Love Bond

Они передвигались целых два дня, разбив лагерь в лесу близ Везувия. Спартак и остальные должны были встретить их здесь, но их не было и в помине. Наступило утро третьего дня, и лес окутывал туман. Агрон повернулся к мужчинам. — Те, кто владеет клинком, рассредоточимся по лесу и ищем Спартака. Мы либо найдём их мёртвыми, либо продолжим поиски, — скомандовал он и, оставив нескольких мужчин охранять женщин, они отправились обыскивать лес. Для тяжело раненого и терявшего сознание, эти дни не имели для Назира никакого значения, каждый шаг Спартака причинял ему боль, но это было ничто по сравнению с раной нанесённой обжигающим мечом, чтобы закрыть кровотечение. Агрон вынырнул из тумана, сразу же увидев Спартака и Миру, готовых к бою. Он быстро шагнул вперёд и обнял своего предводителя. — А остальные? Спартак покачал головой. Сердце Агрона, казалось, провозилось прямо в желудок, когда он огляделся вокруг, но заметил две фигуры, одну прислонившуюся к дереву, и женщину, сидящую рядом на корточках. Он подошёл ближе и ускорил шаг, как только заметил, что это сириец. Его кожа выглядела бледной и покрытой потом от вспыхнувшей лихорадки. Он заметил прижжённую рану и опустился на колени рядом с юношей, осторожно приподнимая его подбородок своими огрубевшими пальцами. Назир слегка улыбнулся. — Не переживай… я ещё не готов… к загробной жизни. — Побереги дыхание для восстановления, не трать его на слова, — он кивнул Невии. — Прости, я думал, что ты мертва, — тихо сказал он ей. Она лишь слегка улыбнулась и похлопала его по плечу, прежде чем уйти. Агрон просунул руки ему под спину и колени, почти без усилий поднимая, и направился к лагерю. Его шаги были мягкими, пытаясь не сильно тревожить человека в своих руках из-за страха открыть рану. Когда его подняли, Назир хрипло выдохнул. — Ты несёшь меня, как… ребёнка… на своих руках, — он тяжело дышал. — Я бы… хотел пойти в лагерь… сам… с твоей помощью… — Это неприемлемо. Я несу тебя не как ребёнка, так я носил своего брата, когда он был ранен, — сказал он, чувствуя на сердце тяжесть чувства вины за ранение этого юноши. Им не следовало разделяться. — Прости. Если бы мы не разделились, то у тебя и не было бы ранения, которое причиняет столько боли, — добавил он, когда, наконец, положил юношу на одну из коек и снял тунику, чтобы очистить рану и оценить её тяжесть, пальцы воина были на удивление нежными. — Ты не мой хранитель, Агрон, ты поступил так, как велит сердце… — он издал тихий стон, когда мужчина осматривал его рану. — Как… выглядит… Агрон проигнорировал слова о хранителе, очищая рану от грязи. — Из-за грязи выглядело хуже. Запечатана чисто, но потребуется некоторое время на исцеление. Меч не держать несколько недель это точно… если смерть не заберёт тебя быстрее… — добавил он, прижимая прохладную влажную тряпку к лицу юноши, смахивая лихорадочный пот и охлаждая его. — Я же говорил тебе… я ещё не готов… к объятиям смерти… Спартак показал мне путь… к свободе… и ты… брат. Обеспокоенные глаза Агрона встретились с тёмными глазами сирийца, когда он обхватил ладонью его щёку. — Лучше бы тебе поправиться, или я заставлю тебя глотать песок при первой же встрече в загробной жизни, — он усмехнулся и ещё раз промыл рану, добавив немного травяной пасты, которую одна из женщин приготовила для раненых. Его пальцы были нежными и уверенными, когда он ухаживал за раной. Назир зашипел и схватил Агрона за запястье. — Остановись на мгновение, дай боли утихнуть… Агрон взял его пальцы в свои, оторвав от собственного запястья, и держал их, отвлёкшись от лечения. Он поднял флягу с водой и прижал к губам юноши, помогая восстановить силы для новой порции боли. — Я предпочёл бы вино, — слабо улыбнулся тот, отхлебнув воды. — Я чувствую себя ребёнком… — Назир тоже не отпускал руку мужчины. — В наше время вина не хватает, у нас осталась только вода, — сказал он и прижал