»…Где-то мы расстались, не помню, в каких городах, Словно это было в похмелье…»
Некоторое время назад... — Цель поездки? — с ярким японским акцентом спросил пограничник на английском, устало смотря на девушку. — Обучение в Киотском университете, — спокойно ответила та на японском. Мужчина за стеклом приободрился, похоже, что услышать родной язык от девушки славянской внешности, он не ожидал. Офицер посмотрел на данные паспорта: «Иванова Мирослава Валерьевна, год рождения 1998, город Санкт-Петербург…» Закончив осмотр документа, он провел его через специальный прибор, чтобы удостовериться в подлинности и получить данные в электронном виде. Ещё раз взглянув на фото в паспорте и немного нахмурившись, он перевёл взгляд на девушку перед ним. — Не могли бы вы собрать волосы? Девушка послушалась и убрала волосы в хвост. — Благодарю, — убедившись, что всё в порядке, пограничник поставил штамп и вернул паспорт, — всего хорошего. — Спасибо, — ответила девушка, и несмотря на сухой официальный тон мужчины, она ему улыбнулась. И тут будто бы произошла магия. Сегодняшний день ничуть не отличался от предыдущего: такой же серый и унылый. Поток туристов, наплыв которых не уменьшался даже ночью (разница во времени это вам не фунт изюма) желали поскорее пройти через контроль, чтобы оказаться в городе «тысячи храмов». Оно и понятно, начало весны, а значит скоро начнется Ханами — праздник любования сакурой. К слову, начнется и учебный год, поэтому помимо туристов в Киото возвращаются школьники и студенты. Паспорт, цель поездки, штамп, «всего хорошего»: вот из чего состоит день среднестатистического пограничника. Но всего одна улыбка той русской девушки что-то изменила. День показался не таким и серым. И сам мужчина уже встретил следующего человека легкой улыбкой. «Если успею, обязательно куплю цветы после работы моей Микото, я так давно не видел её улыбки». В тот день Мирослава Иванова впервые вышла из аэропорта в городе Киото одна. С огромным чемоданом и такой же уверенностью, что всё будет хорошо, она зашагала в сторону остановки общественного транспорта. И, добравшись до своего (теперь уже своего) жилья в тихом районе, её уверенность слегка поугасла. Ездить в Киото оказалось весьма дорого, а если учитывать весьма ограниченный бюджет девушки, то очень дорого. — Кошмар, они столько просят за проезд, крохоборы проклятые, — ворчала Мира, затаскивая чемодан по ступенькам, — А за проезд с чемоданом вдвойне. Я что, ценный груз везу, чтобы платить за него, как за отдельного человека? Или мои трусы столько стоят? Не знала, что хлопок тут так ценен, Китай же рядом. Порывшись в карманах, девушка достала ключ и открыла дверь дома. Да, именно дома. Небольшое, местами весьма обветшавшее здание, расположилось на тихой улочке старого Киото. Как выражалась Мирослава, он достался ей в наследство за разбитые коленки и потрёпанные нервы. Недвижимость в Японии облагается крупными налогами и снимать жильё Мира попросту бы не потянула, так что можно сказать, ей повезло иметь кусочек земли не «в деревне у бабушки», а в весьма благоустроенном районе. Такие дома относятся к «исчезающему веку», их постепенно вытесняют высокие многоэтажки, и улица, на которой стоит дом Миры, одна из немногих, ещё хранящих дух той малоэтажной эпохи. Получив этот дом, девушка обзавелась новой проблемой: обслуживание стоит денег. Газ, электричество, вода, оплата жилья и другие виды отъема денег, которые приходят на таких противных розовых бумажках. Нужно выложить неплохую сумму, чтобы пользоваться благами цивилизации. — Ну, где наша не пропадала! Я найду работу. Но для начала Мира решила привести жилище в порядок. Даже и не припомнить, когда порог этого дома в последний раз переступала нога человека. Правда слой пыли толщиной с палец говорил о том, что в то время по планете ещё ходили динозавры. Несколько часов спустя дом перестал казаться таким мрачным и нежилым. Мирослава убрала пыль, сняла защитные чехлы с мебели, вставила лампочки в пустеющие плафоны. Она присела на диван передохнуть и случайно зацепила рукой рамку на бумажном столике. Раздался звук бьющегося стекла. Мира подскочила и подняла предмет. В её руках находилась фотография, старая семейная фотография – из разряда фотографий, которые мы храним, не выкидывая, в какой-то причудливой рамке. А если эту рамку нам подарил кто-то дорогой сердцу, то мы ставим такое фото на самое приметное место. С семейного фото на девушку смотрели трое: женщина, с добрыми зелёными глазами стояла рядом с мужчиной, улыбка которого будто бы могла затмить солнечный свет. Он стоял, приобняв женщину, а вторую руку опустил на голову маленькой светловолосой девочки. Девочка сочетала в себе лучшие черты своих родителей: мамины глаза и белокурые волосы и папину улыбку. И всё на этой фотографии было прекрасно, кроме одного: трещина на стекле пересекла правую часть фотографии, где стоял отец семейства. — Папа… — Мирослава провела пальцем по разбитому стеклу. — Ну, ничего, я куплю новое стекло. Девушка достала фото и аккуратно поставила его на полку, а рядом положила рамку без стекла. Разве она могла выкинуть подарок, который сама же подарила своим родителям на годовщину их свадьбы. — Не время для грусти, — Мирослава хлопнула