***
Питер получил сообщение на телефон слишком поздно. На часах уже было девять часов вечера. Всё это время он просидел на глупой крыше напротив окон тёти Мэй и дяди Бена. — Черт, черт, черт, — ругался Пит, думая, как лучше теперь поступить. Спустя две недели молчания она наконец ему ответила, но он не пришёл. Боже, какой же он дурак! Паркер, чувствуя, как в животе виновато скребутся кошки, направился на тридцать четвертую улицу. Туда, где уже наверняка не было никакой Лин. Горизонт зажевывал солнце, лучи из последних сил молили о помощи в темных стёклах бесконечных офисов. Питер приземлился на, однако, не пустую крышу. Но стояла там не Лин. — Доктор? — ошарашенно спросил Паркер, снимая маску. Доктор Стрэндж, откинув красный плащ назад, развернулся на пятках, легким движением убирая с лица волосы. Он хмуро смотрел на Пита, как будто обвиняя его в чем-то. А Пит не мог сдвинуться с места. «Нет, нет, нет», — лихорадочно тараторил про себя. — Здравствуй, Питер. — Чт-что Вы тут делаете? Лицо Доктор Стрэнджа выражало невыносимое для Паркера сочувствие. — Пора домой. Питер шагнул назад, отрицательно мотая головой. Нет, нет, нет, нет. Нет! И ещё раз нет! Он не успел, он ничего, черт возьми, не успел! — Не нужно противиться, Паучок. Тебя все уже заждались, — повторяет Доктор. Солнце в последний раз крикнуло о помощи, длинные светящиеся руки безвольно опустились к влажному асфальту. Волосы Пита шевелились в прощальном ветру, глаза умоляли. Умоляли, но о чём? Что такого хотел сделать Питер, что сейчас его сердце гулко сжималось в груди? Ему стало больно. — Я-я, — а голос дрожит. — Я не, — сглатывает. — Я не могу, — сипло заканчивает. Доктор Стрэндж смотрит на него и взглядом говорит: «Я знаю, но по-другому нельзя», — Пит не верит. В глазах собираются слёзы, но они не прольются, потому что Паркеру холодно. Он умоляет, просит, мысленно стоит на коленях, так же рыдает, но Доктор только качает головой, грустно улыбаясь. — Пора. — Нет! — выкрикивает Питер, хватаясь руками за голову. — Я ещё не всё успел, Доктор. Прошу, мне нужна всего неделя. Беззвучно в вечернем воздухе повисло: «Так нельзя». Он знает! Знает! Знает, что нельзя, но не может этого принять. Тут богатый Гарри, счастливая тётя Мэй, живой дядя Бен, такой же живой мистер Старк, Лин и… Гвен. Тут есть всё, ради чего он готов улыбаться каждую секунду своей жизни. — Пауч- — Подождите! — беспомощно перебивает Доктора Пит. — Неделю, прошу, неделю. Доктор хмурится, как тогда, в тот самый день отправления в другой мир. Он видел в Питере Паркере остатки жизни, искры, что, как костёр под дождем, таяли и затухали. Сейчас он почти горел. Доктор Стрэндж замечает в этих глазах желание жить. Тяжело вздыхает. — Неделю, прошу, — чуть ли не плача. — Три дня, — сдается Доктор Стрэндж. — Три дня и ни днём больше. — Спасибо, — шепчет Питер.***
Питер не чувствовал ног. Как и ног, он не чувствовал себя. Слабым движением руки открывает дверь в уже ставшую родной квартиру. На знакомом диване знакомый Гарри. Тот машет ему рукой: — Эй, Пит, чего так поздно? — делает тише любимое шоу. Питер знает, он уже на десятом сезоне Теории Большого Взрыва. Ничего не отвечает. Закрывает за собой, медленно снимая куртку. Шаркая, добирается до дивана. Садится рядом. — Что это с тобой? — Гарри ставит на паузу. — Пит? Пит смотрит вперед немигающим взглядом. — Я из другого мира, — говорит. Гарри фыркает. — Господи, напугал, — включает шоу дальше. — Я уж подумал, что у тебя по дороге кто-то бумажник спёр. Питер грустно усмехается. — Я закажу пиццу, окей? — продолжал говорить Озборн. — Тебе без грибов, правильно? Всё, через тридцать минут привезут. Почему так долго? Обалдеть, совсем уже обленились. Его голос и речь постепенно затухали. Питер никогда не думал, что не будет желать скорейшего возвращения домой. В первые дни здесь он задумывался о том, как там без него Нед, ЭмДжей, тётя Мэй или Хэппи. Но разве до того момента, пока он не исчез, всем не было только лучше? Ведь всё, что он делал хорошо, — это ныл. Ныл профессионально и нескончаемо тяжело. Хотя причина всегда была настолько прозрачной, что никто его не останавливал. Пит представляет, как если бы у него ещё были не три жалких дня, а целых три недели. Он бы наконец постучался бы в ту дверь, которую ему бы открыла улыбающаяся пухлая тётя Мэй. Питер задал бы тот