Такой наглости он ещё не видел ни от кого. «Значит теперь, когда ты кого-то спасаешь, ты сам виноват? Да немыслимо просто!», — чтобы хоть немного отвлечься, РФ поворачивает голову к окну, разглядывая самолёты. Ему всегда нравились эти железные птицы, они навевали воспоминания о первых проектах отца в области гражданской авиации.       В 90-х годах развернулась целая компания против отсталой советской авиации, с её шумными и неэкономичными двигателями, салонами-скотовозами и прочим. «Зачем производить «отсталые самолёты» и содержать устаревшие заводы, когда Запад нам с удовольствием поможет — поставит самые современные самолёты и технологии?», — так убеждали Русского, склоняя его к якобы рациональному выбору. Любитель ушанок вздыхает, вспоминая один из советских деньков, всё равно заниматься было откровенно нечем.       РСФСР вышагивает по огромному цеху, завороженно крутя головой по сторонам. Рядом идёт УССР, обсуждая что-то с Казахстаном, но Россу сейчас было не до этого. В голове у старшего сына крутилось: «Наконец-то отец разрешил посмотреть на производство собственными глазами, не верится!».       Рабочие бодро здороваются с союзными республиками, пока те подходят к новому самолёту, замечая рядом с ним Союза, который говорил с неизвестным мужчиной. — Папа! — восклицает Росс, подбегая к отцу и кидаясь в его объятия, — Мы так скучали! Жаль, Беларусь не смогла приехать. — Я тоже рад вас всех видеть, РСФСР, — Главный Коммунист отстранился, трепля остальных двух сыновей по густым шевелюрам, — Это Юрий Семёнович, старший инженер, он вам покажет Дальнемагистральный самолёт Ил-18, надеюсь, в будущем запустим обширное производство этой модели и выведем нашу авиацию на новый уровень!       Россия вздрагивает, встряхивая волосами и пытаясь прогнать из сознания такие приятные воспоминания, потому как на русском на весь аэропорт дублируют: «Рейс SU5683 переносится на 17:30». — Чёрт, — цедит себе под нос Триколор. — Что, были важные планы? — какой-то бизнесмен в тёмных очках обращается к нему по-русски, — Зато первый класс, VIP-зона, знаете ли. А такие рейсы вечно переносят. — Да, хоть что-то хорошее, — очки незнакомца напоминают о бесчестном поступке Штатов, заставляя РФ снова поморщиться и переключить мысли на что-нибудь другое, лишь бы не думать о заносчивом Американце.       SU — код Аэрофлота, авиакомпании, сохранившейся со времён отца. Федерация вновь думает об «украденном наследии», и о временах, когда семья была вместе, как в голову приходит идея.       Извлекая из кармана мобильный, сын Союза быстро находит номер Беларуси. Если уж из-за Америки встречу пришлось отменить, не значит, что сестру нельзя попросить организовать её снова. — Бел, привет, — РФ слегка вздыхает, — Ты занята сегодня-завтра? — Да нет вроде, — Беларусь слегка хмурится, слыша грустный голос брата, — Россия, всё хорошо? Сделка не удалась, или что-то случилось?       Русский мнётся, не зная, что отвечать, но потом понимает, что не хочет нагружать родственников своими проблемами, им и так частенько достаётся из-за ярлыка «Международный агрессор», который навесил на Бывшего Коммуниста Штаты. — Скажем так, мы не нашли с Америкой общий язык. — И почему я не удивлена? — Белоруска невольно закатывает глаза, — Хочешь приехать, братец? Позову Казахстана, устроим посиделки, — страна немного медлит, — Я бы и Украину позвала, но… — Именно, я хочу приехать, — радостно выдыхает Триколор, — Но вот Украину звать — бесполезное дело, сама знаешь. — Да, знаю, — если бы Росс был рядом, то он бы увидел грустное выражение, застывшее на лице Бывшей Союзной Республики, — Ладно, я как-нибудь в другой раз его позову, — «чтобы вы не пересекались», — чуть не добавила девушка. — Отлично, тогда я по-быстрому закину вещи в Москву и к тебе! — «может, всё не так уж и плохо», — размышляет правопреемник СССР, и ссора с Америкой постепенно начинает отступать на второй план.

