***
Когда Пит потратил первые два дня на изучение скрытых и шифрованных материалов на сервере Щ.И.Т.а, он подумал: «Да ладно, не всё и сразу, Паркер!» Но после ещё двух дней поисков его оптимизм начал постепенно угасать: сервер Щ.И.Т.а был пуст, абсолютно пуст на тему Баки Барнса, Зимнего Солдата, Призрака Гидры, кроме общеизвестной информации, которая была слита в сеть силами Романофф. В какой-то момент ему даже показалось, что он и правда провёл несколько дней в одной квартире и общался с самым что ни на есть настоящим приведением. Политика Щ.И.Т.а в данном случае Питеру была ясна: Барнс скрылся невесть когда и невесть где, и Фьюри как хороший директор пообещал ему полную скрытность от всех и вся взамен на качественную работу. Ещё и оплачиваемую. Оттого и не было удивительно, что вся информация о Баки каким-то неведомым образом исчезла. Какая-то часть населения планеты считала, что этого опасного преступника после пятилетки поймали и заперли в одиночке, другая — что некий Джеймс Барнс живёт себе припеваючи среди простого народа и не рыпается, третья — что он погиб при последнем визите Таноса. Это Питер вычитал на дурацких форумах о Мстителях. И всё. Дальше полнейшая пустота. Когда папа начал приставать к нему с вопросами, он решил, что у него назрела ещё одна проблема, хотя узнать Тони просто не мог — Питер хорошо шифровался и использовал защищённые сети. К тому же учился у лучшего — у своего отца. Впрочем, интерес папы, надо сказать, не просто припугнул его, но и подал идею. Лет семь назад, после Германии, Тони постоянно искал Стива, а вместе с ним и Баки. Должно же было хоть что-то остаться в его базах данных на этот счёт. Питер всё ещё хорошо помнил, как забавно отец выглядел, когда пытался убедить тётю Мэй, что он собрался отвезти Питера на ознакомительную экскурсию в Европу, потому что якобы выдалась такая возможность. Мэй очень скептически отреагировала: «Ты грёбаный Тони Старк, неужели нельзя свозить его на каникулах?» Благо, отдыхая в последние часы в отеле перед отлётом домой, Питер подучил некоторую информацию хотя бы о Лувре, чтобы смело и правдоподобно соврать тётушке, с которой он в то время жил бок о бок уже десятый год. Посмеиваясь, Пит сбросил ноутбук с коленей на кровать и поднялся. Всё же ему стоило заглянуть в отцовский компьютер. Только вот рабочих способов у него пока не было: Тони, в отличие от Стива, взлом распознает на раз-два, да ещё и Пятница ему поспособствует; а причин просто попросить его компьютер на временное пользование у него и подавно не было. Не скажет же он отцу, что ему срочно нужно поискать ту самую тайную информацию, которую он искал последние пять дней. Нужно было что-то действенное, чтобы наверняка отбить все подозрения. Кроме того, к таким методам Питер прибегал крайне редко, и оттого было вдвое тяжелее что-то придумать. Потому что обычно Пит даже не задумывался над этим. Так что, спускаясь по лестнице в гостиную, он прокручивал в голове варианты, которые сработают с папой с вероятностью хотя бы в девяносто процентов. На диване, как и каждые два обеденных часа в свои выходные, обнаружился Стив с книжкой на коленях. Паркер всё ещё находил странным такое жёсткое соблюдение Роджерсом режима и даже прокомментировал однажды, но Стив только рассмеялся на все расспросы и сказал, что ему так удобнее. Хотя, надо признаться, выходные Стив всё же проводил адекватно, и лишь эти два часа оставались неизменными. Впрочем, у каждого должно быть время на себя любимого. Пятница, говорившая пару секунд назад о политике Франции, замолчала, а Дубина медленно подъезжал к Кэпу с чашкой кофе. Приняв в руки напиток, Роджерс миролюбиво погладил Дубину по корпусу широкой ладонью и улыбнулся, словно бы он гладил домашнего питомца. Питер был готов поклясться, что эта неуклюжая железяка даже заурчала в ответ. Хотя удивлён он особо и не был: ко всем предметам в этом доме, что обладали хоть каким-нибудь интеллектом, Стив относился дружелюбно и милосердно, как к живым. А вот папа на них часто ворчал. — Привет, — поздоровался Пит. — Привет, — обернулся к нему Стив. — Нашёл, что искал? — А? Да, нашёл, — соврал Питер, принципиально не глядя на Роджерса. Врать отцу отчего-то было куда проще, а Стив будто всех насквозь видел. — Ну и хорошо, — Стив отпил из чашки, расслабленно и удовлетворённо выдохнув, — а то твой отец чуть на уши всю Башню не поставил, переживал, что у тебя что-то случилось. — Да, он и правда был нервный, — улыбнулся Питер, хотя, честно признаться, никакого облегчения он не ощутил. Тони снова что-то подозревал, и это не было чем-то невероятным и новым, но было совсем не к месту. — А где он, кстати? — То ли в мастерской, то ли у мисс Поттс, — помахал рукой Стив, а тон его голоса смахивал на приказной, но немного другой, будто бы уставший или даже разочарованный. Питер заметил, что на его коленях была вовсе не книга, а папка с фотографиями какой-то красивой цветущей местности. — Он откладывал встречу с советом директоров несколько недель, вот она и не отстаёт от него. Я всегда говорил ему, что лучше всё делать сразу и в порядке важности, но кого он слушает-то. Даром, что гений. — Ну, это папа, он всегда такой, — рассмеялся Питер, взглядом провожая Дубину, поехавшего в кухню. — Да. И ты такой же, — хмыкнул Стив. — Разве? — Ага. Стоит только появиться чему-то, что тебе очень важно или интересно, и тебя уже не остановить. Уж за одиннадцать лет я могу понять, что к чему. — Ладно, спасибо, что поделился, — неловко склонил голову Питер, улыбнувшись. Он не стал акцентировать внимание на том, что из этих одиннадцати лет он был мёртв целых пять. — Не каждый день тебе раскрывают тайны о собственном поведении. Я пойду, найду папу. — Так я ведь не сказал, что это плохо, — покачал головой Роджерс. — Я тоже, — хмыкнул Пит и