Ведомый

      Обычно секс помогал. После изнурительных занятий, выматывающих полос препятствий, мозгоебучих зачётов и скучной практики – однозначно помогал. Выплеск гормонов, разрядка и пара часов ни о чём не думания приводили голову в порядок и позволяли работать дальше, находить в себе силы на всё, что до этого казалось недосягаемым. Кастиэль привык, что хороший секс позволяет ему отвлечься от любых проблем, сосредоточиться лишь на том, кто оказался в его постели и что между ними происходит. Допустить на несколько часов мысль, что только это важно и ничего в мире больше не волнует. Такое переключение внимания нравилось Касу куда больше, чем насилие над собой в попытках уложить в свой мозг учебный объём знаний. И это было куда приятней. На секс стоило тратить время и себя, получая необходимый перезагруз в череде изматывающих подготовок и зубодробительных тестов. Это действительно наполняло энергией, словно опустевший кувшин вином, взбадривало кровь и обновляло душу, приправляя скучную жизнь острым сочетанием надежды и мускуса.       Обычно.       Но не сейчас. Не вот этим утром.       Новак проснулся рано. Резко и быстро, словно от толчка под рёбра. В комнате было прохладно, по полу гулял сквозняк от плохо прикрытого где-то окна. Касу тут же захотелось обнять себя за озябшие плечи или прижаться к чему-то тёплому. В предутреннем полумраке скользили по стенам отблески далёких прожекторов и неоновых вывесок. На кухне монотонно капала вода из сломанного крана.       Кастиэль бездумно посверлил взглядом потолок, послушал гул неспящего города за окнами, и всё-таки сел в кровати с перспективой устроиться поудобнее и прогнать холод. Оглядел свою комнату, привычно прислушиваясь к ночным звукам, и только потом понял, что времени ещё слишком мало – настенные электронные часы не перешагнули и за четыре утра.       Можно было упасть в одеяло и насладиться еще парой часов сладкого сна, но… Не хотелось. То ли организм решил, что с него хватит, то ли Новак перенервничал за минувший день, но сон как рукой сняло.       То ли под боком сопели слишком громко, не позволяя вновь окунуться в дрёму.       Кастиэль с глубоким вздохом откинулся обратно на подушки и скосил глаза на плечо рядом с собой.       Он подцепил этого парня в баре, в который заглянул после того, как простился с Дином. Винчестер укатил, оставив своего напарника наедине с самостоятельным осмыслением разговоров, осмотров и интервью. Обещал, правда, звонить в случае чего, и Кас ему даже поверил – Дин позвонил бы специально, чтобы побольше насолить отцу, если будет возможность это сделать и отобрать у него право единоличного обладания новой информацией. С виду Дин ничем не дал понять, что его что-то напрягает в подходящем к концу дне, словно прилюдное цапание с главой семьи было делом естественным и само собой разумеющимся, и Кастиэлю ничего не оставалось, кроме как принять эту данность. Винчестеры обожали доводить друг друга до белого каления, задевая всех мимо пробегающих и случайно оказавшихся под ударом, а потом просто удалялись с поля боя, оставляя после себя руины и воронки от взрывов. Новаку не хотелось участвовать в этом сражении, но он понимал, что отказываться слишком поздно – он завяз по уши, дав согласие на бытность напарником и отцу и сыну одновременно.       Это напрягало сильней, чем Кас рассчитывал. Он не любил ощущать себя распятым неспособностью руководить процессом, в котором он участвовал. В Академии он с удовольствием брал на себя роль ведущего группы и справлялся с этой ролью отлично. Теперь же он чувствовал себя больше ведомым, нежели лидером. Тем, у кого отобрали право даже возражать, не то что высказывать своё мнение. Дин, правда, казался более адекватным, чем Джон, и к стажёру прислушивался с большей внимательностью, но Кас был уверен – стоит противостоянию отца и сына разгореться с новой силой, и всё участие Винчестера-младшего испарится моментально. Кас уже был свидетелем подобного преображения, когда в споре этих двоих не оставалось места ни для кого больше и только их слова имели вес.       Кастиэль не отрицал, что Дин ратует за дело и адекватность его продвижения куда в большей степени, чем Джон, но после дня с Винчестерами Новак не мог поручиться за вменяемость ни того, ни другого – оба они были одержимы своим желанием стать выше оппонента, сломать противника и доказать, что только его видение имеет право на существование.       