Одним поцелуем

За горизонтом начали дрожать малиново-оранжевые блики солнца, которое пыталось спрятаться за высокими холмами. Уверенно поднявшись на цыпочки, не боясь встретить режущие глаза лучи, держа одной рукой плетеную корзинку, ты протянула вторую, намереваясь сорвать с гибкой веточки первый плод для хозяйки. Но, как только твои руки соприкоснулись с гладкостью сливы, из-за многочисленных листьев, точно кто-то свил из них одно огромное гнездо, вылезла черноволосая макушка. Ты вскрикнула от испуга и попятилась назад, споткнувшись о камень, который спровоцировал твоё падение. Неуклюже шлёпнувшись на землю, ты тут же ощутила, как заныла пятая точка и как в груди поднялась волна злости, когда взгляд сфокусировался на виновнике болезненного конфуза. — Опять выносишь горшки за старой ведьмой, персик? — подал задорный голос Джудал, вальяжно разместившись на толстой ветке дерева, подняв одну ногу, согнутую в колене, где он разместил свой локоть. — Не называй так принцессу! — рассерженно выпалила ты, сверля маги суровым взглядом исподлобья. — И почему это я «персик»? Не надоело ещё величать меня так? — Потому что персик — мой любимый фрукт. Неужели не очевидно? — усмехнулся он, смотря на тебя, как на безнадёжную идиотку. — А я тут причём? — отрезала недоумённо ты, чётко обозначив границы своего понимания, ввязавшись от безысходности в разговор с надоедливым парнем. Маги похож на Чеширского кота: лукавый орнамент улыбки, хищнически мерцающие зеницы в лисьем разрезе век и манеры лицедея, в чей плутовский невод было так легко попасть. Ты ни за что не признаешься себе, что этот наглец в возрождённой ипостаси инкуба столь просто ломает твои барьеры недотроги. — Ну и дура, — Джудал, артистично насупив брови, покрутил пальцем у виска. — Тебе всё напрямую говоришь, а ты продолжаешь тупить. От старушки этого набралась? Насмешливый взгляд алых, как спелая вишня, глаз сверлил насквозь, но ты не обращала на это ровным счётом внимания, привыкнув со временем к причудам тёмного маги, который не давал тебе покоя. Отвязаться от него, когда ему становилось скучно, было невозможно — да проще было прыгнуть со скалы и разбиться, лишь бы перестать слышать его вездесущий баритон, льнущий к тебе репейником. Но, как часто ты размышляла про себя об исходе, не факт, что он не достанет тебя на том свете или будет злословить о тебе на земле, беспокоя тем самым твою хтоническую юдоль. В таком случае оставалось только послушно терпеть его пустые и бесполезные разговоры и попутно заниматься своими делами, стараясь уложиться в сроки, пока этому лентяю не начнёт докучать времяпровождение с твоей персоной. Промолчав на его очередное оскорбление, ты поднялась с земли, отряхнув бесформенное платье, и, вопреки тому, что этот парень напрягал глаза, как бельмо, ты старалась с невозмутимым видом собирать вслепую плоды, намеренно не поднимая взгляд на него. Джудал, усмехнувшись, двинулся к краю, где твои пальцы изучающе ощупывали кору древа, и положил на то место свою ладонь. Ощутив что-то, за что можно было ухватиться, ты обхватила это пальцами, подобно младенцу, и несильно потянула на себя. Маги расслабленно наклонился, позволив своей руке повиснуть в воздухе, которую ты держала и собиралась уложить в корзинку. Заметив подставу, ты обозлённо шлёпнула по длани Джудала и отшатнулась в сторону, в этот раз просверлив его порицательным взором. Обладатель обсидиановой шевелюры, который улёгся на ветку животом, лишь игриво улыбался, подперев подбородок рукой, и качал из стороны в сторону согнутыми в коленной ямке босыми ногами — ну точно несносный ребёнок, испытывающий на прочность монолит твоего терпения. — Раз тебе нечем заняться, то мог бы хотя бы помочь мне, — раздражённо пролепетала ты, старательно игнорируя невинные взмахи его угольных ресниц, напоминающие кокетливый брачный танец бражников. — И упустить такое веселье, где ты косячишь? — брови парня издевательски взметнулись. — Неа. Увольте. Я ещё полюбуюсь твоими провалами. Небось принесёшь старушке-принцессе пустую корзину, а она заистерит и наденет её тебе на голову — вот будет-то умора! — звонко рассмеялся он, и, перевернувшись на спину, начал держаться за напрягшийся живот. Ты, картинно закатив глаза, подумала о том, что было бы неплохо, если бы со следующим переворотом он упал прямо лицом на землю. Испустив тяжёлый, как базальтовая порода, вздох, ты в этот раз подняла глаза и стала со скоростью встревоженной лани собирать сливы, надеясь не встретиться с взглядом маги, который тем временем надрывал от безудержного смеха нижнюю часть тела. «Сам пошутил — сам посмеялся. Какой дурак!», — скептично подумала ты, всё больше раздражаясь от гремящего водопадом гогота. — Почему ты не у господина Хакурю? Разве он сейчас не должен советоваться с тобой, как с главным оракулом Империи Ко? Ты упоминал, что ему нужна твоя помощь, — завела ты с ним безучастно разговор, желая избавить свой слух от его гиеньей реакции. Прекратив смеяться, маги снова так же ловко перевернулся на живот и начал потягиваться, как пригревшийся на австралийском солнце лев. — Потому что мне там скучно. Пусть сами разбираются с этой фигнёй, — небрежно махнул он рукой куда-то в сторону, фыркнув. Затем