уже собирался пойти на поиски отца, как Стив заговорил снова. — Погоди минутку, — мужчина подозвал Питера к себе жестом и впихнул ему в руки папку. — Что думаешь? Что-нибудь из этого сойдёт для семейного путешествия на весну? — Семейного? — удивился Паркер, разглядывая фотографии. Заголовок подборки, судя по всему, составленной отцом, гласил: «Куда прикажет Капитан, туда и двинем», — и Питер на это усмехнулся. Папа стал таким лояльным по отношению к Стиву после случая в Германии, что у Питера даже щемило в сердце. С одной стороны, это всё казалось таким давним, будто они доверяли друг другу уже сотни чёртовых лет и слушали друг друга, уважали, любили. А с другой стороны, это не было в нравах отца, Питер знал его хорошо (и Стив тоже), и это говорило только от том, как сильно же Тони его любил, что менялся ради него, даже не замечая. Господи, они столько пережили вместе. Лучшего примера для подражания Питер был уверен, что просто никогда не найдёт. — Да. Ты ведь поедешь с нами? — с надеждой спросил Стив. — Будто папа станет меня спрашивать, — фыркнул смешливо Питер, переворачивая страницу. — Но звучит замечательно, Стив, правда. Мне кажется, вы оба заслуживаете того, чтобы провести самую грандиозную свадьбу на планете. — Ну, не самую грандиозную, конечно, но точно незабываемую, — хохотнул Роджерс, почесывая бороду. — А насчёт Тони… Он, конечно, больше всех любит всё усложнять, но… Знаешь, я не думаю, что он станет заставлять тебя, но мне кажется, он бы хотел видеть тебя там. Для него это важно, ты знаешь. — Да, — мягко улыбнулся Питер и присел на диван рядом со Стивом; он продолжал просматривать страницы в папке и боялся взглянуть на Роджерса, потому что тогда он совсем расчувствуется и бросится к нему обниматься. Досаждать Питер не хотел. — До тебя мама была единственным человеком, о котором он думал сутками напролёт. Ну, и я тоже. Теперь он всё ещё слишком часто думает обо мне, но, судя по этой папке, сутки он тратит именно на тебя, так что… Да, ты прав, это для него очень важно. Питер улыбнулся Капитану и вернул папку. Он несколько секунд смотрел на Стива, не зная, что ещё стоило бы сказать. А потом сделал то, чего делать, вообще-то, не хотел: потянулся к Стиву и обхватил его плечи в объятии. Роджерс почти ахнул от неожиданности, но обхватил Питера в ответ. И Питер не знал, что он хотел этим сказать: показать в очередной раз, что он принимает Стива в семью и любит его так же, как папу, или показать, как он рад, что отец смог найти ещё одну любовь своей жизни и теперь был счастлив. Или он просто хотел обнять Стива, как обнимал тётю Мэй, а совсем-совсем давно — маму и папу. С папой у него в последние годы всё было сложно. Но всё равно Питер, кажется, был счастлив за них. Однако Джеймс Барнс, которого он держал в тайне от них, угрожал этому счастью полным развалом. Не было правильно ответа, как сделать лучше: рассказать Стиву всё, что ему известно, или молчать до самого конца и пустить всё на самотёк, или вообще стоит прекратить как-то интересоваться этим без вести пропавшим чудилой и жить свою жизнь дальше безо всяких контактов с ним. Питер решил отложить эти размышления на потом, потому что сейчас ему было просто-напросто совестно обнимать Стива и одновременно с этим думать о том, что он прятал от него правду и в то же время искал всё о Барнсе у всех на виду. — Ладно, я… Я побегу спасать отца, а то Пеппер, наверное, уже все соки из него выжала, — Пит отстранился и коротко улыбнулся Стиву. А на лице того так и читалось тихое счастье. У Питера снова защемило в сердце — какое право он, чёрт подери, имеет разрушить это всё из-за одного только Баки? — Беги, — кивнул Стив, укладывая папку к себе на колени и раскрывая на странице, на которой остановился. Греция. — И, Пит, — бросил он вдогонку юноше, — подумай об поездке, ладно? — Хорошо, — согласился Питер. Он уже стоял в лифте, когда пытался убедить себя, что правильно сделал и не бросил Стиву «пап», которое так и рвалось на язык. Тони нашёлся быстро: он и правда сидел в кабинете в деловом костюме, только пиджак свисал со спинки кресла, и под указку Пеппер что-то писал в бумагах. Глядя на них через стеклянную дверь, Питер подавил смешок — Стив точно был прав насчёт отца, тот и правда долго откладывал — и легко постучал. — Можно? — спросил он, приветливо кивая Пеппер. — Ага, заходи, — махнула ему Пеппс и продолжила тыкать пальцем в какой-то документ, где Тони должен был расписаться. — Пап, твой компьютер свободен, да? — Судя по тому, что я сижу здесь, и получаю втыки от Богини порядка, очевидно, что да, — саркастично фыркнул Тони, не отрываясь от бумаг. Пеппер поджала губы, а потом с улыбкой посмотрела на Паркера. — Если бы безвольный раб делал все подношения как полагается, то и втыков бы не получал, — колко заметила Вирджиния, ткнув Тони кулаком в плечо. — Я чего-то не пойму, я раб в своей же компании? — поднял было голову Тони в возмущении. Пеппер попытку отвлечения пресекла и указала пальцем на стол: — Пиши давай, Старк, — цокнула леди. — Как твои дела, Пит? — Хорошо вроде, не жалуюсь, — улыбнулся Питер, присаживаясь на диванчик для посетителей. — Ага, а ты расскажи, как несколько дней прикидывался глухим и слепым, — хрюкнул Тони, качая головой. — В каком смысле? — Ну, увлёкся немного новым проектом, с кем не бывает, — притворно, но старясь выглядеть честным, пробурчал Питер. Кажется, это был самый подходящий момент сделать вид, что у него якобы были большие планы и много работы. — С не-гениями, — ляпнул Тони, за что получил очередной тычок от Пеппер. — Мне нужен твой компьютер для визуализации, — ляпнул меж тем Питер. — А что, Пятница отказывается помогать тебе в твоей комнате? — Там мало места. — А в гостиной? — Там Стив. А проект пока… эм, немного в тайне. — Будто этот дед что-то