Они определённо стоили друг друга, и теперь Кас понимал, что их разбег – это естественное течение событий, а не из ряда вон выходящая семейная размолвка. На одной территории они не ужились бы точно, даже не будь в их прошлом этого страшного события, приведшего к их ссоре.       Двум альфа-самцам тесно в одном ареале обитания, кто-то обязательно должен уйти и найти себе новое место, в котором он станет полноправным хозяином. И не дай бог им встретиться на узкой тропинке…       Наверное, Кастиэль выглядел слишком загруженным и унылым, оставшись в баре после того, как Дин дал по газам, если уж к нему за столик подсели с осторожным интересом – всё ли в порядке.       А потом Кас даже не заметил, как завязался разговор, замелькали стопки и процесс пошёл по давно знакомой и приятной схеме.       Кастиэль легко привлекал партнёров. Как женщин, так и мужчин. Многие говорили, что клевали на его глубокие глаза и приятную улыбку, на окружающую его пелену какой-то драматической грусти, хотя Кас, хоть убей, не мог понять, откуда эта пелена у него, не любящего драму в принципе, взялась. Он недоумевал по этому поводу, не считая себя настолько уж выделяющимся, но не перечил. Принимал к сведению, запоминал, учился пользоваться – с каждым разом всё лучше и уже неосознанно. А потом попросту привык к тому, что ему не нужно стараться подцепить кого-то для хорошего времяпрепровождения – желающие находились сами.       Вот и сейчас нашёлся тот, кто захотел снять на ночь уставшего молодого человека со вселенской тоской в синих глазах.       Кастиэль постарался вспомнить, как зовут парня, сопевшего в данный момент рядом с ним, но память усилиям не поддавалась. Тёмный короткостриженный затылок тоже ничего не прояснил: у каждого первого такой же, взять хоть, к примеру, Дина. Лезть в карман скинутых у постели джинсов за водительскими правами Новак не хотел. В конце концов, всегда можно будет обойтись пресловутым зверинцем и набившими оскомину малышами-детками-крошками.       Всё, что припоминалось из минувшего вечера, это знакомство, пара часов за роксами с неразбавленным виски и решение поехать уже к Кастиэлю, потому что к нему ближе.       Кас не заморачивался насчёт своей бисексуальности ни минуты. Как только он осознал себя более десяти лет назад, научился принимать и понимать, до него дошло, что теперь преград в сексуальном плане нет в принципе, а выбор партнёров расширяется ровно в два раза. То есть – охватывает весь спектр предлагаемых задниц. Родители, конечно, с трудом пережили откровение своего тринадцатилетнего ребёнка, пытались образумить и всё-таки убедить, что он ошибается, что это просто заблуждение юности и всё исправится. Да и вообще не стоит делать поспешных выводов и принимать такие решения в столь молодом возрасте… Но время проходило, а парни Кастиэля интересовали ровно столько же, сколько и девушки, если не больше. И родителям не осталось ничего, кроме принять сына таким, какой он есть. Они если и не смирились, то по крайней мере, не продолжили насаждение своих взглядов, предоставив Кастиэлю право самому решать – с кем ему хочется просыпаться под одеялом. Точнее говоря – перестали затрагивать эту тему вовсе, не вводя Каса в стыдливую краску неуместными расспросами и предложениями. Личная жизнь стала действительно личной, ограниченной только приличием и моралью дружной семьи.       Он был благодарен им за их невмешательство. Новак понимал, чего оно стоило людям – глубоко верующим каббалистам, даже назвавшим своего сына в честь ангела Четверга – дня, в который Кастиэль родился. Но понимание, что только так их ребёнок может ощутить себя свободным и целым, что только так он будет счастлив, перевешивало все негативные порывы. Именно поэтому Кас сам никогда не демонстрировал своим родителям эту свою сторону – в знак признательности. Они не тревожили его, он – их. Так сохранялся мир в их семье и это устраивало всех.       Парень под боком всхрапнул, заставив Кастиэля вздрогнуть. На миг молодой полицейский ощутил дикое желание дотянуться до прикроватной тумбы и вытащить табельный ствол, предусмотрительно убранный в быстро открывающийся ящик. Зачем – Кастиэль и сам не понял, но взвинченные нервы дали о себе знать моментально.       