всё ещё влажную тряпку ко лбу сирийца, прежде чем скользнуть ею вниз по его горлу, отирая ключицу и слегка мускулистую грудь от грязи. — И ты вовсе не ребёнок. Такая рана, как эта, унесла бы жизни большинства мужчин, но ты выжил. Назир с облегчением закрыл глаза, когда прохладная ткань успокаивала бушующее пламя, разгоревшееся в его теле. — Может, я просто дурак, который не знает, когда упасть и признать поражение… Агрон покачал головой. — Ты не дурак, но рано или поздно всему научишься. Ты спас Невию и был ранен при этом — вот что я слышу. Ты очень храбрый, — добавил он и, взяв ещё немного пасты, предостерёг юношу взглядом, продолжив ухаживать за раной. Назир крепко сжал руку Агрона, борясь с болью. — Как долго я буду лежать?.. — прошептал он, и боль медленно лишила его голоса, а затем и сознания. — Какое-то время, — ответил германец и ободряюще сжал его руку в ответ. — А теперь отдыхай, позволь своему телу исцелиться, — сказал он, глядя, как устало прикрылись глаза юноши. Следующие несколько дней Назир то приходил в себя, то снова терял сознание, извиваясь и бормоча бессвязные слова в пылу лихорадки. Агрон ухаживал за ним, пока остальные нашли заброшенный храм, где они разбили новый лагерь, гораздо более защищённый от непогоды и ветра. Он нашёл небольшие простые покои, сделав для Назира койку, куда положил его и позаботился о ране. Он сделал ещё койку на другом конце комнаты, где ему предстояло отдыхать в перерывах между обтиранием тела юноши прохладной водой, дабы сбить лихорадку. Назир проснулся словно от толчка, почти полусидя в кровати, а его рана снова могла открыться. Агрон мягко, но твёрдо прижал его к поверхности, прежде чем проверить рану на наличие выступившей крови, к счастью, ничего не найдя. — Спокойно, ты цел и невредим, — сказал он ободряюще, зная, что сириец, должно быть, дезориентирован, но, похоже, узнал его голос. Назир тяжело дышал, а его тело покрыл пот. — Я… не… больше не раб? — он задыхался, дрожа от остывающего пота. — Тшшш… ты свободен. Храбрый раненый человечек. У тебя жар, но ты в безопасности. Посмотри на меня, Назир, — позвал он тихо, но твёрдо, приподнимая подбородок юноши, пока их глаза не встретились. — Ты в безопасности, — повторил он, смывая пот прохладной тканью. Глаза Назира были затуманены, и он изо всех сил собирался сфокусироваться на мужчине, глаза угрожающе закрывались, отправляя его обратно в бессознательное состояние. — Назир… останься со мной. Это Агрон, ты в безопасности, — тихо сказал он, омывая тело мужчины и слегка сбивая лихорадку. — Агрон… из земель… мочащихся Богов…, — он тяжело дышал. — Почему… я должен… оставаться… с тобой… Агрон рассмеялся. — Если потеряешь сознание, твоя лихорадка продержится дольше, малыш… — объяснил он, усмехнувшись, чтобы раззадорить юношу. — Не эти слова… я хотел бы… услышать… — он прищурился, внезапно став более напряжённым. Агрон поднял голову и помог ему выпить воды, наконец, ответив: — Останься со мной, потому что я не хочу видеть, как ты умрёшь, — сказал он и посмотрел в глаза сирийца. — Почему… люди умирают… каждый день… — выдохнул тот. — Тебе следует беречь дыхание для восстановления сил, а не для слов, — сказал Агрон и скрутил ткань над грудью сирийца в жгут, позволяя холодной воде растечься по его коже, охлаждая её. — Ты не можешь сказать этого… и всё же ты обожаешь меня… — прошептал он, закрыв глаза. — Я не хочу, чтобы твоя жизнь оборвалась сразу после того, как ты только обрёл свободу. Отдыхай и набирайся сил, — сказал он и убрал тряпку, прежде чем отойти в другой конец комнаты к своей койке, чтобы немного отдохнуть. Следующие несколько дней Назир то и дело засыпал, но гораздо большую часть времени был в сознании и даже умудрялся поесть немного каши, которую приносил ему Агрон. О Невии позаботилась Мира, хотя мысль о том, что Крикс спас её ценой собственной жизни, давила на плечи молодой женщины