поймёт в твоих чертежах, — фыркнул Старк, посмеиваясь себе под нос. — Выбери любой более-менее свободный этаж, в чём проблема? — Да дело не только в этом, — отмахнулся юный гений. — Просто не хочу, чтобы каждый проходимец мешал мне работать. И да, раз проект пока секретный, ты не приходи в мастерскую ближайшие пару часов, ладно? — Это так мило, что ты думаешь, что я отпущу его раньше семи вечера, — издевательски сладко протянула Пеппс. Питер взглянул на часы, стоявшие у папы прямо под локтем: два часа и семнадцать минут. — О, тогда нет проблем, — улыбнулся ей Питер и шагнул за дверь. Напоследок он со смешком добавил: — Увидимся, пап! — В каком смысле «не отпущу до семи»? — услышал Паркер из коридора. — Тони, посмотри на ту стопку! — У меня рука отвалится, Пеппс! — Как ковыряться в железках, так не отваливается! Рассмеявшись, Питер ткнул в кнопку лифта. Пеппер очень редко можно вывести из себя — она знакома с Тони с незапамятных времён и работала с ним, сколько Пит себя помнил, — и похоже, что в этот раз папа и правда слишком долго откладывал важные дела.***
Тоска. Медленно чернеющая в задумчивом разуме тоска не отпускала его, вне всякого сомнения, уже пару часов. Или того больше. Судя по горящим цифрам на часах, папа уже давно освободился от дел с Пеппер, а Стив, скорее всего, пытался заставить урвавшегося к своим изобретениям Тони нормально поужинать. Дома с вероятностью во все сто процентов всё было как обычно. На душе у Питера эта обыденность и отзывалась треклятой печалью, от которой он, как ни пытался, избавиться не мог. В первые минуты она была ещё терпима. В следующий час он не мог усидеть на месте и, словно с цепи сорвавшись, сбежал из Башни, едва не забыв ветровку. Напряжение, колотившее его тело, так и подмывало пойти и выложить все заныканные карты на стол, сознаться в мухлеже и преклонить голову в полноправном стыде. Но, как бы там ему ни хотелось распустить свой язык, как голливудскую ковровую дорожку, он не мог так поступить. То, что заставляло его думать о признании, и то, что склоняло его к молчанию, так упорно боролись в нём, что взгревали бурю меж лёгких. И чтобы просто-напросто не совершить ошибку, он ушёл. Он прекрасно знал свои привычки, своё поведение, пусть всё-таки хуже Стива или папы, и знал точно, что если выдаст об этом хоть слово, то больше уже не заткнётся. Ему и без того дома было тяжеловато удержать себя и не сболтнуть лишнее замечание или вопрос о Барнсе. Растерянность, уныние и куча пустых размышлений, которые он уже раз, наверное, двести, а то все пятьсот, обдумал вдоль и поперёк ещё после Германии, завладели им снова спустя столько лет. И встретиться с ними лицом к лицу он совсем не ожидал. Что-то, совершенно не похожее на обиду, но толкающееся изнутри теми же ощущениями, неприятно давило. Желудок сводило от нервов, а голову почти что кружило. Казалось, он шёл очень долго, совсем не разбирая дороги, и думал. Очень много думал. Письма. Самый идиотский способ раскрыть себя и свои делишки, которые держались в строгом секрете, — не очищать херову историю писем в электронной почте. Что и правда было самым поражающим, на грёбаных браузерах с авторизацией отцовских аккаунтов даже не было паролей, которые он пихал почти везде. Впрочем, эта суета с паролями Пита почти не волновала. Нет, даже так — абсолютно не волновала. Чёртовы письма были богаты на информацию, хоть и не содержали в себе больше двух-четырёх предложений в каждом. Этого было уже достаточно, чтобы понять — всё просто ужасно. Всё плохо, пугающе и безвозвратно плохо. До смерти плохо. Если Питер прежде и думал, что Барнс есть чистая случайность в его жизни, и безрассудно принял на веру легкомысленное «хочу тебе помочь», то теперь же эту помощь хотелось гнать от себя и в хвост, и в гриву. Просто потому что она исходила от отца, и хреново было даже не это, а то, к чему это их всех приведёт. Некое спокойствие дарило только то, что Барнс в первые их встречи ещё не был подчинён этому дурацкому договору, и Тони был не при чём. И что, может, увозя его из Бронкса, он и впрямь сам решил помочь. Да вот только легче от этого не становилось. Потому что всё в их грёбаной жизни шло через пятую точку, и лишь редкое нечто из этого «всего» проскальзывало словно с мылом. Мысль о том, что недаром ему с самого утра вспоминалась Германия, покоя тоже не давала. Только нынче ситуация обернулась в обратную сторону. Казавшиеся хорошо сложившимися за прошедшие два года и уже перерастающие в брак, отношения Стива и Тони грозили затрещать по едва затянувшимся швам. Потому что под шрамами был невидный никому гной — папе позарез нужно было оберегать Питера всеми возможными силами. Ведь абсолютно не важно, если от этого пострадают остальные. И Паркер совсем не был этим удивлён: ни тем, что отец искал помощь на стороне и нашёл, ни тем, что не посчитал нужным рассказать об этом Питеру, а главное — Стиву. И от этого было только хуже. Удивительно, но пришёл в себя Питер в Куинсе, когда чётко осознал, что сидел за столиком уличного кафе со стаканом лимонада и каким-то сэндвичем на рельефной тарелке голубого цвета. Вокруг был ужасный шум, а в голове и того хуже. Лёгкое и простое осознание того, что Тони готов был разрушить свой брак, к которому они со Стивом так упорно шли после войны, столь жестоко било по сердцу, что Питеру не хотелось ничего, кроме как взять всю вину на себя. Пойти к Стиву и сказать, мол, да, я молчал о том, что встретил Баки, прости, извини, я виноват. Он испытывал горькое сочувствие к обоим, и лучше бы он сам остался виноватым. Только чувство справедливости кричало обратное: «Почему ты должен разгребать его проблемы? Он сам виноват в результате своих действий!» Потому что папа сделал бы для него то же самое. И он, чёрт его дери, делал. Узнал у Барнса всё с