Love Bond

Агрон вышел с, недавно захваченной, виллы во двор, который невероятно напоминал ему о времени, проведённом в доме Батиата, вплоть до обучения на деревянных манекенах молодых рабов, которые учились, по крайней мере, самым простым защитным навыкам. И в тот момент он заметил невысокого паренька, щенка, как они звали его за попытку покушения на жизнь Спартака. Тем не менее, спасшего их в следующий раз. Возможно, всё, что ему было нужно — ощутить это новое чувство принадлежности, потерянное с чувством свободы. Поэтому он подошёл и молча присел на корточки. Назир наблюдал, присев, с чашей воды в руках, следя за поединком рабов, и отмечал действия Спартака: тот отдавал инструкции другим, используя собственные воспоминания. — Я обратил внимание на твои попытки. Ты быстро учишься, но нуждаешься в инструктаже. Почему не тренируешься? — спросил он по-сирийски. Как бы сильно он ненавидел Ашура и его двойственный язык, этот невысокий паренёк уже начал доказывать, что достоин этого. — Многому можно научиться и при простом наблюдении, расходуя при этом меньше энергии, — ответил тот, не отрывая взгляда от спарринга. — Тот, что бьёт с фланга, должен изменить угол наклона своего тела. Агрон кивнул. — Он забывает, что щит нельзя держать так близко к телу. Это продолжение тела, как и меч, — прокомментировал он, сделав глоток из собственной чаши. — Понаблюдай за запястьем Спартака, тем, как он поглаживает рукоять гладия и сжимает её, чтобы нанести особый удар, — указал он на Спартака, что действительно вступил в небольшой спарринг с дерьмовым галлом. Доверие, оказанное галлу, заставило его немного напрячь челюсть, но в целом его лицо осталось невыразительным. — Они обучались у одного и того же наставника, они оба устанут, переводя дыхание, их учили искать одни и те же слабости, не показывая собственных, я же должен быть более хитрым, быстрым и лёгким. — Наш Наставник был резким человеком, но поощрял, когда это было необходимо. Спартак следует по этому же пути, — Агрон издал грубоватый смешок. — И такой малыш, как ты уже быстр и лёгок, а улучшения требуют лишь твои рефлексы и техника. Назир прошипел: — Не называй меня так или ты ничем не лучше римлян, забирающих наши имена. Агрон усмехнулся. — Смело, но кроме спаррингов я не имел в виду ничего такого. И совет, который в своё время я дал самому себе, столкнувшись с более сильным и крупным противником не атаковать вслепую. Загони их в оборону перед ударом, — сказал он, прежде чем подняться, оставив сирийца продолжать наблюдение. Назир снова прошипел уже в спину мужчины и перевёл взгляд на тренировку, опустошив свою чашу, он бросил её в сторону, поднимаясь на ноги, чтобы присоединиться. Слова Агрона не были восприняты, поскольку он наблюдал, как сириец в очередной раз упал на спину. Очевидно, он стремительно обучался, но будучи только что освободившимся рабом, он пока ещё не был бойцом. Сириец не сдавался, каждый раз, когда он падал, то вскакивал с новыми силами, и не делал тех же ошибок дважды. У него, казалось, был свой боевой стиль — первобытный, кошачий. И хотя Агрон наблюдал за всеми освобождёнными рабами со своего места возле Спартака, его глаза всё чаще возвращались к юноше с его кошачьей грацией, столь чуждой Агрону на песке арены, где грубая сила часто шла рука об руку с победой и мастерством. Они продолжали тренировку до наступления темноты, когда темнеющее небо засверкало звёздами. Когда другие были истощены, Назир словно обладал безграничным запасом энергии, он выбирал более крупных противников, заставляя их казаться неумелыми дураками. — Сириец, кажется, считает себя больше, чем