его губы изогнулись тенью хитрой улыбки. — С тобой мне будет поинтересней. Ты же тут скучала без меня, да? — Ч-что?! Твои глаза округлились до предела, а корзинка, наполненная фруктами, выскользнула из рук, разбросав по ковру травы содержимое. Глядя на то, как сочные плоды катятся бильярдными шарами по земле, Джудал снова издевательски захохотал; воздух начал толчками выходить из его груди, он едва ли не задыхался от собственного сумасшедшего смеха. Ты, заиневев, продолжала стоять на месте, точно пустив корни в грунт, и пыталась безуспешно выбраться из вязкой, как блато, прострации. — Видела бы ты сейчас своё лицо, ха-ха-ха! — продолжал смеяться маги, указывая на тебя дрожащим пальцем, одновременно придерживая живот, готовый вот-вот лопнуть мыльным пузырём от перенапряжения. Ты глубоко вдохнула и выдохнула, мысленно настраивая себя на волну спокойствия. И хоть твои глаза по-прежнему были широко распахнуты, а в голове предательски вертелся его дурацкий вопрос, ты начала как ни в чём не бывало поднимать фрукты с земли. Необъяснимое и дикое волнение выдавали только подрагивающие руки, с которых чуть было не соскальзывали сливы, будто ты собирала с влажного пола мыло. И почему он привязался именно к тебе?! В Империи Ко было достаточно много людей, на которых легко действовали его провокации, а жертвой он выбрал тебя — ту, которая старалась упорно игнорировать его, действуя по подсказке: «Если ты не обращаешь внимания, то человек в скором времени потеряет к тебе интерес». Кажется, в случае с Джудалом всё было как раз-таки наоборот — то, что ты пропускала всё мимо ушей, только привлекало его и нездорово возбуждало. — Эй, принеси мне персики, и тогда я оставлю тебя в покое, — начал интонировать он серьёзностью, позируя в качестве милосердного императора. Ты недоверчиво изогнула бровь, не веря, что всё может быть так просто. Ты была пригвождена к месту и сверлила Джудала пристальным взглядом, от которого у того кисло скривилось лицо, словно его принудили вкусить порцию лимонов различных сортов. — Мне долго ещё ждать? — с раздражением осведомился он, ехидно добавив: — Ты ж прислуга — должна сразу по инерции внимать моему приказу и прямо сейчас начать сверкать пятками. Ты вздрогнула, будто кто-то пробудил тебя ото сна, и поспешила к персиковому дереву, намереваясь оборвать эту мучительную череду издёвок. Ты слишком хорошо знала тёмного маги и понимала, что верить ему — пропащее дело. Однако риск представился единственным спасительным крючком из водоёма препятствий, поэтому попранные принципы гордости заняли последнюю позицию в списке того, что эманировало твоё беспокойство. Джудал спрыгнул с дерева и уселся возле ствола, прижавшись к нему спиной, словно заняв место в партере для ближнего наблюдения за твоими комичными водевилями. Однако больше всего он сканировал то, что находилось ниже твоего крестца и особенно удовлетворяло его эстетические потребности, когда ты избирала наклонами удачные ракурсы. Оракул жалел о том, что ты всегда носила какие-то скучные и серые, как мокрые камни, обноски, подобно дешёвкам с рынка, и хотел посмотреть, что за ними прячется. В хитроумную голову парня пришла сумрачная идея, при мысли о которой он растянулся в интригующей улыбке. Закончив со сбором фруктов, ты без энтузиазма подошла к сидящему маги и, не глядя на него, протянула ему несколько персиков. Голова была низко опущена, словно ты боялась прогневать своего господина. Оракул насмешливо, будто ни во что не ставя твои труды, улыбнулся и выдал: — Ты бы ещё бросила мне их перед ногами, как бродячей псине, — пользуясь своим положением, ты дёрнула нитью рта в искривлённой ухмылке, ловя себя на том, что он просто читает твои мысли. — Покорми меня с рук! Ты опешила от кинутого приказа, который густым плевком лёг на твоё лицо, изрисованное огорошенностью. — А ты не обнаглел? — потеряв последнюю гранулу самообладания, бросила возмущённо ты, дерзливо установив с ним зрительный контакт; твой потемневший взор будто целился в его сердце заострённой пикой ланца. «А вот так она похожа на старуху», — с усмешкой отметил оракул, оценивающе разглядывая твои насупленные брови, благодаря которым на твоём лбу скопились морщины. Однако что-то внутри дало маги сигнал о том, что на самом деле это придало тебе более зрелый шарм, гармонично сопутствующий твоему чересчур юному и свежему, как майское соцветие, лицу. Данным жестом ты неосознанно поставила его на минное поле, где любой взрыв обещал перевернуть Джудалу все функции, отвечающие за однотипные чувства к человечеству. Но ему совсем не хотелось становиться уязвимым перед какой-то служанкой. Попасться в её тенёты — это проигрыш в войне, чего больше всего страшился его дух капризного завоевателя. Парень дёрнулся, стряхивая со своей физиономии крошки ненаучной заинтересованности, и вернул себе маскарон чванства. — Я жду! — властно потребовал он, точно избалованный султан, отчего ты подавилась негодованием, которое уже давно властвовало за рубежом твоей сдержанности. — Если не сделаешь это, я телепортирую тебя в свою родную деревню и заставлю вскапывать мои грядки. Его голос был похож на зеркальный скрежет, которому тебя хотелось нестерпимо подчиниться, накрыв громоздким