Ведомый

      — Мои родители разрешали нам подготовиться в нашем доме…       Дин задумчиво пожёвывал карандаш, делая пометки в блокноте под звук записи диктофона, то и дело останавливаясь, перематывая, переслушивая и кивая собственным мыслям. Кастиэль периодически стрелял в напарника глазами, но тот был слишком увлечён контролем показаний недавно отбывших друзей Кевина, чтобы отвечать на эти взгляды хоть как-то, не говоря уже о внимании к недоверчивой настороженности Новака.       — Мы где-то до полуночи занимались! Решили остаться с ночёвкой, потому что расходиться было поздно, и продолжить утром. Мы часто так делали, это весело.       Кастиэль скосился на временные отметки на шкале в части доски, отданной под Кевина – они появились там сразу же, как получили упоминание времени. Хоть что-то вместо пустоты под фотографией.       — Ну, конечно, пиво было… и немного виски… Совсем немного!       Новак усмехнулся в ответ на юношеский испуганный возглас. Немного, как же! Скорее всего, немного – это литра два на пятерых без закуси, но с содовой. Хотя, нет, никакой содовой, это же не так брутально, как чистый виски, да ещё, небось, из горла…       То, что детишки притащили алкоголь на подготовку к контрольному срезу, нисколько не удивляло, наоборот, было бы странно, если бы они этого не сделали. Кастиэль прекрасно помнил свои восемнадцать, пьяные посиделки и весёлые компании. Когда ещё, если не в молодости? И выпивка была ещё одним из самых безобидных нарушений правил, принятых в благовоспитанном обществе.       Кастиэль тряхнул головой, прогоняя не к месту пришедшее воспоминание о вписке выпускного класса в шикарном доме Гейба Спейта, спальне на втором этаже и парне с параллельного потока – Дженсене. Его фамилию Кас уже подзабыл, а вот минет, который умел делать Дженсен, из памяти стереть не удалось бы ни за что, потому что это был один из лучших минетов в Новаковской жизни…       Блять! Показания, Кас, показания! А не губы Дженса на твоём члене… Сука!       — Нет, не употребляли, что вы! Родители бы убили меня за такое! Всех бы нас убили!       На эту фразу Дин одобряюще хмыкнул, как и Джон, слушающий запись, казалось, одним ухом, и это несколько вернуло Кастиэля в реальность. Умные дети не тратят себя на наркоту, они находят кайф в другом – в доказывании своего превосходства и демонстрации своего интеллекта. Но продолжают оставаться детьми. Подростками. Эмоциональными и скорыми на решения. Готовыми бежать, рвать, творить, ошибаться раз за разом…       Но не умирать. Ни в коем случае не умирать, потому что они бессмертны…       Кастиэль скрежетнул зубами и заставил себя сосредоточиться. Отсутствие хоть какого-то движения дела вгоняло в депрессивную злость, швыряло из крайности в крайность, заставляло думать о чём угодно, кроме всего происходящего дерьма, и это бесило ещё сильнее, чем подколы Винчестера-младшего.       Когнитивный диссонанс, кстати, тоже зашёл на огонёк, и теперь сидел на соседнем стуле в виде неопределённой реакции на внешние раздражители и попытки хоть как-то систематизировать эмоции. То, что Дин умудрялся сохранять едкое чувство юмора в сложившейся ситуации, повергало в легкий шок, но Кас прекрасно понимал, что это – очередная защитная маска молодого полицейского. Разрешить себе скатиться во всеобщее уныние означало заведомый проигрыш и опускание рук, а этого не мог позволить никто из ведущей команды. Дин попросту спасал свою психику и боевой дух этими подначками, это Кас понимал тоже и старался так же сочетать внутри себя умение оставаться хоть на каком-то позитиве, как и старшие коллеги. Получалось с трудом – эмоциональные качели раскачивались всё сильнее с каждым часом пребывания подле Винчестеров и с этим необходимо было что-то делать.       Нужно позвонить Альфи на днях. Потрахаться бы точно не помешало, вдруг прокатит.       Новак неконтролируемо закатил глаза: вот только мыслей о возможном свидании ему сейчас не хватало! Маньяки, дрочка на Винчестеров по отдельности и вместе, убитые горем родственники жертв, отсутствие зацепок – действительно, случайному сексу место именно в этом списке, где ж ещё?!       