Сегодня Питер любит яблоки

Питер поднялся со скамейки вслед за Гвен. — Я провожу? — спросил, не зная куда деть руки, чтобы те неловко не болтались. Моросящий дождик ложится на пушистые волосы. Гвен легко кивнула. — Давай. Теперь Пит совершенно не знал, о чём и как разговаривать с Гвен. Её лицо было необычайно грустным, будто минуту назад отвергли её, а не его. Но Паркер не собирался впадать в отчаяние или во что-то вроде этого, нет. Подобного ему хватило с Лиз и ЭмДжей. Какой смысл обижаться на то, что человек не способен контролировать, правда? Её «нет» даже как-то радовало. Всё равно он исчезнет через… уже два дня с половиной. — Кстати, Питер. Она всегда произносит его имя полностью, будто бы боится или не хочет переходить ту грань, которую называют «личным пространством». Гвен соблюдает между ними дистанцию. — Да? — Помнишь ты хотел что-то узнать на вечеринке у Тони Старка? — У мистера Старка? Помню. Последовал вполне очевидный и ожидаемый вопрос. — Что это было? Питер подумал, что сейчас Гвен остановится и посмотрит на него. Но она шла дальше, не показывая какой-либо заинтересованности в этом диалоге. Из-за этого Питу только сильнее хотелось, чтобы она развернулась к нему. — Ха, — выдохнул, вытирая влажное от капель дождя лицо. — Знаешь, есть такое чувство. Представь, что ты пазл, вполне себе собранная цельная картина, и тут, вдруг, неожиданно, не предупреждая, из тебя вынимают какую-нибудь часть. Ты продолжаешь быть картиной, но ощущения совершенно не те. — Однако, какой философ, — короткий, но не менее грустный смех. — Очень закрученное сравнение, согласен, — подносит руку к шее. — У меня всегда было плохо с литературой. — У меня тоже. — Правда? Я думал, что ты отличница. — Отличница, — кивает. — Но литература всё равно дается трудно. Ты ушёл от темы. — Точно. «Так и надо было», — досадно думает Паркер. — Ну так, что может связывать тихого Питера Паркера, ученика государственного бюджетного захолустья, и Энтони Эдварда Старка, богатейшего человека в Нью-Йорке? — Ничего особенного, — не очень убедительно начал Пит. — Я просто люблю физику, а этот челов- — Уже давно ею не занимается. Да и просто из любви к физике не вырубают официантов, понимаешь? — Понимаю. — Ну? — Что «ну»? — Боже, Питер, хватит ломаться! Скажи наконец, что, чёрт возьми, с тобой не так? — Вроде бы всё нормально. Вот теперь Гвен остановилась, чтобы получше рассмотреть наглое лицо собеседника. Этот собеседник улыбался во все тридцать два зуба, чувствуя, что ещё чуть-чуть, и эта девушка его ударит. Из разговора наконец исчезло неприятное напряжение, та самая неловкость, от которой сводило зубы. — Ты издеваешься надо мной, — складывает руки на груди. — Немножко. — У Гарри научился? — Да нет, — пожимает плечами. — Само как-то. Гвендолин прищурилась, скользя чуть возмущенным взглядом по его лицу. — Знаешь, вот прямо сейчас ты мне кое-кого напоминаешь. Просто удивительно. — Мы так похожи? — Самое интересное, что вообще нет. Но именно в эту минуту я подумала, что- Ладно, совсем уже отошла от темы. Ты же этого и добивался? — Добивался, — кивает. — Боже, и все-таки понабрался от Озборна. Испортил тихого мальчика, вы на него посмотрите. — Да Гарри не при чём. Кажется, впервые Питер чувствовал, что он почти на все сто процентов честен с Гвен. Серый дождь складывался в песню о прощании. Сколько сожаления было в его движениях. Пит поддевает толстовку кончиками пальцев, тянет