занавесом этот погорелый фарс. Поняв, что этот проблемный человек не потерпит возражений, тебе ничего не осталось, кроме как принять его правила игры, мысленно проклиная злой рок, который соединил тебя с тёмным маги. Джудал неотрывно и выжидающе смотрел в твои глаза, а казалось, что он беспрепятственно проникал ими в душу, бередя её прежний строй. Ты поёжилась, чувствуя, как по коже снуют егозливой стаей ледяные мурашки от его липучего, как коллодий, и настойчивого взгляда. Хотелось потереть плечи обеими руками, чтобы отогнать от себя ощущение, будто его глаза настырно блуждают по твоим порам, обжигая и одновременно покрывая толстым фирном твои внутренности. Ты нахмурила брови, поджимая и кусая губы, чтобы не позволить отвращению отразиться на лице, и, присев на колени, протянула фрукт к его губам. Ты не понимала, что с тобой творится, но это походило на интимную пытку, от которой ты мучилась жесточайшим смущением. На миг тебе показалось, что ты сама являешься тем плодом, и предательское прозвище Джудало только добавляло ярких красок в твоё явственное представление, как его горячее суховейное дыхание касается твоей плоти. Ты опустила взгляд и с облегчением выдохнула, когда услышала хруст, с каким Джудал жадно впился зубами в персик, разорвав его кожицу. Характерное чавканье подействовало на издёрганные грифы нервов, как снотворное, усыпляющее тревогу, бьющуюся изнутри пленёнными и подстреленными птицами. На фоне смутной эйфории ты даже не ощутила отвращение, когда на твои фаланги упал выпущенный бледно-жёлтый сок. Однако надолго это ощущение не смогло поселиться — шестое чувство подсказывало, что это ещё не конец твоих страданий. — Теперь можешь облизать, — бесстыдно заявил маги, когда ты подняла взгляд и заметила, как по его губам и подбородку стекает липкая жидкость, пока он в позе лотоса нападает на твоё нутро вызывающим взглядом. Багрянец, подобно слетевшим с костра искрам, достиг твоих щёк и хлёстко ударил по ним, создав стойкое впечатление адского жжения. Но ты не позволила окаменению узурпировать твоё благоразумие. — Вот ещё! — уверенно и твёрдо бросила ты, заносчиво вздёрнув кончик носа, как неприступная и непоколебимая королева. Но при этом, поднявшись на ноги, ты почувствовала предательскую ватность в икрах, ослабившую твои протесты. Ты рассеянно потёрла правую щёку, атласно-гладкую и сольфериновую — Не моя вина, что ты не умеешь есть, как нормальный человек! Пылая от злости, ты двинулась с места чёткими и широкими шагами, словно негласно убегая от оравы собак, напустив вид деловой спешки. Джудал, не успев осознать происходящее, широко распахнул глаза и безмолвно раскрыл рот, глядя на пустое место, в котором только что ещё стоял твой призрачный силуэт. Запоздало разгадав твой трусливый побег, он торопливо поднялся на ноги и, бешено вращая зрачками, ринулся за тобой. Продираясь сквозь садовые деревья и отталкивая от себя липнущие к лицу ветки, норовящие подарить хлёсткую пощёчину, как от надоедливых мух, ты не заметила под собой корягу и споткнулась об неё, рухнув прямо наземь. «Понаставили же! Точно жаждут моей кончины!», — жалобно пропищала ты подбитым птенцом, пытаясь подняться на трясущихся локтях. Но ушиб, прошивший правое колено, ослабил тебя и заставил неподвижно лежать на изумрудном ковре, давя болью и смирением с продолжающимся пытками мага. — Чего развалилась, тюлениха? — небрежно бросил догнавший тебя колдун, ничуть не выдохнувшийся после пробежки. Ты утробно рыкнула, оставив его без ответа, чем вызвала на устах брюнета гадливую ухмылку; он искренне наслаждался тем, как ты беззащитной распласталась перед ним, точно обессилив от его обаяния. Самолюбие брюнета, рисующее смелые натюрморты твоей зависимости, побуждало внутри него экстатические реакции. Контроль спешно утекал сквозь пальцы, как крупицы мелиса, и Джудалу приходилось при каждой сигнализации давать себе отрезвительную оплеуху. Поддавшись своей мимолётной прихоти, чтобы отвлечься от накала внутренних страстей, маги бесцеремонно просунул ладони под твоё тело и одним грубым рывком поставил тебя на ноги. Ты приглушённо застонала от дискомфорта и подпорченного либидо недотроги, и торопливо развернулась с целью оставить алеющий след на щеке мучителя. Но тот проворно перехватил твоё запястье, улыбнувшись краешком губ на твоё поражение, отразившееся на лице гневным румянцем; Джудалохотно разглядывал клеймо своих трудов, наслаждаясь произведённым эффектом — им правила какая-то безрассудная, мистифицированная тяга к красноречивому спектру твоих эмоций. — Мне нужно умыться. Идёшь со мной! — прокричал он, перебивая голосом ветер, поднятый нечеловеческой скоростью его бега. Маги удавалось корректировать движения твоей заторможенной персоны с потрясающей лёгкостью, словно ты обладала весом снежинки. Воздух свистел в лёгких, обжигая холодом и сухостью. Ты не могла сопротивляться — железная хватка парня оказалась надёжнее стальных кандалов. Он нёсся вперёд, как сумасшедший, будто подгоняемый оскорблёнными церберами, не давая тебе как следует вздохнуть. Все твои попытки остановиться или притормозить хотя бы на пару секунд он не замечал. Твои ноги едва касались земли, и ты с титаническим усилием переставляла