***
Грохот. Такой громкий, словно бы Джеймс снова оказался под дулами многочисленных автоматов или даже попал под бомбардировку немецких самолётов. Ужасно громкий грохот. До последней секунды ему так и казалось: он лежал в окопе, с яростной силой зажмурившись и свернувшись клубком, чтобы не попасть ни под одну из пуль, свистящих над головой. От земли шёл ужасный холод, рядом раздавались крики военных товарищей, не то обозлённые, не то пропитанные ужасом и болью. А он сам едва ли был способен хотя бы выглянуть из окопа и выстрелить хотя бы в одного поганого фашиста — он уже был подбит, а плечо его, стремительно кровоточащее, всё глубже утопало в снег, окрашивая его в цвет самой смерти. А потом он открыл глаза, крупно вздрогнув всем телом. Холодный пот стекал по лбу, вискам и шее. Тяжёлое дыхание, сменяющееся короткими стонами от неожиданной спустя столько лет фантомной боли в левом плече, и пульс, бьющий прямо по ушам, теперь казались самыми громкими звуками в комнате. Всё в той же комнате-гостиной. Тот же сервант с парой старых книг, то же кресло в углу, тот же кофейный столик в центре. Шторы почти полностью закрывали окно, лишь через совсем узенькую щель проскальзывал свет солнца, находящегося, судя по всему, в зените. Чуть затхлый и бесконечно душный воздух не помогал восстановить дыхание, так что Джеймс, всё ещё чувствуя отголоски несуществующей тянущей боли в плече, поднялся с дивана и, немного пошатываясь, поспешил открыть окно. Едва ли холодный, скорее даже тёплый воздух ударил ему в лицо, как только он поднял окно — но он хотя бы был куда свежее, чем в комнате. Печать кошмара постепенно начала сходить на нет, стоило ему увидеть снующих по улицам людей, живых и свободных, и осознать до конца, что он в родном Бруклине. Грохот. Снова. Но теперь он был похож явно не на выстрелы танковых ядер и пулемётную очередь — скорее звучал так, словно что-то падало в ванну и, отскакивая, снова ударялось о её поверхность. Из груди вырвался последний облегчённый вздох. Это был всего лишь Питер. Хотя «всего лишь» ли? Та ещё проблема на голову. Кошмар о такой теперь далёкой войне был неожиданным, куда привычнее ему было разглядывать во сне знакомые лица мёртвых людей, которых он на самом деле никогда не знал. Кошмары в принципе уже давно не навещали его. Может, виной тому загруженные дни один за другим и нередкая бессонница, организованная его собственными руками, а может, излишние переживания, появившиеся на пороге его квартиры вместе с Питером. Грохот повторился, в этот раз сопровождаемый громкими ругательствами сквозь шум воды. Вот тебе и «доброе утро, солдат». Высунув голову в окно и вдохнув свежий воздух полной грудью напоследок, Джеймс уверенными, но мягкими шагами (хотя его всё ещё потряхивало) направился к ванной. Постаравшись прислушаться к звукам, он был почти оглушён очередным падением чего-то на дно ванны и скривился от громкости. Дважды постучав костяшками по двери, он громко, но хрипло заговорил: — Пит, что там с тобой? Помощь нужна? После его слов в ванной вмиг застыла тишина, нарушаемая лишь шумом воды. Спустя полминуты снова что-то брякнулось в ванну, и Питер неуверенно ответил: — Не-не, я сам, всё в порядке! Усмехнувшись себе под нос, Джеймс решил, что стоит поставить чайник. Питер вскоре вышел и встал в проходе кухни, не удосужившись даже нормально вытереться полотенцем. С волос буквально капала вода, стекая по шее и груди и пряталась каплями в том треклятом полотенце, которое он прижимал одной рукой к себе. Оно, на чистоту, выглядело