Красная вишня

      Глупая, глупая, глупая!       На следующий день Сакура сердито смотрела на свой стол, изо всех сил стараясь не удариться об него. В конце концов, сейчас в ее кабинете были люди, и меньше всего ей хотелось выглядеть сумасшедшей. Почему она это сделала? Боги, она ведь не обидела его, правда? Нет, это ведь Какаши. Он всегда был внимателен к ее чувствам и никогда бы ничего не допустил. Так было с ее детства, когда он был ее сенсеем.       При мысли об этом она потерла переносицу. Вот почему это никогда не сработает.       Скорее всего, он все еще видел в ней ребенка. Ни больше, ни меньше. К тому же ей было всего двадцать. Взрослый человек в плане цифр, но по сравнению с тем, сколько всего испытал и пережил он… как она вообще могла оценивать?..       Сакура сдалась и издала раздраженный утробный звук. Не было никого, с кем она могла бы поговорить об этом, никого, кто помог бы ей прояснить ее мысли. Наруто был на миссии и, вероятно, от него в любом случае не будет никакого толка, Сай все еще был никудышным человеком, когда дело касалось эмоций, контакт с Саске-куном — просто категорически нет, и от Ино не будет никакой помощи в этом отношении. Если уж на то пошло, то дерзкая блондинка только позабавилась бы над этим.       Она просто должна набраться решимости, запрятать все в себе и надеяться, что это просто… пройдет.              — Хокаге-сама? — Какаши в пятый раз за этот день оторвали от дум, и на лице Шикамару он увидел выражение досады и беспокойства.       — Мма, мма, извини за это.       — Все в порядке, но у Вас, должно быть, гораздо больше забот, чем всегда. Обычно, когда у Вас такое выражение лица, Вы все еще частично слушаете. Но я трижды повторил одно и то же, а Вы даже не моргнули. — Шикамару прервался. — Это имеет какое-то отношение к тому, как Вы позволили ударить себя во время вчерашнего спарринга?       Какаши добродушно усмехнулся.       — Неужели это было так очевидно?       — И я не думаю, что это имеет какое-то отношение к тому, что я не видел, чтобы Сакура показалась в резиденции хоть раз за последние несколько дней? — Пальцы Шикамару задергались, словно ему не терпелось выкурить сигарету. С Какаши было намного легче работать, чем с остальными из Конохи 11, но Сакуре удалось усложнить ситуацию. Какая же морока. — Вы должны пойти и поговорить с ней. Выяснить все, чтобы все уже могло вернуться в нормальное русло.       — Ты говоришь это как мой советник?       — И как заботливый друг. — Спокойно заключил Шикамару. — Сейчас уже поздно, и поскольку Вы слишком рассеяны, чтобы заниматься реальной работой, я буду считать, что на сегодня мой рабочий день закончен.       Какаши только улыбнулся и не стал спорить, откинувшись на спинку сиденья, пока Шикамару выходил. Однако улыбка исчезла, как только за мужчиной с колючей прической закрылась дверь. Он знал, что Шикамару был прав. Прямо сейчас он был слишком рассеян, что было опасно и просто смертельно для человека в шляпе, независимо от того, мирное ли было время или нет.       Сакура была отвлекающим фактором.       Он скрестил руки на груди и закрыл глаза, пытаясь придумать, что же ему делать. Но все, на что было способно его сознание, так это напомнить ему о прошлой ночи, о том, как она смотрела на него и как светилась.       Он не был идиотом. Это выражение на ее лице не было вызвано простым смущением от того, что она сделала что-то не так, и он не был настолько наивен, чтобы не понимать, что это значит, когда… женщина смотрит на мужчину вот так.       Какаши почувствовал, как от этой мысли на его плечи навалилась еще большая тяжесть. Да… она была женщиной. Он обратил на это внимание в разгар войны. Сакура превратилась в замечательную женщину, умную и сильную, с решимостью и мужеством, которые немногие могли вынести. Главные качества для куноичи, нет, шиноби, из Конохи.       Он также видел, как другие смотрели на нее, особенно после того, как Ино немедленно начала распространять слухи о том, что нет ни малейшего шанса, что Учиха Саске и Харуно Сакура когда-либо станут темой для разговоров. Это было тихое, личное дело, о котором никто не знал подробностей, но Ино уже устала от одиночества Сакуры и по крайней мере позаботилась о том, чтобы каждый незанятый холостяк знал, что Сакура свободна. Но она никогда не принимала ни одного из тех предложений, которые ей делали.       Почему? Какаши никогда об этом не задумывался. В конце концов, это была ее собственная жизнь, хотя в глубине души он испытывал гордость всякий раз, когда она отвергала очередного пылкого поклонника. Ни один из них не подходил для ее образа жизни, и они никогда не были достаточно хороши, чтобы соответствовать ее уму и темпераменту. Она приняла правильное решение, прогнав их прочь.       И…       Какаши вздохнул.       И он понимал, что ему было бы некомфортно осознавать, что его регулярные встречи с розововолосым медиком срывались бы из-за времени, которое она будет проводить с потенциальной второй половинкой.       Как долго это длится, размышлял он про себя. Как долго это развивалось? Что же случилось, что она смогла вот так проникнуть ему под кожу? Он не забыл, как намеренно был более мягок с ней по сравнению с остальными членами седьмой команды, но это было главным образом потому, что он не знал, как с ней обращаться. Мальчиков было гораздо легче понять, а их амбиции — тем более. Однако она была наивной маленькой девочкой, исполняющей роль куноичи.       Он пытался обходиться с ней как с солдатом, пусть и росшим в мирное время. Но он никогда не смог бы гонять ее так, как это делал с парнями. Даже на их простых миссиях, имея дело с бандитами, он всегда оказывался там же, где она, чтобы сбить с ног обычного разбойника, с которым она могла бы легко справиться еще до того, как получила пресловутую силу Цунаде.       Сначала он подумал, что это потому, что она напоминала ему Рин, но это было не так. Рин была по-матерински заботлива и мила. Сакура, хотя и была по-своему милой, но в ней было больше огня и силы. Именно поэтому он дал ей блестящий отзыв для Цунаде как о потенциальной ученице, потому что знал, что не может предложить ей ничего такого, что заставило бы ее вырасти, закалиться до прекрасного клинка, которым она могла бы стать с правильным учителем. Он только сдерживал бы ее в этом отношении.       А потом, во время войны…       Какаши открыл глаза, его темный взгляд был устремлен прямо на руки. Он все еще чувствовал влагу ее высыхающих слез на щеке, то, как ее волосы обвились вокруг его пальцев, когда он убрал их с ее лица. Эхо ее отчаяния, когда она просто хотела, чтобы ее мальчики уже перестали драться.       Затем нежный румянец на ее лице в тот день, когда Саске впервые отправился в свое путешествие искупления.       Его грудь сжалась при воспоминании о прошлой ночи, о сияющем взгляде на ее лице, которого он никогда раньше не видел, даже предназначенного Саске, и который был направлен на него.       Было ли это тем, что он смог бы проигнорировать?       Он выглянул в окно и увидел, что на деревню уже опустился вечер, солнце село и темнота окутала все вокруг.       Без лишних слов он вышел из кабинета.