Help me Faith

Глава 5 Как странно складывается жизнь. Когда я жила на ферме в Фоллс Энде, весь мир был как на ладони, я могла оказаться, где захочу, но по правде говоря дальше штата мы с братом нигде и не были. Теперь, будучи загнанной, мне больше всего на свете хотелось убежать из Монтаны, чтобы убедиться наконец, что весь мир ещё не сошел с ума. После крещения жить мне на удивление стало легче. Снова стали замечать, тётя Тильда даже улыбалась в свойственной ей скупой манере и в целом, словно бы из густых облаков показалось солнце и осветило моё скудное существование в этом чужом месте. — Дина, святой день! — ко мне подошла девушка по имени Мэри, первая, кто стал относиться ко мне с добротой, и за это я ей была очень благодарна. Ведь ей, как и мне, пожалуй, также было одиноко. — Пошли со мной, хочу тебе кое-что показать. — она взяла меня за руку и лучезарно улыбнувшись, потянула за собой к цветущим аллеям, где раскидисто росли молодые цветы блажи, образуя некое подобие арки над нашими головами. Она весело смеялась, увлекая меня вглубь. Её русые волосы, собранные у висков в пряди, развевались на ветру. Щурясь на солнце и едва поспевая, я чувствовала их горячий пшеничный запах. Мы остановились в затемненном уголке, за теплицами, где никто не мог нас увидеть, и усевшись по-турецки прямо на землю, улыбнулись друг другу, взявшись за руки. — Пообещай, что никому не расскажешь! — Обещаю, Мэри! — Клянешься Верой? — Клянусь Верой и Отцом! — я подняла подбородок и прищурилась в свойственной мне манере. Довольная ответом Мэри, перетянула вперёд самодельную тканевую сумку и порылась в ней одной рукой, продолжая опасливо смотреть по сторонам. — Смотри… — её ладонь раскрылась и на пальцах лежало маленькое колечко от гранаты, украшенное проволокой и сухоцветами. — Дэниэл подарил мне вчера. — её щеки запылали и она с нежностью погладила кусок от орудия войны, словно это была самая прекрасная вещь на свете. — Он сказал, когда нам исполнится шестнадцать, он попросит благословения у Веры. — голос понизился до шепота. — Она не будет против, вот увидишь, ведь так завещает Отец. — она тронула ногтем грубые грани металла и сжала кольцо крепко в ладони. — В моём сердце живет такая огромная любовь! И я правда хочу, чтобы Дэниэл стал моим мужем, — её зрачки были расширены и я слышала горячее дыхание. — Тогда у нас сможет родиться дитя и Отец покрестит его. Она наклонила голову на бок и погладила меня по щеке. — Не переживай, ты тоже скоро найдешь своего суженного, ты поймешь это во-о-от тут. — она сползла рукой с моей щеки на шею и затем на грудь, где был вышит черный крест, и я почувствовала тепло её ладони. — Но… если я не хочу? — я посмотрела на неё внимательно. — Что значит не захочешь? — на лицо Мэри легла тень облака, и улыбка сползла. В этот миг мы услышали звон колокола и резко вздрогнув, засмеялись от неожиданной одновременности и волнения. — Быстрей! Иначе тётка Тильда кинет нас в выгребную яму на ночь! — сломя головы мы помчались сквозь грядки, задорно задирая пятки, а братья с тяпками махали нам вслед, что-то невыразительно бормоча. Некоторые из них стали носить жуткие повязки на лицах, защищающие от паров Блажи, и делающие всех людей, похожих друг на друга. Мы прибежали в главное здание прихода, когда дети и взрослые уже расселись по скамьям, и мы с Мэри втиснулись с краю, подхватывая общий ритм хлопков и покачиваний, пока тётя Тильда отвернулась. — If the nights time lasts forever, but the days are cruel and mean Let the water wash away your sins and you thought one day you’d be happy, if you held in your screams Let the water wash away your sins Alright… Мэри лучезарно улыбнулась мне, подбадривая плечом