Как вообще он может думать о чём-то постороннем?       С лёгкостью, блин, как ещё-то? Только эти мысли и не позволяли поехать окончательно, упав в кровавое месиво, которое подбиралось со всех сторон чавкающим болотом.       — А потом мы поссорились… И Кевин ушел… Сказал, что надоело всё, я, ссора, и пошёл домой…. Я пыталась его остановить, но он психанул и ушёл, а я обиделась и не догнала. Думала, ну и пусть идёт, раз такой нежный… если бы я знала…       Дин нажал на кнопку паузы, прерывая всхлипывания Ченнинг, и потёр глаза ладонью, словно смывая с лица налёт усталости. Получилось, видимо, плохо и Дин опустил голову к столу, массируя ладонью уже шею и так и не открывая глаз, словно прислушиваясь к себе и решая – нужен ли короткий перерыв.       Третий час прослушивания аудиозаписей, глубокая ночь и опустевший участок давили на психику похлеще всякой пытки. Новак и сам уже давно потерял ориентацию во времени, и измерял дни не в часах, а в чашках кофе и сигаретах. То, что его напарники не возражали против пепельницы на столе он знал, но непродолжительные перекуры давали хоть какую-то возможность передохнуть, и Кас с удовольствием ею пользовался.       Похоже, настала пора для очередного, даже если Дин останется за столом и не присоединится. Впрочем, если он тут на самом деле останется, Кас обрадуется как никогда – хрен знает, что ещё брякнет Винчестер, пытающийся отвлечься.       — Я на пять минут, — бросил Новак и поднялся, ощущая, как все мышцы тела отзываются усталостью. Дин никак не дал понять, что идёт тоже, а Джон проводил его неопределённым взглядом и только хмыкнул, но Касу вот прямо сейчас было не до того, чтобы реагировать ещё и на это. Слишком много мыслей и эмоций накопилось за последние пятнадцать минут, их необходимо было хоть куда-то деть и новая порция была определённо лишней. Так что Новак запретил себе размышлять о том, что означал взгляд Джона, и поспешил дойти до лифта.       Дежурный за стойкой только сочувствующе вздохнул, когда Кас прошёл вместо курилки прямо к выходу.       Ночная прохлада успокоила хотя бы кожу. Кастиэль вытряхнул сигарету из пачки и с наслаждением прикурил, отмечая, что ладони уже не трясутся от напряжения, как это было в первые три перекура.       Из головы постепенно уходили все посторонние и неуместные мысли. Уместные, впрочем, тоже не задерживались, но Новак сейчас был даже рад звенящей пустоте внутри черепной коробки. Способность думать атрофировалась с силой прямо пропорциональной необходимости это делать. Хотелось размышлять о полёте пчёл, о скрижалях Господних, о том, что будет, если дёрнуть за палец электрика, меняющего лампочку, но не о телах в морге и не о возможности в скором времени обнаружить ещё один подарок, посвящённый Джону.       Новак затянулся глубже и выпустил с губ кольцо дыма. А затем прикрыл глаза и прислонился спиной к колонне входа, думая над тем, что нужно бы выкурить ещё одну, а то первая сигарета кончилась бессовестно быстро. В кармане брюк коротко пиликнул смартфон, Новак дёрнулся было посмотреть на пришедшее сообщение, но на полудвижении плюнул – ну кто его может беспокоить в два часа ночи, кроме спама?       Хотя…       Передумать себе Кас не дал, быстро выхватил телефон из кармана, пролистал записную книжку и, к своему удивлению, обнаружил там номер Ала. Уже слушая длинные гудки набора, Новак осознал, что как бы не время для звонков, но было поздно – по ту сторону вызова раздался сонный голос.       — Да, слушаю…       — Ал, это… Кас, помнишь? — Новак как-то мгновенно понял глупость своего поступка и прикрыл глаза от нахлынувшего чувства провала. Звонить случайному любовнику глубокой ночью было верхом идиотизма.       В трубке на пару мгновений наступила гробовая тишина и Кас с облегчением было подумал, что Ал сбросил звонок и вернулся к прерванному сну, но ожидания не оправдались – парень коротко кашлянул пару раз.       — Помню, конечно… Что-то случилось? — по голосу было понятно, что собеседник растерян и явно сбит с толку. Новак себя чувствовал бы точно так же, даже сомневаться в этом не приходилось, поэтому он постарался хоть как-то сгладить неловкость и неуклюже рассмеялся в ответ.       — Нет, что ты… Хотя, да, но… — Кас скривился, злясь на куда-то девшееся хвалёное умение флиртовать, и попытался взять себя в руки. — Чёрт… Короче… Прости за такой поздний звонок, но я очень хочу загладить свою вину перед тобой за наше… неудавшееся утро.       — Хорошее слово – неудавшееся, — на той стороне тоже рассмеялись так же неловко и скованно. — Попадает в десятку самых дурацких прощаний. — Мне тоже так показалось, — Кас автоматически вытряхнул ещё одну сигарету из пачки «Морли», отметил, что пора бы прикупить новую, а то в старой осталось только четыре штуки, закурил и выдохнул уже намного свободнее: развивающийся диалог придал уверенности. Ал не спешил бросать трубку и это, вроде бы, радовало. — Поэтому, как ты смотришь на то, чтобы я принёс извинения более продуктивно, чем сейчас? Например, сегодня вечером?       Ал хмыкнул и вновь замолчал, на этот раз не на несколько секунд, явно обдумывая предложение Каса. И тогда, когда Новака уже вновь начало скатывать в мерзкое волнение, ответил:       — Знаешь, а почему бы и нет? Правда, если ты обещаешь, что внезапных других парней больше не ожидается…       — Поверь, не ожидается! — горячо заверил собеседника Кастиэль, чувствуя, как губы расплываются в довольной улыбке. — Я и сам против внезапных других парней!       — Тогда… Во сколько и где? — Альфи на той стороне волны, похоже, тоже улыбнулся – голос смягчился и приобрёл заметный оттенок флирта. Новаку нравился такой поворот и он тут же отреагировал.       — Давай в том же кафе. В восемь, устроит?       — Вполне… Значит, до вечера? — немного смущенно поинтересовался Ал, и Кас кивнул, совершенно забыв, что собеседник его не видит, но вовремя об этом вспомнил.       — До вечера, я буду ждать тебя за тем же столиком.       — Хорошо, я запомню, — на этот раз смех Альфи звучал куда более искренне, поэтому Кастиэль расслабился окончательно. — Увидимся.       — Увидимся, — Новак первым сбросил звонок и пару секунд смотрел на экран смартфона, пытаясь совладать с широкой улыбкой, уверенно расплывавшейся на губах. Похоже, Альфи не привык к открытому вниманию со стороны парней и был явно удивлён звонком Каса, но то, что свидание вполне могло состояться, невероятно приободрило полицейского. Уж в этот-то раз он постарается не запороть намечающееся приятное пробуждение. Да даже если не будет никакого секса, а просто кафе, кино или ночная прогулка по городу – всё лучше, чем доводить себя до исступления ломанием головы над неразрешимой задачей.       Требовалось отвлечься посерьёзнее, чем перекуром на пять минут.       Кастиэль взглянул на сигарету у себя в руке и сделал новую затяжку.       Может быть, сегодняшний вечер принесёт необходимую перезагрузку вскипающим мозгам.       И хотя бы на пару часов оставить Винчестеров на втором плане.       Новак с внезапно вернувшейся злостью втянул сигаретный дым, поперхнулся и сдавленно кашлянул. Похоже, что не думать о своих напарниках дольше, чем телефонный разговор, у Каса не получалось. Он удручённо вздохнул и вновь опёрся о колонну, наслаждаясь последними секундами тишины и сигареты.       Крыльцо полицейского участка было хорошо освещено, но Кастиэля это не смущало никоим образом – случайные прохожие только обрадуются, заприметив усталого полицейского, занятого, несомненно, очень важными делами на работе, иначе что бы он делал тут в два ночи, вместо того, чтобы спокойно спать под одеялом дома? Сейчас Мемфис был охвачен нарастающей паникой и по этому поводу Кас тоже чувствовал немые совестливые уколы.       Если бы только они хотя бы на дюйм сдвинулись с мёртвой точки, если бы они хоть на немного проехали вперёд по грязевой колее расследования, заставляющей буксовать на месте…       Новак неосознанно посмотрел на камеру регистратора скорости, установленную на столбе напротив крыльца. Сморгнул, замер, и, отбросив недокуренную сигарету в сторону, рванул в здание, пронзённый внезапной догадкой.       