точностью до мелких деталей о Бронксе и взрыве, и пускай допросами, но искал правды именно у сына, и всё равно был готов оправдывать его перед кем угодно, хотя и прямо обвинял в содеянном. Питер наломал достаточно дров за всю свою геройскую жизнь, и Тони всегда был рядом, чтобы эти дрова волшебным образом срастить обратно. Питер просто не мог не ответить отцу тем же. «А почему бы тебе не рассказать всё Стиву?» — продолжало вякать чувство справедливости. «Просто потому что», — мысленно отмахивался Пит. Потому что рушить то, что пережило и без того немало кризисов и в итоге переросло в нечто крепкое и сильное, он не собирался. Хотя, откровенно говоря, Тони уже отломал из этого «крепкого и сильного» большую часть сдерживающей конструкции. На задворках воспоминаний мелькало одно, к которому Питер медленно, но верно скатывался. «Ты поступаешь, как Стив когда-то. Мстишь? Недо-мститель несчастный», — сварливо брякнул он сам себе. И отпивая лимонад из стакана, который немного потряхивало вместе с рукой, вдруг понял, что нет. Он не мстил, не ступал по следам Роджерса и даже не думал об этом — он просто исходил из того, что имел. А ведь ещё днём он обнимал его и надеялся, что всё будет хорошо: и у Стива с папой, и у него самого. Хорошо не будет. Мысли всё закручивались в вихри, голос разума всё громче твердил оставить всё так, как оно есть, а сам Питер просто разрывался на части. Потому что он до ужаса любил отца и Стива, потому что безгранично уважал их. И потому что с какого-то хера находил Баки с его секретами важным. Солнце медленно съезжало вниз и засвечивало весь обзор прямым попаданием лучей в глаза, и Питер жмурился, сжав челюсти. Холодный стакан морозил вечно ледяные ладони, которые безостановочно тряслись. Дыхание, поверхностно казавшееся ровным и чистым, сбивалось и тяжелело от кома в горле. Никогда ещё Питер не чувствовал себя канатоходцем между давно почивших Башен-близнецов. И пока на крыше одной стояли, разочарованно отвернувшись друг от друга, папы, на самом краю второй, свесив ноги вниз, сидел одинокий Барнс и глядел на него с этой пронзительной укоризной. И в обе стороны его тянуло. Только вот стоило один раз оступиться — ускорение свободного падения сделает всё за него. И неизвестно, в чьих глазах он будет по экспоненте увеличивать свою скорость, пока не окажется маленькой бордовой лужей в самом конце.***
Придя в себя спустя примерно час и ещё парочку стаканов с лимонадом, в которые ему, если честно, хотелось плеснуть водки, Питер успокоился. Более или менее. Мысли стали сами по себе раскладываться по полочкам, сознание прекращало бушевать, а сдавливающий ком между лёгких словно бы рассосался сам по себе, растворился, как таблетка аспирина в воде. Паника, из-за которой он оказался так далеко от Башни, бесстыдно сбежав, наконец отступила. Вопросов в голове всё ещё было слишком много, и пока он занимал стул за четырёхместным столиком кафе и ковырял дыру в джинсах на колене, ответов не прибавлялось. Сзади сидели двое мужчин, и из их разговора Пит слышал только редкие слова, и то не обращал внимание: «сделка», «обсудим», «обменяемся информацией». И всё в таком духе. Спереди тоже сидели люди: четверо человек о чём-то весело переговаривались, негромко смеясь. Питеру некстати вспомнился Нед, который должен был провести все каникулы в Испании. Более близких друзей, с которыми хотелось бы, а главное — можно было бы, обсудить хоть толику проблем, у Паркера просто не было. Была целая куча однокурсников, которые хотели заинтересовать его участием в разных масштабных проектах среди студентов, и потому втирались в доверие, как могли. Ещё больше было тех, кто извечно пытался уговорить Питера помочь им с курсовой и рефератами, потому что сами они ни черта не делали, искренне считая первый курс самым нудным и не важным. Питеру это всё было великодушно до звезды. Глубоко вздохнув, Питер вытащил побитый телефон из кармана ветровки и погладил испещрённый трещинами экран большим пальцем. Даже если ему не с кем было поделиться всем этим ворохом дерьма, это не значило, что он не мог разобраться хотя бы с половиной сам. Ну, хотя бы с третью. Может, если он попытается найти ответы хоть на пару вопросов из всего арсенала, что он накопил, то тогда все эти проблемы будут казаться ему не такими уж и большими, не такими громоздкими, не такими давящими. А проблемы были явно из разряда тех, которые, как их ни решай, всегда приводят к полному развалу. Это стало навязчивой мыслью. Номер, который он нагло и тайно спёр, был едва заметен на экране из-за бликов от солнца, но Питер хорошо помнил его. Удивительно, как пять дней одержимости вынудили его запомнить каждую цифру просто из-за того, что он не единожды порывался позвонить. С тяжёлым вздохом он ткнул пальцем на иконку зелёной трубки и поднёс мобильный к уху. Спустя восемь гудков и несколько порывов сомнения он всё-таки услышал на той стороне усталое «Алло» и заговорил, прикрывая рот и микрофон телефона рукой: — Мне нужна твоя помощь. — Какого хера, Паркер? — замучено отозвался Джеймс; для Питера эта фраза уже стала привычной в некотором роде. — У меня нет времени объясняться. К тому же ты сам этого хотел, — тихо, почти шёпотом произнёс Пит, плотнее прижимая ладонь к телефону и рту. Его плечи слегка дрогнули от досады, когда он в который раз за сегодня осознал, что убеждения, в которые он верил последний месяц, шли в жёсткий разрез с действительностью. Помогать ему Барнс вовсе не хотел. — Да-да, естественно. Но ты в Башне, Пит, — саркастично буркнул Барнс. На заднем фоне послышалось клацанье клавиш, и Питер закатил глаза. — Это костюм в Башне, а не я, — прошипел он в микрофон. Вокруг всё ещё стоял шум, и Паркер с долей скептицизма сам себе признал, что, может быть, это даже было ему на руку. Мало ли где он мог