Наверное, именно в этот миг Кас полностью ощутил, что привычное расслабление в виде секса не стало спасением от поглотившего его напряжения.       Первая неделя на службе приносила неприятные сюрпризы всё чаще и чаще.       За окном взвыла сирена и Новак вновь подобрался, неосознанно косясь на сваленную на стул гору своей одежды. Но телефон, покоящийся в кармане куртки, молчал, и Кастиэль нервно выдохнул. Значит обошлось и сирены не по его душу.       Странно было чувствовать вот такое состояние – натянутой до предела струны, никак не реагирующей на даже самое чудовищное усилие воли. Кастиэль и представить не мог, покидая стены Академии, что уже через пару дней он ощутить всю прелесть службы на своей уставшей шкуре. Он надеялся хотя бы на полгода.       Наивный.       Хотелось кофе и закурить.       Новак вздохнул и выбрался из-под одеяла, зябко поведя плечами. Сон, похоже, сбежал окончательно, словно нашкодивший котёнок от взбучки.       За спиной снова всхрапнули и Кастиэль невольно улыбнулся, а затем и вовсе едва сдержал смех. Это было действительно комично – желторотый практикант ощущает себя матёрым копом, за чьей спиной сотня перестрелок, пара ранений и толпы задержанных. Не спит по ночам и тяжело вздыхает от нехватки никотина в организме. Оставляет позади постель, манящее тело под одеялом, и, не нарушая сон и спокойствие своего случайного партнёра, одиноко уходит в тёмную глубь своей холостяцкой квартиры. Не рано ли для такого пафоса? Кастиэль подумал было, что рано, но, натянув на голую задницу джинсы, на кухню всё-таки побрёл в надежде обнаружить там забытую пару недель назад пачку Морли.       Сигареты были на месте. Кас поставил чайник и вытряхнул из пачки одну, сжал фильтр зубами, но чиркать зажигалкой вдруг помедлил.       Рядом с пачкой лежал конверт с копиями бумаг по делу Художника, которые отдал ему Дин после пресс-конференции. Винчестер решил, что держать в неведении новичка слишком даже для Винчестеров, и милостиво поделился теми материалами, что были у него в данный момент на руках. В том числе и наработками теорий о подражателе.       Огонёк зажигалки искрой разогнал полутемень кухни, заплясал на кончике сигареты. Кас затянулся и прикрыл глаза.       Открывать конверт не хотелось. Даже прикасаться к нему не тянуло, не то что изучать со всем вниманием и пристальностью папки, лежащие внутри. От этого дела несло кровью и страхом, и уже столь малого времени хватило, чтобы пропитаться этим запахом насквозь.       То есть именно вот так себя должен вести человек, который так стремился стать полицейским, спорил с отцом и перебарывал себя все годы обучения, воспитал и взрастил характер, решился отдать свою жизнь закону и порядку? Вот именно так – убегать уже после первого дня службы от навалившегося пиздеца? Молодец, Новак, снимай значок, свободен!       Мысленная оплеуха заставила Каса подавиться сигаретным дымом. Он всегда умел напомнить себе о том, что ощущать себя дерьмом – не самое приятное из чувств. Трусливым дерьмом – тем более. Даже если очень хочется. Даже если подмывает развернуться и послать всё нахрен громко и чётко.       Он действительно не для того пошёл в полицию, чтобы позволять себе плакаться на пустой кухне о том, как несправедлива жизнь и трудна работа.       Джон вообще в первый свой день мозги оттирал.       Внезапное воспоминание о напарнике резануло по сознанию подобием хорошо заточенного скальпеля. Вот уж о ком Кас не хотел думать в предрассветном одиночестве, так это о Джоне Винчестере, ставшем его персональным проклятием за рекордно короткий срок.       К сожалению, вытравить образ хмурого офицера из своих мыслей было нереально. И даже не потому, что конверт на столе был неразрывно связан с ним. И не потому, что всё напряжение минувших дней было подарено именно им тоже. Просто не-думать о Джоне получалось хуже и тяжелее, чем не не-думать.       Каждый чёртов миг Кастиэль прикидывал – что сделал бы Джон рядом с ним вот в эту минуту или как бы он сейчас отреагировал на слова Каса, на его поведение и на его предположения. Примерять себя и свои действия через призму восприятия старшим офицером стало уже до безобразия привычно. Кас сначала говорил, а потом оглядывался себе за спину, проверяя – нет ли там Джона, зло сжимающего губы и мечтающего о том, как он свернёт шею неопытному стажёру.       