щенком. Позволь мне преподать ему урок, — прорычал Крикс в сторону Спартака, всё ещё не доверяя юноше, что ранее покушался на жизнь его брата. — Будто дерьмовый галл научит его чему-то, кроме умения причинять боль. Ты планируешь — я наступаю, — предложил Агрон, дождавшись кивка Спартака, встал перед этим пареньком с кошачьими повадками. Он обнажил только гладий, оставив щит в стороне, чтобы у юноши было хоть какое-то преимущество, оно ему явно понадобится. До сих пор он спарринговал только с другими рабами, но всё же должен был выйти и против опытного гладиатора. Назир усмехнулся. — Чем обязан таким привилегиям? — Спасаю тебя от горделивого раздувания щёк и судьбы быть трахнутым галлом. Его недоверие не научит тебя ничему полезному, — он грубо хмыкнул, его германский юмор был довольно отчётлив. Нос Назира слегка сморщился от отвращения. — Ты используешь ту же грубую речь, что и галл, она не отличимая от той, что к Востоку от Рейна. Улыбка сползла с лица Агрона от его замечания, и он решительно взглянул на него. — Сравнить с дерьмоедом. Дразнить противника не самая разумная стратегия, — произнёс он твёрдо, прежде чем взмахнуть мечом в воздухе, сигнализируя о начале поединка. Он с лёгкостью уклонялся от атак этого малыша, скользнув в сторону при следующей атаке, а его деревянный гладий, встретившийся со спиной сирийца в болезненном ударе, должен был преподать тому неплохой урок. Назир зашипел от разочарования, готовясь к следующему шагу. Он двигался ловко и быстро, не боясь оказаться на земле, используя её, чтобы перекатываться или подныривать, ускоряя атаки. Агрон оценил его технику, хотя для такого человека, как он, движения были довольно предсказуемыми. Он уклонялся, встречая удары и нанося собственные, атакуя ноги противника, чтобы напомнить ему, что земли следует избегать, а не только использовать. На арене часто использовались сети. — Лучше, — признал он, подавая юноше руку, чтобы помочь подняться. Назир оттолкнул её. — Ещё раз. Агрон отступил. — Учись принимать доброту или ты никогда не сможешь разделить связь братства, — сказал он, прежде чем снова атаковать, позволяя юноше попробовать собственную тактику. Чем быстрее учился Назир, тем скорее уменьшались его слабости, и на этот раз потребовалось больше времени, чтобы он оказался на земле, тяжело дыша. Агрон кивнул ему на этот раз не подавая руки, чтобы помочь, помня о прежнем упрямстве сирийца. — Еда готова. Тебе нужно отдохнуть и поесть, солнце ушло и мы можем продолжить позже. Назир кивнул и встал, сплёвывая немного крови на песок, вытер окровавленную губу тыльной стороной ладони и направился к миске с тушёным мясом. К Агрону подошёл Спартак. — Ты преподал ему урок, нацеленный на его слабости. Я бы хотел, чтобы он и впредь тренировался, и сражался с тобой, — предложил он. Агрон фыркнул. — Чёртов сириец, у него хватит смелости жаловаться, я уверен, — он усмехнулся, но в его словах не было ни капли оскорбительности, и фракиец это знал. С тяжёлым шлепком по плечу Спартак оставил его наедине со своими мыслями и водой. Назир сидел, изолированный от остальных из-за своего предательства. Ему было всё равно, большинство из них были скотами, и он не был привыкшим к их обычаям. Тем не менее, получив свою собственную порцию тушёного мяса, Агрон сел рядом и начал молча есть. — Тебе не нужно составлять мне компанию, — просто сказал он. — Иди к своим братьям, всё-таки ты подчеркнул необходимость родства, в конце концов. — Они обсуждают планы, о которых я уже знаю. Моё присутствие не требуется. И если ты возражаешь против моей компании, я пойду в другое место. — Это не имеет значения, но может