быть, верно? — И где ты? — теперь Баки звучал куда серьёзнее. Победная усмешка наползла на губы Питера, но он не дал себе вольную — лишь осмотрелся и принялся описывать всё, что видел, где-то сильно преуменьшая, а где-то нагло преувеличивая: — Я скину тебе адрес, — совсем тихо прошептал он. Отчего-то ему казалось, что это создаст видимость опасности и скрытности. — Тут толпа каких-то людей: они говорят на разных языках, гремят чем-то, и ещё у них оружие. Давай быстрее, я тебя прошу. — Блядь, — выдохнул Джеймс и сбросил вызов. Питер вздохнул и напечатал адрес. Он убрал телефон в карман и приподнял руку, подзывая официанта. Одного сэндвича ему было мало, а разговор явно будет долгим. Делая заказ, Питер совсем бесцветно хихикнул, когда представил, как Барнс отреагирует на обстановку: толпа людей, от земляков до иностранцев — лишь обыденная картина Нью-Йорка, и разные языки здесь звучали каждый божий день; громыхание — чёртова рельефная посуда и проезжающие мимо машины; а оружие, прости господи, — ложки да вилки с едва ли острыми столовыми ножами.***
— Вижу, тебе совсем заняться нечем, — недовольно развёл руки Джеймс, подходя к столику Питера. — Что за херня? — Это я должен спрашивать, что за херня, — цокнул Пит, закатив глаза, но всё же махнул на стул напротив себя, мол, присаживайся. Барнс послушно уселся и выжидающе уставился на юношу. Тот продолжать не спешил, неторопливо потягивая полюбившийся ему лимонад. Питера всё ещё немного потряхивало, и он старался хоть как-то угомонить свои разыгравшиеся нервы. — Послушай, Паркер, — вздохнул Джеймс и откинулся на спинку стула, — я согласился вытаскивать тебя из серьёзной опасности, но скрашивать твои одинокие скучные вечера я не собираюсь. Так что потрудись объяснить, нахрена я сюда приехал. — Ты приехал, потому что думал, что я в опасности, — очевидно заключил Питер. Он выудил из кармана один из веб-шутеров, которые он ни при каких обстоятельствах не забывал прихватить с собой, и нацепил его на запястье. — Не обессудь, мне нужны ответы, — добавил Пит, пожав плечами, и под столом выстрелил паутиной в ноги Барнса, буквально приклеивая его к стулу. Баки удивлённо посмотрел вниз, а затем злобно — на Питера; тот улыбнулся совсем не виновато. — Ты же понимаешь, что она меня не удержит, да? — вскинул бровь Барнс, устало вздыхая. Питер ответил ему с той же усталостью: — Однажды удержала. И я не думаю, что ты станешь устраивать разбой в общественном месте. Питер точно знал, что у Баки за спиной под поясом был пистолет, а в наголенной кобуре нож, и, в целом, он сильно рисковал. Только вот вряд ли бы Джеймс хоть на секунду подумал выстрелить в него или зарезать (к тому же на глазах у толпы) — вряд ли ради этого он дважды выхаживал его, Питера, всего побитого. А ведь ещё в первый раз заявил, что больше этого делать не станет. — Слушай, мне просто нужна информация, — фыркнул Питер на опасный прищуренный взгляд Джеймса. — За паутину извини, конечно, но иначе тебя поговорить не заставишь. — О как. А с чего ты взял, что я стану отвечать? — едко отозвался мужчина. — Допросы, Паркер, явно не твоя стезя. — Ты прав, обычно у меня иные методы, — коротко улыбнувшись, согласился Пит. Баки, в противовес, бесстрастно хмыкнул. — Мы можем сидеть здесь до второго пришествия в полном молчании или мы можем поговорить. — Или ты можешь отъебаться от меня и доебаться до кого-нибудь другого, — устало и раздражённо бросил Баки, облокотившись на стол. Его ладони, облачённые в перчатки, сцепились в замок, а взгляд был чуть прищуренным и самою малость показывал эмоцию под названием «отвали, или я тебя ударю». — У меня дел хватает и без тебя, а ты мне спектакли тут устраиваешь. Питер устало вздохнул и нелепо съехал на стуле. Ладони дрожали, и он стремительно зажал их между коленей, чтобы хоть как-то это прекратить. Его совсем не волновало то, что папа нанял ему бесплатную няньку и ничего не сказал — это было вполне в стиле Тони, и даже обижаться на это не хотелось, потому что оно было знакомо и привычно. Но он совсем ничего не сказал и Стиву. Даже и словом не обмолвился, будто вовсе не подумал, к чему это приведёт. У Питера совершенно не было идей, и, честно говоря, он впервые ощущал себя загнанным в угол зверем, на которого направлены острые копья, в секунду готовые заколоть. Ему изначально слабо верилось, что Баки будет под силу как-то ему помочь с подобного рода проблемами — Джеймс с первой их встречи твердил о том, что Питер и был его главной проблемой. Однако Баки же был первым и единственным, к кому Паркер правда мог обратиться. Возможно, всё-таки стоило пойти на крайние меры для хоть капли воплощения сей идеи. — Может, тогда мне пойти с этим к Стиву? — спросил Питер. — Так прямо и сказать: «Папа заключил сделку с Баки, чтобы защитить меня, но ничего нам с тобой об этом не сказал. Что будем делать?» Так ты себе это представляешь? — Господь милостивый, — выдохнул Баки и прикрыл рукой глаза; несколько секунд он молчал, напряжённо дыша и будто бы излучая ауру, испещрённую нервами и усталостью. — А от меня ты чего хочешь, а? — Я уже сказал: ответов. Сама мысль о том, чтобы и правда позвонить Стиву и вывалить это дерьмо на него вот так, заставила его задрожать сильнее, а сердце под рёбрами — ускоренно забиться. Даже «полевые» ситуации, когда он находился под дулами самых разных пушек или выводил людей из горящего здания, не взыгрывали в нём столько стресса и переживаний. Впрочем, эти «полевые» ситуации и расшатали ему в нервной системе всё, что можно и нельзя. — Почему ты принял предложение папы? — решил перейти в наступление Питер. С этого стоило начать хотя бы ради утоления собственного интереса. В конце концов, это всё ещё было странно и нелогично — Барнс приглядывал за ним и, прости господи, защищал. Спасал, если угодно. И всё лишь потому, что Тони попросил. — Ты избегаешь Стива, буквально прячешься от него, и даже Щ.