тяжёлым грузом. Иногда она приходила и перекидывалась с ними парой слов с ними, но в основном они оставались наедине. Спартак навещал его через день, они обсуждали стратегию, пока Назир спал, стараясь говорить тихо, чтобы не прерывать его сон. Прошла уже неделя, и Агрон вернулся в их комнату с бинтами и тарелкой полной еды и дичи, пойманной ранее одним из галлов. Он сел рядом с сирийцем и осмотрел его хорошо заживающую рану. — Нам стоит выйти подышать свежим, а тебе нужно пройтись, чтобы разогреть мышцы. Нужно поменять бинты на твоём животе, — сказал он, и его пальцы предложили сирийцу кусочек мяса. — Ты не должен безвылазно сидеть в этих покоях, — ответил он, поедая мясо из пальцев Агрона, как преданный пёс, он смотрел ему в глаза, заметив проблеск какого-то чувства во взгляде германца. — Я не сижу здесь безвылазно. Ты много спал, в это время я часто выходил подышать свежим воздухом, — он улыбнулся, а затем опустился на колени рядом с головой юноши, прежде чем медленно приподнять его плечи, поддерживая за спину, облокотив на свою грудь, пока Назир привыкал к напряжению в мышцах живота. Назир тихонько хмыкнул, перенеся вес тела на ноги, которые поначалу дрожали и подкашивались. Он тяжело опёрся на Агрона, заметив, что рука мужчины лежит очень низко на его талии. Агрон прижал его к себе, поддерживая на весу, и ему пришлось опустить руку довольно низко, чтобы не задеть рану. Однако неожиданное желание позволить своей руке скользнуть ещё ниже удивило его, но он отбросил эти мысли, помогая юноше устоять на ногах, уговаривая его переступить с ноги на ногу, пока колени не перестанут дрожать. — Давай пройдёмся, чтобы я мог заслужить этот отдых… — сказал он, а его голос напрягся от боли. — Стой спокойно минутку, я перевяжу тебя покрепче, чтобы рана не открылась, — сказал он, а его пальцы уже эффективно творили свою магию, оборачивая ткань вокруг кожи сирийца. Он подошёл к Назиру и легонько обнял его за талию, чтобы поддержать, если понадобится, оставив бок открытым для юноши, если тот захочет опереться на него. Назир прижался к мужчине частично из физической необходимости и частично из-за другого желания. — Порядок. Я держу тебя. Давай медленней, — тихо сказал он, ещё сильнее сжимая смуглую кожу на боку юноши и шаг за шагом направляя его к лестнице храма. Назир поморщился от яркого солнечного света, но был рад наконец подышать свежим воздухом. — Я отведу тебя вниз, чтобы ты немного отдохнул и разомну собственные мышцы, — сказал он, убедившись, что сириец удобно опустился на ступеньку. Когда Невия присоединилась к ним, он улыбнулся и спрыгнул вниз, сердечно приветствуемый Спартаком, прежде чем ему в голову полетел гладиус, и он вернулся к короткому спаррингу, чтобы размять собственное тело. — Он любит тебя… — сказала Невия своему другу сирийцу. — Факт, в котором он не признается, даже если приставить ему нож к горлу, — вздохнул он. — Дай ему время. Смерть Дурона всё ещё давит на него, даже если он не показывает этого. Его сердце болит, даже когда на губах играет улыбка. Загадочный германский народ… — добавила она. — Он признавался тебе в чём-нибудь, — спросил он. — В чувствах, о которых я ещё не слышал? Она покачала головой. — Я вижу это в его прикосновениях к твоему израненному телу… и в его глазах тоже. Когда ты кривился от боли, в его глазах была мука, пока он пытался сбить твою лихорадку. Возможно, тебе придётся долго ждать, пока он скажет это вслух, но всё же позволь ему показать свою любовь, а остальное придёт со временем, — сказала она, когда они смотрели, как германец смеётся с чудесным чувство свободы, которое давал ему спарринг, когда он опрокинул одного из галлов в песок. — Слова пока что не имеют для меня значения, я бы удовлетворился действиями… — Тогда прими их с благодарностью в миг, когда они будут тебе дарованы, — сказала она, когда они смотрели, как германец сделал глоток