***
Ункар рыбачил в своей старой лодке изо дня в день на протяжении нескольких десятилетий. Вот уже несколько месяцев он не приносил улов в дом. Многие в деревне начали поговаривать, что рыбак потерял свой навык. И вправду какой ты рыбак, если не можешь поймать ни одной, даже самой мелкой рыбёшки. С каждым днём ему было сложнее волочить сети, гарпун и снасти; голова начинала болеть от жары и запаха соли. Лоб Ункара покрывали глубокие морщины, а кисти рук и щёки покрыты белыми пигментными пятнами, а под воротом рубахи прятались шрамы, свидетели войны, в которой он участвовал когда-то давно. Всё у него старое, тусклое, безжизненное. Кроме дочки. Этой весной девочке исполнилось шестнадцать. Красавицей назвать её было сложно, но зато она была трудолюбивой и умной: в детстве ходила с отцом в море, помогала со снастями, кормила кур и следила за садом, а вечера напролёт проводила в городской библиотеке. Она одна из немногих, кто умел писать и читать в их деревне. Когда старый рыбак возвращался, Рей уже ждала его на пляже, приветливо улыбаясь. Потом помогала затащить старую лодку и, поддерживая отца за руку, вела в их крохотную хибарку на утёсе, где их семья жила долгие годы. Хотя Рей и не была его родной дочкой, — Ункар нашёл девочку на берегу, одинокую и потерянную, корабль с её семьей налетел на скалы и разбился, — она любила его трепетно и старалась помогать во всём. — Давай завтра я схожу с тобой в море, — предложила Рей, усаживая отца на террасе. — Я заработала немного денег в лавке мясника и теперь могу помогать и тебе, папочка. — Нет, — сказал Ункар. — Завтра в море не пойду. Устал я, деточка. Хочу прилечь и отдохнуть. Рей понимающе кивнула. Она налила в стакан воды из кувшина, кинула туда листочек мяты и подала отцу, чтобы тот немного освежился. Мужчина выглядел измождённо, и при взгляде на него юное сердце дочери сжималось. Ункар вяло кивнул своим мыслям, устремляя свой тусклый взгляд на восток, где глянцевая полоса моря сливалась с небом. Стоял солнечный день. Непривычно жаркий для этого сезона года. На небе не было и облачка. — Конечно, Рей. Ты такая хорошая у меня, умная, правильная. Найти бы тебе жениха хорошего, чтобы не мучилась всю жизнь. Ункара заботил тот факт, что у неё до сих пор нет кавалера; взрослыми принято считать в тринадцать, поэтому для них Рей была старой безнадежной старухой. — Я не хочу. Семья обременяет, — ответила она, полная решимости. — Тем более, мне нужно за тобой присматривать. — Рей, какая ты ещё глупышка, — рассмеялся он. — Мой век недолог. Скоро я умру, а тебе нужно крепкое плечо. — Не переживай, — девушка поцеловала его в щёку. — Пойду на рынок и куплю овощей, чтобы вечером приготовить твой любимый суп, договорились? А ты пока поспи. Ункар промычал в ответ что-то неразборчивое и, положив голову на колени, засопел. Рей взяла корзину и тихо выскользнула из дома.***
На портовом небольшом рынке было людно, и торговцы отказывались снижать цены. Домой Рей не торопилась, надеясь, что это поможет избежать нежелательных встреч на обратном пути. Девушка позволила поболтать себе с крестьянскими девушками, чьи мужья с рассветом ушли в местную кантину, где проходит набор матросов на «Превосходство», корабль, славившийся своей скоростью и маневренностью, но имел дурную славу среди моряков. Рей удивилась: «Что забыли пираты так далеко?». Она подошла к краю пристани, смотря вдаль. На горизонте темнела чёрная точка, наверняка сам корабль «Превосходство». Даже если пираты и самые бесстрашные люди на всём белом свете, но попасться на глаза людям королевы не желали. В военное время многие из пиратов сражались за честь короны, но после разочаровались в монархии и сменили стёганые синие мундиры на сальные рубахи и шляпы-треуголки. Докупив продуктов, Рей направилась длинной дорогой к дому, и, как она и боялась, Тидо поджидал её. — Давай помогу, — решительно сказал он, потянувшись к корзине Рей. — Смею отказать. Тидо схватил её руку и потащил на себя, желая вырвать корзину. — Может, перестанешь быть такой упрямой, Рей? Юноша не нравился ей. Не потому, что не служил в армии — он не мог, так как не прошёл медицинский осмотр. А потому, как только Рей исполнилось двенадцать, он вбил себе в голову, что она станет его женой. — Ненавижу, когда ты ведёшь себя так, — выплюнул он девушке в лицо. — Разве так сложно иногда вести себя, как положено леди — подчиняться и радоваться, когда тебе помогает мужчина? — Осторожней! — засопела от злости Рей. Когда Тидо ослабил