самый вопрос, что вертелся на языке, но не мог сорваться, потому что, секунда, и он расплачется: «Как там мистер Паркер?». А потом уже про себя: «Как там мой отец? Мама?». Какие они? Счастливы ли? Есть ли у них дети? Сколько? Где работают? Где живут? «Могу ли я их обнять? Могу ли я обнять Вас?» А после тёти Мэй и дяди Бена, он бы пробрался к мистеру Старку. Надел бы костюм и по-мародерски неправильно залез в окно офиса. Упал бы на пол, посмотрел в зрячие, но такие пустые глаза мистера Старка и сказал: «Обадайя Вас обманывает! Очнитесь! Будьте собой, прекратите валять дурака». Питер попросил бы прощения у Лин, в сторону которой в его голове пронеслись непозволительного содержания фразы. Нет, она не может нести всё на своих плечах, но раз уж это выпало на её долю, то он бы хотел, чтобы она знала, что нужна. Нужна бездушному Нью-Йорку, таким же бездушным жителям. И даже если сейчас это не приносит какой-либо благодарности, стоит только подождать. Они поймут, они всё поймут. А после всего Паркер хотел бы погулять с Гарри и Гвен. Сходить с ними ещё пару раз в кино, поиграть в монополию, подурачиться на уроках физики, раскрыть этому дурацкому учителю-сексисту глаза: «Гвен — звезда в физике! Прекратите её принижать, мистер!». А потом вечером, провожая Стейси, взять её за руку и сказать всё, что крутится в голове которую неделю. Будь у него время. Будь у него время, он бы был счастлив. Незаметно наступил следующий день. Такой не вовремя пришедший выходной. Питу всё ещё казалось, будто бы он сидит на том диване и смотрит в стенку напротив. И вот, он снова тут. — Гарри, — тихо. — Да? — спрашивает сонный Гарри. — У тебя есть номер Гвен? — Спрашиваешь, конечно. — Дай, пожалуйста. Питер набрал номер, нервно покусывая губу. Гудок, ещё один гудок. — Алло? — её голос в трубке. — Привет, — улыбается. — Это кто? Питер? — Да-да, это я, — кивает, покусывая теперь ноготь большего пальца левой руки. Рядом присел заинтересованный Гарри, смотря на Пита. Он жевал только что поджаренный тост. Спрашивает набитым ртом: — Фпрофи, как она фебя чувфтвует, — непонятно шепчет Паркеру. — Ты что-то хотел, Питер? — на том конце трубки. — А, д-да, — смотрит на Озборна. — Как ты себя чувствуешь? — Скажи Гарри, что всё отлично, — отвечает догадавшаяся Гвен. Пит показал Озборну знак «окей», тот недовольно кивнул. По какой причине недовольно, Питер так и не понял. — Что-то ещё? Пит сглотнул, собираясь с мыслями. Гарри как раз заинтересовался зашумевшей кофемашиной. — Ты сейчас свободна? — быстро и невнятно. Тишина. Питер зажмурился. — Да, — почти неслышно. — Сможешь встретиться со мной через три квартала от шк- — Смогу, — перебила. — Хорошо. Тогда до встречи. — До встречи, Питер. И гудки. — Чертова машина, опять так мало! — восклицал где-то на заднем плане Озборн. Питер глубоко вздохнул, потирая лоб. Он пришёл раньше неё, останавливаясь около того самого парка, около той самой скамейки. Присел. Сердце билось так часто, что Пит не мог ровно дышать. Облака прижимались друг к другу, злобный ветер поднимал песок в воздух. Скоро должен был начаться дождь, Паркер чувствовал. На дорожке показался её сгорбленный силуэт. Она шла медленно, устало глядя себе под ноги. В растянутой футболке, широких джинсах. — Привет, — сказал Питер. — Привет, — ответила Гвен. Она опустилась рядом, чуть потирая руки, — ей холодно, догадался Паркер. Но не успел он снять толстовку, чтобы накинуть ей на плечи, как она взглянула на него. — Я знаю, что ты хочешь сказать, Питер, — говорит и смотрит. — П-правда? — чуть заикаясь. — Да, — кивает. — Я же тебе нравлюсь, правильно? Пит вздрагивает. — И как ты это поняла? — Ну, у тебя всё на лбу написано. Питер морщится. — На одни и те же грабли, — шепчет себе под нос. — Да, ты мне нравишься. Уже чуть храбрее, чего никогда не бывало с ЭмДжей или Лиз. Смотрит прямо на неё, почему-то догадываясь о последующих словах. — Я, — вздыхает Гвен. — Мне нравится другой человек. Сердце делает сальто, кувырок, прилипает к желудку. Питер досадно улыбается. — Это Гарри? — Нет, — качает головой. — Это не Гарри. — Это тот человек, у которого ты хотела попросить прощения? — Как ни странно, но да. — И как? Попросила? Гвен тяжело ухмыляется, убирая с лица волосы. — Я попыталась. Питер не стал больше задавать вопросов. Первые капли дождя опустились на чуть пожелтевшую траву.