воды, прежде чем обменяться парой слов со Спартаком и с серьёзным выражением лица направиться обратно к своему сирийцу. Своему? Назир едва ли принадлежал ему, но мысль не изменилась, когда он взглянул на этого юного мальчишку, не в силах отрицать его привлекательность. — Что же такого сказал тебе Спартак? — с любопытством спросил он, усаживаясь рядом с Агроном, где тот мог отдохнуть. Агрон сел, его вспотевшая грудь слегка вздымалась, и он глотнул ещё немного воды. — Крикс, Наставник и ещё один галл живы и должны быть казнены на Арене. Мы собираемся напасть и спасти их, — улыбнулся он. Назир улыбнулся Невии. — Похоже, Боги благоволят к нам обоим… Невия хихикнула, но тревога не исчезла из её глаз. — Мы отправляемся в Капую на рассвете, — сказал Агрон, откинувшись назад. — Я пойду с тобой и помогу, — решительно заявил Назир. Агрон покачал головой и нежно погладил его по щеке. — Ты должен исцелиться. На этот раз ты остаёшься, а я пойду, — сказал он и, не задумываясь, сократил расстояние между ними, нежно прижимаясь губами к мягким губам сирийца. — Возвращайся целым и невредимым, или в загробной жизни я выслежу тебя и трижды убью, — сказал он, обхватив руками щёки Агрона, а в глазах его сверкала радость. Агрон усмехнулся, видя, что его привязанность была принята. — Идём, дадим тебе отдохнуть, — он улыбнулся и помог юноше подняться. — Я с нетерпением жду встречи с Криксом и молюсь, чтобы он как можно скорее оказался в твоих объятиях, — любезно сказал Назир Невии, поднимаясь. Она нежно сжала его ладонь и ушла, а Агрон с осторожностью помог раненому вернуться в их покои и усадил на кровать. Он встал на колени позади него, поддерживая за плечи, и снял бинты, давая заживающей ране возможность подышать. На бинтах было немного крови, а обожжённая плоть слегка приоткрылась из-за движения. Германец недовольно прищёлкнул языком, опуская сирийца на поверхность, и начал осторожно очищать рану, почти не надавливая, чтобы не усугублять разрывы на коже, пока он омывал её и наносил немного травяной пасты. — Рана затрагивает мышцы, поэтому рвётся при каждом движении, — поморщился Назир. — Совсем нет, она хорошо заживает. И всё же в чём-то ты прав, двигаться стоит поменьше. В противном случае, я опасаюсь, что ты перенапряжёшь мышцы. Тебе придётся отдохнуть ещё недельку, чтобы снова проверить, сможешь ли ты передвигаться без опасений. — Боюсь, что без тебя она будет тянуться невозможно долго, — нежно ответил он. Наконец, глаза Агрона поднялись к его, и он слегка улыбнулся. — Скоро я вернусь к тебе или встречу смерть, как подобает любому гладиатору. Сражаясь в последний раз на песках Арены, — сказал он, и его грубая тёплая рука обхватила смуглую щёку юноши. На этот раз Назир не стал прятаться, прильнув к его ладони в ответ на прикосновение. — И как я уже и сказал, если ты падёшь, я приложу все усилия, чтобы сделать загробную жизнь для тебя невыносимой… Агрон усмехнулся. — По крайней мере, позволь мне представить тебя моему брату, прежде чем ты сделаешь это. Если в это время он не будет занят женщиной, — сказал он, когда его пальцы скользнули к затылку сирийца, запутавшись в его длинных волосах цвета воронова крыла, и помог ему приподнять голову, чтобы напиться из фляги. На этот раз это было вино, а не вода, чтобы немного уменьшить боль. Назир с благодарностью выпил его, слегка прикрыв рану рукой. — Как это часто и бывает с мужчинами, — усмехнулся он. — Должен признаться, такие удовольствия никогда не манили меня. Агрон удивлённо приподнял бровь. — Никогда? — спросил он. — Ты предпочитаешь член и задницу? — продолжил он в своей грубой манере. — Я никогда не испытывал ни того ни другого, но всегда предпочитал мужскую внешность женской. — И что же ты испытывал? — тихо спросил Агрон, понимая, что он, возможно, ступает на зыбкую почву, опасаясь вызвать воспоминания о рабстве у этого юноши. — Опыт, когда я был молод