испортить твои отношения с остальными. Германец хохотнул в своей грубой манере. — Я окружён галлами и теми, кто не знает обо мне ничего, кроме того, что я второй командир Спартака. Меня это не волнует. — Прости, я думал Крикс второй командир, Спартак держит его на высоком посту. Агрон фыркнул. — Крикс брат для всех нас, мы умрём друг за друга. Тем не менее, он поглощён поисками своей женщины и это не даёт ясности в мыслях. — Надеюсь, он найдёт её, — задумчиво произнёс Назир. — Печально видеть человека без цели. — Какая же цель у тебя? — спросил Агрон, отрывая кусок от хлеба. — Я ещё не нашёл её, но она найдётся со временем, — ответил он, голодно глядя на хлеб, который из-за вражды с поваром ему не достался. — А твоя? — спросил он. Агрону этого оказалось более чем достаточно и, заметив взгляд сирийца, он отломал половину своего пайка, передавая его юноше.  — Месть за единственное, что у меня было, и которое теперь потеряно для меня. И освобождение порабощённых. — ответил он, а в его голосе несколько не хватало обычной грубости. Назир вернул хлеб. — Тебе он нужнее, чем мне, — он взглянул на мужчину. — Что ты потерял? — спросил он, все рабы знали, что такое потеря, но Агрон, казалось, был сосредоточен на одном человеке. Агрон тоже передал хлеб. — Ты тренировался целый день. Как я уже и говорил, принимай доброту и почувствуй дух братства, — сказал он, на этот раз положив хлеб на край тарелки, и теперь его жест не встретил никаких возражений. — Моего брата. Нас не разлучили даже после того, как взяли в рабство, купили вместе, продали вместе и обучали вместе. Он умер на моих руках, а его кровь была горячей на песке арены. — Значит, он умер с честью, — утешил Назир. — Судьба, желанная многими. Агрон кивнул, его обычная улыбка вернулась. — Да, он сделал это с мечом в руке и мыслями о крови. — Уверен, в загробном мире он встретил больше женщин, чем способен выдержать его член, — ответил Назир, слегка улыбаясь и подражая манере грубой речи германцев, стремясь поддержать. — Как и ты, если влагалище — это то, чего ты желаешь, — прокомментировал он, надеясь хоть немного раскрыть убеждения этого мужчины. Агрон усмехнулся. — Он всегда интересовался влагалищами, мой брат. Я уверен, что он счастлив в загробной жизни. Что касается меня, вино, влагалища или члены, плевать пока плоть встречается с плотью. Славная смерть рядом с моими братьями во имя благого дела должна оправдывать всё, — улыбнулся он. Назир хмыкнул. — В твоей заднице будет член, а твой член во влагалище. Агрон усмехнулся и покачал головой. — Скорее тугая задница, заполненная моим членом и наслаждение сладким влагалищем, — он подмигнул, наливая себе ещё воды, наполнив чашу и для юноши. Назир опустошил чашу и поднялся. — Идём, я хочу ещё немного потренироваться, — он протянул руку, чтобы помочь Агрону встать. — Брат. Агрон лукаво ухмыльнулся и схватил его за предплечье. — Очень хорошо. И я уже привык называть тебя малышом. Тиберий непросто выговорить, — поддразнил он, быстро хватая гладий, когда сириец атаковал с новой силой. — Назовёшь меня так ещё раз и у тебя не останется члена, чтобы поприветствовать кого-то в загробной жизни! — прошипел Назир, нападая сильно и быстро. Агрон лишь усмехнулся, на мгновение полностью показав всё своё мастерство, показывая насколько он сдерживался, и прижал сирийца спиной к себе, прислонив деревянный гладий к горлу. Его сильные руки легко удерживали сопротивляющееся тело, которое не было ровней Агрону. — Если насмешки — то, что делает тебя храбрее льва и помогает в борьбе, то я буду использовать это, — зарычал он на ухо сирийцу, прежде чем толкнуть его в песок. — Ещё