их, чтобы не потерять равновесие и не упасть; тебе казалось, что сейчас ты была не живым человеком, а тряпичной куклой, которую оракул пренебрежительно волок за собой. Ты не понимала, к чему такая одичалая поспешность: либо ещё одна попытка досадить тебе, либо колдун попросту одержим бесами адреналина. Когда вы оказались у полога небольшой реки, Джудал с силой притянул к себе твою светлость; ты, уткнувшись в его грудь и уперевшись в неё одной ладонью, ощутила нестерпимый жар его тела и, залившись пунцовой краской, поспешила отпрянуть. Но маги, не отпуская тебя, играючи покружил жертву в своих объятиях, а затем ослабил хватку, позволив тебе крутануться и, чувствуя головокружение, поплестись назад. Всё шло так, как задумал парень — ты оступилась на краю и упала прямо в кристалльно-чистую воду, распространив вокруг себя многочисленные брызги, рябь на поверхности и вспугнув мелких рыбёшек на мелководье, которые дружной переливчатой стайкой махнули хвостами и скрылись в синей глубине. Твоё платье потемнело от влаги и прилипло к телу, облегая его, как латексная перчатка. Из-под тяжёлой, мокрой одежды выделилась грудь с торчащими и затвердевшими от холода горошинками, на которые тут же пал оценивающий взгляд брюнета. — Что ты натворил, сумасшедший?! Как я теперь появлюсь в таком виде во дворце? — истерично вопила ты, досадливо разглядывая своё намокшее одеяние. Ты подняла горящий взгляд на Джудала, который, скрестив руки на груди, с важным видом разглядывал твои выпуклости. Вспыхнув лилией, ты торопливо прикрыла обеими руками предмет его интереса и злобно прошипела, точно ядовитая кобра: — На что ты уставился, негодяй?! Джудал разочарованно выдохнул, когда его осмотр прервали без предупреждения, но на его губах по-прежнему играла лисья улыбка, а твои беспомощные реплики, как и подобает традициям, остались без внимания. — И чего ты всё время скрываешь свою тушку за бесформенными тряпками? Она у тебя очень даже ничего, — прямолинейно заявил он, ухмыляясь одним уголком губ, рассматривая сверху вниз твою персону, как ценный товар. Ощутив на себе липкое прикосновение чужих глаз, ты нервно дёрнулась. Тебе казалось, что они бесцеремонно бродили по твоему телу, норовя вскрыть скальпелем душу и пробраться под слои одежды. Тревога рассыпалась по коже жемчужинами мурашек, а тело забилось в необъяснимом волнении, словно кто-то пробрался внутрь и стучал по нему молотками. Твоё лицо побледнело, как целлюлозная бумага, а затем поменяло хамелеоном градиент на красный, подобный залежавшемуся помидору. Тебе хотелось оглушить оракула криком, но тот беззащитно свербил в горле и позже был вынужденно проглочен. Твои глаза превратились в две злобные щелочки, направленные копьём на маги, лелея мечту проткнуть этого наглеца и стереть его отвратительную ухмылку с лика земли. — Перестань пялиться на меня! — протестующе завопила ты, крепче прижав к себе грудь, точно намереваясь сдавить её или спрятать внутри себя, чтобы два рубина глаз больше не хватались за них. Горя смущением и негодованием, ты, скрипя зубами, попыталась встать на ноги. Из-за гладких разноцветных камней под водной гладью твои оголённые пятки скользили и провоцировали неизбежное падение обратно. Ты помедлила, пытаясь разглядеть возможную опору для ног, и наступила на мокрый песок, который, как воронка, тут же засосал тебя по щиколотку. Пытаясь вырвать конечность из плена, ты снова наступила на скользкий камень и плюхнулась обратно в воду. Уставшая и измотанная, ты пыхтела, как взбешёный бык, и с презрением смотрела на смеющегося Джудала, обвиняя его во всех смертных грехах. Последние силы иссохли, и ты стукнула в припадке кулаком по жидкости, обиженно скрестив руки на груди; перспектива просидеть в прохладе морской стихии, обеспечившей безопасность твоей груди от извращённого взора мага, уже не так претила твоему разуму. Молодой человек, которого постепенно начала заворачивать скука, прекратил смеяться и остановился у кромки реки. — Ладно, персик, давай помогу, — вылетело с его уст, как вынужденное милосердие, но в ехидном голосе послышались нотки некой заботы, мягкости и снисхождения. Ты часто попадалась на его жестокие розыгрыши и знала: если он использует приторный тон, то беды не миновать. Однако, несмотря на кажущую закалённость, которая должна была уберегать тебя от обманов, ты всё равно поддавалась его чарам. И часто размышляла про себя: это бесподобной красоты дьявол, грамотно дёргающий за нужные нити, или совершенный ребёнок, чистота которого делает его таким непосредственным и обаятельным в своей прямоте? Тебе казалось, что ты падаешь в бездонную пропасть — ухватиться не за что и борьба бесполезна. Поверить его обманчивой теплоте было так легко и так необходимо, что тебе ничего не оставалось, кроме как наивно протянуть ему руку, довольствуясь сахарной улыбкой тёмного маги, намеренно позволяя себе усыпить собственную бдительность. Как только ваши пальцы соприкоснулись и переплелись, а ты почувствовала, как тебя уверенно поднимают из похолодевшей толщи, ты не поверила происходящему; мысль о том, что Джудал, вопреки своей натуре, по-настоящему помогает тебе, а не дразнит, поразила перуном. Кажется, от прилива одухотворённых