И.Т. тебя скрывает. С чего бы тебе соглашаться на сделку с человеком, который к Стиву ближе всех? Да и ещё и бесплатно. — А на черта ему просить меня об этом? — развёл руками Джеймс. — Он беспокоится за меня так сильно, что жертвует собственным счастьем? Не знаю, — нервно дёрнул плечом Пит. Дрожащей ладонью он снова схватил стакан и опрокинул в себя оставшиеся пару глотков. Да, водка там и правда была бы не лишней. — Но тебе стоило всё же потребовать кругленькую сумму — считай, на халяву. Может, всё дело в долге? — В каком ещё долге? — В твоём. Ну, чувстве долга, — протянул Питер. — Я… Я отчасти понимаю, почему ты поступил так, как поступил: ты убил моих деда с бабкой, и надеялся, что отплатишь хоть немного тем, что будешь защищать меня. Это даже звучит логично. — И правда гений, — фыркнул Барнс, посылая недружелюбную улыбку куда-то через дорогу. — Копия Старка. — Послушай, я не собираюсь ковырять твои душевные раны и критиковать ношу на плечах, — покачал головой Питер. Он замолчал, когда к столику ненадолго подошёл официант и вручил ему счёт. — Я всего лишь хочу понять, какого хрена происходит. И так получилось, что ты первый в списке на опрос, вот и всё. Джеймс мерил его взглядом всё то время, что Питер оплачивал свой «ужин» и возвращал официанту счёт. И от него разило сомнением — Питер видел это с самого начала. Колкие фразочки, которые и без того были ему свойственны, в этот раз звучали как попытка защититься. И это Питер тоже видел — в хмурых бровях и напряжённых плечах. — Ну? Ты ответишь на вопросы или… — Давай так: я скажу это в первый и последний раз, а ты никогда больше не станешь ко мне с этим лезть, лады? — нервно жестикулируя, отчеканил Баки. Питер согласно кивнул, снова зажимая ладони между коленей. Баки явно успел заметить его дёрганное состояние, но Питера это никак не волновало. Ему уже было достаточно отвратно на душе, не хватало ещё переживать и об этом. — Пусть будет пятьдесят на пятьдесят: половина от моего желания не дать тебе сдохнуть, половина — отплатить твоему отцу. И вот я здесь. — А с чего бы вдруг тебе хотеть «не дать мне сдохнуть»? — выгнул бровь Питер. Он беспокойно запустил пальцы в волосы, прочёсывая их — усидеть на месте, когда его распирало сделать хоть что-нибудь, пока вся его жизнь и жизни родителей не скатились в сущий Ад, было просто невозможно. Ему всегда тяжело давалось хладнокровие в стрессовых ситуациях, и часто получалось так, что он чувствовал себя ужасно больше времени, чем тратил на решение проблемы. Благо, что у него хотя бы голова не отключалась. Хотя теперь ему толку от этого преимущества не было — в этот раз быстро решить проблему и вообще решить не получится. — Потому что я не хочу, чтобы хорошие люди, вроде тебя, умирали из-за того, что просто были одни, — выдал Барнс. Он на Питера подчёркнуто не смотрел, будто бы даже смущался, и это, возможно, показалось Паркеру милым. Слегка. — Извини, а при чём здесь я? — сведя брови к переносице, спросил Питер. Приятно, конечно, что его посчитали хорошим человеком, но логики он по-прежнему не видел. Хотя болезненную параллель между словами Баки и его жизнью после Второй Мировой уловил. — Многие попадают в ужасные ситуации просто потому, что оказались одни, без помощи и поддержки. Умирают, страдают, или попадают в плен собственного разума. Ясно тебе? — угрюмо пояснил мужчина, вновь отведя взгляд. — А ты не то что не просишь помощи, а искренне веришь, что не нуждаешься в ней. И к чему тебя это приводило, а, Пит? — Ну, эм, к тебе, очевидно, — Питер неловко почесал шею. Он напряжённо уставился на свои ладони, всё ещё зажатые между колен. Он всегда знал это. Всегда понимал, что он помрёт где-нибудь в подземке, в одиночку сражаясь с очередным идейным маньяком, возомнившим себя вершиной человеческой эволюции. Понимал, но каждый раз оборачивался на свои предыдущие свершения, из которых он выходил почти целым без чьей-либо помощи, говорил себе, что, раз уж справлялся раньше, справится снова. И не просил ни помощи, ни поддержки, ни хотя бы даже косвенного участия кого бы то ни было ещё, вспоминая то, как он оставался позади, в запаске, пока за него делали его работу, называя это «помощью». «Ну попрошу я помощи, и что мне это даст? Только время потеряю», — оправдывался он перед самим собой. Теперь действовать самому у него не получалось — он просто не знал, как и что ему делать со всем тем, что вот так внезапно вскрылось. Папе ведь не было плевать на себя и свою жизнь, и на Стива тоже не было, так и какого же, блядь, хрена это всё произошло? — В последнее время это приводило меня, кхм, к тебе, — повторил он, кашлянув. — И я же позвонил не просто, чтобы, как ты сказал, «доебаться» до тебя. Я… М-мне нужна твоя помощь. Я бы разобрался со всем сам, правда, разобрался бы, — Питер склонил голову ещё ниже, не желая смотреть вперёд, на Баки, и, поставив локти на стол, зарылся пальцами в свои волосы и прикрыл устало глаза, — если бы мог. Баки удивлённо рассматривал сгорбленную и напряжённую фигуру перед собой и не понимал, как ещё десять минут назад нагловато улыбавшийся Питер мог поникнуть так быстро прямо на глазах. У него весь вечер тряслись руки и метался взгляд из стороны в сторону, и он выглядел нервным и растерянным, но не опечаленным. Теперь Баки видел, что у Питера сердце было не на месте. И у него самого из-за этого почему-то тоже. — Пит, эй, — Джеймс протянул руку и с сомнением в голове замер на полпути, но всё же дотянулся и потрепал Питера по немного взъерошенным им самим волосам; тот поднял на него затравленный взгляд и скривил губы в печальной усмешке. — Предлагаю сменить локацию, а то всякие любопытные подумают, что я тебя мучаю. — А всё ведь в корне