Дежурный проводил промчавшегося через весь холл к лифту полицейского удивлённым взглядом и неодобрительно покачал головой.       — Регистратор скорости! — без каких-либо объяснений выпалил Кастиэль, подскакивая к столу с Винчестерами, падая за компьютер и открывая полицейскую базу.       — Мне нужен доступ к архиву фото с регистраторов скорости.       — Входи под своим жетоном и ищи необходимый регистратор под его реестровым номером, или смотри нужные участки дороги, — непонимающе свёл брови Дин, так и переслушивающий аудиопоказания, но отвлёкшийся, чтобы подсказать Кастиэлю.       Кас быстро вбил серию чисел со своего жетона, который выучил в первый же рабочий день – 1809/2-8 – и обернулся теперь уже к Джону, сидевшему с папкой Кевина.       — Дом, в котором ребята готовились к занятиям, находится в частном секторе, а там на каждой дороге есть регистратор скорости. Кевин не мог идти по бездорожью, это глупо и долго, значит он отправился на трассу чтобы либо поймать машину, либо вызвать такси. Ни одного автобусного маршрута в том районе не проходит. Для похищений и перемещения Художнику необходима машина, не на себе же он их таскает… Мне нужны номера всех дорог, ведущих в город от дома Баллардов, тогда я смогу узнать, какие именно регистраторы мне необходимы…       — И тогда, если Художник забрал Кевина на машине, то одна из тех, что будет на фото в определённый отрезок времени, окажется нужной нам… — тихо продолжил Джон, явно ошарашенный догадкой и предположением своего молодого напарника. — Это, мать его, гениально!       Новак, уже пробивающий номер нужных трасс и полностью погрузившийся в поиск, постарался сдержать ликующую улыбку. Говорить об успехе было ещё непозволительно рано, но похвала Джона растеклась по сердцу благостным маслом, окутывая так всецело, что Новаку пришлось прикусить губу до боли. Не хватало ещё своей блаженной улыбкой выдать экстаз от того, что именно он догадался провести линию туда, куда не смотрел опытный, но явно утомлённый безрезультатной деятельностью старший напарник.

***

      К половине седьмого утра перед Новаком лежала пачка распечаток. Пять регистраторов скоростей предоставили восемьдесят два фото автомобилей, проезжающих по пяти трасам от дома Баллардов по направлению к Мемфису в промежуток времени с полуночи до четырёх. Смотреть дальше смысла не было, Памела установила время смерти, очерчивая точные параметры для поиска, вызвонив Дина и сказав, что между первой и последней – смертельной – раной прошло никак не меньше шести часов, а значит к Художнику Кевин попал самое позднее до десяти часов утра. За два часа парень вполне мог добраться до города уже пешком, Джон приказал прибавить к этому времени ещё пару часов на всякий случай – вдруг Художнику вздумалось поплутать по трассе.       Восемьдесят два номера, восемьдесят два адреса, восемьдесят два имени, которые Новак сейчас прогонял по всевозможным базам данных, каталогам, спискам и идентификаторам. Нашлось пятеро судимых, семеро зарегистрированных в полицейской базе как административные правонарушители и семьдесят кристально чистых имен. С последними Кас сейчас и работал, отметя всех нечистых перед законом – ни один из них не подходил под психологический портрет маньяка, к тому же четверо пролетали по возрасту – они еще не родились, когда Художник начал свою карьеру. Но сбрасывать со счетов правонарушителей Новак не стал, решив, что отдаст их на проверку тем, кто придёт первым в участок к началу рабочей смены. Делегировать полномочия Кастиэль тоже по-тихому учился, особенно, если эти полномочия были несущественные: обзвонить каждого из этого короткого списка, съездить домой и убедиться, что ни один точно не является их искомым убийцей. На всякий случай.       Сейчас Виктор Хенриксен, непредусмотрительно вышедший из лифта в пять минут девятого, как раз занимался этим самым обзвоном и скалил зубы, выслушивая оправдания Арти Нильсона, три раза попадавшегося на продаже наркоты общим сроком на семь лет, и знающий всех Мемфисских нариков если не в лицо, так в вену. Офицер Уокер тоже взял себе пару номеров, помогая напарнику, и уже наметил визит к Гэри Фрэнклу, отсидевшему четыре года за ограбление нескольких закусочных.       