Быть объектом ненависти Винчестера Кастиэлю не нравилось, но он не мог с этим поделать ровным счётом ничего. Только терпеть, подстраиваться, и вести себя так, чтобы не вызвать вспышки новой ярости.       Пока у него, вроде бы, что-то начало получаться.       До появления Дина…       Кас застонал и уронил голову в скрещённые на столе руки.       Эти двое сводили его с ума и понимание, что работать с ними ему предстоит ой как долго доводило практически до желания спрыгнуть с крыши.       Правда, подспудно появлялось ещё одно желание, которое постепенно заглушало все остальные – понравиться. Остро, сильно и навязчиво. Понравиться обоим Винчестерам до такой степени, что каждый из них признал бы: мнение Кастиэля имеет право на существование, равно как и он сам на нахождение вместе с ними. Чтобы каждый из этой семейки смерил свою спесь и не забывал считаться со своим напарником. И чтобы это они уже оглядывались на Каса при принятии решения, а не Кас на них. Это желание становилось сильнее с каждой минутой, проведённой бок о бок с Винчестерами – неважно, с которым. Кастиэлю всё ещё было до чёртиков обидно, когда его так нагло игнорировали – словно ребёнка, случайно оказавшегося при взрослом разговоре. В конце концов, он объективно был не хуже любого из тех, кто просиживал штаны в участке, и уж точно лучше того сонма рядовых копов, которые пролетали через полицейский офис только для галочки о прохождении практики. Парень страстно желал показать себя, обратить внимание, доказать, что не просто так получил жетон и не зря потратил время в Академии, предпочтя ей все остальные имеющее шансы – и медицину, и юрфак, и бизнес. В конце концов, у Новака и Винчестеров было что-то общее: рисковать своим здоровьем им всем, видимо, нравилось куда больше, чем жить в спокойствии и неведении. Это ли не причина для сближения – общее психическое заболевание?       Кас усмехнулся и затянулся вновь. Ещё никому он не хотел быть приятен настолько, как этим двоим. Да что они там в себя закидывают, если люди стремятся к ним тянуться с такой силой, как Новак, даже несмотря на все отталкивающие факторы?       Заразы.       Сингер был прав – закалка в общении с Винчестерами появляется на века вперёд. После них не страшен ни конец света, ни зомбиапокалипсис.       Ни Художник.       Кастиэль почувствовал, как с лица сползает появившаяся было улыбка. Мысли о деле вернули в состояние напряжённой усталости, которая притворно отползла за плечи, позволяя на мгновение отвлечься, даря иллюзию скорого избавления от себя.       Всё ещё только начинается. У них нет ни единой веской улики, ни единой зацепки, ни малейшей возможности сдвинуться с мёртвой точки – только два тела и куча предположений, не способных помочь делу.       Тяжесть прошедшего дня, хоть и не полностью, но вновь осела на плечах, давя собой угнетающие и плотно.       Что же тогда будет дальше, если сейчас так хреново?       Кастиэль потушил докуренную до фильтра сигарету о край металлической круглой пепельницы и тут же потянулся за пачкой снова – хотелось накуриться до взблёва, отсекая все остальные чувства. Чтобы пальцы онемели от никотина, а на зубах появилась оскомина, перемешанная с серой.       Как раз подходящее состояние для встречи утра в обнимку с бумагами о маньяке-убийце…       Рассвета Кастиэль не заметил. Наверное, потому, что жалюзи на кухне были опущены до основания, а будильник не подал голоса. Строки машинописных отчётов увлекли в себя, затянули как кадры немого кино, оживающего в голове, обретающего звук и объём. Оторваться было превыше его сил. Кастиэль наслаждался работой своего мозга, упиваясь так необходимыми ему чувствами собственной пригодности. Как на учёбе, когда он выкладывался по-полной и становился раз за разом лучшим в группе и на потоке. Ему не хватало этого в прошедшие дни – осознания нужности.       