и мы стали петь громче: Let the water wash away your sins Let the water wash away your sins Now that this old world is ending, a new one begins Let the water wash away your sins…* На сцене аккомпанировал толпе и пел в микрофон мужчина с гитарой, его глаза были устремлены в пол, но порой он поднимал их и мне становилось так тепло на душе, что я начинала петь ещё усерднее. — Святой день, дети. Поблагодарим нашего брата Николаса за чудесную песню, — толпа взорвалась аплодисментами, резко пресеченными поднятой рукой Тильды. — Благая весть. Волей Господа, к нам присоединились новые территории на севере и востоке, Отец и наши братья упорно трудились, чтобы спасти заблудшие души и наконец Господь сжалился над ними. Возрадуемся! — люди ликовали, я краем глаза заметила, как Мэри напряглась, её ладони сжали края платья на загорелых коленях. — Наша семья становится больше с каждым днём и Отец хочет увидеть всех своих детей. Вскоре к нам прибудет Вера и её братья. Большая честь, оказанная Спасителем нашей общине, и мы обязаны, перед лицом Господа, показать Врата Эдема так, как Отец завещал нам жить. — все начали переглядываться, кивать и улыбаться. После службы ещё долго витало в воздухе приподнятое настроение, братья и сестры были взволнованы, ведь предстояло столько всего сделать, чтобы встретить Сидов. Мне стоит признаться, что не всё в этом месте было мне противоестественно. Пожалуй, единственное, что заставляло меня хоть на какое-то время забыть о своих печалях, было музыка. Я не могла изменить своего положения, не знала, где находится моя семья, но когда я начинала петь, казалось, что всё это отходит на второй план. Брат Николас был очень тихий и спокойный человек, глаза его лучились светом и теплом. Когда он впервые заметил меня среди толпы детей, которые скорее кричали, чем пели, я была безмерно счастлива и горда, ведь раньше, только братьям была оказана такая честь. По вечерам, мы долго сидели на деревянном помосте сцены и тихонько напевали песни Николаса, ставшими популярными уже за пределами Хенбейна. Это были прекрасные песни, в них было столько света и надежды, что я сама того, не подозревая, начинала верить в то, что пою, хоть мне и казалось это не совсем реальным. — Николас, а что такое коллапс? — спросила я его однажды. Он долго думал, смотря в дощатый пол и затем посмотрел в мои огромные наивные глаза. — Это воля Божья, это его суд над всеми грешниками, не принявших спасение…- он вновь замолчал, поджимая губы, словно сожалел о чем-то, и затем я больше не спрашивала его. Незадолго до праздника, приехала Вера проверить все приготовления. Она была чем-то расстроена, и даже раздражена. Не обращая внимания на людей, что приветствовали её, она быстро прошла в кабинет Тильды и долго с ней о чем-то говорила. В этот день, я была ответственна за уборку прихода, так что делая вид, что мету пол возле кабинета, я старалась прислушаться о чем они говорили. Конечно, это было слишком рискованно и скорее безрассудно, но вдруг услышанное даст мне понять, где сейчас находится Майкл. … — Отец велел поставлять больше Блажи в лаборатории! Я не хочу слышать, что вам не хватает людей! — Вера понизила голос, едва не зашипев. — Тильда, ты меня за дуру принимаешь?! — Я вас здесь держу не за тем, чтобы вы мне песенки пели! Отправляй на поля всех здоровых мужчин и женщин, тебе достаточно отсылает Джон! — я услышала усмешку в её голосе.  — Думаешь, я не знала? Хах! Джон проявляет слабость, полагая, что всех можно спасти! — она шажками мерила комнату. — Между тем, Джейкоб силён, он понимает, что всех не спасти, и тем самым приносит куда больший вклад нашей семье и делу Отца. Его люди забрали у Монтаны всё, чтобы этот плешивый Уайтхорс заткнулся и залез в свою жалкую нору. — Мисс, я. я. — заблеяла Тильда — Молчать! Я хочу сказать, — голос её вновь приобрел ядовитую сладость, — Что если ты не найдешь людей, кто будет заниматься Блажью, мне придется найти новую тётю, а ты пойдешь на удобрения! — взвизгнула Вера и громко зашагала по направлению ко мне. От неожиданности, я не успела отойти далеко, и когда она выскочила из комнаты, моментально натолкнулась на меня. — Прочь! — хмыкнула она, бросив быстрый взгляд, пока не заметила кто перед ней. — Ааа… маленькая овечка. — глаза сузились, а лицо заострилось, она, как кошка, что увидела свою добычу, крадучись приблизилась вплотную. — А ты изменилась, подросла. — склонив голову на бок, без стеснения она рассматривала меня. Лицо моё давно утратило ту детскую округлость, удлинившись, остался лишь намек на мягкость линий, только глаза выдавали меня. — Уже не та маленькая хнычущая грешница… — улыбка померкла в одно мгновение.  — Отец назвал тебя Диной…как прозаично, — она сверлила мне макушку, пока я не решалась поднять глаза. — Что ж, Дина, — грубо вздернув мой подбородок острыми пальцами, — Запомни раз и навсегда! Не попадайся мне на глаза, более того, и моим братьям…да, я в курсе, что это Джон похлопотал, чтобы тебя доставили именно сюда, маленькая невинная овечка. — она не давала увести голову, — Я также знаю, где находится твой старший братик. Да-да, представь себе, твои попытки узнать его местоположения были такими жалкими. — Мисс. Вера. — взмолилась я, и сама того не понимая, ощутила, как влага задрожала в уголках моих глаз. — Да? — Прошу скажите, где Майкл. — О, ты просишь? Как мило.Знаешь, это даже лучше, чем я могла себе представить… Я смотрела как лицо её исказила зловещая улыбка. — Веди себя, как я тебе говорю, выполняй все мои поручения, и тогда ты узнаешь, где твой брат.- она дернула меня еще раз за подбородок и отпустила. Удостоверившись, что я не проявляю никакого сопротивления, младшая Сид вышла из церкви, оставив меня с пылающими щеками, на которых застыли редкие слезы. Все те ночи, что я слёзно просила Деву Марию, дать мне знак, позволить мне узнать, где находится мой брат наконец возымели какое-то действие, но чувство, которое я сейчас испытывала было не облегчением. Напротив, меня стали одолевать жуткие сомнения, что уготовила для меня Вера. *** Вечер был долгим, приближение праздника делало всех нервными, даже Верные стали огрызаться на братьев и сестер из-за их медлительности, но на удивление звуки музыки и нашего с Николасом пения их успокаивали. Часто можно было заметить, как один или двое мужчин с винтовками за плечами, замирали в дверях, прислушиваясь, как мы репетируем. — Дина, я подготовил новую песни для Отца и хочу, чтобы ты исполнила её. — тихий, уютный голос брата Николаса внушал мне уверенность во всё, что он мне говорил. — Мне кажется, она как нельзя лучше подойдет для тебя. С этими словами, он достал потрепанные в углах листы и показал мне. В приходе детей не учили читать и писать, но так как я была старше, я уже это умела. Николас был не так радикален, как Тильда, и часто давал мне свои записи, чтобы я учила песни там, где никто не мог меня увидеть. В этот день Мэри тоже задержалась, убираясь на кухне и в трапезной, мы договорились, что встретимся у входа, чтобы пойти в наши спальные комнаты в общем Доме. Я хотела так и сделать, как вдруг заметила, что дверь в кабинет Тильды не заперта. Не знаю, как такое могло произойти, но мир в мгновение остановился, я словно бы сложила все недостающие кусочки головоломки в моей голове. Быстро выбежав на улицу и схватив Мэри за руку, я с жаром зашептала. — Мэри, прошу тебя, мне нужна твоя помощь, это вопрос жизни и смерти! Моей жизни! Подруга испуганно воззрилась на меня, тронув за плечо. — Что случилось, Дина? Ты на себя не похожа… — Послушай, мне нужно, чтобы ты осталась здесь, и проследила, чтобы никто не заходил в приход.