хватку, она с лёгкостью выдернула корзинку, прижимая её к груди, как драгоценность. В такое непростое время овощи были на вес золота, но Тидо мало волновало это — его отец держал хлебную лавку, приносившую в самые трудные времена неплохие деньги; даже на улице пахло тортами и булками, и у Рей скапливалась слюна во рту от запаха дрожжей и терпкой сладости. Её голод, ставший близким другом, никогда не исчезал. — Если выйдешь за меня замуж, то никогда не будешь голодать. У тебя будет дом и настоящая семья, — не успокаивался он. Рей не отвечала. Она была слишком гордой, чтобы поддаться такой глупой уловке. — Хватит об этом просить. Моё решение не изменится. — Что, слишком хороша для меня? — Мне нужно приглядывать за отцом, — ответила она, стараясь не задеть чувства Тидо. — И я хочу получить образование и открыть свою лавку, а замужество и дети будут лишь мешать мне. — Девушка не может управлять лавкой, — сказал он. — Может, ты умна, для девчонки, но ты не можешь управлять лавкой. Твои мечты разрушат будущее, когда захочешь выйти за кого-то — старая дева не будет нужна никакому приличному господину. Может, пора взяться за ум сейчас? Пожалей своего старого отца, Рей. Ты могла бы обеспечить ему лучшую жизнь. Она обиженно надула щёки. — Мой отец не позволит тебе жениться на мне. Тидо фыркнул. — Куда он денется! И ты не можешь заниматься тем, что тебе вздумается, — процедил юноша. — Поцелуй меня, и я подкину хлеба тебе. Рей гордо вскинула подбородок. — Я не собака. — Ты позволишь своему отцу умереть от голода, потому что такая высокомерная дура… Больше терпеть оскорбления Рей не могла. Она взлетела вверх по улице, запинаясь о собственные ноги. Когда захлопнулась дверь дома за её спиной, у девушки задрожали коленки. Самое главное, она знала, что ведёт себя эгоистично. Ей бы стоило выйти замуж за Тидо, но она не хотела расставаться с тем единственным и драгоценным, что есть в её серой дешевой жизни — какой-никакой свободой. Рей прижала колени к груди. В таком состоянии её обнаружил отец. — Рей, что случилось? Девушка встала и вытерла слезы. — Ничего. — Тидо снова предлагал выйти за него? — догадался Ункар. — Не волнуйся, — ласково ответила она. — Пустяки. Я приготовлю суп и позову тебя.***
После ужина Рей могла самостоятельно распоряжаться временем: раньше, когда покойная жена Ункара была жива, они устраивались на широком диване перед камином. Отец уходил курить трубку на террасу или выпивать с другими мужчинами. Многие его друзья-рыбаки ушли на тот свет, и теперь он коротал вечера в одиночестве. Его колени разболелись, и он лёг на свою узкую кровать, прикрыв глаза. Иногда седые редкие ресницы трепетали — ему снился тревожный сон, думала Рей. Ей бы хотелось забрать всю отцовскую боль себе, но она не могла; лишь молча наблюдала, как он угасал с каждым днем. Смерть почти стучала своей костлявой рукой в окно их дома, а они продолжали делать вид, что ничего не происходит. Ункар был слишком простодушен, чтобы думать, когда старение пришло. Рей села на край отцовской кровати, проводя ладонью по его лбу — горячий. Сердце ушло в пятки. Она понимала, что это означает. Время пришло. Девушка взяла одну из книг, предварительно убедившись, чтобы там были картинки, и приготовилась читать отцу. Она поджала ноги к груди, сняла туфли. Грудь Ункара тяжело поднималась; изредка из его горла вырывались хриплые вздохи. Переворачивая страницы, Рей поглядывала на спящего отца. Он находился далеко-далеко отсюда, мотаясь между жизнью и смертью. Солнце уже зашло. На западе кусок неба стал кроваво-красный, как свежая рана, предвещая ненастье. Рей не знала, куда себя деть — она бродила по дому, измеряя крохотные комнаты шагами. Она не знала, что делают люди в таких ситуациях, но наблюдать за агонией было невыносимо. — Рей, — донёсся до неё тихий шепот. Девушка склонилась над отцом. — Милая. — Я здесь, папочка, не волнуйся. Я здесь, — проговорила она, убирая с его лба влажные седые пряди. — Спой мне, прошу, — обронил Ункар сипло, — в последний раз. — Не говори глупости, — попыталась взбодрить его Рей. Каждый вечер она пела эту песню, слушая шум моря за окном, крики чаек, и представляла, как лодки туземцев несут волны. Во сне ей всегда снился запах смолы и соли, приносимый с моря утренним ветерком, но сейчас этот запах вызывал лишь тупую боль в груди. Сморгнув непрошеные слезы, Рей тяжело вздохнула, начиная петь.У него роскошный голос, Ярко-чёрные глаза. Я должна следить за ним, Ведь влюбилась в моряка.