эмоций внутри взвились, заплясали и затрепетали бабочки, поражённые откуда-то взявшейся добротой тёмного маги. Они верили ему, тянулись, как к красивой белёсой паутине, которая отмахивала от них страхи и прежние убеждения своей замысловатой привлекательностью и таинственностью, от которой веяло чем-то исключительно приятным, которая просила изучения и поиска отгадки своего происхождения. Тянулись доверчивыми ночными мотыльками к свету, предполагая найти под его куполом тепло, уют и безопасность. Дождавшись, когда ты удержишь равновесие, брюнет медленно потянул тебя на свою персону. Ты была готова отбросить прежнюю неприязнь, теснящую грудь, к Джудалу и горячо поблагодарить его за помощь. Но, оказавшись на сухой земле, ты внезапно получила мощный толчок в плечо и, приплясывая на цыпочках, судорожно размахивая руками, словно пытаясь взлететь, упала всем телом обратно в воду. Маги залился громким смехом, сравнимым сейчас только со звоном церковных колоколов; даже сквозь толщу воды, где звуки просачивались крайне слабо, словно в вакууме, ты прекрасно слышала, как он разрушает внутренний акватериальный барьер прысканьем своего хохота. Стремительно поднявшись и вдохнув полной грудью необходимый кислород, ты просверлила его злобным взглядом, смаргивая с пушка ресниц перламутровые кабошоны. — Опять повелась, ха-ха! — насмехался он, урывками хватая в перерывах воздух. — Сколько раз обманывал тебя, а ты всё веришь. Вот идиотка! — Не поверила, — мрачно отчеканила ты, сплёвывая со рта солёную влагу; ты смотрела на него сквозь потемневшие локоны, упавшие и прилипшие к лицу, тяжело свисающих на плече. — Просто у меня не было другого выбора. В остальном ты предсказуем и от тебя не стоит ждать чего-то нового. Твоя фраза прорвалась сквозь пласты самоуверенность маги, деинсталлировав причины ребячливого веселья. — Это я предсказуемый?! — чернила зрачков парня вспыхнули губительным огнём, словно внутри него разгорелся лесной пожар, охвативший земной островок, на котором стояли вы. — Я — маги, посланец рух! Я тот, кто обладает нескончаемым запасом магии! И ты ещё смеешь сомневаться в моих способностях?! Уязвлённый, Джудал ощутил, как под кожей начали сокращаться мышцы. Сердце трепыхнулось и вспыхнуло пучком гнева, который прошёлся по венам, как неразбавленный кипяток, и заполнил внутри всю жидкость, теперь властвуя над его основными чувствами. Его колючий взгляд, как иглы дикобраза, упёрся в твои глаза, пробудив в твоей душе ледяную стужу. Ты затравленно смотрела на маги, вокруг которого взметались и вертелись чёрные пятна, похожие не то на лепестки роз, не то на крохотных бабочек, которые при всей своей кажущейся хрупкости сулили жестокую расправу. Казалось, что само небо, постепенно погружающееся в сумерки, грозно нависло над ним и наделило могуществом властителя загробного царства. По твоему телу пробежал испуганный импульс, теряясь где-то глубоко внутри, пуская крепкие корни в аорту. Джудал за секунду преодолел свинцовыми шагами расстояние между вами и резко вцепился в твои плечи, вдавливая в кожу выкрашенные в загадочную сутемь ногти. И, не внимая страдальческому стону с твоей стороны, опрокинул тебя в воду, заведя уже под глубиной твои руки над головой. Волосы, хаотично разбросанные морским дуновением, обхватили удушающими кольцами твои запястья. Ты не успела ничего сообразить и по рефлексу открыла рот, чтобы вскрикнуть, отчего жидкость тут же заполнила твои лёгкие. Бисеринки воздуха, лёгкие и прозрачные, потянулись вереницей наверх прямо перед твоими глазами — их истончающийся менуэт был подобен хладному лику Смерти, что вызвало у тебя паническую атаку. Ты дёрнулась по наитию, намереваясь оказаться на поверхности и принять в себя эликсир кислорода, но руки Джудала, сцеплённые на твоих запястьях, точно хромированные и надёжные фиксаторы, удерживали тебя на месте. Широко распахнутые от шока глаза видели сквозь толщу воды размытое чёрно-белое пятно чужого силуэта, подобное безжалостному надзирателю, что следил за твоими конвульсиями. Видение начало постепенно стираться, пока душу накрывало тяжёлое, как мрамор обелиска, смирение со своей участью. Стихия будто полосовала ножницами глаза, и тебе пришлось плотно сомкнуть их. Несмотря на жажду жизни, стеснённые лёгкие вынудили тебя прекратить борьбу — ты сумбурно обмякла, умоляя густую мглу скорее забрать тебя из лап мучений. Щипание в зрачках, толчки в органах, глухие удары в ушных каналах было уже невыносимо терпеть. Боль стала твоим хребтом, который ты желала быстрее сломать, потому что с каждой секундой смирение становилось горше. Водная тяжесть спрессовывала хрупкое тело, как смятый пергамент. Свирепая волна ярости обжигала нутро Джудала, но через некоторое время, когда он перестал видеть твои импульсивные движения внутри, злость вымерла в нём шерстистым мамонтом. Будто его хмельный рассудок отрезвили хлёсткой пощёчиной. Оракул неожиданно ощутил парализующий страх за твою медленно уходящую жизнь. Прощальный пузырёк, лопнувший возле узора пены, стал для него стимулом нырнуть под воду. Ты почувствовала, как твои уста накрыло что-то тяжёлое, раздвинуло твой сжатый в одну ровную линию рот и подарило каплю воздуха, которая продлила твоё