Говори шёпотом, Катюш

Já miloval vás: lásky té v mé duši

se tetelí snad slabý svit;

však nechť vás více z klidu nevyruší;

já nechtěl bych vás ničím zarmoutit. 《– Пиши заявление. Я разрешаю.》 Как-то быстро угрюмый подполковник стал добродушным и благожелательным. Что ж, мне это только на руку. 《– Спасибо, Андерей Васильевич.》– кратко отправляю я и начинаю широко улыбаться во все тридцать два. У меня в голове складывается ощущение, будто весь рабочий день окончен, и я могу хоть сейчас уехать в свой ангар, собрать мелкое количество вещей, потому что мне не нужно огромное разнообразие одежды, и уехать туда, куда пальцем на глобусе ткну. Но впереди предстоит кропотливо работать, не давая себе передышку. А ближе к концу рабочего дня, то есть к концу вечера — мне надо настрочить заявление с просьбой об отпуске. День тянулся медленно, скучно и обыденно. Но в моей голове пылал яркий цветной огонёк, благодаря которому я всё ещё не мог по уши погрузиться в деятельность «мента». Хотя, вероятность того, что это действительно очень плохо — возрастала, даже безразличная ко всем и всему (так как беременность даёт о себе знать) Виктория Родионова косо поглядывала на меня — идиота, который чуть ли не смеялся, пока ему рассказывали о том, что тела троих убитых людей найдены на стройплощадке. Но больше всего меня пугал и раздражал отвращённый взгляд Валерия Симоненко, он, с презрением, постоянно рассматривал меня с ног до головы, а потом с неизменным видом лица отводил голову в сторону, кривил губы и что-то тихо шептал себе под нос. Похоже, что это заметил только я. Иначе я не понимаю, почему никто на обратил на это дельное внимание. В течении работы Жека не переставал доставать меня постоянными вопросами о том, где я пропадал, чем я занимался, пока отсутствовал, чем питался и сколько пил. Сначала фактор того, что Евгений так интересуется моей жизнью и засыпает меня потоком нескончаемых вопросов — забавлял, но после трёх часов беспрерывных разговоров — меня стало это крайне раздражать. Все буквально встали против меня и моего дико счастливого настроения. То Пряников кричит так, что голова настолько противно и сильно пульсирует, что хочется броситься под машину и не чувствовать невыносимый боли. То «новенький» со своими ироничными философскими комментариями по поводу моего внешнего вида, я так мощно его не взлюбил, что временами кажется, что я вот-вот сорвусь и наброшусь на него с кулаками, вступая в яростную драку. То Аверьянов, который не отходит от меня ни на секунду. А про Викторию я лучше промолчу, беременная же.