Из тауэр-хилл в Блэкволл Буду плакать и стонать: «Лишь бы мой весёлый спутник Домой вернулся в пять».
Моё сердце так тоскует, Без тебя на дне морском. Ты, дитя, ушло навек, Позабыв меня совсем.
Рей не заметила, как заснула, грезя о море. Она уткнулась носом в бедро отца, чувствуя его тихое рваное дыхание, пока ей снилась тёмная глубина, рифы, стаи разноцветных рыб и замок, укрытый волнами и дымкой. Но когда она проснулась от звона колоколов местной церквушки, Ункар был мёртв.***
Края тёмной бездны, поглотившие Ункара, поросли водорослями и лишайником; Рей старалась не смотреть туда и не думать об отце, которому так и не успела сказать, как любит его, а теперь он обрёл покой. Девушка представляла, как простой гроб, сколоченный из досок, разбухнет от морской воды, а затем развалится, и тело Ункара поглотит глубина. Её сердце сжалось, когда священник Лор Сан-Текка закончил свою молитву. Он выступил вперёд с чашей абалона* и спустил её на воду. Его примеру последовали другие присутствующие: рыбаки, их жены, детишки, которым Ункар рассказывал про знаменитых пиратов своей молодости. Рей осмелилась посмотреть на их лица, красные и опухшие от слёз. Сама же она не плакала. Не было сил. — Рей, — обратился к ней священник. — Да прибудет с тобой Сила, — пробормотала она, подойдя к самому краю, где волны изредка касались носков её туфель. Она поставила на воду ракушку со свечей и подтолкнула. — Прощай. — Во имя Силы! — повторили гости. Священник обратился к собравшимся и попросил проследовать их в церковь, где будет поминальная еда и напитки. После службы толпа начала разбредаться, мрачной вереницей поднимаясь по склону, выражая сдержанное сочувствие. Тут Рей заметила, что её стараются избегать. Она уже хотела списать это на глупые предрассудки, но когда к ней подошла тётушка Каната и лишь кивнула, убедилась в правдивости своей догадки. Выброшенные на берег дети - к несчастью. Так говорили многие. Но ни Ункар, ни Имоджен не испугались этого, приютив девочку у себя. Все отправились на поминки, но Рей решила остаться в городском мавзолее подольше и попрощаться с приёмным отцом без посторонних глаз. Тем временем Сан-Текка забрал свечи, солёную воду и ракушки, необходимые для обряда. Мужчина поднял руку — как показалось Рей для благословения. Она спустилась по узкой тропинке к нему и благодарно поклонилась. — Сегодня здесь было так много молодых людей, — сказал священник. Рей согласно кивнула. Из них она узнала только девочек из приюта и помощника мясника. — Но твоего жениха не видно, то и понятно, подготовка к свадьбе дело серьёзное, — продолжил он. Рей удивленно подняла глаза. — Простите? — Юный Тидо. Он приходил ко мне утром и рассказал о последнем желании твоего отца, — как ни в чём не бывало сказал священник. Девушка почувствовала, как рот наполняется желчью. — Считаю, это правильное решение. Негоже тебе оставаться одной, Рей. Я дал согласие венчать вас завтра поутру. Когда Сан-Текка ушёл, воздух стал значительно прохладнее, окутывая девушку. Рей присела на каменную кладку, низко опустив голову. Только сейчас пришли слезы, и она горько расплакалась. Тошнотворный аромат благовоний чувствовался в воздухе, смешиваясь с запахом моря, который на островах ощущался острее. Она закусила губу. В голове появился ужасный план, за который её может ждать виселица.***
Взмахнув веслами в последний раз, Рей вошла в гавань Ниима. Солнце только поднялось над горизонтом и освещало остров золотыми лучами. Возможно, её исчезновение не заметят ещё пару часов, пока Тидо не припрётся к ней домой, и она успеет устроиться на корабль. Хотя шанс того, что её обман раскроют невероятно велик. Она всю ночь тренировалась понижать голос на несколько тонов, сутулиться и сплёвывать через зубы, как настоящий моряк. Бросив последний взгляд на дом, Рей продела канат в отверстие крепительной утки*, завязала узел, а затем вылезла из лодки. «Да прибудет со мной Сила», — мысленно взмолилась она. __________________________________________________________________________ *Дублет — мужская верхняя одежда, распространённая в Западной Европе в период с 1330-х по 1660–1670-е годы *Абалон — моллюск, который производит один из наиболее поразительных и необычных видов природного жемчуга *Крепительная утка — точёная деревянная планка или отливка, закреплённая неподвижно на внутренней стороне борта и палубе для крепления