Хотелось впитать все имеющиеся данные, запомнить каждое слово из описания мест преступления, вызубрить отчёты и подборки, оставить оттиски моделей оружия на сетчатке, вычеканить малейший след от протектора на фотографиях. Он перечитывал свидетельские показания, просматривал фото, листы описи и штудировал подшивки с протоколами, шепча про себя, повторяя только что прочитанное и увиденное. Конечно же, тут было далеко не всё, Кастиэль понимал это прекрасно – Дин попросту не сумел бы впихнуть весь тот объём в немногое, переданное Касу – но основная информация имелась: сведения о жертвах, базовые протоколы, перечень улик и описание тел, краткие выдержки из шкал. Для работы с архивным делом достаточно, для составления примерного портрета убийцы – тем более. Больше будет потом, когда кончится архивное, когда появятся новые наработки и отсекутся устаревшие данные. Свежие следы и свежие показания, которые Кас будет собирать сам, уже непосредственно участвуя в расследовании, а не урывая крупицы пыльной информации.       Новое.       Внутри у Новака боролись два чудовищных противоречия – желание получить улики, зацепки и следы, и желание, чтобы они не появлялись больше вообще. Потому что новое означало смерть – очередную, пришедшую к ним… Посвящённую Джону.       Думать о том, каково сейчас было Джону и Дину, Кас не хотел. Ещё в начале третьей сигареты он поймал себя на мысли, что радуется непричастности ко всему происходящему двадцать лет назад, что имеет возможность изучать только последствия, не соприкасаясь лично, не будучи очевидцем. Так было легче – абстрагировано, незаинтересованным лицом со стороны. Оставаясь человеком, который только лишь рядом, а не внутри, не погружён.       Тем, кто захлёбывался происходящим двадцать лет назад, Кас не завидовал. Понимать, что захлёбывался как раз Джон, было страшно. И размышлять на тему того, какой же сильной должна быть воля Винчестеров, чтобы не сойти с ума от всего на них навалившегося, Кастиэль тоже не хотел.       Потому что понимал – с ума они всё же сошли, пусть и совсем немного…       Новак очнулся лишь тогда и оторвал глаза от раскинутых по столу папок, заставляя себя перестать выучивать показания свидетелей по третьей жертве, когда услышал оклик за своей спиной:       ― Хотя бы кофе у тебя есть?       На пороге стоял его ночной парень, сонно прищурив глаза, почесывая бедро и не стесняясь своей наготы. Крепкое, но ещё носящее недавние мальчишечьи черты тело, говорило о неоспоримой молодости случайного партнёра, взъерошенные волосы и несколько засосов на шее заставляли улыбаться, притягивая взгляд своей легкомысленностью.       Ал. Его зовут Ал. Попросил так называть. Но представился он Альфи.       Имя всплыло в памяти так естественно и просто, что Кастиэль всё же улыбнулся этому неожиданному приятному открытию. Ал, впрочем, воспринял эту улыбку в свой адрес и растянул губы в ответ.       ― Любой. Даже быстрорастворимый. И что-нибудь поесть.       Кастиэль только сейчас понял, о чём его спрашивают. И виновато покачал головой, прикрывая папку с документами: привычка, выработанная за время учёбы и так одобряемая преподавателями.       ― Кофе где-то в шкафу, а вот с поесть…       Похоже, что с дальнейшим изучением пришла пора повременить.       Альфи удивлённо пожал плечами и прошёл в кухню, бросив неодобрительный взгляд на стол, заваленный бумагами, а не тарелками. Кастиэль проследил за его взглядом, но виду не подал – пока он считал себя хозяином в собственной квартире и случайным партнёрам не стоило устанавливать свои правила.       ― Давно встал? ― Ал по очереди открывал навесные шкафы в поисках пачки кофе. Нашёл в третьем и облегчённо выдохнул.       ― Пару часов, ― Кастиэль для приличия подсобрал папки в одну стопку – раз уж парень хочет завтракать, то так и быть, место ему освободится.       ― Не спится? ― случайный любовник скорбно окинул взглядом открытый холодильник, на полках которого не было ничего, кроме четырёх яиц, кетчупа, какого-то соуса и упаковки недоеденной лазаньи. ― Есть хотя бы хлеб? ― не дождавшись ответа на предыдущий вопрос поинтересовался он. Хотя, он и вопрос-то задал для поддержания вежливой беседы – было заметно, что безучастность Кастиэля несколько напрягает Ала.       Новак кивнул и поджал губу. Очередное напоминание о том, что с кухней он не дружил в принципе, было неприятным, пусть и сказано оказалось совершенно случайно.       