Новак выдохнул и отвернулся от воодушевлённых коллег – участок как-то сам пришёл в движение с появлением непризрачной зацепки, и Кастиэль постепенно перестал испытывать угрызения совести за то, что дергает кого-то.       — Просто скажите мне, что вы действительно получили хоть что-то, — комиссар Сингер, непритворно удивлённый происходящим ажиотажем, в который раз подошёл к их доске и переглянулся с Джоном, вроде бы спокойным с виду. Но Кас точно знал, что это внешнее спокойствие – следствие действия прозака, предусмотрительно спрятанного Джоном в карман брюк. И только страх перед очередной ошибкой не позволяет старшему Винчестеру показывать свой настоящее состояние.       Кастиэль знал об этом, потому что сам находился в точно таком же возбуждённом восторге, но унимал его, погрузившись в поиск и направив всю энергию на работу.       Джон неопределённо повёл рукой, и Сингер нахмурился. Оба понимали, что поддаваться надеждам рано, но не могли удержаться от искушения почувствовать реальную возможность сдвинуть дело с мёртвой точки.       — Если нужно будет объехать всех – говори, людей выделю, — пожевав усы, Сингер ещё раз окинул взглядом заваленный бумагами стол и Новака за ним.       — Конечно, выделишь, и не один десяток, — благосклонно согласился Винчестер-старший. Роберт фыркнул и с чувством собственного достоинства пригладил седеющие бачки.       — Эй, Винчестер! — пробегающая мимо Донна Хэнскам бросила в Джона плотным картонным контейнером с шестью пончиками, который был ловко пойман сильной ладонью. — С шоколадом, свежие. За кофе сам сходишь!       Роберт удивлённо вскинул бровь и присвистнул, провожая взглядом удаляющуюся, по-аппетитному пухлую фигуру.       — Что ты сделал с моим участком, старый хрыч?       Джон всё с той же невозмутимостью пожал плечами, но сумасшедше-радостно блестящие тёмные глаза выдавали возбуждённость лучше любых других знаков. Он поставил коробку на край стола, не спеша её открывать, но благодарно погладил по крышке.       — Я не хочу ничего говорить заранее, у нас нет ещё никакой конкретики…       — Но у нас есть минимум хорошая версия, — задумчиво оповестил Дин, незаметно выросший рядом с отцом и комиссаром, но прошедший мимо и направившийся сразу к Касу. — Держи, этих точно вычёркиваем.       Дин плюхнулся на стул рядом с Новаком, обрадованно хмыкнул, увидев коробку, тут же открыл её и выудил оттуда умопомрачительно вкусно пахнущий пончик. И с упоением принялся жевать.       Джон неодобрительно зыркнул на сына, но Касу подумалось, что это было скорее по привычке, чем на настоящих эмоциях. Старый коп по-прежнему хотел держать всё только в своих руках, и то, что его делом занималось пол участка, его явно не устраивало, но разумность одерживала верх раунд за раундом: Джон уже не кидался на людей и позволял посторонним просматривать документы и записи, как свои, так и своих напарников. Питеру Шеридану так он вовсе самолично отправил запрос на анализ ран последней жертвы, в надежде получить слепок оружия. Это мало бы что дало, подобие скальпеля, которым пользовался Художник двадцать лет назад, у Джона уже было, но отсекать этот аспект расследования Винчестер не имел права.       Кас на всякий случай просмотрел шесть листов, которые передал ему Дин, и отложил их в сторону к отсеянным. Винчестер-младший оценивающе хмыкнул и растянул губы в довольной улыбке, откусив очередной кусок пончика.       — Не упускаешь контроль из рук?       — Не хочу переделывать, — в тон ему отозвался Кас и тоже ухмыльнулся. Настроение ползло вверх, подначки Дина не казались едкими и колючими, а, значит, можно было позволить себе такой же игриво-воодушевлённый настрой, который источал старший напарник.       Всё вокруг постепенно обретало смысл и направленность, и Кастиэлю это нравилось.       