наоборот, да? — слабо проговорил юноша, медленно выпрямляя спину. Напряжение из его мышц всё ещё никуда не ушло. — Я счастлив, что ты это хотя бы признаёшь, — саркастично хмыкнул Баки и отодвинулся от стола, собираясь подняться, но что-то ему помешало… — Ты… Ты снимешь с меня эту дрянь или прикажешь идти вместе со стулом? — О, да, извини, — Паркер виновато поджал губы и хмуро посмотрел вниз, на свои руки. Он выстрелил паутиной в предыдущий слой и потянул на себя. Джеймсу сперва показалось, что он собрался протащить его так по всей улице, но спустя пару мгновений паутина начала медленно отлипать от его ног и ножек стула, пока в итоге не исчезла вся. Когда они покинули зону летнего кафе и зашли за угол, где Барнс оставил свой байк, Питер, осматривая мотоцикл, хмуро спросил: — У тебя есть ещё дела или?.. — Куда едем? — перебил его Баки, подмигнув, и поправил перчатки. Он уселся на байк и обернулся на Питера в ожидании. Губы его растянулись в смущённой и всё ещё грустной полуулыбке, и он ответил: — Туда, где потише.***
— Не ожидал, что ты повезёшь меня к себе, — поделился Питер, заходя в квартиру следом за Баки и прикрывая за собой дверь. «Он уже здесь себя как дома чувствует, наверное», — мельком подумал Баки. Теперь он даже был почти не против. Почти. — А что, надо было сначала на свидание сводить? — уколол в ответ Джеймс. — Ну не сразу же мне в кровать к тебе прыгать. — Ты уже это сделал, Паркер. — И не поспоришь, — хихикнул Питер. Баки скрылся в кухне, и Питер, уже следуя привычке, поплёлся за ним. На стол с громким стуком опустились две бутылки пива, которые Барнс вытащил из холодильника, и следом рядом появилась тарелка с арахисом в паприке. Питер удивлённо поднял брови: — Ты будто готовился, — пролепетал он растерянно. — Сильно не обольщайся, но да, я ждал, когда ты объявишься, — натянуто усмехнулся Джеймс и, выдвинув из-под стола табурет, присел у стены. — Садись. — Почему ждал? — удивлённо улыбнулся Питер. И Джеймс правда — он готов был поклясться — очень быстро уставал от Питера с его излюбленной рубрикой «миллион вопросов за минуту», но он не смог сдержать собственную улыбку, когда отвечал, потому что это было на нынешний день главной чертой Питера Пакера: — Потому что у тебя есть особенность появляться, исчезать на пару дней, а потом появляться снова. И всё это без предупреждения. Я решил, что нужно быть готовым. — Могу вообще не исчезать, — пожал плечами Паркер. Схватив со стола бутылку, он ловко сорвал крышку и будто бы отточенным движением бросил её на стол. Джеймс всё не прекращал удивляться: то Питер настоящий пай-мальчик, то бродяга всех подворотен Нью-Йорка, то псевдо-преступник с неубедительными мотивами. А теперь, оказывается, и самая что ни на есть ранимая душа. А ещё, кажется, немного алкоголик на первой ступени к зависимости. Видать, это наследственное. Баки просто не представлял, как это всё умещалось в одной не очень-то большой упаковке, да ещё и с учётом, что это совсем маленькая часть от Питера, всего из себя разностороннего, второго гения старковской высотки и Человека-Паука. «Ну, он хотя бы успокоился», — бегло подумал Баки. — Было бы не плохо, тогда мне бы не пришлось бегать за тобой по всему городу, — ответил Джеймс, прильнув спиной к стене, и сделал глоток. В глазах у юноши мелькнуло что-то недоброе, а затем на губах зацвела чересчур хитрая и явно нарочитая усмешка. Джеймс поспешил его осадить: — Но это не значит, что тебе позволено зависать у меня дома днями напролёт, ясно? — Ясно, — кивнул в ответ Питер. — Спасибо. Снова. Я всё ещё не совсем понимаю, зачем ты всё это для меня делаешь, но спасибо. — Рассказывай давай, как ты вообще всё это узнал, — призвал Джеймс, пропустив мимо ушей уже оговоренную тему и слова благодарности, которые ему были не нужны. Питер потупил взгляд на секунду, а затем отчего-то покраснел ушами и шеей, пряча взгляд и делая глоток пива. Три глотка. Джеймс прищурился, но наседать не стал, терпеливо ожидая ответа. Мало ли, что творилось у него в голове после всего того, что он узнал. Возможно, для него это и правда большое потрясение. — Я искал кое-что, — дёрнул плечом Питер, неловко кривя губы в улыбке, — и наткнулся на ваши письма. Тебе всё же стоило потребовать денег, серьёзно. — Завязывай, не нужны мне деньги, — покачал головой Джеймс. — Что искал? Питер, кажется, покраснел ещё сильнее и снова уткнулся взглядом куда-то в пол. Растерянно выгнув бровь, Джеймс подставил руку под щёку и облокотился на стол, внимательно вглядываясь в черты смущённого лица. Что ж такого он искал, что теперь даже краснел от стыда? Кроме того, как этот наглый говнюк мог вообще краснеть, если врываться к Баки без предупреждения ему было совсем не стыдно? Впрочем, Барнс слегка драматизировал. — Информацию о тебе, — тихо брякнул Питер и, поджав губы, уставился на Джеймса. Больше он не проронил ни слова, и тишина затянулась почти на минуту, когда Джеймс снова, на этот раз показательно, вздёрнул бровь. А потом до него дошло: — А, я должен был удивиться, что ли? — фыркнул он и снова глотнул пива. — Прости, но было очевидно, что ты станешь рыть под меня. Я же не идиот. — Я так ничего и не нашёл, — досадливо цокнул Паркер и закатил глаза. Кажется, всё смущение с его лица просто сдуло струёй воздуха с открытого окна. Джеймс на его слова лишь самодовольно улыбнулся. — Официально меня просто не существует, так что что-то искать не было смысла. Мог, кстати, просто спросить. — Будто ты отвечал на мои вопросы. Что мне ещё оставалось? — проворчал Питер, разведя руками. Он снова сделал несколько глотков, а количество пива в его бутылке уменьшалось куда стремительнее, чем у Баки. «Не-а, всё же не успокоился», — пронеслось у Джеймса в мыслях. — Поэтому я и не был удивлён, — склонил голову вбок Баки, улыбаясь тоже