вверх, снимает и накрывает её прозябшие плечи. Гвен вздрагивает и ошарашенно смотрит на него. Её серые глаза, как само небо, задают вопрос. Нет, тысячу вопросов, на которые никто не знает ответов. Питер нагибается, не успев подумать. Тело без его приказа поднимает руку и стирает с её милого лица капли дождя. — Что ты делаешь? — шепчет Гвен. Её сухие губы прилипают друг к другу. Питер неожиданно для самого себя обнаруживает свой взгляд на них. Не краснеет, только отвечает: — Что я делаю? — задает вопрос не Гвен, нет, — себе. — Питер, — снова шепот. — Т-ты… — хмурится. — Что с тобой не так? Откуда ты? Кто ты? Пит чувствует в её словах скрытую надежду. Но надежду на что, — не понимает. Её светлые волосы прилипают к лицу. Хлопает мокрыми ресницами, смотрит снизу вверх, и так близко, так чутко. Сегодня холодно, так почему он горит? — Если я скажу что-то невероятное, ты мне поверишь? Гвен ухмыляется. — Попробуй удивить меня. Почему он поступил именно так, а никак по-другому, — это для Питера Паркера тоже является загадкой. Дождь уже не был просто «дождиком». Он набирал обороты, тучи окрасились в фиолетовые цвета. Капли застучали непонятные ритмы по пустым трубам, шумели машины, но всё, будто бы за толстым стеклом, под всеми километрами океана. И они стоят на дороге. Питер сказал бы себе: «Здесь люди, очнись», — но людей не было. Грудь дрожала от быстрых вздохов. Он ощущал чужое тепло, и это казалось большим чудом, чем что-либо в этом мире. Паркер наклонился ещё ближе. — Пит- Это не чувствовалось так, будто бы он совершал ошибку, — самый верный поступок впервые за многие дни. Её ресницы щекочут его лицо. Дыхание сбивается, внутри переворачивается клетка, в которой когда-то было заперто сердце. И сердце падает к ногам, притихает и ускоряется с тем самым ритмом, за которым не поспел бы никто. Голова тяжелеет, но тут же плывет по воздуху. Ладонь, что лежит на её щеке, горит. Но Гвен не отталкивает его. Паркер, кажется, готов улететь. Целовать Гвендолин Стейси было приятнее, чем собирать Звезду Смерти, чем кушать испанские булочки, чем рассекать воздух в костюме, чем просто дышать. Если бы Питу когда-нибудь сказали, что он влюбится в девушку из другого мира, он бы, наверное, похвалил этого человека за бурную фантазию и только. Нет, эта девушка действительно была не из этого мира. Не из каких-либо миров в целом свете. Питер открывает глаза, но Гвен не смотрит на него. Питер вздрогнул. Она уперлась лбом в его грудь, — держится тоненькими пальчиками за его футболку. — Удивил, — признает Стейси. Пит издает легкий смешок: на что-то большее он сейчас не был способен. — И всё-таки ты не ответил ни на один из моих вопросов. Да ты просто супермен, такая способность пропадает. — Да уж, до супермена мне не далеко. — Сколько лести. Она отстраняется, чуть улыбаясь. Делает шаг назад. Паркер опускает руки. — Но, Питер- Перебивает. — Знаю. Гвен отводит взгляд в сторону, тяжело вздыхая. — Ты… Черт, — запускает пальцы в мокрые волосы. — Я… Мне, правда, нравится другой человек. — Я понимаю. Две, три, четыре секунды молчания. — Я не из тех людей. Я не могу дать тебе ложную надежду на, черт, что бы там не было. Но ты классный парень. — Скажи, если бы не было этого человека, ты бы… — Я не знаю. — Ха, — выдыхает, убирая волосы со лба. — И почему это прозвучало, как «нет»? — Прости, Питер. — Разве это ты должна извиняться? Прости, что позволил себе лишнего. — Ничего.

