Какого Хашурга я теперь шиноби?

      Мне всегда казалось, что возможно всё — стоит только приложить усилия.       И если человек действительно пожелает чего-то, это обязательно исполниться. Конечно, можно было бы ограничится рамками адекватности, но если себя ограничивать намеренно, ты не сможешь увидеть того, что видят свободные люди — свобода мысли, выбора, жизни. Главное стремление драконов, что переливается серебристым потоком магии в крови.       Ведь, по сути, если бы Шон ограничился рамками того же приличия, смог бы он открыть портал на луну? Но ладно, открыть один раз. Так ведь склад себе там устроил.       Его называют гением и отчасти так и есть, однако магия — это не просто наука. Это призвание и песнь души. И также как магией было наполнено озеро полумесяца, куда совершали паломничество юные драконы, точно также был наполнен магией Шон, от пят до горящих глаз и встрепанной шевелюры.       Точно также призванием Аскани была юстиция и право. Его глаза горели при политических спорах, а манера держать себя в обществе поражала.       Я была поглощена магией не меньше своего наставника. Любила её и смело отдавала ей всё своё время. День за днем я совершенствовалась в погоне за интересным.       И так глупо умерла.       Я встаю с кровати ранним утром, когда за окном только светлеет. Растряхиваю сонного Учиху в соседней комнате и готовлю завтрак. Затем отправляю Саске в академию и ухожу в кабинет Фугаку, зарывшись по голову в бумагах. Прошел месяц с тех пор, как мы переехали в квартал, и я, наконец, осознаю, что действительно попала в другой мир. И это не часть моего ночного кошмара, где раз за разом умирают мои близкие.       Из-за меня.       Я опять с головой участвую в бессмысленной гонке день за днём, по шею закопавшись в бумаги и литературу, изучая всё, что попадается под руку, вспоминая о тренировках и медкурсах.       Прошёл всего лишь месяц, а я так смертельно устала.       Устала от того, что не увижу, теплой, словно чашка тайры, улыбки Аскани. Да тут даже не было самой тайры.       Я не видела бодрого в любое время дня и ночи учителя, что ткнёт меня носом в изъяны и притащит новый скелетик.       Этого всего не было в этом мире.       В этом мире, пропахшим гнилью смерти, было серо. Я видела весёлого Саске и надевала маску радости, поддерживая его наряду с вечным солнцем по имени Наруто. Заботилась о джинчурики, всё ещё думая о том, как открыть ему глаза на аппарат хокаге и не лишиться собственных. Но раз за разом возвращаясь в кабинет главы, я увядала, словно цветок, выдернутый из родной земли.       Единственным человеком, при котором я не надевала весёлую маску, был, как ни странно, учитель. Такая должность в этом мире являлась чем-то невероятно важным, как Шон был моим настоящим наставником. Однако тут, мой учитель был удивительно безразличен и пуст внутри, словно живая оболочка лишенная души, и вёл себя слишком апатично.       Именно по этой причине, думаю, я решила не напяливать на себя любезность. Делала всё, что требовал, ну и ладно.       Но, оказалось, я в чём-то просчиталась. Привычно выхожу на тренировочную площадку, в ожидании сотни кругов легким бегом, и с удивлением замечаю, как на меня летит учитель с молнией в руке. Я резко распахиваю глаза, просыпаясь из непонятной дрёмы, и активирую шаринган.       Да, я так и не научилась разделять магическое зрение и эти красные фонарики. Но чувствую ещё немного, и у меня получится. Я уворачиваюсь от практически летящего в мою сторону учителя, прыгнув вверх, и складываю печати. Раз на меня напал сенсей, это спарринг. А если спарринг, то пусть будет всё как обычно. Из моего рта вылетает огненный шар, а я приземляюсь в десятке метров от своего наставника. Тот прижимает кунай к моей шее, внезапно оказавшись за спиной.       — Ты поступаешь слишком предсказуемо, — убирая опасную железяку подальше от моей шеи, отмечает учитель. — Что с тобой случилось? — внезапно спрашивает он. Я моргнула. В смысле? Ему же все равно должно быть.       — Со мной все в порядке, — ровным тоном отвечаю я, обрубая разговор.       — Да неужели? Ты подавала надежды, знаешь ли, — хмыкает он и усаживается у корней ближайшего дерева. — У тебя было довольно интересное мышление, как только ты очнулась, но сейчас ты стала слишком банальной, как будто ничего вокруг не видишь и не слышишь.       — Это не так, — качаю я головой, — просто не вижу смысла ни в чем.       — У тебя нет цели? — удивленно спрашивает учитель.       — Нет, дело не в этом… — начинаю я.       — Тогда скажи мне, на милость, какого ты не стремишься к своей цели? — перебивает меня учитель. — Ты умрешь на первом же задании, — говорит он и затем стукает себя по лбу, внезапно догадавшись. — А, ты хочешь умереть? Это легко устроить, — тоном секретаря продолжает он, будто может помочь мне умереть прямо сейчас.       — Нет, что вы. Я не хочу умирать, — отвечаю я, когда меня прошибает дрожь. Её я прячу за стеной самоконтроля. — Просто в душе очень пусто. Как будто всё изнутри вырезали, оставив лишь звенящую пустоту, — бесцветно улыбаюсь я, внезапно решив поделиться переживаниями, сложив ноги кренделем и усаживаясь на попу напротив учителя. — Оказалось не так просто пережить смерть друзей и родных, — опрометчиво говорю я, и краем глаза замечаю как учитель дрогнул. Неужели…       — Мы — шиноби, живём рядом со смертью: убиваем, умираем. Это наша жизнь и её смысл, — говорит Анбу рефлекторно, толком не рассуждая над этими словами.       — Учитель, вы ведь также себя ведете. Вы переживаете на счет чьей-то смерти, — проговариваю тихо свою догадку я.       — Это не твоё дело, — ощетинился сотнями игл он.       — Тогда моё состояние и не ваше дело тоже, — холодно отрезаю. Учитель вскидывает бровь.       — Дорогуша, очнись, — как-то слишком иронично говорит Анбу, — я интересуюсь твоим состоянием, только потому что это нужно деревне.       — Тогда не копайте глубоко. В докладе можно и «переживает по поводу своего брата» написать, — неожиданно разозлившись, проговариваю я. — Но знаете, вы напомнили мне о моей цели. Поэтому пойдёмте тренироваться. Мне не терпится попробовать новый приём, — колко отвечаю я, однако учитель, кажется, даже не заметил моей колкости. Он ушёл глубоко в себя. Я нервная и готовая выпустить пар в хорошем спарринге, наблюдаю, как мою тираду просто проигнорировали. — Учитель! — недоумевая, восклицаю я, и Анбу переводит на меня ошарашенный взгляд одного глаза.       — Конечно, всё дело в цели, — будто произнес какую-то нерушимую истину, говорит сенсей. — Да, пойдём тренироваться, — в глазу учителя загорелся интерес, который я восприняла с немым вопросом.       А потом до меня дошло. У учителя был точно такой же взгляд, как и у меня. Будто не смог смириться со смертью близких ему людей. Да и всех деталей я не знаю. Но сейчас, кажется, он нашёл способ идти дальше, а не жить с тяжёлой ношей прошлого на плечах.       — Вы нашли цель? — неуверенно спрашиваю я. А он, хмыкнув, на удивление бодро отвечает.       — Кажется, да.       В тот вечер я доползла до дома в ужасном состоянии. Каждая частичка моего тела была выбита десяток раз, а мои чакроканалы саднили настолько сильно, что я спокойно своё магическое зрение активировать не могла. Да ещё и мало того, учитель вспомнил, что у него есть шаринган.       И я поняла, почему мне назначили его в учителя. Кажется, я слышала о Хатаке Какаши, копирующем ниндзя. Живая легенда, сильный шиноби, чья команда мертва. Тем же вечером я засела среди бумаг, в попытках найти причину тому, что Хатаке не член клана Учиха. Да и к тому же, обладатель довольно сильного шарингана. Я, кажется, уже где-то чувствовала похожую чакру, но никак не могла вспомнить.       Копаться пришлось долго: досье Какаши было в самом конце стеллажа с документами. Однако, как оказалось, шаринган достался Какаши от его товарища по команде, который трагично погиб. Обито Учиха. Тогда же погибла ещё девочка — Рин, как было сказано в коротком и сухом досье. После того задания клан принял решение разрешить Какаши пользоваться глазом, потому что Четвертый хокаге поручился за него и подтвердил, что это был именно подарок от Обито.       Грустная история. Но, что более важно, это очень сильно ударила по психике моего сенсея, и он, потеряв смысл в жизни, просто существовал. Было нетрудно догадаться, что всё произошло именно так.       И, кажется, что-то в нём изменилось. Гонял он меня как будто в последний раз. И шаринганом тоже. Моя скорость и в обычном режиме с его не стояла даже рядом, а тут ещё и шаринган. Получила я раз в пять больше и поняла, что тай у меня будет просто шикарным. Через кровь и слёзы, ага.       А когда выдыхалась, учитель ловко вводил меня в гендзюцу. И эта способность заинтересовала меня больше всего в шарингане. Это же нереальные способности. Одно это дезориентирование врага на какой-то короткий срок. Можно ведь реально изменить восприятие. И я почти уверена, что мои замечательные глаза скрывают ещё множество загадок.       Слишком хорошо может влиять на мозг шаринган. Это показалось настолько интересным и захватывающем, что я начала понемногу различать высококлассное гендзюцу моего учителя и развеивать его. А при возможности, не попадаться.       Правда, этой возможности ещё не было.       И так продолжалось постоянно. Каждый день вставала под надзором учителя, и он тащил меня с утра пораньше развиваться. А я просто тренировалась на грани. Просто на грани боли и отчаяния. А он веселился, кажется.       