Ведомый

      Тот момент, что обычно, когда люди едут на работу вместе, путь они коротают за беседой, Кастиэль из виду упустил совершенно. И теперь мучительно пытался не алеть, прижимаясь к спине Дина, затянутой в чёрную кожу куртки, молясь всем чёртовым богам, чтобы Винчестеру не захотелось потрепаться перед очередной сменой.       Осенний ветер, который в любой другой ситуации раздражал бы до чёртиков, теперь казался спасителем: он бил в лицо холодными порывами, позволяя вполне законно сжимать зубы и хоть как-то охлаждать горящую от стыда рожу.       Из квартиры они вышли так быстро, как Кас мог себе позволить. На подземную парковку спускались не в лифте, а по лестнице – Новак неосознанно рванул к дверям и припустил вниз, стараясь не оглядываться на поспешившего за ним Дина. Ступени долбились в стопы калёными гвоздями, пока Кас перепрыгивал через них, жалея о том, что телепортов ещё не изобрели, а крыльев людям, пусть и названным в честь ангелов, в комплекте не выдаётся.       ― Как же тебе не терпится поскорее окунуться в развратную пучину полицейских будней, ― саркастично заметил Дин, когда Кастиэль перемахнул пять ступеней разом. Новак едва не поскользнулся на холодном кафеле, но удержался на ногах, стрельнул было гневным взглядом в напарника, и тут же передумал. Скулы вскипали, стоило только поймать ехидный блеск зелёных глаз.       ― Ты, главное, не наебнись тут, а то ещё и твою смерть расследовать придётся, ― Дин расхохотался уже в голос на очередном пируэте и попробовал поймать Каса под локоть, пока тот старался удержать равновесие. ― Хотя, на этот раз, свидетели будут, быстро справимся.       Шкала палевности заполнилась под завязку и взвыла бешеной сиреной под несмолкающий аккомпанемент беззлобного смеха Винчестера-младшего.       Новак проклял себя до пятого колена за то, что не владел ни своим телом, ни своим лицом – ухмыляющийся Дин, внезапно узнавший о гомосексуальности своего нового напарника был самым хреновым подарком этого утра, да и многих близлежащих тоже. Вот уж перед кем Кастиэль не хотелось ни оправдываться, ни объясняться – так это перед людьми, с которыми ему предстояло работать бок о бок. И дело было даже не в том, что Кас стыдился своей природы, отнюдь. Общие секреты это, конечно, хорошо и мило, пусть и даже тогда, когда дело касалось чего-то слишком интимного, не особо принимаемого обществом. Нет, Кастиэль не скрывал своей ориентации, считая, что это личное дело каждого и его не касается то, что о нём будут думать совершенно чужие, пусть и подкинутые судьбой люди – фобии тех, кто слишком узколоб и зашорен, Кастиэль на себя взваливать не собирался, заниматься просвещением тоже. Если его постельные предпочтения становились чьей-то проблемой, то решать её было вот уж точно не Новаковской заботой. Когда Касу не нравился сандвич, он его просто не ел и искренне не понимал тех, кто давился невкусным бутербродом, плевался, кривился, но продолжал упорно жрать. Так и с отношением других к себе – Новак никого не заставлял общаться с собой, приковав к батарее…       Просто открывать всё это вот так вот по-идиотски, с практически спущенными штанами, в обнимку с голым любовником… Вот даже не смешно!       Но больше всего выносило то, что Кас никак не мог понять – отчего его так заботит мнение именно вот этого одного конкретного человека, когда он уже привык плевать на мнения всех, кто мог бы его осудить. Почему понимание, что теперь Винчестер знает о нём чуть больше и чуть пошлее, ёрзало в ноющей голове ещё одним упрямым червяком? И отчего именно этот червяк грозился сожрать всех остальных червяков, заполняя собой всё пространство и отвоёвывая главное место в списке навязчивых мыслей? Какого вообще хрена?       Возмущённый звуковой сигнал раздался очень внезапно.       Кас подскочил от неожиданности, выныривая из омута загонов и возвращаясь на заднее сидение мотоцикла Винчестера. Чтобы как раз успеть увидеть, как этот самый Винчестер радостно показывает средний палец нетерпеливому пилоту спорткара за их спинами. Новак быстро огляделся, пытаясь понять ситуацию. Мигающий красный сигнал светофора всё объяснил: кто-то слишком торопился для того, чтобы соблюдать правила и старался сунуться вперёд загородившей проезд служебной Хонды. Из-за спешки, наверное, барахлило и зрение – не увидеть опознавательные полицейские знаки мог только слепой. Остальная часть шеренги за Винчестером терпеливо ждала, пока сигнал сменится разрешающим.       