раз, — сказал он со своей обычной ухмылкой. Назир зашипел, пора показать на что способны сирийцы. Он схватил немного песка и, пока они боролись, бросил его в лицо Агрону, отвлекая его, и вскоре германец оказался на земле. Агрон только рассмеялся, зная, что смутит этим сирийца, прежде чем его нога вскинулась, ударив юношу и заставив его рухнуть рядом, после чего он с лёгкостью прижал того к песку. — Прости. Я решил, что тебе не хватало ощущения песка под задницей, — усмехнулся Агрон. Назир зашипел, его шея выгнулась, приближая их лица друг к другу. — Ты отвлёкся, — он тяжело дышал, прижимая деревянный меч к животу Агрона. — И ты забыл, что у меня всё ещё есть оружие. Агрон усмехнулся. — Ты заработал очко, малыш, — он встал, протягивая руку. Назир встал самостоятельно и толкнул Агрона. — Это не моё имя! — Тогда какое же оно? — спросил германец, не желая верить, что его и впрямь зовут Тиберий. — Назир… мой брат звал меня Назир. Назови меня малышом ещё раз, и я оторву твой член, — он вооружился, снова нападая. Они потратили на тренировку ещё пару часов, пока не настало время ложиться спать, чтобы завтра быть готовыми к новому дню. — Ну, я должен признать, что дневная тренировка отточила твоё мастерство. Спокойных снов… Назир, — германец улыбнулся и ушёл, чтобы поискать себе комнату. Назир по привычке вернулся в свою постель в рабских комнатах, только чтобы обнаружить, что та занята галлом в два раза крупнее его самого, и который в итоге оказался без кровати, а Назир вышел из потасовки с окровавленной губой и подбитым глазом. На следующее утро за завтраком Агрон усмехнулся, присаживаясь рядом с сирийцем. — Ты сражаешься с гигантами даже во сне? — спросил он, глядя на разбитую губу и темнеющий глаз. — Галл, присвоивший мою кровать, совершил ошибку, которая больше не повторится, даже если теперь придётся стирать простыни, воняющие галльской мочой. Агрон усмехнулся и взглянул на избитого сирийца. — Я рад, что некоторые навыки, которым тебя научили, помогают тебе в личной защите помимо боя, — улыбнулся он. — Для таких людей, как я, не обладающих ни ростом, ни мощью — это необходимый навык, — ответил Назир, вытирая запёкшуюся кровь с губ. Агрон достал чистую ткань и опустил её в воду, молча предлагая сирийцу. — Благодарю, — торжественно произнёс Назир, вытирая лицо и глаза, чтобы освежиться. — Сегодня мы продолжим спарринговать? — спросил он. — Мне бы хотелось снова увидеть, как ты валяешься на песке. Агрон усмехнулся. — Осторожно, в итоге ты можешь обнаружить, что сам ешь его. Но мы будем тренироваться и сегодня, — согласился он, доедая свою кашу. — Я бы съел целую пустыню, лишь бы снова увидеть тебя на заднице, — усмехнулся он. Агрон лишь посмеялся над его уверенностью, прежде чем они взяли в руки оружие. — Начнём с первой позиции, — предложил он. Это было хорошим началом, как часто поступал Наставник, и представляло несколько технических моментов, прежде чем приобретался собственный свободный стиль боя. — Я предпочёл бы перейти к самому главному, — но он всё же подчинился словам Агрона. Несколько минут они спарринговали в предписанной позиции. — Начинай, — ухмыльнулся Агрон, и его гладий дерзко встретился с сирийцем сзади. Назир атаковал с такой скоростью и временем, что стало трудно реагировать на его движения, он защищался, передвигаясь, как натренированный гладиатор. Таким образом Агрон раскрыл всё своё мастерство, силу и скорость, чтобы уровнять их противостояние. Они сражались долгое время, совершенно не обращая внимания на зрителей, пока, наконец, чистая физическая сила, из которой состояли мышцы Агрона, не победила, когда он