абсолютно сухим. Проследив за траекторией очередной капли, которая урывками съехала по ключице, а затем стремительно покатилась вниз и в итоге сорвалась с твёрдого от холода соска, Джеймс сглотнул и, натянуто улыбнувшись Питеру, спросил: — Ты уронил полку? — Н-нет, — нервно покачав головой, Питер сделал шаг назад, словно бы опасаясь. Джеймс мимолётно подумал, что его улыбка выглядела больше похожей на ехидный оскал, чем на улыбку в принципе. Он мгновенно расслабился, а в голове пронеслась мысль о том, что полностью его расслабит только смерть. — Всего лишь всё содержимое. Но я вернул всё на место, честно! — В том же порядке? — чуть прищурив глаза в насмешливом жесте, Джеймс опустил взгляд к прилипшему к торсу Паркера бинту, насквозь мокрому. Спасибо, что не окровавленный. Перед глазами тут же вспыхнула яркая картина собственного плеча с оборванной кожей и обильно стекающей кровью в чуть сероватый от пороха и грязи, но всё ещё слишком светлый для багрового снег. Он моментально отогнал эту мысль, гулко сглотнув. — В т-том же… что.? — севшим голосом проронил Питер, почти шагнув назад снова, но всё же устоял. То, как его лицо вмиг вытянулось в удивлении и испуге, заставило Джеймса всё-таки улыбнуться по-настоящему. Кажется, Питер не заметил ничего из того, чего Джеймс не собирался показывать. — Я шучу, дурень, — фыркнул он как можно более по-дурацки, закатив глаза, и скрылся в ванной, плечом сдвинув Питера с дороги. Он понадеялся, что в этот раз Пит сам справится со своим боком, раз уж он так уверенно рискнул принять достаточно долгий тёплый душ и размочить рану, хотя, надо заметить, те синяки, которые Джеймс успел вчера заметить, за ночь пожелтели и были едва заметны на его коже. И хотя Баки, судя по всему, было уже почти не о чем беспокоиться, это не избавило его от мыслей о Паркере. А подумать было о чём, да ещё как. На самом деле, этот процесс запустился ещё пару недель назад, когда Тони Старк крайне эффектно, в своём собственном стиле, заявился к нему на электронную почту. Не то чтобы Джеймс не подозревал, что это произойдёт, но он совсем не ожидал такого. Как минимум потому, что Старк и после смерти угрожал бы ему сломанной шеей и оторванной башкой, не то что при жизни, и точно не доверил бы ему свою жизнь, не говоря уже о его родных. Так что, очевидно, Баки ждал скорее повестки в суд за всё плохое и хорошее, чем, с позволения сказать, такую личную просьбу. На размышления о согласии времени он почти не потратил — в конце концов, он уже и сам сделал то, о чём его просил Тони, и начал следить за пацаном ещё за неделю до заветного письмеца; к тому же, он был немало должен Тони и, как уже повелось в его «новой» жизни, хотел загладить вину и отплатить хотя бы частично. А вот с думами о самом Тони Старке и его мотивах он, пожалуй, затянул. Но, к счастью, это дало ему некоторые результаты: он понял, что у него сложилось ложное мнение насчёт личности и моральных качеств Железного Человека, и теперь он начал понимать, что никогда не было никакого наплевательского отношения. Вероятно, никто никогда и не собирался пускать всё на самотёк — просто ни Стив, ни Тони не могли найти подходящий подход к Питеру, хотя знали его дольше и лучше всех. Может, Стив и читал нотации о плохих делах, но он явно лишь старался уберечь юного героя силой слова — Джеймс знал друга слишком хорошо, вряд ли с их последней встречи что-то сильно изменилось. Может, Тони просто был в глубоком отчаянии из-за того, что однажды уже потерял сына и теперь боялся, что так случится снова, а