Вот просто – газани и размажь меня по сидению. Уж лучше так…       Неуместная мысль о том, что будь водитель спортивного доджа чуть понастойчивее и понаглее, чтобы перейти от оскорблённого сигнала к активным действиям, чуть-чуть отрезвила Новака. Вот уж чьей смерти он совершенно не желал, так это Винчестеровской. А многофунтовый додж уж точно не сумел бы отделаться одним трупом на мотоцикле, если бы рванул сейчас с места по полосе. Так что просить Дина обернуться снова и показать не только средний палец, но и задницу, Кас передумал.       Кастиэль потряс головой, осознавая, что текущая в ней чушь превысила уже всякий допустимый предел. Нужно было как-то взять себя в руки и вспомнить о том, что он не школьница, застуканная за минетом, а взрослый мужик, спящий с другими взрослыми мужиками и это совершенно не должно касаться и приводить в негодование третьего взрослого мужика!       Лёгкое похлопывание по колену заставило Кастиэля подпрыгнуть на сидении второй раз за пять минут. Новак сначала недоумённо уставился на руку на своём колене и только потом вскинул голову, едва не врезавшись в визор мотоциклетного шлема полуобернувшегося к нему Дина.       Ох чёрт, со стороны это наверняка выглядит паскудным облапыванием…       К обоюдному счастью, лица обоих скрывались за тёмными стёклами шлемов. Правда, они здорово мешали коммуникации, но Дин, похоже, и не думал проявлять недвусмысленные знаки внимания, а дождался, пока Кас поймёт-таки, что смотреть нужно не на ту руку, и указал пальцем на большую вывеску «Старбакс» через пару кварталов от светофора. Кас удержался от того, чтобы обматерить себя за тупость и озабоченность, выискивающую теперь в каждом жесте Дина насмешливое понимание. Сжал зубы и быстро кивнул, соглашаясь на предложение. Кофе сейчас бы точно не помешал.       Дин хмыкнул и кивнул в ответ, стартуя, наконец, из-под озарившего дорогу зелёным светофора, не преминув мстительно задержаться на пару секунд, чем вызвал ещё один возмущённый сигнал нетерпеливого водителя спортивного доджа.       Кастиэль крепче прижался к сильной спине и прикрыл глаза. Понимание, что через несколько минут ему придётся-таки поддерживать беседу – молчание за чашкой хорошего ароматного кофе являлось не просто преступлением, а грехом, за который должны были отправлять в отдельный котёл в Аду – ехидно поскребло в черепной коробке острыми коготками.       На парковке перед кафетерием было немноголюдно. То ли эта часть города не пользовалась популярностью, то ли они попали на волшебные минуты затишья, но место нашлось без проблем, а очередь перед кассой насчитывала всего двух человек.       ― Тебе какой? ― Дин нырнул ладонью в карман куртки и извлёк бумажник, явно не рассматривая вариант персональной оплаты обоих напитков. Кастиэль не стал спорить – весь внутренний резерв уходил на то, чтобы сохранять ровное лицо.       ― Чёрный с тройным сахаром.       Винчестер кивнул, но к кассе разворачиваться не стал, продолжая смотреть на Новака и пряча улыбку в уголках красивых губ. Кастиэль постарался сглотнуть как можно незаметнее и отвёл взгляд.       Похоже, сегодня он думал исключительно не о том. Только вчера он видел в Дине Дина и только. Сегодня он ловил себя на мысли о том, что напарник был вообще-то красив и привлекателен, и на горе, был в его вкусе на все сто процентов. Тёмно-русые волосы, зелёные глаза, самоуверенность в себе и принятие своей силы… Бонус в виде чувства юмора и вечно улыбающегося рта добавлял Дину ещё пятьдесят баллов в личной шкале Новака. В любое другое время и при других обстоятельствах, Кас оценил бы в полной мере все эти неотъемлемые Винчестеровские качества, по крайней мере позволил бы себе оценить, взвесить и решиться на подкат… Теперь все его мысли неудержимо сводились к Дину, как к объекту сексуального желания. Вероятно, это хронический недосып и неудовлетворённость диктовали ему такой образ мыслей ― Кас это вполне осознавал. Но физиология навязывала свои правила, и уши горели уже нестерпимо, напоминая об утреннем провале, а добавить ещё больше краски на лицо было бы попросту невозможно.       