Это очень важно! Скажи, что ты выполнишь это ради меня? — Но, Дина, зачем. — Прошу не спрашивай меня, я не могу тебе это сейчас объяснить, просто поверь. Она нерешительно кивнула, хотя понимала, что звучит это как безумие. Я помчалась в кабинет Тильды, ничего не видя вокруг, только дверь и щель, отблеском лунного света выбелив полоску на полу. Впрыгнув в тесное помещение, я огляделась, тяжело дыша всё еще не осознавая, что я сделала. Что же я могла тут найти? Всё, что прольёт свет на тайну, скрытую Верой. У Тильды было полно бумаг, Верные каждый день присылали письма от Отца и братьев Сидов. Там должно быть хоть что-то. Я стала поочередно вытягивать ящики стола, рыться в бумагах сверху, пока письма с чёрными крестами один за другими не посыпались мне в руки. По большей части информация в них была бесполезна: поручения относительно людей, поставок блажи, патрулей. Но вот одно письмо, адресатом которого был сам Джейкоб Сид, говорило, что люди, отосланные Тильдой, как грешники, непригодные для общины, были ценным материалом. Судьи их приняли, но правда не всех. Он требовал присылать к нему больше людей, ведь стадо следует проредить. Отправки людей должны были производиться в Дом ветеранов, на северо-востоке, и центр Клык. Я жадно вчитывалась в эти названия снова и снова, откладывая в памяти, как можно точно, пока вдруг не услышала шум в зале прихода, чьи-то голоса и быстрые шаги. Я стремительно пригнулась и поползла на корточках к двери, стараясь как можно тише дышать. В щель успела увидеть, как один из Верных шел между рядов скамеек, внимательно щурясь в углы, прямо к кабинету Тильды. Моё сердце забилось так часто, что я запаниковала до головокружения, не зная, куда спрятаться, ведь кабинет был настолько мал, что даже в окно теперь не выпрыгнешь, не создав шума. — Брат, я убиралась здесь и должно быть забыла выключить свет. — поспевала за ним испуганная Мэри. — Молчать. Я слышал шум. — Должно быть мышь пробралась…с приходом тепла они повадились бегать в трапезную и тут. — Мышь? Как же ты убиралась, что не заметила мыши, м? — Я. - Мэри растерялась, глаза её забегали, — Я их боюсь. — Тебе следует бояться гнева Отца, а не мышей.- хмыкнул он и вроде бы удовлетворенный ответом, хотел было уйти восвояси, но вдруг остановился, заострив взгляд на Мэри,. Он смотрел точно в сплетение её пальцев на переднике, что она мяла от волнения. — Что это…у тебя на пальце? — Он дернул девушку, схватив грязной рукой её запястье, заметив наконец, что было у нее на пальце.  — Блудница! Ах ты. мелкая развратница! За спиной у Отца и Веры. Он потащил её за локоть на выход, намереваясь, публично застыдить и призвать к суду Тильду. — Прошу, не надо, не говорите тёте Тильде, я сделаю всё, что скажете, только не говорите… Я никогда бы не. Верный был непреклонен, как гора и уже у самого выхода вдруг резко остановился, дико пыхтя и кряхтя. Его глаза горели, а ноздри раздувались, рука на ремне винтовки вздулась под шерстью грязной кофты. Мэри будто обомлела в его руках, заметив перемену в его глазах, вдруг снова обрела голос:  — Я ничего не сделала. — Блудница…- вновь повторил он, выплюнув ей в лицо, но уже тише. Широкая ладонь задумчиво скользнула вверх по загорелой руке девушки, сминая ткань платья на плече, замирая у дрожащей шеи. Верный словно сомневался, и хоть его лицо не выражало никаких эмоций, его ладонь ослабла. Винтовка с гулким эхом упала на пол, и никто не посмотрел на неё. Спустя