«Любовь — это единственное доступное нам чувство, способное выйти за пределы времени и пространства»
Амелия Бренд, «Интерстеллар»
Сложно не показа́ться «чужим» среди своих, а доказать обратное. Быть не таким — значит отличаться от всех остальных и при этом верить, что непохожесть — это не грех и не то, чего стоит стесняться; это необходимость сталкиваться с тотальным непониманием, но всё равно искать то ли родственную душу, то ли самого себя. — Рут, я дома. Позади мужчины в длинном чёрном пальто мягко закрылись огромные железные двери. Все процессы автоматизированы: больше не нужно искать ключи и вставлять их в замочную скважину. «Электронный чип и голосовая команда сделают дело за вас». — Добрый вечер, господин Уинстон. У вас три непрочитанных сообщения. Желаете ознакомиться? — Да, пожалуйста. Посередине гостевой комнаты развернулся яркий прямоугольный экран, на котором зажглись ровные ряды неоновых букв. Они освещали полупустую комнату и фигуру невысокого, явно уставшего человека, подошедшего поближе, чтобы разглядеть написанный текст. — Рут, поставь ограничение на рассылки из «Содружества Совершенной Истории». Мне неинтересны их идиотские предложения о переписывании и без того переписанного прошлого. — Как скажете. Два сообщения тут же бесследно исчезли. — Ах, чёрт! — мужчина стукнул себя кулаком по лбу. — Рут, мне снова придётся ненадолго уехать. Приготовь ванну, душа моя. Вернусь где-то через час. — Как скажете. Будьте осторожны. Голосовая помощница лишь изредка позволяла себе некоторые отхождения от прописанного сценария. И это пожелание — быть осторожным — пришлось как нельзя кстати, пусть и сказано было бездушной, неискренней программой. Мужчина шагнул за порог, двери позади него вновь бесшумно закрылись — в этом мире не бывает ошибок. Он идеален. Слишком идеален для человека. Родителей Билла предупреждали о наличии «нежелательных сцеплений в генетическом коде» — так теперь называют предрасположенность человека к чрезмерному проявлению чувств. Поначалу они были не против такого ребенка, а позднее, прогнувшись под давлением окружающих, приняли роковое решение. Как только сбой начал проявлять себя в жизни, отец с матерью незамедлительно попрощались с трёхлетним Биллом. Такие, как он, стали попросту ненужными, неважными, ошибочными. Наука шагает вперёд, а эволюция человека отстаёт и иногда удивляет учёных своими сюрпризами — несмотря на селекцию эмбрионов, нежелательные гены нет-нет да проявятся в одном из образцов. Такие экземпляры не подвергают уничтожению, а просто оставляют на усмотрение отца и матери. В этом мире вообще не боятся каких-либо отщепенцев, или бунтарей, или особей, обладающих дивергентным мышлением. Усовершенствованное оружие держит всех в повиновении и… в страхе. Почему бы не дать этим уродцам жить, учитывая, что они тоже могут быть в чём-то полезны? А если нет — выход есть всегда. Для властных органов — оружие, а для таких, неправильных — самоубийство. Выбор, как правило, падает на второе. Они сами себя устраняют, эти чувствительные особи.***
— Не понимаю, как это может тебе нравиться… Это же… Это же мусор! — воскликнула девушка, держа в руках небольшой свёрток. — Это ценнейший раритет, а не мусор. — Ценнейший раритет? Печатные книги? Или ручная писанина внутри? А-ха-ха! — звонко расхохоталась она. — Правильно, что таких, как мы с тобой, отселяют подальше! Сказал бы такое в Центральном районе — опозорился бы по полной! — Мне пора. Сколько я тебе должен? — спросил он, намекая на то, что ему нужно идти. — Это подарок на день рождения, читай на здоровье, ценитель!.. — с усмешкой бросила она напоследок и отдала мужчине свёрток. — Надеюсь, что та история тоже закончится хорошо! — Спасибо, — чуть слышно произнёс Билл. Девушка кивнула головой и, запрыгнув на скоростной мотоцикл, устремилась в путь. Потрёпанные жизнью, пожелтевшие, испачканные, местами порванные книги смотрелись на белоснежном столе совершенно нелепо. Среди всего многообразия гаджетов и устройств встретить таких призраков прошлого крайне необычно. Хорошо, что Билл всю жизнь жил один и никому больше до его пристрастия к чтению старой печатной литературы не было дела. И причина лежит не на поверхности, а гораздо глубже… Внутри этой книги хранился маленький секрет — вторая часть чужих записей. Однажды Билл наткнулся на небольшую записную книжку размером с женскую ладошку, в которой аккуратным почерком чья-то нежная рука выводила изящные буквы. Только благодаря невероятной удаче или настоящему волшебству никто другой их не обнаружил. «Неужели они предназначались именно мне…» — с неприкрытой наивностью думал он.***
Билл искренне пытался завести отношения. Иногда даже получалось. Иногда даже надолго. Но рано или поздно наставал конец — печальный или приносящий облегчение. Пусть местные девушки были наделены спектром эмоций и в сущности являлись такими же, как он сам, но ощущение, будто какую-то весомую часть выдернули из романтических отношений, не оставляло его. Билл обнимал новую пассию, обречённую стать бывшей, даже не подразумевая, что учёным удалось раз и навсегда искоренить самую важную составляющую любых союзов — любовь. Любовь, которую он нашёл на страницах чужих записных книжек. Билл настолько увлёкся чтением в тёплой ванне, что забыл про таймер сна, который внезапно и громко начал верещать из спальни. Испугавшись резкого звука, зачитавшийся мужчина вздрогнул, а маленький драгоценный блокнот тут же выпал и с плеском нырнул в воду. — Чёрт побери! — закричал Билл и помчался в гостиную. — Рут, фен, срочно! — Как скажете. На столе, под струёй горячего воздуха лежал его теперешний смысл жизни. Это, вероятно, последняя часть долгого, мучительно страшного и невыносимо тяжёлого рассказа. И теперь этот финальный аккорд рассыпается в его руках. Он никогда не узнает, чем же закончилась история. И закончилась ли. От такой досады Билл чуть было не захлебнулся собственным отчаянием. Скатился на пол, прижался спиной к холодной стене, совсем размяк и едва ли не заплакал. «И чем я думал, идиот?!» — ругался он, зажимая рот кулаком и стискивая зубы. Грядущая ночь была самой тяжёлой в его жизни, потому что никто не мог ему помочь; потому что он сам не в состоянии что-то изменить. Как будто его просят вылезти из запертого сундука, предварительно связав руки за спиной. Осознание своей глупости и беспомощности больно укололо разгорячённое сердце. Тишину нарушил громкий звонок. Стоило Рут продиктовать номер вслух, как мужчина тотчас поднялся с пола, подлетел к вспыхнувшему экрану и быстро нажал на кнопку «ответить». — Я согласен! — закричал он, едва услышав голос с того конца провода. — Мистер Уинстон, вы точ… — Я СОГЛАСЕН! — громче прежнего повторил Билл. Фальшивый механический голос на мгновение замер. — …тогда ждём вас завтра к половине одиннадцатого утра. Дальнейшие инструкции мы отправим вашей голосовой помощнице. После того, как разговор прервался, от былой тишины не осталось и следа — сердце Билла рвалось из груди, заглушая своим биением посторонние звуки. «Ничего не потеряно. Дождись меня!» — закричал он и, не в силах сдержать эмоции, упал на пол, задыхаясь от нетерпения.