Готовить Кастиэль не умел. Ничего и никак. Венцом его кулинарного искусства была яичница с беконом, да и то получалась через раз, чтобы не пригореть и не засохнуть. Есть Новак предпочитал в закусочных, а так как нуждался в еде не очень часто – привык к перекусам хот-догами и бургерами на ходу – то и не придавал этому особого значения. Обычно в холодильнике жила пара банок пива и что-то для микроволновки, что не требовало большего, чем разогрев. Но за последнюю неделю Кас приходил домой только спать, о том, чтобы заскочить в супермаркет, он не думал вовсе. Поэтому сейчас ощутил неловкость из-за своей дурацкой неумелости и непредусмотрительности.       Ал, впрочем, не сдавался.       ― Может, яичницу? ― спросил он, кивая на скудные съестные запасы.       Кастиэль только пожал плечами – он не знал, что ответить на такое проявление хозяйственности от случайного партнёра, да и не привык, что кто-то хочет накормить его завтраком, хоть и понимал, что парень просто-напросто сам голоден и ему предлагает лишь для компании и на правах гостя.       Любовник вновь удручённо вздохнул и повернулся к плите.       Кастиэль окинул стройную фигуру взглядом, задержался на паре царапин под правой лопаткой, вспомнил, как оставил их, и невольно облизнулся. Ощущения прошедшей ночи приподняли волоски на затылке, а воспоминания о том, как Ал шипел, насаживаясь на член Каса быстро и рвано, стараясь взять от случайного секса всё, что успевал, родили сотню покалывающих искорок по телу.       ― Ты чего хмурый такой? ― Альфи глянул через голое плечо и улыбнулся, кивая на полную пепельницу и последнюю сигарету в пачке, мгновенно прогоняя ласкающие память отрывки и возвращая в реальность. Кастиэль скривил губы в ответ.       ― Работаю, ― он повёл ладонью, указывая на закрытые папки. Казалось, парень понял и вновь отвернулся, занявшись завтраком. Только глубокий вздох говорил о том, что похоже, он не прочь просто поболтать, но натыкаться на немногословность своего ночного протеже его сбивает с настроения.       Кастиэль понимал его. Но ничего не мог поделать – неловкое начало утра не способствовало его тёплому развитию.       Сковорода зашипела от вылитых на неё яиц и Кас уставился в огонь конфорки, ловя взглядом синие всполохи. Рядом со сковородой уместился закипающий чайник.       Ал, убедившись, что готовка идёт своим чередом и не требует его ежесекундного надзора, развернулся к Касу и вновь улыбнулся. Он не казался бабочкой-на-одну-ночь, его непрекращающиеся попытки вытащить-таки Каса из состояния апатичного созерцания определённо намекали, что продолжить общение он не прочь. Но ему, похоже, тоже было неловко от происходящего, как бы он ни пытался скрыть смущение за улыбками и бравадой. Кас даже на мгновение проникся к парню снисходительным уважением. Но увы, мгновение столь же мгновенно сменилось лёгким стыдом за собственный сволочизм.       Это утро просто-таки боролось за звание самый фейловых в жизни Кастиэля Новака! И грозилось взять первый приз.       ― Это то самое дело, о котором ты вчера говорил? ― Альфи, наконец, подал голос, прерывая неловкое молчание. Кастиэль моргнул и хотел было переспросить, но не стал, разумно полагая, что это вконец убьёт настрой.       ― Да, предыстория, ― он неосознанно прихлопнул по стопке документов ладонью. Ал сделал шаг по направлению к столу.       ― Трудно в полиции? ― он приблизился к Касу, глядя на него сверху вниз, и, видимо, оценивая собственный вчерашний выбор. Новак решил не строить преград и поднял глаза на лицо Альфи.       ― Терпимо.       ― Ты и вечером так ответил, ― парень усмехнулся и опустил колено на сидение табурета между ног Каса, заставив того чуть раздвинуть собственные колени.       ― А ты уже спрашивал? ― Новак вскинул голову выше, открыто и приглашающе, радуясь тому, что, похоже, с неуместными утренними разговорами покончено и неловкости сгладились, уступая место основной цели знакомства в ночном пабе. Общаться после секса Кастиэль не любил практически так же сильно, как и раздумывать над тем, как оправдать своё неумение готовить.       ― Я с этого начал, ― Ал нисколько не удивился ладоням Каса на своих бёдрах, а только склонился ниже, нависая над Новаком. Тот тоже не стал тянуть и подался губами к губам, целуя недвусмысленно и крепко. Скользнул руками по спине, заставляя Ала сгорбиться и наклониться сильнее, прогнуться круче, раздвинул языком губы, проникая в рот и радуясь ответным прикосновениям. Хотелось продолжения, которое смоет напряжение ещё на несколько минут и подарит хотя бы призрак лёгкости, способной поспорить с напряжением, поджидающим за любым из поворотов.       