и попал в руки грубых работорговцев, давно миновал, мой проницательный господин никогда не поднимал на меня руку. Агрон кивнул и осторожно покрыл рану ещё одним слоем пасты, прежде чем подсесть поближе к голове сирийца. — А о каких впечатлениях ты мечтаешь? — спросил он с усмешкой, надеясь увидеть улыбку на лице Назира. — О тех, кто нежной рукой ласкает мои раны, — уверенно ответил тот. Агрон усмехнулся, но тут же накрыл ладонью его щёку. — Прошлой ночью твои сны не давали тебе покоя. А я возьму свой прямо сейчас, перед завтрашней битвой. Ты тоже постарайся немного отдохнуть, — сказал он и отошёл к противоположной стене их небольших покоев, сняв всё, кроме сублигарии, когда ложился на койку. — Ты отклоняешь все мои намёки, но всё же проявляешь интерес, и я не понимаю к чему стремиться, — прямо сказал он. Агрон посмотрел на него с искренним удивлением. — Я надеялся, что простое нежное прикосновение ответит на то, что я разделяю этот интерес. И всё же ты не до конца исцелился для ухаживаний с моей стороны, а мне нужно выиграть битву, если я не хочу, чтобы ты преследовал меня в загробной жизни. Я решил, что сейчас самое лучшее время, чтобы отдохнуть, — ответил он. — Как, по-твоему, я ухаживал бы за тобой в твоём нынешнем состоянии? — спросил Агрон, скрестив руки над головой. — Я не знаю, я раньше не был тем, к кому проявлялся интерес, но повторение чувств, показанных во дворе, не было бы лишним, чтобы доказать, что они не были простой показухой. — Простой показухой? Твои слова ранили мои чувства, — усмехнулся он, укладываясь на койке рядом с сирийцем, и обхватил ладонью его щёку. — Запомни, Назир. Германец отдаёт всё, когда чувствует, что это правильно. И всё же мне предстоит сражение, а тебе исцеление собственных ран. Я обещаю заверить тебя в моей любви после возвращения с Арены. А на данный момент… — он наклонился и запечатлел целомудренный нежный поцелуй на губах сирийца, но не настолько, чтобы распробовать его вкус, иначе, он понимал, что это станет его погибелью. — На данный момент, этого будет достаточно для нас обоих. — Это всё, о чём я прошу, — ухмыльнулся Назир в темноте, прикусив губу и чувствуя, как в груди поднимется волна возбуждения. Агрон усмехнулся и провёл большим пальцем по скуле юноши, прежде чем откатиться обратно на койке. — А теперь отдыхай. Твоё тело нуждается в этом. — Да, господин, — слегка поддразнил его Назир, прежде чем позволить сну завладеть им. Агрон только усмехнулся и позволил себе уснуть. Он проснулся ещё до восхода солнца, спокойно взял свою одежду и меч, позволив юноше отдыхать. Пару минут он смотрел на нежные черты его лица, прежде чем уйти. Он не хотел прощаться, потому что не собирался умирать. Совсем скоро сириец снова будет рядом с ним, и только тогда он будет радоваться тому факту, что он жив. Когда Назир проснулся и увидел, что Агрон уже ушёл, и его безмятежное лёгкое настроение сразу же исчезло. Он медленно сел, затем встал, выпив ещё немного вина, чтобы заглушить дискомфорт. Внутрь зашла Невия и осмотрела его рану. — Он хорошо о ней позаботился. Пойдём, я помогу тебе почистить картошку. Один из мужчин украл их на одной ферме. Приготовим бульон, — она улыбнулась, понимая, что для них обоих будет лучше, если они будут заняты делом. Назир кивнул, медленно шагая и зажимая рану. — Через сколько дней они вернутся обратно? — спросил он. Невия покачала головой. — Если всё пойдёт по плану, они вернутся к закату. Казнь должна состояться в полдень, это недалеко от Капуи, если передвигаться по правильной дороге. Если же нет… мы подождём… — сказала она и тут же придумала им занятие. Наступил вечер, а от воинов не было ни единой новости. Невия и Назир сидели рядом, держась за руки, безмолвно утешая друг друга, не сводя глаз с внутреннего двора и ожидая возвращения мужчин. Часы шли, и Невия заметила, как устал Назир. — Идём, твоя рана нуждается в отдыхе. Я