существование. В твоей сути будто воспряла истинная сила, заточенная в недрах твоей природы, и ты на грани жизни и смерти впилась в тяжесть на губах, смакуя её, как воздушную атмосферу, как кусочек хлеба после голодной засухи. Руки вцепились мёртвым прицепом в чужие плечи, алча неосознанно утопить свой единственный источник спасения. Ты не соображала, что с тобой происходит — просто цеплялась по первородному инстинкту за всё, что нащупывали ожившие пальцы, налитые кровью, а не губящей водой. Через несколько секунд ты ощутила, как твою влажную кожу внезапно обдало сильнейшим холодом; конечности почти сразу закоченели, покрылись многочисленными мурашками, а маленькие, незаметные волосы на руках встали дыбом. Постепенно возвращались звуки, просачиваясь сквозь вату тишины, словно бы забившую и твою пульсирующую голову. Мысли ворочались медленно, нехотя, как тяжёлый спящий зверь, который был недоволен незапланированным пробуждением, а тело ощущалось каким-то чужим и необъятным. Микстура жизни ритмом черепахи вливалась в твои промёрзшие вены, опаляя неисчерпаемой жаждой увидеть мир. Нужно было открыть глаза, совершенно точно нужно было сделать над собой усилие и поднять веки, несмотря на то, что ощущение походило на новое рождение в другой плоти, в которой ты несмело изучала свои возможности — страшно, до асфиксии безумно страшно. Но ты должна была сделать первый шаг, пока не стало поздно. Чувство срочности временно сковало страх в темницу лишних эмоций. Ты медленно, как в тяжкой полудрёме, открыла глаза, налитые свинцом. Моргнув несколько раз, чтобы прогнать с себя цветные пятна и рассеять мутно-озолочённое изображение, ты следом округлила их, ощутив, как готова поперхнуться безграничным удивлением. Если бы твой рот не был сейчас занят. Конечная жизнь вернулась мощным разрядом тока, заблокировав первичные реакции организма. Перед собой ты видела ясное лицо Джудала: его умиротворённо прикрытые веки в оправе тёмных, как черноплодная рябина, опахал ресниц, червлёные до магнетезирующего засасывания в эту воронку волосы, и бледные губы, которые целовали твои. Прохладные, как роса на зарнице, они со смаком сминали твои губы, и ты, чёрт возьми, не сопротивлялась. Будто смотрела со стороны на собственное бесславное фиаско, но не противилась этому. Несмотря на влагу, уста Джудала пахли персиком; сладко-тягучий аромат, как афродизиак, затуманил разум, предлагая поддаться искушению. Ты, не отрываясь, по инерции высунула язык, коснулась им нижней каймы и плавно провела по контору чужих уст, собирая, как бабочка хоботком цветочный нектар, прилипший сок плода. Джудалокруглил глаза, затерявшись в собственных ощущениях, и с изумлением отпрянул от твоей персоны, разглядывая тебя, как незваног пришельца. Однако увиденное стремительно завоевала его благосклонность, вызвав у него сытую усмешку. — Значит, понравилось? — с долей ехидства спросил он, плутовато щуря глаза, которые потемнели от мрачной торжественности и ликующе улыбались. Ты впала в ступор и не нашлась с ответом. Заново рождённые, как правило, вообще не понимали происходящее в системе мира и просто следовали за цепочкой своих первых порывов. Они не задумывались о морали, пока им досконально не объясняли их предназначение в мире. Тебе же ясно дали понять, что сопротивления бесполезны, и нужно просто подчиняться воли своего благородного героя. «Молчание — знак согласия», — подумал довольный, как кот, удачно укравший с хозяйского стола кусок мяса, маги, и уверенно потянулся обратно к твоим губам, словно притянутый новейшим магнитом. Ты впала в странное оцепенение, не в силах двинуться и даже оборвать это действие, которое поразило молнией. Ты ощущала себя в вязком трансе, из которого нет выхода и входа. Есть только мягкие и податливые губы, которые самостоятельно вторгались в твои, не требуя разрешения, и это казалось нерасторжимой догмой. Однако через некоторое время картина начала проясняться, а сознание, выпутавшееся из клубка, начало понимать, что перед тобой далеко не герой. И то, что он управляет твоей пластичностью, не является нормой. Позволять ему целовать себя — неправильно. Его губы — это твой личный яд, который ты обязана вытянуть из своего затуманенного организма. Когда язык Джудала бесцеремонно вторгся в твой рот, это стало сигналом для твёрдых действий: ты упёрлась руками в его грудь и со всей силы, которая скопились за время восстановления, грубо оттолкнула ошеломлённого парня от себя. Ты приложила пальцы к всё ещё горящим губам, предательски охранявших смелую ласку, и поражённо хлопнула ресницами, застыв в недоумении и переваривании свершившегося факта. Ты старалась не поднимать маревый взгляд на Джудала, чьи глаза зеркально отразили твои внутренние ощущения. Вы будто опустошились, лишившись банальных колкостей. Несколько минут вы запекались в молчании, без мыслей и без анализа собственного поведения, пока Джудалне почувствовал раздражающую его неловкость. Смешавшись, он прыснул шаблонным смехом, чтобы разрядине одиозную обстановку. — Ну, будешь теперь сомневаться во мне? — с самодовольной ухмылкой спросил он, смиряя тебя привычно вызывающим взглядом. Его голос, внезапно заполнивший всю твою черепную коробку, прозвенел внутри, как