***

      Уже находясь в самом самолёте, Бывший Коммунист вспоминает ещё об одном предложении, которое можно было бы использовать. Так как первый класс предполагает собой WI-FI, совершить ещё один звонок не составляет никакого труда и вскоре из мобильного слышится голос Германии. — Россия? Вот так неожиданность. — Герман, здравствуй, чем занят? — Россу почему-то хочется начать с чего-то непринуждённого, хоть Немец и не был его приближённым союзником. Да и вообще союзником, по правде говоря, тоже не являлся. — Да так, сортирую доклады по своей экономике, — Трудоголик поправил свои очки, оглядывая стопки бумаг, — А ты что-то хотел? — Я хотел узнать, — Триколору неожиданно становится неловко от своей просьбы, — Ты мне тут сделку предлагал, я отказал тебе из-за предложения США, но у нас с ним не вышло, я могу снова поднять твой вопрос с тобой? — У вас с Америкой что-то случилось? — вежливо интересуется сын Рейха, раздумывая над предложением Русского. — Всё как всегда, не сошлись по условиям, — также туманно отвечает Федерация, как и совсем недавно сестре. — Сочувствую, вечно не можете договориться. Знаешь, я согласен снова с тобой обсудить нашу сделку, но я могу только на следующей неделе, перед саммитом, ты ведь уже читал информацию по нему, кстати? — Нет ещё, если честно, — Герман иногда невольно своей пунктуальностью выставлял другие страны идиотами, потому как далеко не все мониторили всё подряд. — Я обязательно прочту, не переживай. — Очень на это надеюсь. Так на следующей неделе тебя устроит? — Да, я всё равно хотел провести пару дней с семьёй. Спасибо тебе огромное!       Немец коротко прощается, смотря на завалы бумаг. Ещё даже с Польшей не помирился — времени нет. Тихо вздыхая, Германия заправляет за ухо карандаш и углубляется в работу. Как бы ему ни претили стереотипы на эту тему, всё-таки он их частенько невольно оправдывал.       Россия вздыхает с облегчением, пытаясь вспомнить, когда же он встретился с ФРГ впервые. Вроде как, это было до смерти отца. За этими мыслями Триколор не замечает, как у него закрываются глаза, и он проваливается в царство Морфея. — И помни, чему я тебя учил. Каждый из них, кроме наших союзников, является сторонником капитализма. Капитализм — отрава для нашего мира, все, кто ему подвержен, захотят тебя уничтожить в любой момент. Никогда не доверяй им. Держись меня, разговоров лишних не заводи, и выпрямись ты уже наконец! — Есть, пап! — РСФСР встаёт чуть ли не по стойке смирно от последней фразы. Союз лишь ухмыляется. — Весь в меня, молодец, — СССР хочет потрепать старшего сына по волосам, но убирает руку, вспоминая о том, что они уложены.       Главный Коммунист впервые берёт Россию с собой на собрание стран. Правда, тема далеко не из приятных — снова начнётся желчь по поводу аварии на Чернобыльской АЭС, но Союз понимал, что втягивать сына в политическую жизнь уже нужно, он достаточно взрослый для этого. Лучше он будет лишь слушать, чем потом, в случае чего, не сможет сам в чём-либо разобраться.       Федеративная Республика с неподдельным интересом разглядывал других участников собрания перед его началом, хоть многих он уже успел повидать в ходе войны. СССР на это невольно скрывал улыбку — его старший сын всегда пробирал на тёплые чувства, стоило на него лишь взглянуть. — Я отойду поговорить с Венгрией, помни о моих словах, — Коммунист слегка сжимает плечо Росса, на что тот лишь кивает. — Я всё помню, не волнуйся, пап.       Россия прекрасно понимал, что многие из присутствующих не рады видеть ни его, ни тем более отца, но они уважают Союза, а потому не смеют против него пойти. Лишь Америка, решившийся на Холодную войну и отравляющий жизнь сторонникам коммунизма, был действительно тем, кто мог в открытую что-то заявлять. Союз всегда приходил после совещаний с ним угрюмым и уставшим, радовало только то, что собрание состояло из одних европейцев, а потому Западного Капиталиста они тут не встретят.       Неожиданно РСФСР окликает знакомый голос с акцентом, заставляющий его обернуться и столкнуться взглядом с одним из действительно приятных участников собрания. — ГДР? Я так рад тебя видеть! — Герман был, можно сказать, близким другом Росса, они часто виделись и общались, а потому даже сейчас могли позволить себе короткие, но тёплые объятия.       Отстраняясь, Русский буквально чувствует на себе взгляд чьих-то глаз, призывающий его посмотреть по сторонам и наткнуться на практически копию Немца, стоящего неподалёку. Видя, что его заметили, страна делает шаг в сторону двух коммунистов — Россия, ты наверное помнишь, это ФРГ, мой брат, — тихо представляет близнеца Демократическая Республика, опуская глаза в пол.       РСФСР знал, что между сыновьями Рейха были напряжённые отношения, хоть ГДР как-то в тайне от всех сознался, что очень скучает по брату, пусть тот и принял идеологию капитализма. — Мы, конечно виделись, но это было так давно. Приятно познакомиться вновь, РСФСР, — ФРГ протягивает руку, тепло улыбаясь, и несмотря на запрет отца, Россия её пожимает, ведь также Союз говорил, что хочет мира для всех стран.