сломал деревянный щит своего противника, нанеся удар, который оставил его беззащитным. — Ты обладаешь выносливостью… я ещё… не… не… — задыхался Назир, поднимаясь на ноги. Агрон протянул руку, его грудь блестела от пота, а дыхание участилось. — Возможно, но это была битва умелых бойцов, брат. — Ты несколько раз мог воспользоваться преимуществом, — тяжело дыша, произнёс Назир и встал. — Почему ты этого не сделал? Агрон протянул ему чашу с водой. — Я хотел взглянуть, как долго ты продержишься. Выносливость, — ответил он просто. — Мы будем и дальше над этим работать. Однако, твоё мастерство значительно улучшилось. — Выносливость приходит со временем, я не тренировался даже недели, а у тебя годы практики, — Назир сделал глоток воды, а остальное вылил на своё тело, чтобы охладиться. Агрон засмеялся, глядя на мокрые пряди волос цвета воронового крыла, прилипшие ко лбу и плечам юноши. — Идём, найдём тень, чтобы минутку отдохнуть, — он указал на колонны, похожие на те, что были в лудусе. — Я сириец и привык к жаре, так что я должен беспокоиться о тебе. Неужели Боги не проливают небеса к Востоку от Рейна? — спросил он. Дрогнувшая улыбка Агрона оказалась спрятана за чашей, из которой он пил. — Не знаю, я уже много лет не был дома. — Меня забрали из Сирии, когда я был совсем маленьким, но я до сих пор помню солнце на своей спине, вкус воздуха, как, я уверен, ты помнишь о Рейне. Агрон не ответил и, допив, бросил копьё молодому человеку, которое тот с лёгкостью поймал. — Давай попробуем что-то другое до конца дня. — Будем вместе охотиться? — спросил Назир. Агрон усмехнулся. — Нет. Владение копьём — это навык, который требует равновесия, баланса, сильной твёрдой хватки и гибкого запястья. Старайся попасть в деревянный манекен. Вроде этого, — он показал юноше захват и угол наклона, как балансировать копьём в руке, прежде чем метнул его в цель, попав точно в центр колонны туда, где должна была находиться голова. Назир улыбнулся, ему не требовались наставления, копьё было оружием его восточного народа, он вырос, бросая копьё. Он взял его и метнул с огромной силой, копьё глубоко вонзилось в сердце деревянной жертвы. — Я могу сделать это с расстояния более чем пятидесяти шагов, ты должен оценивать своего ученика, прежде чем пытаться учить его тому, что он делал с рождения. Грубый весёлый смешок вырвался изо рта мужчины. — Грёбаные Боги, я исправлюсь! Впечатляюще, малыш, — он усмехнулся, бросая Назиру гладий, и начиная новый спарринг. — Назови меня так ещё раз, и у этого гладия появится новая цель — быть засунутым в твой зад, — прошипел тот. Некоторое время они сражались, пока жар полуденного солнца не заставил их отступить в тень. — Какое оружие предпочитают те, кто живёт к Востоку от Рейна? Во Фракии и Сирии чаще используют копьё. Агрон мурлыкнул от приятного вкуса вина, выдав гортанный хриплый звук. — Секира. Он всегда был моим любимым, но в этой части света и в лудусе нам навязали меч, — ответил он. — Быть может ты снова сразишься им, когда представится возможность, — предположил он с надеждой. — И, быть может, ты ещё вернёшься к Рейну и моче Богов, — поддразнил он. Агрон усмехнулся. — И, быть может, однажды ты вернёшься обратно в Сирию, чтобы позволить солнцу высушить твою задницу, — хмыкнул он, дразня в ответ, и сделал ещё один глоток воды. Назир мягко улыбнулся. — У меня нет необходимости возвращаться, нет семьи, о которой можно было бы рассказать, у меня нет такой привязанности к своей родине, как у тебя к твоей, я был рабом гораздо дольше, и моя связь с ней давно разорвана, не считая нежной памяти. Рука Агрона по-дружески приземлилась на чужое