мгновение оцепенения, он схватил Мэри двумя руками, как шарнирную куклу, и надвигаясь неотступно затолкал в подсобную комнату, где хранились коробки с сырьем и оружием. Мэри вскрикнула, послышались звуки борьбы, но слишком вялые, умирающие в одночасье. Копошение лёгкой материи, затем мольба и жалобный всхлип. Я припала к щели всем лицом и не моргая смотрела: видны были лишь их спины, чёрная тень Верного натужно рылась в чем-то, а ноги Мэри вытянулись по струнке, найдя опору в верхней части её тела. Я видела как напряглись голые икры, когда мужское колено ударило по коленям. — Я покажу тебе твой грех. Отец сжалился над вами всеми, впустил в свой храм, вавилонская блудница! Я могла различить как тяжелая пряжка ударила о металл контейнера, и точный, как нож, звук расстегивающейся молнии окончился удовлетворенным взрыком. Мэри задрожала голосом и тело её содрогнулось, сместившись выше, так что она встала на носочки. Грубая рука Верного растолкала её бедра резким и нетерпеливым движением, а затем и вовсе тень покрыла их. — Я бы лично четвертовал твоё тело и скормил волкам останки. — горячий шепот словно исходил из пола. Мэри испустила жалобный скулеж. В суматохе движений, я лишь слышала методичным метрономом перезвон пряжки ремня о стальную поверхность. Белая туфля ритмично сползала с оголенной ступни Мэри и сквозь заглушаемые всхлипы и хождение тяжелого веса на полу я понимала, что действие это неутолимое, жадное и нарастающие. Верный сопел и рычал, исторгая странные чавкающие звуки. Это длилось недолго, отбивка металла ускорилась, Мэри подала явный полу-вскрик, переходящий в душащий плач, за что получила нахрапом в самую хрупь её дрожащего существа, и в мгновение все стихло. Я не понимала, что произошло, пока вновь шевеление и не обозначило их фигуры. Первым вышел Верный, естественным движением застегивая молнию на штанах и еще раз выглянув в сторону кабинета, хрипло кинул позади себя: — Выключи свет и разберись с мышью. Я подождала с получаса, пока не набралась смелости выйти из кабинета и на носочках пройти в комнату, где была Мэри. Застала её сидящей на полу, лицо она уткнула себе в ладони и беззвучно плакала. Одежда была смята и выпачкана, полы платья задрались, и я попыталась натянуть их, но тут она вздрогнула и я сразу же отняла пальцы. — Ах, Дина…- всхлипы стали горячее, она кинула мне на шею и зарыдала в голос. — Тш. Мэри, прошу, тише. — но она не слушала меня, пока я не прикрыла её рот ладонями, дав ей проглотить этот приступ боли. Когда же её глаза устремились на свои руки, лежавшие на подоле платья, она судорожно вздохнула. — Я опозорена навсегда… Мне никогда. - она сглотнула новый поток слёз и я принялась утирать её лицо передником, откинутым куда-то на пол. Мне было больно смотреть на плачущую Мэри, я вспомнила себя, сидящую также на полу нашего дома и раздираемую болью за Майкла. Опять Верные причинили вред близкому мне человеку, а я ничего не смогла сделать. Не смогла помешать, ведь могла выйти. Привлечь внимание. И пускай нас выпорят, пускай кинут в Яму. На мои глаза навернулись слезы отчаянья, я уткнулась в макушку Мэри, и обнявшись, мы заплакали в дрожащий унисон боли, топя звуки в друг друге. Не знаю сколько времени прошло и почему никто не пришел, но когда мы вышли из прихода, на улице было ни души. Темнота и холодный свет луны освещал дорожку к Дому. — Я обещаю тебе, Мэри… Верные заплатят за всю ту боль. Девушка пусто смотрела впереди себя, казалось не находясь сейчас со мной. — За ту боль, что принесли моей семье. — Разве ты ещё не поняла? — вдруг тихо произнесла она, подняв глаза на чернильное небо. — Они твоя семья. Как я, как ты. Все мы — единое целое, таков замысел Отца.