***

      Заходя в квартиру и кидая ключи на пол, Звёздный еле сдерживается, чтобы не сплюнуть из-за негативных эмоций, всё равно потом уборщица придёт. Америке до чёртиков хочется выпить, и плевать, что сказали врачи — настроение до сих пор на дне, а значит, Полосатый не будет никого слушать.       Ставя стакан для виски на мраморную столешницу, Мурика раздражённо вздыхает, нащупывая второй рукой под рубашкой швы в области сердца. Наливая драгоценную жидкость в ёмкость и направляясь в гостиную, Капиталист пытается заставить себя вспомнить, что же было сразу после того, как ему всадили нож под рёбра. Сначала это ничего не даёт, что ещё больше выводит США из себя, хотя он сам не понимает, почему же. А после в сознание начинают приходить какие-то обрывки, которые выбивают из колеи. — Америка, только не отключайся, — сын Британии чуть ли не физически ощущает, как до его волос дотрагивается чья-то рука, заботливо проводя по ним, — Тебя потом с того света вытаскивать сложнее будет, ну прошу.       Этот голос, эти прикосновения, которые просто так не стряхнёшь и не вытравишь, потому как они будто бы заседают под кожу, заставляют Полосатого уставиться в одну точку. Он не понимает, наслаждаться этим или отвергать.       «Это. Твой. Враг», — говорит здравый смысл, привлекая к себе внимание: «Ты сам же высказал ему, он ведь тебя и подставил, на что ты ведёшься? Он как все, дай лишь возможность, и Россия отнимет у тебя самое дорогое: мировое первенство, неужели, ты это допустишь? Идиот».       Американец опускается на диван, отставляя уже пустой стакан. Надо бы выпить ещё, готовиться к предстоящему саммиту и попробовать забыть произошедшее, воспринимая это как очередную политическую интригу, коей это событие и являлось, как пытался убедить себя Мурика, но сознание неожиданно, словно насмешка, посещает голос Российской Империи, заставляя виски пульсировать: «Ты был в него влюблён?»

***

      Россия выходит из самолёта, вдыхая воздух почти что родного Минска. Сколько вечеров же он провёл в этом городе, сколько всего было с ним связано приятного и не очень. Почти весь полёт он проспал, что дало ему теперь прекрасно себя чувствовать. И хоть ссора с Америкой до сих пор почему-то не давала Русскому покоя, сейчас он мог действительно ни о чём не думать и наслаждаться парой свободных дней.       В аэропорту Триколора неизменно встречает Беларусь с Казахстаном, что тут же обнимают Любителя ушанок. — Ну наконец-то наш труженик на родных землях! — Белоруска всегда радовалась подобным семейным встречам. И пусть их сейчас не 15, как было раньше, да и вчетвером они встретиться не могут, из-за разногласий Украины и РФ, девушка старалась ценить каждый момент с родственниками. — Отдохнёшь в кои-то веки от всех этих западников, верно, братец?

***

      Росс действительно любил дом Беларуси, потому как он всегда напоминал об уюте, что царила во времена СССР. Белка старалась как могла, чтобы сохранить всю атмосферу, и ей это удалось. Подходя к старой, почти что антикварной карте Союза над столом, Триколор вздыхает, аккуратно касаясь пальцами территорий. — У карты бывшего Союза, С обвальным грохотом в груди, Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти. Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей. Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей.       Россия поворачивается на голос Казахстана. Брат грустно, но тепло улыбается, вставая рядом. — А что, по-моему, это стихотворение идеально подходит, не так ли, братишка? — улыбка пропадает с лица Казаха, — Я тоже по нему скучаю. По нему и тем беззаботным дням, когда мы думали, что он всегда будет рядом. В какой же безопасности мы были, ну, относительно. — Ты прав, с отцом всё было по-другому.       Они так какое-то время стоят, предаваясь воспоминаниям. Казахстан в один из моментов переводит незаметный взгляд на Федерацию, чувствуя укол совести в сердце. Хочется прямо сейчас рассказать брату о сделке, о подставе и вообще излить душу, но что-то сдерживает страну, не давая ему это сделать.       Эта внутренняя борьба тяготит Любителя кумыса весь вечер, не давая расслабиться, пока он не чувствует, как начинает засыпать рядом с Триколором на диване, под мелодичный голос Беларуси, что укрывает их пледом, под строчки одной из песен прошлого десятилетия:       Так и мы с тобою, как планеты, Далеко проносимся в пространстве, Чтобы уловить немного света, Наблюдая путь межзвездных станций.