потому пытался всячески это предотвратить, но каждый раз промахивался. Джеймс был убеждён, что Тони увидел в нём последнюю надежду. Джеймс не отрицал, что заметил заинтересованность Питера к себе, а это, к слову, помогало ему держать пацана в поле зрения, и надеялся, что справится со своей задачей. Хотя в глубине души ему казалось, что это всё выльется в одну большую проблему, а Барнс покатится в Ад на первой космической — и тогда он потеряет всё, что у него появилось за два года, упустит возможность всё-таки вернуть долг, а ещё, скорее всего, опять сломает Стиву жизнь. Неожиданный стук в дверь заставил его вздрогнуть, а взгляд его проясниться. Он замер с щёткой во рту, не заметив, как зубная паста начала жечь дёсны и язык, и пялился сквозь собственное отражение. Превосходно. Будь Барнс проклят, если не каждое второе-третье утро он проводил в зависшем состоянии — после пробуждения на него всегда наваливались мысли обо всём, что происходило в его жизни, и даже восемьдесят лет спустя ни черта не изменилось. Стук повторился, а затем Баки услышал голос Питера: — Надеюсь, ты там не уснул? — Если бы, — недальновидно фыркнул Джеймс и, как итог, забрызгал зеркало каплями зубной пасты. Класс. Сплюнув остатки, он смочил руку под струёй воды и стёр капли со стекла. — Нет, не уснул, а что? — Ты там уже полчаса, так что я сам всё сделал, ну, с раной, а ещё приготовил завтрак, точнее, обед, надеюсь, ты не против. Твоя кухня забита едой даже больше, чем наша, — чересчур жизнерадостного сообщил Питер. Джеймс, прополоскав рот и наскоро умыв лицо, наконец вышел из ванной. — Да? Отлично, — почти не кривя душой улыбнулся он. Почти. Питер моментами невыносимо раздражал. — А я уж думал, что самостоятельно ты можешь лишь проблемы себе на задницу собирать. — Так, — вздохнул Пит, раздражённо склонив голову набок, — давай ты не будешь считать меня десятилетним бесполезным идиотом, ладно? Мне двадцать, и да, я точно не взрослее тебя, — Джеймс на это громко цокнул и закатил глаза, — но я много что умею. — Я не сказал, что считаю тебя десятилетним бесполезным идиотом, Паркер. Я повторю: ты отлично находишь себе проблемы на задницу, особенно когда ты один. — И ещё ты слишком часто упоминаешь мою задницу, — с прищуром фыркнул Питер, проигнорировав остальную часть фразы, и вернулся на кухню. «Что, серьёзно?» — тут же подумал Джеймс удивлённо и вспомнил, что да, уже третий раз за эти сутки. Покачав головой, он последовал за Питером. Завтрак проходил в тишине. До поры до времени. И, честно признаться, ожидаемо было то, что Питер начнёт задавать вопросы или заведёт шарманку о его жизни или Стиве. Однако у Джеймса из головы не шло упоминание про рану, и до того ему хотелось узнать, увидеть, в каком она состоянии, что он не удержал себя от вопроса. К тому же Питер выглядел даже слишком бодрым. — Как бок? — словно бы невзначай обронил он, с лёгким интересом, но ненавязчиво, ловя ответный взгляд Питера. Ну, хотелось надеяться, что он уверенно продемонстрировал лишь лёгкий интерес. Не хотелось давать Питеру ещё один повод ошиваться здесь чаще, чем уже было. — Почти в порядке, — Питер пожал плечами, будто на нём заживала лишь мелкая царапина, а не ожог от инопланетной энергии на весь бок. Джеймс прищурился и нахмурился, пытаясь понять, не приуменьшил ли Пит. — Покажи, — бросил Джеймс, кивнув на него. Юноша вздёрнул бровь, но безропотно поднялся из-за стола и задрал футболку. Бинта не было, а Баки чуть не потерял челюсть в своей наполовину пустой тарелке. Невооружённым глазом было