Ну ничего, я, конечно, не злопамятная. Но злая, когда меня в очередной раз валяют в песке, и с поистине драконьей памятью.       Как-то вспомнился момент, когда леди Астер рассказывала нерушимую истину: «Ты будешь день за днём тренироваться, чтобы когда-то повалять своего учителя в грязи».       Даже улыбнуться теплым воспоминаниям было больно — настолько сильно болела каждая мышца.       Однако, несмотря на то что я была выжита физически да и морально, мыслительный процесс и работу над увеличением резерва никто не отменял. А мыслительный процесс принёс неожиданно полезные результаты.        Спустя месяц моей бурной мыслительности над клонами, у меня наконец получилось создать целых две чудо-копии. Причём они были рабочими, по меркам этого мира, то есть независимыми, но невероятно прочными, будто я носила морок с гагатовой брошкой Шона.       И, будто по волшебству, жизнь оказалась намного проще. Один из клонов всегда ходил по улицам, заходил в лавки — в общем, занимался сбором информации. Хотя кого я обманываю. Эта наглая копия просто заперлась в архиве и не развеивалась неделю. Пока не закончился запас чакры.       И потом я свалилась с головной болью на целые сутки: мозг успевал хорошо переварить информацию только во сне.       А второй клон создавал разную деятельность. Во-первых, он ходил на курсы ирьенина, которые оказались на удивление простыми для человека знающего биологию и анатомию человека, и не только человека, на зубок.       Во-вторых, создавал разные мероприятия. То вытащит Саске и Наруто на шашлыки с диким мясом, которые по счастливой «случайности» будут проходить рядом с местом, где обычно эти самые шашлыки жарят Акимичи.       То закопается в отделе шифрования, посчитав зубрежку шифров хорошей прокачкой для мозга. И ещё способом взаимодействовать с гениями Нара. Они оказались на удивление интересными и навеивали воспоминания о Шоне.       У Яманака клон закупался цветами или семенами для небольшого сада в квартале.       С Инузука было всё куда проще, стоит вспомнить, как животные любят драконов. Да и у меня к собакам не было неприязни, а некоторые мне показались даже милыми. А ведь я всего-то выполняла задание D-ранга. И что с того, что я его сама себе его выбрала? Нужно начинать создавать связи, если действительно хочу стать главой клана.       С Абураме всё было сложнее. Насекомые меня особо не волновали, но вот узнать, что в их клане есть целая пасека, стало приятным сюрпризом. Пчёл я любила, после того, как они помогли мне выжить во время тяжёлого детства. Нет, они не делали мёд для меня. Всего лишь однажды защитили меня и мою гордость от грубого изнасилования сельскими отпрысками. Кто знает, что бы стало, если бы у меня отобрали дракона в детстве.       Хотя точно, я бы не переживала так из-за его потери перед смертью.       Но вернёмся к кланам.       Труднее всего оказалась ситуация, ожидаемо, с Хьюгами. Они не занимались никакой гражданской стороной жизни, лишь тренировки и миссии. Боевой клан.       Поэтому подойти к ним оказалось сложнее.       Напроситься на спарринг было бы глупо. Хьюги горды не меньше Учих, и они мне выставят такого противника, что я буду плакать потом.       А перед этими гордецами голову склонять нельзя, иначе обнаглеют.       Да и отношение к побочной ветви в том клане очень сурово. До меня доходили слухи, что в нём, побочная ветвь — это что-то вроде личной прислуги для главной ветви.       Да и ситуация с наследницей очень непроста. Хината Хьюга, кажется.       Я припоминаю, что она в одном классе с Наруто и Саске. Когда я спросила у своего братика на счёт Хинаты, тот с поистине учиховским выражением лица хмыкнул и сообщил:       — Да она без ума от Наруто.       Эта новость меня удивила, но скорее обрадовала. Если Наруто станет сильным шиноби, ему будет легко взять её в жены.       Кстати о Наруто. Когда я наткнулась на фотографию Четвёртого хокаге, в досье Какаши, мне стало ясно почему же это именно в Наруто запихали девятихвостого биджу.       Даже с первого взгляда понятно, что Наруто сын Минато. Мне пришлось окунуться в старые книги, чтобы разузнать побольше о Четвёртом хокаге. Был бесклановым, но очень сильным шиноби, его обучал один из трех легендарных санинов. И он погиб во время нападения лиса на деревню.       Однако мне стало интересно, как это такая махина оказалась на свободе? Неужели погиб джинчурики?       И да, и нет. Среди докладов Учих я нашла подробное описание нападения.       