эхо, и возмутил твой спящий разум. Ощущение было такое, будто с тебя без предупреждения содрали шкуру и оставили оголённой умирать на снегу, а ты под болевым шоком не успела ничего понять. Когда перед тобой всё прояснилось с ослепительной ясностью, ты устремила угрожающий взгляд на Джудала, в котором вспыхнуло инквизиторское пламя. — З-зачем ты это сделал?! — экспрессивно всплеснув руками, спросила ты дребезжащим от волнения голосом; ты словно шла по тонкому канату над бесконечной пропастью, не в силах взять за поводья сумасшедшей волнение. — Ты вообще что ли ненормальный?! Почему-то самой лучшей разрядкой для переполошившегося Джудала стал твой возмущённый визг; он почувствовал, как всё сразу встало на свои места, разложилось само по нужным стеллажам, и при таком раскладе событий он вновь ощутил себя королём безумной вечеринки. — Вот видишь; ты ни за что бы не предположила, что я могу сделать такое, — продолжал подыгрывать он, упиваясь собственной раздутой гордостью. — В следующий раз, если посмеешь оскорбить меня, я подсыплю тебе слабительное в чай. Посмотрим, с какой натужной улыбкой ты будешь прислуживать своей старухе-принцессе, попутно бегая на горшок. — Я не старуха! Внезапно уединение двух людей нарушил посторонний голос, принадлежавший Когёку, которая остановилась в трёх шагах от вашей ругающейся пары. Обычно бледные щёки принцессы окрасились в алый, доминируя над бледно-розовой пудрой, подобно распустившемуся стыдливому румянцу на тебе, застигнутой врасплох. В груди Джудала что-то неприятно закипело, выражая протест при появлении обладательницы малиновых волос, которая вероломно ворвалась в ваш идеалистический уголок. Мускулы на его лице напряглись, но, пытаясь справиться с эмоциями, он почти сразу же натянул свою привычную ехидную улыбку и, подойдя к принцессе, которая неотрывно и с каким-то нездоровым любопытством следила взглядом за своими подчинёнными, грубо водрузил руку на её плечо. — А ты чего не собираешься в Синдрию, старая ведьма? Глупый король уже заждался тебя, — пользуясь слабостью принцессы, сладостно промолвил ей чуть ли не на ушко тёмный маги; Когёку, смутившись, повела плечом, откинув с себя ладонь парня, и отпрыгнула подальше от него, прикрывшись рукавом. В обычной ситуации Когёку обязательно бы перепугалась, будто увидев перед собой амплуа кошмарного призрака, но в этот раз её разумом завладела картина увиденного. Губы предательски горели, будто опалённые горячим воском, чтобы произнести будоражащий душу вопрос, который упрямо бился в голове, как канарейка в клетке. — Вы… целовались здесь…? — приглушённо, будто бормоча в подушку или силком выдавливая из себя тяжёлые, вязкие слова, запрятанные в железный сундук, нерешительно спросила Когёку под ликорисовое пылание щёк. Прискорбно справляясь с чувствами, ты ошеломлённо застыла; сама мысль о том, что любимая госпожа неправильно растолкует ваше слияние, дёргала струны нерв до минорных нот. Ты и отвратительный маги — это крест на ваших отношениях, как думалось тебе; грязное и северное пятно, смоющее с тебя дань её уважения. Ты прикусила губу, придумывая оправдания для своей поддетого целомудрия, пока оракул смотрел на происходящее со скептицизмом, не желая удовлетворять странное любопытство вездесущей принцессы. Ты покачнулась с пятки на носок, силясь овладеть собой, и выдавила сиплым голосом: — Это не то, о чём Вы подумали, госпожа… — хотелось благоразумно больше не сотрясать воздух, но язык распорядился иначе, действуя самовольно по потаённому желанию. — Джудал не интересует меня. Услышав это, уголок губ маги нервно дёрнулся, как в животном оскале. Что-то внутри него надломлено рухнуло вниз со слышным грохотом и ухнуло в висках, отозвавшись пульсирующей болью. Против своей воли он посмотрел на тебя иначе: с презрением, глубокой обидой и жаждой возмездия, которая подогревала лавой вымученную чувствами грудь. От его взгляда тебя пронзило атлантическим холодом, по коже забегали мурашки, сосредоточившись на позвоночнике, и обвили каждый его сантиметр ледяной коркой. Ты виновато опустила голову и спрятала за ниспадающими прядями свои глаза, в зрачках которых застыл первобытный страх. Когёку вопросительно переводила взгляд то на тебя, то на маги, понимая девичьей интуицией, что здесь есть недосказанность. — А ты подумала, что я испытываю к тебе интерес? — надменно бросил маги, гордо вздёрнув подбородок; он походил на обиженного ребёнка, чьи первые возникнувшие светлые чувства тут же растоптали вдребезги, игнорируя его отчаянную мольбу остановиться и сохранить хоть кусочки этой хрупкой, незримой вещи, и теперь хотел в отместку ранить ту, что разрушила его идеальный мир. Ранить самым изощрённым способом, чтобы цветы в её душе никогда не увидели весну. — Не льсти себе! Я просто хотел поиздеваться над тобой, чтобы развеять скуку. Чтоб ты знала, на большее ты не годишься, дура. Тебя опалило неизмеримое возмущение, поднимающееся разрушительной волной из шахты души. Несколько секунд ты огорошено хлопаешь очами, силясь реставрировать пошатнувшиеся чувства. Затем, когда ничего не помогает, руководствуясь обидой, ты заводишь мстительную тираду, грезя разрушить в жалкий персть его настроение: — А ты только и