Ал с готовностью подался на грудь Новака, задвигая колено глубже в пах. Запах тела, ещё не побывавшего в душе и хранящего следы ночного времяпрепровождения, ударил в ноздри Каса, возбуждая сильнее. И этому запаху хотелось подчиниться.       Кастиэль потянул Ала на себя, заставляя парня опуститься на свои колени, оседлав и расставив ноги широко и свободно. Обхватил ладонью его член, поглаживая большим пальцем вдоль ствола, ведя сильно и требовательно. Горячая плоть молодого тела твердела быстро и уже через несколько движений Кастиэль ощутил на своей ладони тёплые потёки смазки. Ал застонал в губы и прижался гораздо глубже и требовательнее.       ― У тебя ведь есть ещё пара минут? ― спросил он, перемежая слова с поцелуями. Кас только кивнул и сжал ладонь сильнее, заводя вторую руку на задницу парня, прихватывая пальцами крепкие ягодицы. Вроде бы, ночью он оставил на них пару синяков…       Громкий стук во входную дверь раздался слишком внезапно и поначалу показался чем-то нереальным. Кастиэль даже решил, что ослышался, но стук повторился.       Альфи замер в его ладонях, как схваченный за руку вор, и неосознанно сильно впился ногтями в его плечи. Во взгляде вспыхнул неприкрытый испуг, выдавший с потрохами желание сбежать.       ― Не волнуйся, это не мой парень. У меня вообще нет парня, ― усмехнулся Новак, мягко отстраняя Альфи от себя. Тот выдохнул с облегчением, но всё ещё осторожно, и поспешно соскользнул с его колен.       Кастиэль подавил секундное раздражение и встал, вытирая об себя руки. У него не было ни малейшего понятия, кому и чего понадобилось от него столь ранним утром, и Кас надеялся разобраться с этим как можно быстрее.       Подходя к двери, он услышал, как Альфи метнулся за его спиной в поисках чего-то, чтобы прикрыться. Кас не стал его переубеждать, но понадеялся, что это будут не джинсы. Получить порцию секса до отправления на службу Новак вполне реально собирался.       Правда, когда он открыл дверь, это желание упорхнуло ко всем чертям.       Потому что на пороге стоял Дин, насмешливо вертя в пальцах мотоциклетные ключи.       ― Вижу, что мне придётся извиняться за то, что прервал, а не разбудил, ― усмехнулся он, делая шаг в квартиру Каса без приглашения зайти и, похоже, моментально понимая суть происходящего, едва только окинув взглядом растрёпанного напарника.       Новак почувствовал, как пол уходит из-под ног, а зрение сосредотачивается только на смеющихся зелёных глазах, блестящих озорно и двусмысленно. Ладонь, сжимающая дверную ручку, предательски дрогнула.       ― Я решил заскочить за тобой по дороге на работу, а то вчера бросил тебя одного, сегодня нужно загладить вину, ― Дин быстро осмотрел небольшую прихожую квартиры Новака и развернулся к хозяину. ― Готов ехать?       ― Д-да… ― растерянно отозвался Кас, поймав себя на мысли, что теперь просто-таки мечтает, чтобы Ал успел упаковаться до последней пуговички на воротнике. О том, что вся одежда осталась в, общем-то, в спальне, он не сообразил. В кухне что-то со звоном упало. ― Эм… То есть… Э… Позавтракаю…       ― По дороге перекусим, ― пожал плечами Дин, но вдруг подозрительно и заинтересованно скосил взгляд вглубь квартиры. Похоже, от натренированного полицейского слуха ничего не могло укрыться.       Кастиэль думал, что заливаться краской он перестал тогда, когда первый раз пришёл в секс-шоп за десятидюймовым фалоимитатором. Но, похоже, до сегодняшнего утра он и понятия не имел, что такое стыд, потому что прихлынувшая к скулам кровь вскипятило лицо с такой силой, что захотелось сунуть голову в таз со льдом.       Он ведь не понял? Не понял, да? И не должен понять? Почему он должен понять? Да и что с того, что поймёт? Ну, какая разница, с кем я сплю? Тем более – ему? И вообще, это моё дело! С кем хочу, с тем и… И почему я, блять, думаю сейчас о том, как не спалиться перед ним? Почему я вообще сейчас думаю… О нём…       Кастиэль сглотнул, стараясь перевести дыхание и избавиться от ощущения двойного фэйла. За одно утро это явно был перебор.       ― О, привет. Я заберу его на службу, не возражаешь?       