Как я поняла, в ту ночь на свет появился ребёнок, сын Йондайме и его жены — прошлого джинчурики девятихвостого. Её звали Кушина Узумаки, и она была из одного очень сильного, но уничтоженного клана. Они отличались огромными запасами чакры и невероятной жизненной силой. Поэтому, даже когда Кушина рожала, она не отпускала печать Девятихвостого, ослабив её лишь на мгновение.       Однако всё пошло не по плану и было совершено нападение. Из-за чего лис вышел на свободу под контролем Учихи. На что в записях не сильно акцентировали внимание, видимо, указывая на то, что глава был не в курсе, и нападавший был далеко не частью официального клана.       И, как говорилось раньше, лис напал на деревню. Сильная духом Кушина Узумаки смогла выжить после того как Девятихвостый вырвался из неё. Однако оба родителя Наруто погибли в ту ночь, защищая деревню.       Грустно конечно. Даже трагично.       Но это далеко не повод ненавидеть Наруто. Я совсем не понимаю логику гражданских, которые, грубо говоря, живыми остались, только потому, что биджу запечатали в Наруто. Или, может, третий хорошенько прополоскал им мозги.       Наруто, решила пока не говорить обо всём этом, но как только он закончит академию и получит протектор, я это сделаю. Он, как никто другой, заслуживает знать, кем являлись его родители.       Не мне ли об этом говорить.       Ведь я всегда считала, что являюсь безродной простушкой. А оказалась наследницей целого герцогства.       Вот только, если мне это герцогство не нужно было совсем, Наруто титул хокаге и главы клана Узумаки был необходим.       Но не сейчас.       Сейчас за такую информацию меня и головы лишить могут.       Вернувшись к реальности, я закончила чиркать в бумагах и, прикрыв глаза, выдохнула. Время текло стремительно, а мне нужно было найти гения по финансам, потому что с этими бумагами я не успеваю заниматься дополнительной литературой.       И, с чистой совестью отправив одного из клонов искать этого самого гения, я отложила бумаги и вышла на порог дома.       К слову, дома в этом мире были выполнены в очень необычном стиле, что меня с начало смущало. Всё-таки картонные стены и огнедышащий дракон — не лучшее сочетание.       Однако само строение восхищало своей простотой и изысканностью. Этот дом не был монументальным Ларранским дворцом. Нет. Это изящное, словно элегантная кошка, строение.       Я перевела взгляд на небо, там пушистыми овечками проплывали облака.       Моя магия за это время очень изменилось. Нет, я всё также могла работать с металлами, создавать драгоценности из глины, могла морозить мозги неаккуратным животным, что становились ужином, могла резать драконьими нитями вместо ножа и использовать их как леску для кунаев. И, конечно же, трансмутация, некромантия и бытовые чары.       Но, за всё то время, что нахожусь в этом мире, моя магия стала грубее. Намного.       Научилась плеваться огнём, это оказалось даже захватывающим, будто я всё ещё дракон где-то внутри, научилась швырять молнии, менять землю под ногами, вызывать потоп. Учитель поражался, что мне оказались подвластны все стихии.       Оказывается в этом мире, была предрасположенность только к одному или к двум элементам.       Но не говорить же, что атакующие заклинания и так учила. Хотя в этом-то и дело. Я знала многое, но моя магия начала грубеть, потому что начала использовать подобное в бою.       И, расценив все максимально адекватно, убрав все наработки что я создала в боях с учителем, поняла, что мне действительно под силу уложить сильного противника. И это не хвастовство, моё тай на таком низком уровне, что я даже прогресса в моих избиениях не вижу.       Но за счёт своих знаний и эффекта неожиданности, я могу очень легко с помощью трансмутации добавить в кровь жертвы какой-то яд формулы, которых мы зубрили чуть ли не каждый день на медкурсах. А для этого достаточно просто посмотреть на этого человека. Хотя да, конечно, активированный шаринган не даст необходимые пару секунд для трансмутации. Ведь активированные красные глазёнки Учих — это просто сигнал начала поединка.       Но из прикрытия так работать проще. Да и формула снотворного очень проста. И, к слову, над отделением магического зрения и шарингана я всё ещё работаю.       Однако стоит всё-таки вспомнить, что раскрывать раньше времени свои способности нельзя. Опасно. Поэтому все мои теоретические выкладки оставались теоретическими. И занималась я, на самом деле, прокачкой резерва. Выжимала всё до последней капли и потом падала без сил в медитацию.       И сейчас я тоже медитировала, лаская комок силы, что томился внутри меня. Нужно было идти спать: завтра меня опять растолкают рано — напоминаю себе в очередной раз. И стоит скрыться последнему лучу солнца за горизонтом, я иду ложиться спать. Саске уже большой мальчик — справиться без меня.