умеешь бездельничать и оскорблять других! Чего прицепился ко мне? Может, ты на самом деле влюбился и пытаешься в ребячливой манере завоевать моё внимание? Ещё бы за волосы подёргал, умник! Осознав сказанное, ты прикрыла ладонями рот. Ты не понимала, как такое могло вырваться с твоих уст. Не понимала, насколько может быть велико раздражение тёмного мага, который безжалостно расправлялся со своими обидчиками. Он не медлит, размышляя над ходом казнительной операции, а сразу приступает к импровизированным пыткам, о которых в Империи Ко ходят зловещие слухи. Но в этот раз что-то пошло не так, и твои слова плотно засели в его голове, не двигаясь. Скребущие слух, из своих длинных силков-слогов, они не давали освободиться и тошнотворно растягивались, держа в себе шипящий скрип, и оставляли не то шрамы, не то царапины в памяти, подслащенные ядом. Жухлые, вялые попытки избавиться от них были настолько никлые, что Джудалу казалось, будто он и вовсе не хотела выкинуть их из головы и проматывала внутри себя с мазохистской одержимостью. Ты впервые видела высокомерного парня, который имел напыщенные манеры, в таком разбитом состоянии. Ты со стылым ужасом ждала расплаты. Но Джудал молчал, опровергнув твои ожидания. На миг эмоции в нём вымерли; если ранее он походил на свирепого тигра, который беспрерывно атаковал, используя до последнего вдоха все свои физические силы, то сейчас он стал похож на рассудительного и холоднокровного удава, который терпеливо ожидал свой час славы, чтобы нанести один точный сокрушительный удар. Вопреки страху, ты улыбалась краешком губ принцессе, пытаясь усмирить её обеспокоенный за вас двоих дух. Милая и застенчивая с Когёку, а с ним — безразличная ко всему ледышка, которая превращалась в безжалостную фурию, стоило ему только нелестно отозваться о её обожаемой принцессе. Как же это раздражало! Кулаки Джудала остервенело сжались. Пройдя мимо вас, намеренно задев пошатнувшуюся тебя плечом, он процедил напоследок сквозь зубы: — Да иди ты к чёрту, бестолочь! Я никогда не влюблюсь в такую, как ты! «Да мне и не нужно!», — расхрабрившись, мстительно подумала ты, провожая хмурым взглядом маги, чья спина напряжённо сгорбилась. Испытание пройдено, но ты по-прежнему ощущала на языке горчащий привкус от брошенных слов и то, как сердце болезненно сжалось от чувства вины. Ты импульсивно тряхнула головой, чтобы растрясти ненужные мысли, и опустила взор на принцессу, пытаясь найти в ней опохмеление от бурных чувств. — Джудал-чан странно себя ведёт. Что с ним случилось? — задумчиво и обеспокоенно спросила Когёку, теряясь в догадках. — Вы же знаете, каким он бывает противным, госпожа, — пытаясь отгородиться от неприятных мыслей о маги, отмахнулась ты с напускной непринуждённостью. Ты по-кошачьи фыркнула и вздёрнула нос, теша себя мыслью, что с его стороны это лишь проявление подросткового бунта, который до сих пор не покинул его душу. Глупо обращать внимание на капризных детей. — Побесится да успокоится через некоторое время, а потом снова станет, как прежде, надоедать всем подряд. Ты выражала внешним видом спокойствие и невозмутимость, как глыба льда посреди бескрайнего синего океана, но твоя голова гудела от удара многочисленных инструментов. Изнутри прожигало чувство стыда, а ощущение вины, следуя за ним, присоединилось к заманчивой авантюре и вторило такими же горячими уколами; тебе казалось, что твоё тело насквозь проткнули острыми, жгучими и длинными иглами. Корень языка ошпарило горечью, будто тебе насильно посыпали в рот горку пепла. «Ну и поделом этой дуре!», — мог бы подумать об этом Джудал, если бы узнал, как мучительно терзает тебя совесть, призывая побежать за маги и извиниться за своё поведение. И почему-то, репетируя в макушке его голос, тебе становилось легче. «Он ведь сам виноват в конце концов. Нечего было выводить меня из себя, тогда бы и я ничего не сказала», — пыталась ты утешить себя, придав настрою более радужные краски, а не тусклые серии. Стараясь не думать о Джудала, который отныне стал константой в твоих мыслях, ты последовала за принцессой в её опочивальню, не видя, как раздражённый оракул превращает растения на поляне в цветистое месиво. Ему казалось, что его душу обнажили перед всеми людьми, для которых должна быть за завесой его жизнь и чувства. Остановившись возле небольшого озера, он присел на корточки и с ненавистью ударил по воде. Зеркальная поверхность задрожала, размывая и обезображивая его отражение. Он подумал о том, что ты, должно быть, глумливо насмехаешься над ним. Но затем колдун вспоминал, что твою голову не могут посещать подобные мысли. Несмотря на кажущуюся холодность, твоё сердце было тёплым и не желало всерьёз никому зла, и это угнетало мага ещё больше; да лучше бы ты была ещё одним прогнившим человечишкой, а не святыней, к которой тянулась его мрачная суть. Правильно говорили: тьма хочет слиться со светом, чтобы образовать в мироздании необходимый баланс. Брюнет снова сердито шлёпнул раскрытой ладонью по водной глади, распространив вокруг себя прозрачные брызги, мысленно сетуя на свою откуда-то взявшуюся сентиментальность и кредо обязательно поглотить твою личную лампу; или с ним в вечных сумерках, или без него и без просвета.