плечо. — Всё, что живёт в моём сердце — воспоминания об умершем отце, сестре, проданной в рабство, и погибшем брате. Я не буду возвращаться туда, где всё было потеряно, — сказал он, похлопав его по плечу в последний раз, и встал, направившись к Спартаку, чтобы поговорить. Назир наблюдал за удаляющейся спиной мужчины с нежной улыбкой, потягивая вино и наслаждаясь лучами солнца, как свободный человек. Агрон поговорил со Спартаком, после чего его взгляд упал на Назира, и теперь он шёл к нему с определённой целью, присев на корточки поблизости. — Завтра мы нападём на повозку, перевозящую рабов. Женщина Крикса может находиться там. Я хочу, чтобы ты сражался на моей стороне, брат, — он протянул руку, предлагая схватиться за своё предплечье. Назир сжал его, кинув. — Это будет честью, — оба сохраняли хватку и зрительный контакт дольше, чем то требовалось, казалось, будто не хотели отрываться друг от друга. Зеленовато-голубые глаза Агрона были преисполнены нежности к этому юноше, и он кивнул, прежде чем неохотно отпустить чужую руку. — Мы отправляемся завтра, сразу после восхода солнца, они будут проезжать по тропе в близлежащих лесах. Назир кивнул. — Тогда можно прекратить на сегодня тренировки, стоит сохранить энергию. Агрон улыбнулся. — Тогда увидимся за обедом, Назир, — произнёс он на прощание и вернулся к Спартаку, чтобы продолжить обсуждение дальнейших действий. Когда еда была готова, какой-то другой бульон с хлебом, Назир тут же взял свою порцию садясь рядом с Агроном. Он разломил хлеб пополам, передавая часть мужчине. — Возвращаю долг, — пояснил он. Германец хмыкнул, но хлеб принял. — Это не долг, который нужно было оплатить, а просто доброта одного брата к другому. Спасибо, — он отщипнул кусочек, наслаждаясь диким кабаном. — Какие у тебя планы на остаток ночи? — спросил Назир между глотками. Агрон задумался. — Стратегию уже обсудили, мы выдвинемся в Неаполь послезавтра. И нет абсолютно никакого удовольствия наблюдать, как галлы пьют и трахают всё, во что проникнет их член. — У меня есть финикийское вино, которое я приберёг для подходящего случая, подарок от моего господина за преданную службу. Так что добро пожаловать в мою комнату, подальше от галльской вони, с меня кости и разговор по душам. Агрон кивнул. — Благодарю за столь щедрое предложение. Я принимаю его. Тебе придётся идти первым, потому что я не знаю, где находится твоя комната, — он улыбнулся. — Тогда идём, — он встал и пошёл по коридорам в свою скудную рабскую комнату, где стояла постель, состоящая из соломенного матраса, лежащая прямо на полу, как в лудусе, и сундук в углу, в котором Назир хранил все свои вещи. Он отпёр сундук и вытащил флягу с вином, деревянные чаши и замшевый кошель, в котором лежали игровые кости. Агрон со своей обычной ухмылкой вошёл внутрь и присел на один конец кровати, вытянув ноги перед собой, в ожидании пока сириец присоединится к нему. Назир присел чуть ближе, чем обычно находятся двое мужчин, наполнив чаши. — За что выпьем? — спросил он. Германец задумался на мгновение. — За свободу и следующий восход солнца, — предложил он. Назир улыбнулся и кивнул. — За свободу и следующий восход солнца, — повторил он, потягивая вино. — И в какую же игру мы сыграем? — К каким играм со своей Родины ты привык? Или из времени, проведённого здесь? — спросил Агрон. Назир посмеялся. — Если ты станешь играть с сирийцем в игру, в которой он хорош, готовься к тому, что останешься без одежды через несколько секунд, — мысль, которая, должен был признать Назир, становилась всё более привлекательной. — Одежды, да? Заманчивая идея, однако, должен предупредить, в сочетании с вином