Однако, даже не смотря на оптимистически развернувшуюся передом удачу, к полудню Новак почувствовал, что устаёт. В голове стояла мешанина цифр, имён, лиц, страховых свидетельств, дат рождения и адресов. Кастиэль методично отсеивал тех, кто не подходил по каким-либо параметрам, периодически получая подтверждение своих действий от Дина. Он не задумывался о том, что отсеивание может оказаться ошибочным – он был уверен, что делает всё правильно. Прогоняя по базам каждого из семидесяти, Новак убеждался в верности своих действий всё прочнее и прочнее.       Домохозяйка из пригорода – мимо.       Старшеклассник с севера города – мимо.       Страховой агент с аризонскими номерами – мимо.       Бухгалтер-собаковод из спального района – мимо.       — Учитель младших классов тоже не подходит, хотя бы потому, что в ней весу килограммов сорок, — Дин протянул ему очередное фото с белым Hyundai Getz. — Не сдюжила бы.       — Даже на адреналине? — Кас скорее для прерывания затянувшегося молчания, нежели для приличия, усмехнулся, забирая у Винчестера распечатку и уже привычно отправляя влево.       — Да даже на спидах, — хохотнул в ответ Дин. — К тому же, вряд ли у неё есть время на экспрессионистскую живопись – с двумя годовалыми близняшками много не порисуешь.       Кастиэль неосознанно поморщился. То, как Дин отзывался об убийствах, казалось чудовищным, чуть ли не омерзительнее, чем сами убийства. Но Кас понимал, что по-другому молодой полицейский попросту не мог: его жизнь была полностью завязана на Художнике, практически с самого его рождения, кто как не он имел право проявлять саркастическую насмешку по отношению к убийце своей матери и разрушителю своей семьи? Джон ненавидел маньяка всей своей, покрытой шрамами, душой, а Дин над маньяком насмехался – и первое и второе было прекрасным оградительным средством. На поведенческих тренингах Кастиэль разбирал похожие ситуации и представлял, как они работают в реальности. Но теперь, получив воплощение своим представлениям, он ловил себя на мысли о том, что не привыкнет ни к отношению Джона, ни к отношению Дина. Потому что оба они не показывали себя истинных за своими масками.       И это было больнее, чем слышать смешки младшего и скрежет зубов старшего Винчестеров.       — Вот этого тоже убери, — Дин указал на еще одно фото с синим фордом седан, вытягивая Кастиэля из потока мыслеобразов и заставляя полуобернуться на свой голос. — Он подойдёт, если только пенсионерам полагается ударная доза кальция для укрепления костей: на старика плюнешь, он рассыплется.       Кастиэль покачал головой, пытаясь скрыть уже собственную улыбку. Дин в своем нагло-раздолбайском образе был крайне гармоничен, даром что сидел в форменной рубашке, застёгнутой под воротник. Ехидные глаза, озорные ямочки на щеках, самодовольный и уверенный в своей неотразимости взгляд. Кас знал таких парней – на них клевали практически все и сразу, а они выбирали кому ответить взаимностью крайне быстро, надеясь охватить как можно больше неровно дышащих. Даже в комнате, полной кишок и крови, Дин бы ляпнул остроумный перл и даже не смутился, рассмеялся бы и повторил. Потом – да, ему стало бы неловко, особенно, если бы ему на это указали, но в единосекундном порыве и языке без костей Винчестер обгонял многих.       Новак не мог сказать, что осуждает такой стиль поведения, да и не считал, что имеет право осуждать. Он просто любовался, периодически отвешивая себе оплеухи, да и в тех не особенно усердствовал. Он влюбился. К своему сожалению и на свою голову. И теперь радостно пожинал плоды собственной несдержанности в чувствах: не мог сосредоточиться без прикладывания усилий, отвлекался на каждый особенно удачный выпад, и реагировал слишком остро на ответные заигрывания.       Да твою ж мать, когда меня перестанет колбасить как на американских горках и смогу просто поработать спокойно и результативно?       