видно, что рана уменьшилась — не так сильно, чтобы бы можно было считать её действительно почти зажившей, но всё же достаточно, чтобы шокироваться, — и покрылась плотной коркой. Кожа вокруг выглядела стянутой, как обычно случается, когда раны покрываются корками; вероятно, это всё жутко чесалось. И всё это за одну ночь! Прежде и представить было сложно, что Пит обладал такой мощной и беспроблемной регенерацией. Для сравнения: одно-единственное и незначительное пулевое на плече Джеймса будет заживать ещё минимум три дня. — Ого, — растерянно брякнул он, моргнув. — Не думал, что ты… настолько оснащён защитой. — Оснащён защитой? — хмыкнул Питер, одёрнув футболку, и сел обратно. — Э, других слов не смог подобрать, — покачал головой Баки. — Не ожидал, что ты и правда заживаешь так быстро. — А в прошлый раз ты разве не видел? — Ну, синяки и у меня быстро сходят, но такие раны… — У меня были сломаны рёбра, — поджал губы Паркер. — А ещё вывих плеча и сотрясение, насколько я мог судить. — Я подозревал, — кивнул Джеймс. — Ты правда верил, что я помру? — Брось, ты лежал едва живой на моей кровати, там явно были не только ссадины. Почему я не должен был? — Не важно, — пожал плечами Питер и, как показалось Баки, спрятал невесёлую усмешку за стаканом с соком. Спустя минуту он заговорил снова: — Я рассказал это не для того, чтобы выпендриться. Ты выглядел очень шокированным, так что… я решил, что тебе стоит узнать, что ты и впрямь спас меня от почти смерти. Спасибо. — Прежде ты был жутко недоволен, разве нет? — Джеймс удивлённо поднял брови, ковыряя ложкой в тарелке. — Да, но не то чтобы, — смутился Пит. Он опустил взгляд в свою уже пустую тарелку. — Не люблю, когда мне помогают. Все пытаются меня отогнать от этого всего подальше, будто я непременно умру, и оправдывают это помощью, хотя это дурацкий синдром спасателя. — А у тебя такого нет? — Не думаю, — качнул головой Паркер. — Я помогаю в основном тем, кто на самом деле не может себя защитить, особенно, если это касается оружия Гидры и прочей инопланетной хрени. — Откуда ты знаешь про оружие Гидры? — перевёл тему Джеймс, нахмурившись. — А я, по-твоему, на раскалённый утюг упал? — Питер указал большим пальцем на свой многострадальный бок. — В общем, я ожидал, что ты тоже с чего-то начнёшь меня опекать, хотя из нас двоих я более живучий. Это очевидно. — Ну, я упал с поезда в глубокий обрыв, — фыркнул Джеймс, — и теперь я здесь. — На меня упало здание из-за отца моей бывшей подруги, меня сбил поезд, я пережил межгалактическую войну. Ты серьёзно? — Я пережил две войны, — закатил глаза Баки. Питер уже открыл было рот, чтобы продолжить мериться этим дерьмом, но Джеймс фыркнул: — Ведёшь себя как ребёнок. — А ты ведёшь себя как зазнавшийся старикан с обострённым чувством собственного величия, — фыркнул Питер, сморщив нос. Это заставило Джеймса тихо рассмеяться: да, возможно, он вёл себя как один из тех стариков, которые кичатся своим возрастом и опытом и требуют за это уважения, хотя зачастую этот их опыт равен одной жизни, потраченной на дерьмовую работу и ругань с людьми. Джеймсу не хотелось гордиться тем, что с ним произошло. Но, по правде сказать, опыта у него и правда хватало. И, при том, в самых ужасных вещах. Это бы угнетало его в достаточной мере, если бы он от этого не устал — кошмары появляются теперь так редко лишь потому, что он просто был перед этим уже бессилен, не выдержал и стал спать большими урывками по шесть часов в двое суток. Выносливость пока не страдала, хотя простреленное плечо говорило об