набок. — Дальше. — Ты же всё знаешь, — с вызовом кивнул ему Питер, опять прикладываясь к бутылке. Джеймсу даже захотелось угомонить его словом, но кто он такой, чтобы забирать соску у младенца? Нет, он достал из холодильника ещё пару бутылок и одну подтолкнул к Питу, делая пометку, что это первый и последний раз, когда он позволил себе спаивать ребёнка. Пусть даже всего лишь пивом. «Ему двадцать, умник», — ядовито напомнил себе Баки. Да и пиво на него подействует с тем же успехом, что и вода. — Знаю, — согласился Баки. — Это так похоже на… — Да. — Это же всё разрушит. — Именно поэтому Стиву не нужно обо мне знать. Питер печально хмыкнул и прикончил первую бутылку. У Баки она опустела лишь наполовину. Сравнивать, конечно, было идиотским и бессмысленным занятием, да и Питер всё же стопроцентно не был пьяницей (Барнс надеялся, что он не был), но Джеймса это поражало всё равно. Похоже, выпить Питеру хотелось уже давно и без его подачек. — Удивительно, как легко и беззаботно ты лезешь в петлю, даже не задумываясь о последствиях, и как быстро ты разбиваешься, когда дело касается семьи, — поделился мыслью Джеймс. Питер поднял на него всё тот же затравленный взгляд, поблёскивающий в свете одинокой кухонной лампы, и скорбно улыбнулся. Сердце Джеймса, кажется, пропустило удар. Волосы Питера были в беспорядке из-за ветра, который был просто повсюду, пока они ехали сюда, и он постоянно их сдувал или зачёсывал пальцами, чтобы не мешали. Это отчего-то делало его вид ещё больше страдальческим. Барнс вдруг понял, что такого уныния и отчаяния он в Питере прежде не видел. В ночь взрыва он выглядел расстроенным, разочарованным и подавленным, но это ни в какое сравнение не шло с тем, как Питер выглядел сейчас — и правда разбито. Словно у него уже отобрали что-то очень важное и безвозвратно уничтожили, хотя ничего ещё даже не случилось. Он не выглядел так, будто его разрывали эмоции. Не был похож на того, кто вот-вот был готов разрыдаться и уж точно не был решительно настроен на решение этих нерешаемых проблем. Питер выглядел так, словно готов был опустить руки, даже не пытаясь хоть что-нибудь сделать — осознание, что ни один из вариантов, кроме молчания и бездействия, не поможет в этой ситуации, било по нему слишком жестоко. И Барнс слишком хорошо понимал его. — Послушай, Пит, — вздохнул Джеймс и подвигал плечами, немного разминая затёкшие мышцы, — если Стив ничего не узнает, то всё будет в порядке. Я обещаю. Джеймс замер на секунду и, кажется, даже испугался собственных слов. Баки редко что-то обещал и никогда не обещал того, чего выполнить не мог — ему даром не нужна была такая ноша поверх всего того, что он уже имел. И он отлично себе представлял, что это обещание будет одним из брошенных на ветер, потому что он был уверен, что хорошо не будет. — Когда-нибудь узнает, — вяло запротестовал Паркер. Баки был полностью согласен, но тактично промолчал. — Почему ты просто не можешь сам рассказать ему? — Потому что. Прекрати об этом спрашивать. Спрашивай всё что угодно, кроме этого. — Серьёзно? — скептически протянул Питер. Джеймс кивнул и доброжелательно улыбнулся. — Тогда начистоту. Хватит с меня секретов. И больше секретов не было. Джеймс, как и договорились, отвечал на каждый вопрос честно, но коротко — размениваться на длинные рассказы о своей двухлетней жизни беглеца он не планировал. Всё было предельно просто и даже немного скучно. Питер спрашивал о Ваканде — Джеймс рассказывал о Ваканде. Рассказывал о том, как там красиво и какие приставучие там были дети. Рассказывал о том, что после межгалактической войны снова перестал нормально спать и даже хотел вернуться в Ваканду — там ему было спокойно. Нынче всё было немного легче, не так худо и бедно, да и спал он теперь куда больше и чаще. Можно сказать, что всё было даже хорошо. Он рассказывал о том, как отсиживался в какой-то глухомани в Польше, пока Стив со своим поисково-спасательным отрядом рыскал на севере Франции. Рассказывал, как пытался найти что-то для себя в Мадрипуре, своё место, но так и не смог — решил, что криминала с него уже достаточно. Он рассказывал, как Фьюри полгода пытался его завербовать и как только не изворачивался перед ним, хотя и держал планку директора, как влитую. Рассказал и то, что вернулся в Нью-Йорк он не так давно — месяцев восемь или девять тому назад. Он рассказывал, что первые месяцы небрежно озирался по сторонам, как во времена, не столь отдалённые, когда только очнулся от кода. Рассказывал, что не так уж, на самом деле, много он вспомнил — большая часть так и осталась в темноте закромов подсознания, а может, и вовсе там больше ничего не осталось. Питер слушал внимательно, смеялся, если Баки шутил; улыбался, когда улыбался Баки; сочувствовал, когда было надо, не перебивал и уверенно участвовал в диалоге. Джеймс заметил, что он даже посветлел лицом, и немного обрадовался, что смог хотя бы слегка поднять мальчишке настроение. Даже самому будто стало легче. И почему ему было так тяжело видеть Питера подавленным и приятно — весёлым и радостным? На схожесть со Стивом Баки не мог это спихнуть: от Стива там было только несколько капель занудства, а всё остальное явно от Старка. Даже обострённое чувство справедливости. Нет, дело было в чём-то другом, за что Джеймс пока никак не мог ухватиться. Может, виной тому было одиночество, которое Питер выбирал, лишь бы не оставаться в стороне на фоне других и не быть «ничего не умеющим ребёнком». А может, на Барнса повлияла ситуация в Германии, ведь что тогда, что сейчас Питер был прямо под ударом — может, это и заставляло Джеймса сочувствовать ему ещё больше. А может, он просто не хотел больше быть один и цеплялся за каждую соломинку, хоть как-то проникающую в его напрочь запущенную социальную жизнь. Но Питер всё ещё неимоверно его бесил.