обещаю остаться, если мы хоть немного отдохнём, — сказала она и потянула его вверх, их мысли были неспокойны по прошествии времени. — Нет, мы останемся здесь, сидеть — это тоже отдых… Она кивнула и принесла немного воды. Ночь была долгой и беспокойной, но как только первые лучи солнца осветили храм, вход открылся и в него вошли люди, несущие раненого Эномая, а за ними те, кто помог сжечь Арену дотла. Крикс тяжело вошёл во двор, и его взгляд сразу же упал на Невию, которая подбежала к нему и радостно обняла. И, наконец, в хвосте группы появился Агрон с одним из галлов, а его смех радостно разнёсся по всему двору. Назир устало встал, широко улыбаясь, и медленно направился к германцу. Агрон радостно хлопнул галла по плечу, прежде чем тот повернулся к храму и увидел идущего к нему навстречу Назира. Его улыбка стала ещё шире, и он тоже направился к юноше. — Ты не был ранен, — улыбнулся он, обхватив ладонью его щёку. — Боги благоволят мне, малыш, — ухмыльнулся Агрон и притянул сирийца поближе к себе за бёдра, заботясь о его всё ещё заживающей ране. — Назовёшь меня так ещё раз, и они отвернутся от тебя, — засмеялся Назир, затягивая Агрона в крепкий поцелуй, наполненный облегчением. Одна рука Агрона скользнула вокруг талии юноши, притягивая его ещё ближе, в то время как другая обхватила мягкую щёку, его губы ответили на поцелуй с таким же чувством. Его зубы страстно впились в нижнюю губу сирийца, адреналин всё ещё бурлил в его венах, усиливая чувства. Поцелуй превратился в настоящий пожар, сталкивая зубы и языки, от которого у обоих мужчин перехватило дыхание. Когда они отстранились, чтобы перевести дух, Агрон прижался лбом ко лбу юноши. — Грёбаные Боги. Тебе лучше поскорее поправиться… — прошептал он, и его обычно ясные глаза потемнели от желания. Назир ухмыльнулся. — А тебе тем временем лучше бы не умирать… Агрон от души рассмеялся. — Идём, ты выглядишь так, словно тебе нужно хорошенько отдохнуть, а мне нужно немного вина. Капуе потребуется время, чтобы оправиться от нашей атаки. Назир подвёл его к кровати, налил Агрону вина, а потом принёс чашу и немного тёплой воды, чтобы промыть порезы и царапины на теле мужчины. Агрон мягко, но крепко взял его за запястье и положил себе на грудь. — Ты не должен прислуживать мне, когда сам до сих пор ранен. — Я не настолько глуп и хорошо отдыхал под присмотром Невии. Я знаю, с чем могу, а с чем не могу справиться, а теперь позволь мне вернуть тебе услугу, которую ты оказывал мне не раз в последние недели. Агрон кивнул и отпустил его запястье, оторвав кусок хлеба. Назир заботливо ухаживал за ним, омывая с ног до головы и смазывая раны мазью, преисполненный долгом в своей работе. Глаза Агрона не отрывались от его нежных черт, часто останавливаясь на красивых мягких губах, которые были так восхитительны на вкус. И если перед своим отбытием Агрон не позволял себе попробовать их на вкус, зная, что это будет слишком соблазнительно, то теперь он был готов пробовать эту сладость при любой возможность. Назир опустился перед ним на колени, омывая его ступни, ноги и бёдра, не доходя до набедренной повязки мужчины. Именно тогда Агрон больше не смог вытерпеть безответные прикосновения и, схватив юношу за запястья, притянул его к себе на колени, прижав к груди, отчего их губы слегка соприкоснулись. — Прости, — усмехнулся Назир, слегка задыхаясь от такой близости. — За неудобство, которое я доставил тебе. — Не стоит извиняться, просто интересно, когда настанет и моя очередь ухаживать за тобой подобным образом, — ухмыльнулся Агрон. — Может быть, я всегда буду держать тебя в небольшом напряжении, — поддразнил Назир в ответ. — Грёбаный сириец, пытающийся играть с германским огнём. Не позволяй ему поглотить тебя… — зарычал тот, прежде чем его губы снова встретились с губами юноши. — Может быть, эта игра — ясное намерение, — прошептал сириец, целуя его с нарастающим