***

Я освободился к полночи. Подъезжая к собственному старому, почти сломанному ангару я аккуратно слезаю с чёрного байка и захожу в помещение: —       Я дома. Как будто меня может кто-то услышать в глуши заброшенных гаражей и ангаров. На столе меня встречает стеклянная наполовину пустая поллитровка (а может наполовину полная?) с темно- коричневой алкогольной жидкостью. По пути в свою кровать хватаю ту бутылку с вискарём и сжимаю горлышко так сильно, что при тусклом противном освещении видно, как белеют костяшки рук и становятся неприлично заметными толстые вены на руках. Рассматриваю ссадины на тёмной коже, которые были получены путём бойни со стеной в порыве ненависти к самому себе и невероятно сильного опьянения. Взгляд падает на свои слегка пухлые пальцы. Все в крохотных красных царапинах. Задерживаюсь на безымянном пальце. Без кольца...а так хотелось. Присаживаюсь поудобнее на кровать с плотным, словно облачным одеялом, выгибая спину вперёд, а голову закидываю назад. Делаю первый глоток горьковатого спиртного и тяжело прикрываю веки, дыхание сбивается, а голова вновь начинает омерзительно пульсировать и бить по вискам. Глаза уже не в силах снова открыться, видимо, бессонница длиною в несколько дней напоминает о своём существовании. Тело расслабляется, ноги будто отнимаются и я проваливаюсь в сладкий сон. 《Песок. Морские волны настолько сильны, что могут унести любого человека за собой в бесконечное пространство солёной, ещё и холодной воды. Я замечаю таинственную незнакомку, которая одета явно не по погоде. Её светло-жёлтое платье, с принтом красных и белых цветочков, подчёркивает тощее, но такое манящее тело. Она была босой, бегала по холодному мокром песку что-то напевая, но я ничего не могу услышать — громкие и пронзительные крики чаек и шум громких крупных волн не дают мне узнать, что же она так мило поёт. Девушка прыгает, вытягивая руки ввысь, в воздух, и смеётся, временами танцует, надувая губы уточкой и двигая руками, словно волной в правую часть пляжа. Потом снова начинала хохотать и подбегать к морю, моча ноги, и так громко кричать, что мог услышать её, нет, даже не крик, а пищание. Невольно любуюсь — такая красивая под этим не сезонным ливнем. И я примерно начинаю понимать кто это безбашенная девчушка, потому что уж слишком знакомая у неё фигура, улыбка и причёска. — Катя! — я произношу это настолько громко, что аж самому становится некомфортно. Но она всё той же лёгкой, даже забавной походкой подлетает ко мне и хватает за руку. Тянет меня к выходу из пляжа. Мы стоим на деревянной дорожке около моря, и я чуть-чуть начинаю слышать её смех. Она опять громко хохочет, я не выдерживаю боли от расставания, и у меня впервые за долгое время по щеке течёт мелкая слеза. В глазах лопнуло несколько еле заметных капилляров, внутри что-то душит мою шею, я чувствую ненужную и неуместную пустоту. Я тяну свои ладони к её волосам и поправляю русые влажные прядки. Катерина замечает мою слезинку и проводит по ней большим пальцем, пытаясь стереть. Но это не необходимо, ведь следом течёт вторая. Кэтти виновато надувает нижнюю губу, я вижу как её длинные ресницы тщетно хлопают, пытаясь развидеть мой плач, понятно, что это долгожданное спокойствие вот-вот растворится. Я заметил, как её белковая оболочка очей наполняется жидкостью. Нервно улыбаюсь, попусту пытаясь успокоить и себя, и её. Но, видимо, она слишком устала. По её розовым замерзшим от дождя щекам льётся целый водопад плача, она как-то по-детски искренне захлёбывается собственным рыданием. Я притягиваю её к себе и обнимаю настолько крепко, насколько могу.》 