обратном. — Что тебе снилось? — спустя несколько минут тишины, спросил Джеймс, вспомнив, что ночью Питер просыпался. — Не помню. Паркер поднялся из-за стола и стал собирать посуду с лёгким позвякиванием. Джеймс рванулся его остановить, потому что это как-никак его дом и его кухня, а Пит здесь лишь на «передержке», но пацан махнул рукой и заявил: «Не могу сидеть на месте». Джеймс уступил, решив, что лучше уж пусть Паркер перемоет всю посуду в его шкафчиках от шила в заднице, чем побежит летать по городу с травмой, из-за которой точно может погибнуть. Она точно ещё не зажила. — Ты выглядел настороженным, я подумал, что у тебя сработало чутьё, — поделился мыслью Баки, гипнотизируя взглядом свой стакан с остатками сока. — Я обошёл три ближних квартала дважды, чтобы удостовериться. На всякий случай. — Это и было чутьё, но оно скорее сбоило, чем предупреждало. Такое бывает, тебе не стоило выходить из-за этого, — чуть перекрикивая шум воды, сказал Питер. Они молчали около десяти минут, и Джеймс отвлёкся на свой телефон, где читал очередное письмо от Тони. Тот, очевидно, переживал, хотя умудрился всё это скрыть за лаконичным «Как мой сын?». Баки ничего не ответил — он понятия не имел. Питер выглядел почти здоровым, но ведь далеко не факт, что он чувствовал себя так же. Да и Барнс не поверил бы ему на слово: у Питера от Стива, да и от Старка тоже, была эта мания в любой ситуации говорить «я в порядке». И всё же он спросил, словно из простого интереса: — Как ты? Вода к тому моменту уже не шумела, но Пит всё ещё стоял к нему спиной и стряхивал с рук капли воды в раковину. — Почти в норме, — ответил он, схватив полотенце со столешницы. — Но не уверен, что уже готов идти домой — не думаю, что папе стоит это видеть, — он снова для наглядности задрал футболку, и Джеймс кивнул. Он так и написал: «Он в порядке, вернётся завтра», — а затем отложил телефон и уставился на Паркера в ожидании. Ему не пришло в голову ни одной мысли, как они будут проводить ещё сутки вдвоём в одной квартире. Нет, конечно же, самая обыденная ситуация в мозгу всплыла, но времяпрепровождение, прости Господи, влюблённой парочки или хотя бы друзей им явно не подходило. — Так ты будешь делать мне мозг ещё один день? — обронил Джеймс со вздохом. Питер показательно закатил глаза, но сказал совсем не то, что ожидал Баки. — А мне остаётся что-то ещё? — звуча отчего-то обречённо (хотя Баки был уверен, что Питер был, наоборот, в восторге от возможности доставать его), спросил Питер. Пораскинув мозгами, Барнс пришёл к выводу, что, да — больше ничего не остаётся. Джеймс был бы не против, если бы Пит пошёл домой сейчас, но подозревал, что ярость Тони за «больного и недолеченного» сына разрушительно упадёт на него в тот же миг, как Питер переступит порог Башни. — Как хорошо, что у меня есть чудодейственное средство, которое, я очень надеюсь, сотворит настоящую магию и заставит тебя свалить пораньше, — неестественно растянув губы в улыбке, сказал Джеймс. Он поднялся из-за стола и пошёл в спальню, к комоду, где у него хранились все препараты на самый крайний случай. Питер тут же посеменил за ним. Стоило Питеру усесться на кровать, в него тут же полетела мазь, которую Баки достал из комода. — Что, правда чудодейственное? — хмыкнул Пит. Похоже, он думал, что всё это большая шутка. — Попробуй, — указав щетинистым подбородком на баночку с мазью, Барнс уселся рядом на стул. Питер неторопливо открутил крышку и задрал футболку, прижав её подбородком к груди, чтобы не съезжала. Да, он и правда довольно быстро пришёл