огнём и страстью. — И всё же в данный момент, я остро хочу унять его… — зарычал Агрон, когда его зубы потянули за чужую нижнюю губу, будто это была сочная ягода, прежде чем с наслаждением впиться в рот сирийца. Назир застонал, горячо отвечая на поцелуй, а его ногти впились в плечи мужчины. Руки Агрона обхватили бёдра юноши и легли на спину, прижимая их ещё теснее друг к другу. Назир задыхался, его ногти царапали мускулистую спину Агрона. Агрон не мог сдержать слабого первобытного рычания, вырывающегося из его горла от прикосновений к спине, но он знал, что вскоре им придётся остановиться и прекратить свою страсть из страха зайти дальше, чем сможет выдержать тело Назира. Он медленно смягчил поцелуй, позволяя своим губам задержаться на чужих губах. Назир тяжело дыша, прижался лбом к Агрону. — Грёбаные Боги… — выдохнул он. Агрон усмехнулся. — Я бы с удовольствием поимел одного из них, если бы им оказался ты. Но всё же нам придётся подождать… когда настанет нужный момент, я возьму тебя и буду иметь… часами… — он тяжело дышал, его глаза потемнели от страсти к сирийцу, сидящему у него на коленях. — А если позовёт Спартак? — спросил тот, целуя мужчину в шею. Агрон прислонился головой к стене, устанавливая между их губами необходимое пространство. — Сами Боги не смогут остановить меня в стремлении доставить тебе удовольствие… — шепнул он. — И пусть чёртовы небеса полыхают, — горячо прошептал Назир. Руки Агрона сжали худые бёдра сирийца, останавливая его. — Мы сделаем это, когда придёт время. А пока нам обоим стоит отдохнуть. Тебе необходимо исцелиться, а мне восстановить свои силы. Идём, давай ляжем, — он улыбнулся и ещё раз целомудренно поцеловал распухшие от поцелуев губы Назира. — Ты хотя бы ляжешь спать со мной, Агрон? — спросил он. Он кивнул и сделал глоток вина. — Да. Мы построим лучший мир для нашей страсти, — Агрон улыбнулся и осторожно приподнял юношу, помогая ему лечь на спину, чтобы не потревожить рану. Он быстро встал, чтобы снять с себя оставшиеся доспехи и обувь, прежде чем снова направился к кровати. — Сколько тебе лет, Агрон? — спросил Назир, когда мужчина устроился рядом с ним. — Двадцать четыре. А тебе? — спросил он в ответ. — Девятнадцать, — ответил сириец, слегка подвинувшись так, чтобы их плечи соприкасались. Агрон перекатился на бок, опираясь головой на согнутую руку, проверяя рану юноши на предмет какой-либо выступившей крови после охватившей их страсти, но та, казалось, идеально заживала. — Молодой и такой страстный, — улыбнулся он. — Я бы не хотел, чтобы об этом стало известно всем остальным, иначе меня будут считать ещё большим малышом, чем сейчас. Агрон усмехнулся. — Я буду молчать, эта не та тема, которую я стал бы осуждать. — Убедись, что так и будет. Как долго ты был рабом, шрам от клейма ещё кажется свежим? Агрон посмотрел на заклеймённое предплечье, от вида которого у него скривился рот. — Я был рабом с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, а последние два года я провёл в лудусе Батиата. — Двенадцать лет под взмахами кнута и оковами цепей, с семи лет, — ответил Назир, изогнув шею, чтобы показать два клейма-татуировки. — Шесть лет с Лицинием Максимусом и шесть лет под крышей виллы с тех пор, как он умер. Пальцы Агрона скользнули по татуировкам. — Все мы обнажаем шрамы от годов, проведённых в рабстве. Но теперь мы свободные люди, — сказал он и наклонился для ещё одного целомудренного поцелуя. — Отдыхай. Закрой глаза и позволь снам завладеть тобой, — добавил он и лёг на спину рядом с сирийцем. — Боюсь, что после нахлынувшего возбуждения это будет непросто, — усмехнулся он, но послушно лёг и закрыл глаза. Агрон усмехнулся. — Попытайся, — едва сказал он, прежде чем сны овладели им, а тихий храп от глубокого сна свидетельствовал о его усталости. Назир тоже уснул, просыпаясь пару раз ночью из-за дискомфорта от ран, но вскоре после этого быстро засыпал.