Вряд ли стоило искать ответ на этот вопрос, потому как помимо Дина рядом с Касом находился ещё и Джон. И только необходимость напрягать мозг и получать результат своей деятельности не давала Новаку просто откинуться на стуле, заправить руку под ремень брюк и пялиться на двух таких непохожих между собой мужчин открыто и нагло. Иногда влюблённость играла на руку, например сейчас – Кастиэль с удвоеным усердием застучал по клавишам, ощущая, как щёки вновь опасно теплеют. А значит, у Дина вполне может появиться повод для очередного подкола, который Кас давать не хотел вовсе.       Под руку попалось фото, которое Новак уже несколько раз откладывал в сторону, но вновь и вновь бросал на него взгляд. Тёмно-терракотовый Chrysier NEW Yorker 1989 года выпуска. Что-то ему мешало полностью отсечь именно этот автомобиль, хотя его владелец не особо подходил под параметры их маньяка. Алистер Хейердал сорока восьми лет, не женат, приводов нет, бывший педиатр с несложившейся карьерой, давно уволившийся и ныне живущий на Гудвин-стрит… Новак не понимал, почему его тянет вновь и вновь косить глаза в сторону старого крайслера, но не мог себя остановить. Может быть, в память врезалась наклейка на лобовом стекле – зефирный человечек из «Охотников за привидениями»…       Кастиэль ещё раз моргнул, тупо пялясь на эту отчётливо видимую наклейку, и вдруг потянулся не к фото с регистраторов, а к папкам жертв. От Дина не укрылось это движение, и он заинтересованно повернулся в сторону Каса.       — Что-то нашёл?       — Не знаю, — задумчиво протянул Новак, неспешно листая снимки, сделанные на первом месте обнаружения тела. Жертва в траве, накрытая брезентовым полотном, многочисленные метки вокруг, пятна крови на земле под локтями и коленями, толпа, напирающая на заградительную полицейскую ленту, он сам, берущий пробу с низкого куста можжевельника.… Ничего, что успокоило бы странного червяка, скребущегося в мозг Кастиэля всё настойчивее и настойчивее. Новак прошёлся по фото ещё раз и устало прикрыл глаза.       Похоже, воодушевление перерастало в паранойю, сочащуюся так обильно, что сил ей сопротивляться уже не оставалось.       Рука сама подхватила папку с подшивкой материалов по Анне Милтон.       Фото практически не отличались от первого кейса. То же обилие ран на теле, тот же ужас, накрывший поляну плотным коконом, те же крохотные пятна крови вокруг трупа, те же флажки меток, та же оградительная лента, те же ошарашенно-удивлённые лица за ней… Листья, кровь, белые перчатки, перерубленные кости, руки, глаза, кепки, полицейские куртки, фургон патологоанатома, фонарик полицейского, преграждающий дорогу репортёру, белый зефирный человечек на лобовом стекле тёмно-терракотового крайслера…       Новак замер над фото, почти уже отвергнутом и возвращённом обратно в подшивку. Полицейский фотограф всегда снимал толпу за лентой, свидетелей, общий план места преступления или обнаружения тела, или улик – пригодиться могло что угодно. На этом снимке была запечатлена толпа за оградительной лентой, часть двухполосной дороги, пролегающей по парку и несколько машин, припаркованных на обочине. Зеваки грудились у края поляны, силясь разглядеть происходящее на ней, и никакие силы не могли заставить их убраться с глаз полицейских, люди попросту не способны были отказать себе в том, чтобы не стать очевидцами чего-то жуткого, о чём можно рассказать тёмным вечером за бокалом красного. Но сейчас Каса не интересовала толпа, он вглядывался в машины за спинами людей.       Пассажирская передняя дверца крайслера была видна полно и чётко, кусок колёсной арки, часть бампера и юбки оказалась скрыта за силуэтами зевак, а вот левая половина лобового стекла проглядывалась под локтем грузного толстяка, вытянувшего шею в надежде, видимо, разглядеть получше, искалеченное тело. Кас судорожно перелистнул ещё пару фото и нашёл такой же общий вид толпы, но уже с отошедшим в сторону жирдяем.       Зефирный человечек на бликующем стекле над дворником удивлённо вопрошал – кому вы позвоните?       Новак взял в руки распечатку фото с регистратора и поднёс к той, фотографии, что уже держал в ладонях.       