в норму (если это можно назвать нормой), и Барнс всё ещё удивлялся. — В один миг не сработает, но ускорит процесс, — пожал Джеймс плечами, когда Пит размазал желтоватую вязкую субстанцию по корке на боку и взглянул на него. — Или вообще не сработает на мне, — криво улыбнулся Паркер, — но спасибо. За всё. Правда. Баки на это лишь кивнул, коротко улыбнувшись, и опустил взгляд себе под ноги, почему-то чувствуя себя зажато. Будто бы он должен был что-то сказать вместо кивка, что-то подбадривающее вроде: «Обращайся, приятель!» — как он говорил Стиву. Но Питер не Стив. Поэтому он молча рассматривал стол рядом и свои колени, пока Питер возился со своим боком. — Ну так… Почему ты мне помогаешь? Джеймс поднял взгляд и обнаружил, что Питер смотрит на него в упор. Сглотнув от такого пристального взгляда, он пожал плечами: — А почему не должен? — Да по многим причинам, — фыркнул Питер, закрывая баночку с мазью и отставляя её на стол. — Во-первых, вы с отцом друг друга на дух не переносите. Во-вторых… — Поправка: это он меня на дух не переносит, — брякнул Баки. — Во-вторых, — с нажимом повторил Паркер, — подозреваю, тебе наплевать на меня с высокой колокольни. В-третьих, у тебя, должно быть, куча работы и других занятий, с чего бы тебе вообще тратить на меня время? Так что я задал вполне логичный и закономерный вопрос. — Понятия не имею, — сказал Джеймс то же, что и в первую их встречу. С той лишь разницей, что в первую их встречу он и впрямь не знал. Теперь же он просто решил умолчать истинную причину. Не то чтобы она была одна-единственная и решающая. В любом случае, Питеру не стоит знать, что к этому и его отец в некотором роде приложил руку. Лишний бунт был ни к чему. — И что, ты теперь всегда будешь меня спасать? — проворковал юноша с ухмылкой на губах. А Джеймс не знал, что на это стоит ответить: да, всегда или нет и вообще никогда больше? Да, потому что я бесконечно должен твоему отцу. Нет, потому что ты произнёс это так, словно флиртуешь со мной. Да, потому что город не должен потерять своего героя. Нет, потому что это приведёт меня в клетку со львами, которые будут явно не против мной закусить. Или ему вообще стоило промолчать? — Если придётся. — М-м-м, — кивнул Питер, улыбаясь. — Ладно, может, тогда ты хоть что-нибудь расскажешь? Почему ушёл, почему остался здесь? — Нет, — отрезал Барнс. Он быстро встал и покинул комнату, не желая продолжать эту тему, но услышал лишь тихое и разочарованное «ясно» в тишину комнаты. В обед следующего дня Питер попросил вызвать ему Убер, что Баки и сделал, прежде впихнув ему в руки несколько купюр, чтобы тот оплатил поездку. Тот сначала отпирался, но Джеймс прервал все его метания одной фразой: «Вряд ли тебе захочется пересекаться с отцом в таком виде». На Питере была поношенная серая футболка и штаны, не спадающие с его бёдер только за счёт шнурка, которые Джеймс ему одолжил. И Питер согласился, тяжело вздохнув, и сказал, что Баки прав — встреча с отцом в таком виде, да ещё и после такого долгого отсутствия, чести ему не сделает совсем. Когда Пит спустился к машине полностью босым и уехал, Джеймса будто отпустило. Он выдохнул почти свободно. Да, это всё точно создаст целый ворох непроходимых проблем. И эта уверенность, формировавшаяся в нём с каждой минутой, давила даже больше прежних переживаний.***