не самая мудрая, — он улыбнулся, его глаза сверкали иным светом, более первобытным. Он был гладиатором, привыкшим к вину и удовольствиям, за свои двадцать четыре года попробовавшим достаточно. — В какие игры играют к востоку от Рейна? — спросил Назир с любопытством. — Раньше мы играли в одну игру. Непревзойдённая игра в кости. Каждый бросает по одному кубику, чтобы определить кто будет ходить первым. Затем с шестью кубиками каждый предполагает, сколько пар разных чисел там может выпасть. К примеру, я говорю: «три четвёрки», а ты отвечаешь: «четыре тройки», и когда ты думаешь, что можешь выиграть — говоришь — и мы раскрываем кости для подсчёта. Если твой ответ окажется неверным, ты должен либо выпить, либо заплатить монету. — Звучит заманчиво, давай сыграем, — улыбнулся Назир. — Я позволю тебе ответить первым. Они кинули кости, закрыв их, и Агрон на мгновение задумался. — Две четвёрки. — предположил он. — Четыре, — решительно сказал Назир. — Четыре пятёрки, — парировал германец. — Четыре двойки, — изменил мнение Назир. — Четыре тройки, — ответил Агрон с усмешкой. — Три шестёрки, — возразил Назир. — Показывай. — Ладно, подними чашу. — Они оба подняли чаши, проверив все свои кубики, чтобы сосчитать шестёрки. Назир засмеялся. — Три!!! А мне нравится эта игра. Агрон посмеивался над его детским ликованием. — Ну, что ты выбираешь? Монета? Или выпивка? — спросил он, правила есть правила, и проигравший, в конце концов должен был как-то заплатить. — Я ни о чём не прошу. Мне не нужны деньги, но я с удовольствием поделюсь своим вином, — ответил Назир, ясно показывая доброту своего сердца. Агрон улыбнулся и сделал глоток. — И такое прекрасное вино, благодарю. Продолжим? Этот малыш так стремительно вырос, его нежная, но колкая натура, его доброта и безжалостная решимость достойны внимания. — С удовольствием, — улыбнулся он, и игра снова началась. Они продолжали играть до самого утра, а после разошлись, чтобы на несколько часов, оставшимся до восхода солнца, дать отдых глазам. Небольшая группа людей покинула стены виллы и стала ожидать на обочине дороги, поджидая приближающийся караван и выпрямляясь при звуке идущих навстречу лошадей. Атака была быстрой и смертельной. Назир и Агрон отлично сражались вместе, Назир подманивал римлян к Агрону, а тот нападал. Агрон подмигнул ему, прежде чем резко метнуть свой меч в юношу, зная, что сириец уклонится, и меч ударит прямо возницу в плечо, замедляя его. У него может быть какая-то информация. Назир засмеялся, и они направились к месту, чтобы допросить ублюдка. Агрон схватил его за тунику и зарычал: — Говори, что тебе известно о нашей женщине. Извозчик отчаянно закивал. —Да, да, но ты дал слово оставить меня в живых. — Говори, — голос Агрона стал невероятно резким, каким Назир ещё никогда его не слышал. — Она в шахтах. Вот уже несколько месяцев. Если только ещё не погибла там, — сказал он. Агрон на мгновение закрыл глаза, прежде чем перерезать ему глотку, и взглянул на Назира. — Не рассказывай об этом Криксу, это сломит его дух. Она всё равно что мертва, правильно? — спросил он, а его рука торопливо сжала плечо юноши. — Но мы должны, ведь причина, по которой он её ищет — она его… — ответил он, а в глазах его плескалось несогласие. Агрон обхватил ладонью его щёку. — Мы все умрём в попытке спасти её жизнь. Она находится в шахтах уже несколько месяцев и вряд ли осталась в живых. Пусть лучше он думает, что она мертва, да, это будет больно, но вскоре его разум успокоится, — мягко объяснил он, чтобы никто больше не услышал. Назир не удержался и слегка повернулся к нему. — Я доверяю твоим суждениям, давай сообщим всем