Я вскакиваю с постели в ледяном поту, моё тело охватывает неконтролируемая дрожь. На твёрдом полу валяется пустая стеклянная бутылка, а недалеко от неё лужа, состоящая только из алкогольного напитка. Капля пота стекает с волос, моя шея становится неприятно липкой от душной жары в помещении, всё ещё сонно бреду в уборную комнату. Я приятно вздрагиваю, поливая своё лицо холодной освежающей водой из-под уже слегка окислившегося и старого крана. Циферблат часов показывал ровно пять утра. День обещал быть трудным. Но через пару недель мои «страдания» на работе закончатся и я уеду… А куда я уеду? Почему-то моё подсознание напоминает мне о том, что где-то среди огромного количество газет, журналов и прочих разбросанных бумаг по квартире, в какой-то из нераспакованных коробок есть глобус. И действительно, стоило мне раскрыть три коробки, как в четвёртой я нашёл шарообразный большой школьный глобус. И зачем я его хранил у себя в прошлой квартире? Не ясно. Расскрутив глобус три раза, как я любил делать в школе будучи богатым сорванцом, я прикрыл глаза левой ладошкой, а пальцем левой руки ткнул в точку. Мой палец находился между Австрией и Чехией. Недолгое время спустя взвесив все за и против, я решил остановиться на Чехии. В голове самопроизвольно всплыли картинки старинных атмосферных замков Праги. Решено, туда я и отправлюсь. Муторность. Прошло две недели, билет на самолёт в Прагу я «выхватил» из кассы последним. Долго собираться мне не пришлось, объём одежды у меня скудный, но зато я могу не волноваться на счёт того, что в моём Ангаре не останется вещей. Я сижу в зале ожидания на рейс, впиваюсь в мягкое шёлковое, словно воздушное кресло и пытаюсь уснуть, рассматривая перрон для самолётов за пластиковыми панорамными окнами. Яркие светодиодные фонарные столбы придают малейшую яркость дороге на холодной Петербургской улице. Прогноз погоды напоминает о том, что в Праге неожиданно начался ливень и гроза. В животе что-то неприятно покалывает, но это чувство сохранилось у меня ещё с детства. Когда впервые мы с отцом и матерью отправлялись в сказочную страну — Таиланд, в холле на посадку у меня крутил живот. Похоже, что это чувство нетерпеливого ожидания. Только вот — я давно вырос, и это неконтролируемое чувство, по идеи, должно было пропасть. В аэропорту обыденно прохладно для Питера, я начинаю жалеть о том, что не взял с собой зонтик и не оделся потеплее. Не думаю, что мне будет комфортно расхаживать по превосходным улочкам Чехии, будучи одетым в лёгкую тёмно-синию рубашку и чёрные джинсы. Но ничего, куплю зонтик там. Всё же, аэропорт — очень атмосферное место. Я с любопытством и какой-то непредсказуемой для меня нежностью рассматриваю других пассажиров. Мать кормит своих деток из миски с продуктами, которые, видимо, были приготовлены специально для них. Не стала бы женщина для самой себя так заморачиваться и вырезать сердечки из долек хлеба, сыра, огурца и колбасы, верно же? Трое детей, и все малютки. Девчушка с очаровательными хвостиками, которой от силы года три, подбегает ко мне, держа в руках мелкий букетик ромашек, и протягивает его. Я удивляюсь, ведь в Санкт-Петербурге в холодно-летнюю редко встретишь этих беленьких цветов. Но она стоит неизменно, не меняет своё положение, а её мама тихонько смеётся и просит прощения. — Понюхайте. — наконец говорит та, её голос писклявенький, словно птичий, а я не смотря на то, что хотел взять её крохотную ручку в свою большую и отвести к маме поближе — наклоняюсь и вдыхаю запах цветов, и улыбаюсь. — Вкусно пахнет? Тебе нравится? — Очень. — усмехаюсь её грозному и сердитому взгляду, но вмиг она начинает громко хохотать и хлопать в ладошки, протягивая теперь уже вплотную букет. — Тогда забирайте, дяденька. Я неохотно забираю у неё букет, ещё раз улыбаюсь и нюхаю. Внутри становится как-то непривычно тепло, словно пару минут назад у меня не болел живот и вовсе. Всё же, этой крохе они идут лучше. Под цвет тёплой кофточки и повязки. Она слишком милая. В мгновение на весь аэропорт громко произносится объявление: 《Пассажиров, рейса двенадцать, авиакомпании «Аэрофлот, российские авиалинии 1812,» авиакомпании Россия Санкт-Петербург просим пройти на посадку в самолёт, выход №14, выход на посадку изменён. Уважаемые пассажиры, приготовьте, пожалуйста, паспорт и посадочный талон. Пассажиры с детьми, пассажиры бизнес-класса, владельцов карты «Элит плюс» просим обращаться к представителям авиакомпании для приоритетной посадки в самолёт. Обращаем внимание, что посадка на рейс кончается за двадцать минут до вылета.》 Народ резко и феноменально быстро зашевелился, загалдел, люди почти бежали, настолько всем было невтерпёж отдохнуть в Чехии. Я мысленно представляю сырость и мокроту, морщусь и направляюсь на посадку. Что ж, прощай, Питер. Привет, Прага.