***

Гарольд Озборн верил Питеру Паркеру. Верил, хоть и не знал о нём почти ничего. Знакомый с ним почти месяц с половиной Гарри только знал, что Пит не ест пиццу с грибами, не любит ситкомы и обожает лего. Ещё он видел, как Питер разбирается в физике, математике и, в принципе, хорошо ладит со школьной программой. Умный, спокойный, где-то неловкий, но очень скрытный парень. Гарри верил Питеру, оттого больнее было наблюдать за тем, как он липнет к Гвен. Когда-то с Гвендолин знакомились, чтобы подобраться к Озборну. Когда-то знакомились с Озборном, чтобы подобраться к Гвендолин. Таких людей можно было раскусить на раз-два. Тем более, никто из них не вызывал и четверти того доверия, которого Гарри смог подарить Питу. В голове звучали слова отца о том, что все вокруг него только ради денег. Даже Гвен, у которой не осталось отца, была занесена в этот позорный список. Но Гарри не признавал этого, потому что Стейси он знал, как себя. Знал наизусть все её переживания и чувства. С Паркером ситуация полностью противоположная. Но что если он дружил с ним не ради денег, компании и прочего, а ради Гвен? Ради не мелочи, — главной детали. Гарри отрицательно мотает головой: «Нет-нет, этого не может быть». Он верил Питеру Паркеру. Друзей у Гарри всегда было мало. Обжигался он тысячу раз, и сейчас чувствовал, — это его человек. — Тут живёт Питер Паркер? На пороге его квартиры стоял странный человек, одетый в непонятный костюм, с красным длинным плащом. Его лицо, ровная бородка, волосы, — настолько странно, что Гарри сначала не знал, что ему делать: кивать или вызывать полицию. — Эм, а Вы по какому вопросу? — спрашивает, до конца не открывая двери. Мужчина закатывает глаза. Гарри замечает на его груди странный кулон. «Что за фрик?» — По личному. — Вы можете сказать мне всё, а я передам это Питу. Гарри хотелось поскорее залезть под одеяло, потому что он полностью промок после того, как последовал за Питером. Раздражение, разочарование, но прикрытые слоем понимания, скреблись где-то под черепом. Последнее, чего хотел Озборн, — разбираться с сумасшедшими мужиками. — Передайте ему, молодой человек, что планы изменились. Времени практически не осталось. Я жду его на тридцать четвертой улице. Завтра. В два часа дня. — У него школа. — Передайте, будьте добры. — Да-да, — нетерпеливо ответил Гарри. — Это всё? — Всё. — Всего доброго. Закрыл дверь и выдохнул. — Черт возьми, какой странный дядька. Питер вернулся домой ровно через полчаса. Вымокший до последней нитки. И грустный, будто бы не он смог поцеловать его неприступную Гвен. Гарри поставил шоу на паузу. — Где ты был? Паркер, не поднимая на него взгляда, повёл плечом. — Да так. — «Да так» — это теперь, я так понимаю, Гвен. Вот теперь Питер вздрогнул, смотря на друга расширенными от удивления глазами. — Ты видел? — Видел. — Черт, — падает на диван. — Эй! Ты сейчас намочишь тут всё. Пит запрокинул голову. Гарри почему-то не хотел сидеть рядом с ним, из последних сил сдерживался, чтобы не уйти в свою комнату. — И? — грубо поинтересовался Озборн. Питер отрицательно покачал головой. У Гарри с сердца упал камень. Он облегченно выдохнул, даже не заботясь о том, чтобы этого не услышал Паркер. Включил шоу дальше. — Ты только не убивайся сильно. Гвен — это, знаешь, такой мега босс, как в игре. Выигрывают единицы. — Мне кажется, что это неверное сравнение. — Тебе кажется, но тебя сегодня отвергли. Хах, — смешок. — Ты такой противный. — Благодарю. Да, кстати. К тебе приходил какой-то дядя. — Дядя? — смотрит на друга. — Что за дядя? — Странный такой, хмурый. В синем балахоне, красном пл- — Что он говорил? От разбитого Питера не осталось и следа. Взгляд стал тверже, тело всё сжалось. Гарри невольно вздрогнул от такого напора. — Сказал, что какая-то ваша встреча переносится на завтра в два часа. Паркер перестал дышать. Он закрыл глаза, потирая хмурый лоб. — Черт, черт, черт, — бормотал. — Ты же… ты же не пойдешь? — спросил Гарри, заглядывая Питу в лицо. А Пит на него не смотрел. Гарри Озборн верил Питеру Паркеру, но у того слишком много секретов.