Или дело было вовсе не в постыдном палеве, а Дин действительно привлекал уже не только как интересный собеседник, умный специалист и весёлый раздолбай, так как стоило Касу просто допустить мысль о флирте, просто допустить…       Только вот что-то внутри Кастиэля ещё и необоснованно злилось на Дина, оглушающего своей неотразимостью и очарованием. И чем были продиктованы такие взаимоисключающие эмоции, Кас пока понять не мог.       Вот даже не смей, Новак, даже не смей! Ничего хорошего из этого не выйдет, ты ведь знаешь. Это тебе ещё повезло, что приехал не Джон... Твою мать...       Богатая фантазия чересчур резво и ярко расцвела видением распахнутой двери, на пороге которой стоял не Дин, а Джон. И то, что делать вот уже в этом случае, Кастиэль не имел ни малейшего понятия. Отшутиться, как с Дином? Отмолчаться и сделать вид, что Винчестеру-старшему показалось? Собрать вещи и спокойно начать рабочий день? Или вставить табельный ствол себе прямо в рот и нажать спусковой крючок?       Реакцию Джона предугадать было невозможно. Он мог и сделать вид, что ему насрать, и фыркнуть и закатить глаза, и наотрез отказаться работать с напарником-содомитом. Мог усмехнуться и прицокнуть языком, подгоняя к работе, мог укатить в отдел без растерянного Каса… Да что угодно! Выволочь Новака из собственной квартиры и протащить мордой об бетонный пол подъезда, приговаривая, что извращенцы жить недостойны! Или плеснуть вискаря и посоветовать искать парней менее впечатлительных и нервных, даже на одну ночь…       Джон Винчестер был непредсказуем, неадекватен и… притягателен в своём оскалившемся ядовитыми клыками одиночестве едва ли не больше, чем его улыбчивый весёлый раздолбай-сын...       Кастиэль чуть было не выбил у Дина из рук стаканчик с кофе, не заметив, что их очередь уже подошла и напарник протягивает ему ароматный напиток.       Блять! Блять! Блять!       ― Эй, ты ок? ― Дин предусмотрительно отвёл руку со стаканом в сторону, пока Кас пытался удержать равновесие и снова найти опору под ногами. Брови Винчестера недоумённо взлетели вверх, давая понять, что он с интересом наблюдает за пируэтами своего младшего коллеги. Коллега же готов был не только перевернуться на месте и разбить себе лоб рукой, но и провалиться под паркет или выскочить на улицу, ловя своим телом первый проезжающий мимо грузовик.       Потому что… Чёрт!       ― Да, ― Новак попытался взять себя в руки и улыбнуться. ― Эм... Извини, я наверное, ещё не проснулся. ― А затем потянулся к кофе, чтобы хоть как-то отвлечь Дина от своего лица. Впился пальцами в горячий картон и тут же пожалел об этом – мелкий тремор стал ещё заметнее. Кастиэль судорожно вздохнул и прикрыл ресницы. Нервный срыв на первой рабочей неделе – не самое хорошее начало для карьеры.       ― Так… Походу, тебе нужно кое-что объяснить, а то ты не доедешь до участка в здравом уме и твёрдой памяти, ― Дин усмехнулся, кивнул на барные стулья у окна и, не дожидаясь согласия Каса, прошёл к ним. Новак втянул голову в плечи и последовал за напарником, стараясь не думать о том, что всколыхнулось в его мыслях секунду назад. Злость на Дина остро стрельнула в виски уже не скрываясь. На Дина, на его беспардонность и обезоруживающую искренность, на талант выбирать самый неуместный момент и в то же время самое правильное время. Кас не собирался ничего объяснять и объясняться, но Дин позвал и он пошёл, уже заранее зная, что в следующий миг ему будет так же говённо, как полчаса назад, когда он увидел Винчестера-младшего на пороге своей квартиры.       Да ну на хрен… Нет!       ― Не знаю, что ты там накрутил уже в своей черепушке, но вообще-то всё нормально, ― просто заметил Дин, опускаясь на высокое сидение и вольготно облокачиваясь о стойку подоконника. ― Парни, девушки… Да хоть розовые летающие пони. Вот серьёзно – всё в норме.       Кас не сразу понял, что имел в виду Винчестер, потому что был слишком занят мысленным поиском оправданий, вопреки сложившемуся решению не оправдываться. Пустив на лицо как можно более небрежное выражение, он сел, равнодушно взглянув в улыбающуюся физиономию напротив. И только потом до него дошло, что в общем-то, оправданий с него и не требуют.       ― Перестань загоняться насчёт того, что я застал тебя с мужиком, ― продолжил Дин, получив, наконец, внимание Каса в полной мере. ― Я не имею ничего против, тем более – это совершенно не моё дело. Но ты, если будешь так дёргаться при каждом случайном каминг-ауте, недолго и в дурку загреметь. Кончай давай. Лично мне абсолютнейше пофиг и если тебе это критично, могу дать честное скаутское, что никому не...       ― Господи, заткнись, ― буркнул Кас чуть громче, чем хотел, пинками загоняя себя в себя. Посмотрел на картонный стакан с кофе в своей руке и как-то очень отдалённо восхитился тем, что не раздавил его к хренам. ― С чего ты вообще решил, что я загоняюсь?       Дин очень красноречиво изогнул губы в усмешке и прикрыл ресницы очень томным, как показалось Касу, движением.       ― Ну я ж не вчера родился, чувак. Говорю же, для меня это нормально. И задница у него классная, одобряю, разглядел. Так что если это не твой бойфренд, и ты не собираешься его делать таковым – дай номерок. Знакомиться в клубах мне адово не хватает времени, а так, может, и сам бойфрендом обзаведусь. Мой последний сбежал от меня пару месяцев назад...       Дин весело подмигнул Новаку, определённо наслаждаясь всей гаммой эмоций на его лице, и довольный собой, отхлебнул свой напиток через край. Касу захотелось плеснуть кофе себе в лицо. Кофе, воды, бензина – неважно, лишь бы проснуться и перестать чувствовать себя в потустороннем мире, выкидывающем фортеля на каждом повороте. Он отвернулся и уставился в окно, делавшее пасмурное утро ещё пасмурнее и серее. Увы, там была всё та же реальность: интересующийся мужчинами Дин укладывался в неё так же, как миролюбивый Джон, от щедрот своих закупающий на весь участок кофе и пончики с розовой глазурью. Но Дин не спешил хохотать и списывать всё в шутку, стало быть, его слова приходилось рассматривать серьёзно, что заставляло Каса нервничать, пожалуй, ещё больше.       ― Может, тебе, это, коньячка в кофе плеснуть? ― обеспокоенно поинтересовался Дин, не переставая ухмыляться. ― Я начинаю опасаться за твою психику, стоит запить.       ― В норме моя психика, ― буркнул Кас и сделал, наконец, полноценный глоток, прикрывая глаза и стараясь выровнять дыхание. ― Я просто с ума с вами сойду и всё, свободен.       ― Я тебе и говорю, не нервничай, целее будешь! ― Дин вновь хмыкнул, не сводя острого взгляда из-под полуприкрытых ресниц с лица Кастиэля. Касу, впрочем, показалось, что и он лишь теперь расслабленно опустил плечи, с преувеличенным сосредоточением делая глоток из своего стакана. ― Мне тебя описали как одного из самых успешных специалистов выпуска, так что, пока не отработаешь данную рекомендацию – на добровольный уход не рассчитывай. Кто меня от отца оттаскивать будет?       При упоминании Джона, Новак вновь сжал пальцы, молясь, чтобы Дин не заметил этого судорожного движения. К его счастью, Дин уже отвлёкся на проходящую мимо девушку, окидывая её ноги в чёрных лосинах оценивающим взглядом.       Кастиэль беззвучно перевёл дыхание. Бурю эмоций, которую он едва-едва взял под контроль, можно было погасить в ближайшем времени. Пока нужно было максимально собраться, чтобы не вызывать ещё больше насмешек от острого языка Винчестера. Но он и без этого чувствовал себя точно заядлый курильщик на пороховом складе. Что-то слишком дохрена всколыхнулось в его голове от такого незначительного, в общем-то, события, как знакомство Дина с внутренними миром сексуальных предпочтений своего нового напарника.       Вот давай только без этого. Пожалуйста. Не начинай… Не начинай, блять!.. И это вовсе не потому, что выхода у тебя нет! Он не может… Твою мать, Новак!       Влюбляться совершенно иррационально Новаку уже доводилось. Иррационально, нелогично, безосновательно, не задумываясь о последствиях, запрещая себе принимать факт влюблённости, но уступая ему. Окунаясь с головой и забывая о реальности. Отказываясь от разумных доводов, приводимых бьющим тревогу мозгом, следуя за ослепшим сердцем, стремящимся просто наполниться чувствами, разгорающимися внутри него спасительным пламенем.       