Шрамы Ишвара.

Мы скоро вернемся, Уинри-чан.       Видимо, сдержать обещание им так и не удастся — даже стыдно немного. Это первый раз, когда они нарушат данное дочери обещание. И в последний.       Но стоит только оглянуться и свою грусть приходиться убрать куда подальше. Если бы только их Уинри видела, сколько здесь раненных! Если бы знала... Конечно, их дочь бы не одобрила бегства, нет. Эта мысль только укрепляет веру и желание помогать этим людям, равно как и нежелание оставлять бедных ишваритов без медицинской помощи и поддержки.       Минуты, в течение которых супруги Рокбелл разговаривают вместе и не на тему больных можно пересчитать по пальцам. Чаще всего они в это время стараются шутить и вести себя как ни в чем не бывало — иначе можно сойти с ума от одного только представления о том, сколько крови было потеряно хотя бы одним ишваритом — военные не щадят даже детей, женщин и стариков; можно с ума сойти от мысли, что в любую минуту сюда могут ворваться военные — и тогда просто страшно представить, сколько людей погибнут, не говоря о них самих. Сойти с ума можно только от мысли, что живыми они уже не вернутся. — Я должен был хотя бы тебя отправить назад. — О чем ты говоришь? Если б я рассказала, что бросила своих больных, то мне от Уинри с мамой ещё бы больше нагорело.       И все равно Ури Рокбелл иногда подумывал о том, что все равно стоило отправить жену домой, в безопасность, а не оставлять здесь, на поле боя, где их каждый день навещает смерть, дожидаясь, когда сможет забрать себе. Правда, думает об этом и впрямь совсем иногда, ведь помощь больным не оставляет времени на лишние раздумья, требуя полной отдачи сил, внимания и энергии. Чаще он только вспоминает любимую и единственную дочь, и просит у неё прощения.       Сара Рокбелл только изредка вспоминала о доме и думала о том, как расстроится Уинри, когда вместо родителей на пороге застанет посыльного с плохими вестями. Вздыхала и снова погружалась в работу, а ещё время от времени рассказывала сказки ишварским детям, что не могли уснуть в страхе проснуться посреди боя. Сказки были те же, что в свое время были рассказаны Уинри. Те же, что успокаивали её малышку, когда та не могла уснуть, проснувшись от страшного кошмара. ...Мы вернемся...       Новый пациент, поступивший совсем недавно, был, видимо, одним из воинов-монахов, если судить по внешнему его виду. У него была страшная рана на лице и странная татуировка на правой руке. Кто бы мог подумать, что именно он убьет их, а его алые, словно кровь, глаза будут последним, что они увидят перед смертью.       Возможно, виной тому стало то, что супруги Рокбелл явно отличались от ишваритов и были аместрийцами, возможно, это все из-за того, кто его ранил. Возможно. Но кому до этого было дело, когда он разбросал в сторону людей, пытающихся его держать, и напал на тех, кто спас ему жизнь?       Сара видела много смертей, особенно здесь, в Ишваре. Будучи врачом и находясь на поле боя во время войны, она не единожды видела гибель людей. Но смерть мужа была наиболее шокирующей, страшной. Истошный крик разразился в тот момент по всей их импровизированной больнице, а женщина только на задворках сознания понимала, что этот вопль принадлежал ей.       Она знала, что рано или поздно умрет, как и её муж, но кто бы мог подумать, что их убийцей станет тот, чью жизнь они сумели сохранить? Это было бы смешно, если бы не так трагично.       Последнее, о чем успела подумать женщина перед смертью — о любимой дочери, что осталась там, в Ризенбурге. Извини, Уинри-чан.