У Питера была идея. Она появилась, пока он ехал домой, и гениальной она точно не была, но он ухватился за неё двумя руками, подозревая, что иных способов, кроме этого, у него особо-то и нет. Правда, сначала ему нужно пройти полосу препятствий в виде объяснений с отцом, а также со Стивом, если придётся. Так что, попав в Башню с заднего входа, он поднялся по лестнице до одного из этажей, где обычно не бывало много народу, и быстро перебежал в лифт, добравшись до своей комнаты. Пятница, конечно же, уже оповестила отца, так что Питер на своём самом скоростном режиме переоделся в свою типично повседневную одежду и спокойно вышел в гостиную, молясь всем богам, чтобы Пятница умолчала о его былом внешнем виде. Иначе ему точно не избежать отцовского скандала — ругани как минимум точно. В гостиной его уже ждал Тони со скрещенными на груди руками и вдумчивым выражением на лице. «Вроде не злой, и на том спасибо», мысленно выдохнул Пит. — Где ты был? — спросил он прямо. Он задавал этот вопрос каждый раз, когда Питер отсутствовал дольше обычного, и звучал один в один так же, как и в предыдущие разы. Тот же тон, тот же взгляд — это был Тони Старк, ничего другого и ждать не стоило, он никогда не изменяет себе. — Э-эм. Я правда должен отвечать? — неловко заламывая пальцы, чтобы выглядеть как можно более смущённым (хотя он и был в некотором роде), проблеял Пит. Тони вздохнул: — Да, должен. — Я не могу. — Что значит не… — начал было папа, но прервался и, зажмурившись, зажал переносицу двумя пальцами. — Просто скажи: это связано с твоей страстью геройствовать или нет? — Нет, — твёрдо ответил Питер, а затем замешкался и… Сделал глупость, конечно же, нарочно, иначе было невозможно отогнать от себя папин интерес. — И эта страсть у меня от тебя, причём напрямую. — Даже не смей, — пригрозил пальцем Тони, прищурившись. — Ладно-ладно, — выставил ладони Пит, улыбнувшись. Отец всегда не любил, когда ему указывали на все его промахи, о которых он и сам отлично был осведомлён. Да и никто особо не любил. — Но у тебя есть преимущество: не ты создал того дурацкого паука. — Питер! — вскрикнул Тони, пытаясь казаться раздражённым или даже обозлённым, но он отвернулся от сына. Это значило, что он пытается скрыть усмешку или улыбку — Пит отлично знал своего отца, хотя зачастую ему казалось иначе. — Так где ты был: завёл подружку? Дружка? — Пап! — в той же манере, что и Тони парой секунд назад, отозвался Пит и спрятал лицо у себя на груди, опустив голову. Он быстро прошагал мимо папы в кухню, чтобы спрятать не румянец от смущения, обычно ему свойственный, а как раз его отсутствие. — Ну что? Тебе уже не пятнадцать, чтобы стесняться таких вещей, и я… — Слушай, я просто пока не готов, ладно? — обернулся к нему Питер, улыбаясь той улыбкой, которую можно было назвать умоляющей и жалобной. Похоже, ему пора подавать документы в актёрский колледж. — Так ты был на свидании или типа того? — удивлённо вскинулся Старк, на это Питер показательно закатил глаза и поджал губы. И папа наконец отстал: — Ладно, хорошо. Я понял. — Стив на работе? — перевёл юноша тему. — Да. А что, ему ты готов всё о своей личной жизни рассказать? — Ну пап, — протянул Питер, вздохнув. — Ц, подростковые забавы, — цокнул Старк и, покачав головой, вышел из кухни. — Я в кабинете, если что. Пеппер достают все, кто может, а она достаёт меня. — Да, ладно, — крикнул ему вслед Питер. «Да, подростковые, на хрен, забавы», — подумал он, залезая в холодильник и шкафчики за перекусом, прежде чем он засядет за ноутбуком на ближайшие пару-тройку-пятёрку часов. Ему явно понадобится еда, а отвлекаться на середине дела он точно не захочет. Идея состояла в том, чтобы нарыть всю информацию, которая только была на этом свете, на Джеймса Бьюкенена Барнса.