новости. Агрон заметил этот жест и одарил его одной из своих самых тёплых улыбок, прежде чем они позвали Крикса и рассказали ему новости. Когда они вернулись на виллу, мужчина был совершенно разбит, и Агрон хорошо помнил это чувство… не так давно он и сам был так разбит… после смерти своего брата. Назир был неспокоен, и каждый раз, когда он видел страдания галла, это подрывало его моральные устои. Агрон сжал его плечо. — Это лучший путь, — тихо сказал он. — Совсем не похоже, чёрт побери, — прошипел он, отстраняясь от прикосновения Агрона и наклоняя голову, чтобы пойти попытаться утешить галла. Агрон схватил его за руку и развернул к себе, его глаза были глубокими и напряжёнными, в них бурлила буря эмоций. — Твои слова утешения принесут больше вреда, чем пользы. Я прекрасно понимаю, что он чувствует. Доверься мне, как и обещал. — Я не могу доверять суждениям, которые противоречат моей морали, — отрезал он, одёргивая руку. — Я поступлю так, как посчитаю нужным, я свободный человек. Агрон молча повернулся и ушёл. Всё произошло на следующее утро, когда он шёл рядом со Спартаком и планировал лучший способ добраться до Неаполя, когда твёрдый кулак ударил его прямо в челюсть. — АХ ТЫ ШЛЮХИН СЫН! — выкрикнул галл, но Агрон был уже на ногах, вытирая кровь с губы. — ОНА ЖИВА! ЛЖИВЫЙ ВАРВАР, ПЬЮЩИЙ МОЧУ! — продолжал кричать Крикс. Глаза Агрона нашли опущенный взгляд Назира и он сразу понял откуда тот узнал об этом. Назир сделал то, что посчитал правильным. Разве Спартак не верил, что каждая жизнь имеет значение? Конечно, эта Невия была душой Крикса, и он не хотел лишать его этого человека. Он смутно помнил девушку, брыкающуюся в постели своего хозяина, и он чувствовал себя обязанным освободить её от печалей, даже если это означало потерю дружбы Агрона. Агрон посмотрел на Спартака. — Эта ложь, сорвавшаяся с моих губ, была лишь из сострадания. Она пробыла там уже несколько месяцев и, вероятно, почти мертва, а попытка проникнуть в шахты для её спасения — это самоубийство! С нами женщины и свободные мужчины, которые ещё не владеют мечом! Они погибнут пытаясь. Нам необходимо доставить их в Неаполь, обезопасить, — сказал он, и Спартак понимал, что за этими словами скрывается здравый смысл, но его собственная мораль не могла подобного допустить. Агрон получил ещё удар кулаком в челюсть, выплюнув немного крови. — Тогда разделимся. Те, кто хочет жить и не может сражаться, следуйте за мной, — сказал он, покидая виллу и выходя во двор подышать воздухом, подальше от душного зала, полного обвинений. Назир последовал за Агроном. — Я пойду освободить рабыню, — просто сказал он. — Следовать суждениям своего сердца — вот моя цель. Агрон всё ещё повёрнутый к нему спиной на мгновение закрыл глаза и глубоко вдохнул, прежде чем повернуться и обхватить ладонью щёку юноши. — Тогда тебе лучше выжить, потому что я планирую ещё повалять тебя в песке, — тихо сказал он, а глаза его были тёмными, как шторм. — О да, я так и поступлю, когда ты научишься позволять своему сердцу устанавливать свои правила, — оскалил зубы Назир. — Моё сердце… оно не правит уже много месяцев. И всё же твоё следует твоим приказам. Так что сердечные дела я оставлю тебе, а сам сосредоточусь на том, чтобы сохранить жизни всем освобождённым, — улыбнулся он. — Береги себя, — добавил он так тихо, что сирийцу пришлось напрячь слух, чтобы разобрать сказанное, прежде чем развернуться на пятках и направиться со всеми остальными в Неаполь. — Тогда заставь его биться для другого! — выкрикнул Назир, прежде чем повернуться и последовать за Спартаком. — Кажется, это уже произошло… — прошептал самому себе Агрон.