Тёмно-чёрные искры

 Взгляд у него точно блестел алкоголем. Чуя ловил этот блеск постоянно на себе, ощущая раздражение, хмурясь то и дело и все сильнее ненавидя этот зовущийся баром подвал, куда Дазай его затащил.  Хуже того, что и этот Ода был здесь, и Дазай с упоением вещал о том, как в конце вчерашней операции он навернулся в залив и подчиненным пришлось его вылавливать. Не могли подождать чуть подольше, чтобы он задохнулся!  Бывши свидетелем столь незначительного, по его мнению, происшествия, Чуя тогда даже не шевельнулся в намерении выловить эту неудачливую скумбрию; Дазай, однако, в своем рассказе даже не упоминал его, но в процессе своей болтовни косил на Чую уж слишком откровенно.  Что бы это значило? Пытался, может, не забыть, что Чуя с ним здесь и что не просто так Накахара сидит тут и страдает, цедя вино, которое ему не по нраву, а иного, более изысканного на вкус слишком уж манерного мальчика, здесь не было. А Чуя ведь и правда сидел и страдал, тихо про себя ненавидя в этот момент босса. Это его был приказ. Быть при Дазае. Потому что при Дазае были важные документы на жестком диске, что они забрали у человека, убитого пару часов назад по приказу Мори, и теперь ожидали за ними хвост желающих диск вернуть, а среди них могла явиться жирненькая рыбешка, очень нужная для допроса, и как бы смешно ни звучало – Дазай, эта тупая скумбрия, сейчас выступал в качестве червя на крючке, на которого ловилась добыча. И Чуе совсем не нравилось быть охраной этой твари, но Мори между делом заметил, что Дазаю доверять нельзя, и не в смысле предательства мафии, а в смысле, что он рад будет, если кто захочет проломить ему череп. То есть важность была больше даже не в этом гребаном жестком диске, а в тех, кто за ним пойдет. За Чуей не угнаться, а вот Дазай – сойдет приманкой, в меру по виду уловимой. Но прикрыть надо. И Чуя прикрывал, но пока что они коротали начало ночи в баре.  Чуя на самом деле изначально не так уж страдал. Пока Дазай вдруг не начал уж слишком странно на него посматривать. Это для Чуи означало сигнал к повышенной тревожности: у того что-то нехорошее в башке.  И вот Дазай выдал:  - Одасаку, посмотри-ка на Чую.  Ода в легком смущении, оставив в сторону виски, глянул через плечо на соседнее место, но так и не понял, в чем важность посмотреть на Чую, разве что раздражения у того больше вызвал. Чуя оскалился им обоим в ответ, а Дазай вдруг как-то совсем уж радостно, и почти не пьяно, разулыбался:  - В таком свете, хм… Потемневшая медь? Не особо благородно звучит, но суть ведь в оттенке.  - Дазай-кун, о чем ты? – Ода видимо сразу догадался, но из-за смущения сделал вид, что не понял его.  - О Чуе! Посмотри! Мне кажется, он сейчас даже ярче своих медных волос стал. Это от бешенства. Да, Чуя?  - Ты нарываешься, Дазай?!  - Господа, драться в баре запрещено, - между делом, словно и без всякого намека, предупредил довольно добродушным тоном бармен.  - Чуя-кун просто слишком разволновался, - Дазай встал вдруг со своего места и взгромоздился на свободный стул позади тут же развернувшегося к нему Накахары; еще и умудрился задрать одну ногу, уперевшись каблуком черной туфли в сиденье. – Кармин. С этого места выглядит цветом кармина.  - Дазай, ты перепил? Как всегда? – Чуя, поняв, что угрозы реальной вроде как нет, все равно был насторожен, но вообще-то его заинтересовало, чего Дазая вдруг понесло.  - Волосы твои. Ты знаешь, что внешность у тебя дрянь, в смысле, что привлекает слишком много внимания, а член мафии не должен привлекать внимание, а ты – ты весь привлекаешь.  - Кто бы говорил. Скорее запомнят не меня, а забинтованную мумию.  - Туше, Дазай, - хмыкнул Одасаку.  - И конечно же, никто не вспомнит придуршного парня с повязкой на глазу – это же так нормально – скрыть половину рожи и светить одним глазом.  - Чуя-кун, он и так уже на лопатках – зачем добивать? - Одасаку подставил бармену свой бокал, чтобы еще подлил.  - И все же, мой скрытый глаз – не такая приметная черта, как байк, на котором ты любишь появляться ради дешевого эффекта, - Дазай не обратил внимания на то, что его уже списали со счетов.  - Дазай-кун, мотоцикл не часть внешности…  - Пускай, - оборвал Чуя. – Принимается. Это предсмертные судороги.  - Правильно! Еще бы не принималось. Чуя же вечно на каждом углу вопит, что это часть его имиджа! Но и правда, байк – ерунда! Вспомним… Твою шляпу! – Дазай ткнул пальцем на предмет, что лежал возле локтя Чуи на барной стойке. – Безвкусица. Что одна, что другая.  - Я бы на твоем месте, однако, задумался о том, чтобы прикрыть свои лохмы на голове. Причешись хоть ради приличия и ветки из волос достань! – Чуя невольно дернул руку вперед и вынул из волос Дазая совсем мелкий сучок с крохотным листочком на нем, на что Дазай уставился удивленно, и, кажется, только Ода понял, что удивление было вызвано именно движением Чуи.  - Это творческий беспорядок на моей голове, - отмахнулся Дазай театральным жестом в своей привычной роли шута или городского сумасшедшего.  - Страшно представить, какой же беспорядок у тебя в башке.  - Загляни, Чуя, загляни!  Они вперились друг в друга взглядами, и Дазай замер глазами на шее Чуи.  - Не боишься, что однажды придушит? Та еще безвкусица. Ты будто малолетка, что корчит из себя рокера.  - Уж лучше так, чем нарядиться как ты – будто на официальные похороны собрался, причем не гостем, а сотрудником зала прощаний!  - Зато уж точно неприметно! Мне же, однако, всегда хотелось знать, кого ты соблазнить пытаешься своим видом, когда идешь на задания, - Дазай очертил взглядом чуть выступающие из-под одежды ключицы, и вдруг совсем уже как-то недобро глянул. – Кармин на твоих щеках, Чуя-кун. Почти что очаровательно!  - Ты сдурел? – Чуя еще больше зарделся. Он мысленно перебирал все огрехи внешности Дазая, но был так смущен его последним комментарием, что не мог попасть болезненно в цель.  Чуя не ожидал, что это не конец его смущению:  - Дай потрогаю: жжется или нет?  Дазай, словно это совершенно нормально, приложил пальцы к его щеке. Указательный задел губы. Чуя сам не понял, зачем это сделал – куснул кончик его пальца, зажав зубами, чисто по логике, по наитию предполагая, что Дазай отдернет руку, но тот замер, пусть зубы немного болезненно сдавили фалангу. Чуя моргнул от удивления и невольно сомкнул губы, перепугавшись еще сильнее своего движения, разжал зубы, а Дазай, словно завороженный, не спешил вообще ничего делать, даже руку не отдернул, лишь чуть надавил кончиком пальца на его нижнюю губу, сухую, но тут же почти увлажнившуюся от слюны.  Сколько мгновений, секунд это длилось – мог, наверное, заметить только Одасаку, замерший с приподнятым бокалом виски. Чуя не следил – он таращился на Дазая, тот – на него. И Чуя был уверен, зная наглость своего несносного напарника, что тот рискнет. Вот просто возьмет и рискнет: подастся вперед, и вместо его пальца губ коснуться губы, и там Чую ждет неописуемый позор, впрочем, он уже его постиг, но пока что все еще был под гипнозом, а еще за каким-то чертом коснулся пальца Дазая языком.  Вот тогда тот отдернул руку, сжав пальцы в кулак.  Еще несколько кратчайших мгновений.  Одасаку негромко произнес.  - Кармин, Дазай-кун, говоришь? А твой цвет, по-моему, кроваво-красный, во всяком случае, ощущение, что на щеках у тебя вся кровь собралась.  Дазай вздрогнул от таких слов, но вдруг как-то хитро улыбнулся.  - А есть в меню бургундское вино? Я ошибся насчет кармина, - Дазай не отрывал взгляда от лица Чуи, пока не стойке не появилась нужная ему бутылка, а вино не было налито в бокал.  - Эй! – Чуя будто бы опомнился, но еще больше нахмурился, когда к его лицу поднесли бокал, словно… сравнить!  - Один в один! Мы с тобой кровь и вино, Чуя-кун. Дивное сочетание, надо его развить, - Дазай внезапно залпом влил в себя вино и соскочил с места. – Работать пора, подымайся, Чуя.  - Не командуй! – огрызнулся тот, злобно оглянувшись на прошедшего к своему прежнему месту Дазая, чтобы забрать черный плащ.  - Не ворчи! Нам и правда пора. До встречи, Одасаку! – Дазай, какой-то уж совсем веселый, помчался вверх по ступенькам; Чуя, выругавшись, небрежно попрощавшись и кинув деньги на прилавок, помчался следом.  Одасаку, оставшись наедине с барменом, который весьма искусно делал вид, что его здесь не существует, всмотрелся в остатки капель в бокале, из которого пил вино Дазай. Он лишь хмыкнул. Когда Чуя к нему повернулся, он вполне мог согласиться насчет бургундского.  Никогда не думал о том, что встретится ему случай, когда кровь с вином так отлично подойдут друг другу.