Поочередно посмотрел на одну и на другую, затем ещё раз и поднял ошарашенный взгляд на Дина, всё это время не перестающего следить за его действиями. Тот ответил таким же взглядом и схватил в руки подшивку Кевина, вытряхнул фотографии, не обращая внимания на то, что смешивает листы дела с другими, разбросанными по столу, и отсортировал снимки общего плана с толпой и подъездом к пирсам.       Бок тёмно-терракотового крайслера виднелся в некотором отдалении от заградительной ленты, на кромке насыпной парковки у пирса.       Машина, оказавшаяся на двух из трёх мест обнаружения тела, машина, попавшая в поле поиска по регистраторам скоростей, машина, ставшая связующей нитью между двумя жертвами, и человек, который управлял это машиной, смотрящий со своих прав цепким тёмным взглядом прямо и насмешливо.       Такие совпадения бывают?        — Блять, — тихо резюмировал Дин и поднял глаза на Кастиэля. — Он наблюдал. Каждый раз он находился практически за нашими спинами и наблюдал… Он был там, каждый грёбаный раз, наслаждаясь эффектом от своих картин.       — Эй! — Джон неодобрительно свёл брови, заметив, наконец, какой кавардак навели его напарники в подшивках – листы из дел были хаотично перемешаны с распечатками с регистраторов, заметками допросов и конспектами аудиозаписи показаний и раскиданы по столу, потому что ни Кас, ни Дин даже не задумались о том, что нужно что-то спихнуть в сторону. — Вы издеваетесь? Мне вас учить обращаться с документами следствия?       — Этот сукин сын всегда был рядом с нами! — Дин вскинул голову, резко и зло, впиваясь в хмурое лицо отца совершенно безумным взглядом. — Смотри!       Джон непонимающе приблизился, забрал все три распечатки, пару секунд подержал их в ладонях, переводя взгляд с одной на другую. Его лицо медленно бледнело, контрастируя с тёмно-синей рубашкой, на висках отчётливо проступили венки, тонкие и токающие, пальцы вздрогнули и сжали фотографии так, что на задней поверхности появились ощутимые вмятинки.       — Адрес… — произнёс Винчестер-старший и Кас не посмел напомнить, что адрес Алистера Хейердала указан на распечатке прав, которая была у Джона в ладонях.       — Гудвин-стрит 8/14, — глухо оповестил Дин, не сводя с отца взгляда. Джон медленно опустил руки, выпустил фото из пальцев, практически любовно уложил их на стол поверх остальных бумаг, и повернулся к напарникам.       — Без оперативников, туда, сейчас же. Группу вызовем позже, когда будем уверены, что не ошиблись.       Новак распахнул рот, собираясь предупредительно вскрикнуть о том, что это дерьмовая идея, и что Сингер обязательно отгрызёт Джону голову за подобное самоуправство, но Винчестеров, похоже, не интересовало ничего, что им мог бы сказать их молодой коллега. Оба – и отец, и сын – практически одинаковыми движениями подхватили со спинок стульев свои куртки и рванули к лифту, оставляя Каса за столом, полном бумаг.       — Пожалуйста, присмотрите за… этим всем! — Кас резко схватил Донну, как раз возвращающуюся из кафетерия, за ладонь так неожиданно и для себя, и для неё, что офицер вскрикнула. — Пожалуйста.       — Да беги, беги! — сержант Хэнскам недоумённо повела плечом, глядя на стол. — Догоняй.       И Кас бросился от доски между столов, даже не удосужившись проверить – есть ли в наплечной кобуре пистолет. Он точно помнил – есть. Потому что уже давно приказал себе рядом с Винчестерами быть в полной готовности. Похоже, что этот его приказ, наконец, не стал очередным глупым напоминанием вчерашнего выпускника, силящегося произвести впечатление на своих старших коллег.       Он успел как раз вовремя – Дин уже нетерпеливо махал ему ладонью сквозь закрывающие створки лифта, и Кастиэль заскочил в кабину, едва не прищемив себе ногу.       — Едем все вместе, не смейте откалываться на этом своём велосипеде, — рыкнул Джон на сына, глядя куда-то в панель управления, и Дин только кивнул на слова отца.       Кастиэль осторожно сглотнул и опустил глаза. То, что он нашёл, могло или погубить расследование окончательно, или вывести напрямую к завершению. И Касу было страшно думать об обеих этих версиях.       Примерно так же страшно, как смотреть на мужчин, стоящих подле него и молчащих напряжённо и мрачно.