Кас даже не обернулся. Не смог. Только прикрыл глаза с тяжёлым вздохом, чтобы не видеть ухмыляющуюся физиономию Винчестера, смотрящего за плечо – в сторону кухни. Его словно приморозило к полу, конечности налились свинцом настолько, что Кастиэль засомневался в своей способности снова ходить вообще.       Лицо горело яростно, стыдливо и больно. Хотя, казалось бы, не с чего...       ― Да я, собственно, тоже уже ухожу, ― голос Альфи резанул по ушам, за спиной всколыхнулся воздух, дав понять, что парень приблизился и, не задержавшись, стремительно проскользнул к выходу.       Кас открыл глаза.       Ал действительно был уже за Дином, стаскивая с крючка свою куртку и одновременно стараясь попасть руками в проймы рукавов. Та скорость, с которой парень проделывал это, говорила о том, что и в остальную одежду он впрыгнул моментально – похоже ещё до того, как Новак открыл дверь. Видимо, выскакивать ранними утрами из чужих квартир он натренировался уже давно, и сейчас он тоже решил успеть ретироваться от греха подальше.       ― Если надо, я подожду, ― Дин поднял ладони вверх, хотя его взгляд говорил совершенно об обратном – ждать он точно не собирался и этот жест скорее призван был вызвать расположение к себе. ― Я не хотел мешать.       ― Нет-нет, всё норм, ― Ал, наконец, справился с верхней одеждой и, обогнув Каса, выскочил из коридора, обернулся на пороге, стараясь не смотреть на Винчестера, а только на своего любовника. В глазах его, помимо всего прочего, сквозило лёгкое разочарование, и Кас так и не смог понять, чем именно. ― Я… Позвоню..       В следующий миг гулкие дробные шаги на лестнице возвестили, что парень рванул вниз не заморачиваясь на лифт.       ― Я правда не хотел мешать, ― похоже, Дин действительно понял, что слегка перегнул, потому что в его голосе скользнуло что-то ещё, кроме весёлого раздолбайства. ― Эй…       ― Всё нормально, ― Кастиэль, наконец, обрёл способность говорить, хоть звон в ушах и не прошёл до конца. Стремительность происходящего била в виски остервенело и насмешливо, не давая возможности адаптироваться к ситуации и хоть как-то реагировать, кроме растерянного хлопания глазами. ― Ты же вроде бы извинился, так что не заморачивайся. Это… нормально… Для меня…       Похоже, попадать в идиотские положения становилось излюбленным развлечением Новака рядом с Винчестерами. И разнообразие их только увеличивалось.       С кухни потянуло гарью. Это заставило Каса отморозиться, наконец, и чертыхнувшись, броситься к плите. Увы, неаппетитному чёрному месиву на сковороде уже не было суждено стать полноценным холостяцким завтраком.       Утро началось очень интересно. Что будет дальше Кастиэль боялся даже предположить. Боялся примерно так же, как и поднять глаза на Дина, усмехающегося какой-то странной улыбкой, от которой сводило скулы. Хуже всего было, что Кас понимал, что бояться-то ему вроде бы нечего, а правильнее было бы самому вызвериться на непрошеного гостя, обломавшего ему такое многообещающее продолжение свидания. Но убедить себя в этом не получалось.       А ещё он прекрасно осознавал, о чём теперь будут преимущественно разговоры наедине с Дином по дороге в участок, и очень надеялся, что ещё не в самом участке...       ― Ты сам справишься, или мне вызвать пожарную бригаду? ― Дин, оказывается, проследовал за ним, прямо на кухню, и выключил огонь под дымящейся сковородой, на которую Кас смотрел с туповатым непониманием. ― Твой бойфренд, похоже, не самый изысканный кулинар.       ― Он не мой бойфренд, ― огрызнулся Кас, намного резче, чем собирался, и схватив столовой тряпкой раскалившуюся рукоять, бросил сковороду со всем содержимым в протестующе зашипевшую раковину. ― И это уж точно не его вина.       Смешок, раздавшийся за спиной, родил вдоль позвоночника новую порцию ледяного озноба. Кас машинально дёрнулся к ширинке, застегнул верхнюю пуговицу, и развернувшись, скрылся в смежной комнате, стараясь не думать, что позорно бежит с поля боя. Но от заинтересованного взгляда Винчестера, выхваченного краем глаза в самый последний момент, сбежать было невозможно.       Правильно или неправильно повёл себя Кас - размышлять об этом он решил потом, когда способность соображать приобрела бы прежнее состояние. Пока стоило спасти хоть остатки самоуважения.