Кас влюблялся так каждый раз – глупо, мгновенно, проглядывая момент, когда ещё можно повернуть назад и напомнить себе, чем дело кончилось до этого. Что нервов стало на пару метров меньше, тени под глазами залегли глубже, обещания не сдерживались, а невидимых шрамов прибавилось. Что стоило бы уже не кидаться в отношения всецело, оставить хотя бы островок благоразумия, потому что именно благоразумием и трезвостью мышления Новак был ценен среди своих коллег и друзей. Но… Кто ж слушает себя-прошлого, покрытого слоем рубцов-опытов и сетью кровоточащих ран-закладок? Кто же следует своему «больше-никогда», даже если знает, чем обернётся дело теперь, что ничего нового не откроется, что сценарий не изменится? Кто же не хочет ошибиться в своей уверенности?..       Кас не считал себя тем, кто способен бросить вызов мирозданию. Наверное, именно поэтому он влюблялся совершенно по-идиотски: в брошенный взгляд, в неровные ключицы, в шрам на плече, в странные увлечения, в большие пальцы, в виртуозное умение материться, в неприятие своего голоса. Пару раз безответно, пару раз отвергаемо и множество раз взаимно. Длительных отношений у него не было ни разу, но всех своих бывших Кастиэль любил. Как единственных, не рассматривая расставание, которое наступало рано или поздно.       А ещё Кастиэль прекрасно знал, что такое ревность и как она проявляется. Особенно такая, которая не имеет право на существование, потому что не подкреплена абсолютно ничем. Такая, которая становится сильной настолько, что вполне способна вытравить другие чувства и заменить их собой. А потом превратиться в зависимость и необходимость. Стокгольмский синдром ещё никто не отменял.       И теперь, сидя рядом с Дином на высоком барном стуле и сжимая в руках стаканчик с горячим кофе, Кастиэль пытался уговорить себя не поддаваться иррациональной влюблённости, подкравшейся из-за угла подлым и коварным способом. Не поддаваться ревности, совершенно неразумной и поэтому острой. Не поддаваться на уговоры своего ёкающего сердца, болезненно реагирующего на только ему понятные сигналы. Не поддаваться ни на что, способное заставить его согласиться с принятием своих внезапных откровений.       Кас ревновал. И злился. Одновременно. Или как назвать это треклятое чувство, когда хочется и удушить, и быть ближе предельно?       Дин заставлял его испытывать вот именно это: желание дать в морду и затащить в постель. Потому что Дин ворвался в их с Джоном несостоявшийся пока, но наполненный терпким конфликтом дуэт. Потому что Дин умел заполнять собой всё пространство без каких либо «но». Потому что Дин перетягивал на себя столько внимания, что мог завернуться в него, как в одеяло, не оставляя другим ни кусочка. Потому что Дин сам предупредил об этом перетягивании в первую встречу, а Кас глупо проигнорировал и теперь расплачивался дикой пляской мыслей и ощущений. Потому что Дин получал доступ практически ко всем фронтам Кастиэля без каких-либо усилий, открывая всесторонне и откровенно, совершенно случайно.        Потому что Дин был Дином.       А ещё Кас влюблялся. В человека, который вряд ли нуждался в этой влюблённости, потому что и без неё располагал полнейшим вниманием Новака. В человека, который вызывал к себе противоречивые чувства, не способные сосуществовать друг с другом. В человека, который и так был центром мира на данный момент. В человека, не думать о котором уже попросту не получалось, ведь абсолютно все мысли были заняты сравнением и вымерянием: а как бы поступил он?       Эта влюблённость была ещё внезапнее, чем клокочущая злость. Хотя бы потому, что Кастиэль не мог нащупать ее раньше. Даже предпосылок. Ну разве могут быть предпосылками постоянное стремление соответствовать, восхищение и следование по пятам в надежде, что заметит? Станет считаться и не будет воспринимать разменной монетой в своей вендетте. Поверит, что способен не только на безусловную поддержку и оттягивание ударов на себя, но и на полноценную помощь.       Кас влюблялся в чёртова Винчестера.       И, самое гадское было в том, что Новак не мог себе ответить в какого именно – в младшего или же в старшего.       В обоих, Новак, в обоих… Выживай… Сука.