себя по щекам и, взглянув на часы, протянула: — Эх, закопалась, уже почти 17, успею ли до закрытия в центр занятости? И решив, что «попытка — не пытка», девушка спешно выскочила в коридор. Пока Мирослава завязывала шнурки, она мельком взглянула на себя в коридорное зеркало. «А волосы у меня действительно отросли», — подумала Мира, проводя рукой по светлым волнистым волосам. Сейчас они доходили практически до поясницы. Внешность девушки на улицах Киото была довольно примечательной. Японки зачастую имеют темные, прямые волосы и глаза, таких же тёмных оттенков. Поэтому, русые кудри и зелёные глаза притягивали внимание. К слову, возможно, внешность девушки сыграла не последнюю роль в событиях этого вечера, а может вновь всему стала виной её улыбка. Мирослава спешила по самой шумной улице Киото. По обеим сторонам располагались различные заведения: кафе, рестораны, клубы. Некоторые только-только начинали открываться, где-то уже во всю работали зазывалы. Пробегая мимо небольшого дворика взгляд, Миры случайно зацепился за вывеску «Le club Jazz» и рядом большими буквами надпись: «Ищем певицу». Она резко остановилась. «Они ищут певицу… Может, это мой шанс?»***
Мира пела с детства. Сначала детские песенки, потом её научили частушкам (приличным и не очень) и тогда, видя сколько радости в глазах девочки, когда она поёт, мама отвела её в музыкальную школу. Но оттуда девочка сбежала через полгода. Если вы задумаетесь, куда точно не стоит отдавать ребёнка, то на первом месте у вас должна быть музыкальная школа. Детей там не развивают, а пичкают ненужной информацией и губят желание учиться. И, к сожалению, если у тебя родители не крупные шишки, из музыкальной школы дальше музыкального училища тебе не пробиться. Родители девочки решили не пускать всё на самотёк и наняли частного учителя. Свободных денег в семье было немного, но им повезло. По соседству жил дедушка, который поговаривают даже, был заслуженным артистом СССР, но что-то случилось и артист стал невостребованным. Вообще-то мне это по секрету рассказала Зинаида Павловна, в народе баба Зина, а я уже по секрету говорю вам, только не проболтайтесь. Она поговаривала, что у них был роман, но вы же знаете этих баб Зин, дай волю, так у них в поклонниках будут все: от Лещенко до Кастро. Но что-то мы отошли от темы. Сосед согласился заняться образованием девочки. В обмен он просил, чтобы Мира читала ему по вечерам: глаза совсем стали подводить. Так прошло несколько лет. Назвать учёбу девушки легкой — значит соврать. Бывший артист оказался на редкость эксцентричным дедом. Он заставлял девочку петь, стоя на гвоздях — чтобы сохранять спокойствие в любой ситуации, отжимаясь — чтобы улучшить дыхание, говорил обхватить гранёный стакан и тянуть гласные, чтобы правильно открывать рот. Он ворчал и ругался, когда Мира делала что-то не так, по несколько раз на дню говорил, что такой бестолковой ученицы у него ещё не было и вообще, с завтрашнего дня он прекратит занятия. Но они продолжались, Мирослава упорно приходила и её труды дали плоды. Мира была по-настоящему талантлива. Конечно, её учитель ей не говорил этого, чтобы она не загордилась, но он не мог не замечать прогресс девочки. Он научил Миру всему, что знал сам и в один момент она «переросла» своего учителя. Артист честно ей об этом сказал, что больше ему нечему научить и что больше не будет её мучить, на что Мирослава ответила: — Дедуль, ну что, сегодня дочитываем Графа Монте-Кристо и начинаем что-то современное? Как насчёт Сумерек? Или может Дарью Донцову? Дедушка фыркнул и ответил: — Я, итак, плохо вижу, ты хочешь, чтоб я ещё и оглох, а маленькая садистка? Лучше уж Сумерки. Мира не стремилась к славе. Но «хитрый старикашка», как окрестила своего учителя девушка, поднял свои старые связи и пропихнул Мирославу на пару конкурсов, участие в которых помогло ей заработать первые деньги своими силами. Возможно, Мирослава Иванова смогла бы пробиться на эстраду, но однажды она не явилась на конкурс, на котором была явным фаворитом. Больше девушка не подавала заявки на участие и не выступала. «Если ты сейчас же это не сделаешь, я сделаю за тебя, и тогда тебе мало не покажется», — вспомнила Мирослава фразу её учителя и поёжилась. Обычно после она огребала неплохих таких тумаков. — А собственно, что я теряю? Девушка подошла ко входу, и глубоко вздохнув три раза, она открыла дверь. Звякнул колокольчик. — Мы закрыты! Заведение находилось в полутьме. Стулья были подняты, скатерти сняты, в общем, заведение к приёму гостей было не готово. — Мы зарыты, — снова повторил кто-то, и тут из тени вынырнул полный мужчина со сверкающей лысиной, вытирающей тряпкой стакан. — Как жаль, а я, наоборот, открыта новым возможностям, — хихикнула Мира. По вздёрнутым бровям девушка поняла, что сболтнула чушь и чуть стушевавшись, проговорила: — Я увидела, что вы ищете певицу. И вот, собственно, я тут. Мужичок придирчиво оглядел девушку. — Откуда ты родом? Говоришь то хорошо, но внешность не японская. — Россия. — А, ну тогда понятно, — протянул мужчина и поманил девушку рукой за собой. Они прошли к дальней стене ресторана, и Мира заметила, что вся стена увешана фотографиями, где был изображены знаменитости вместе с работниками заведения. — Ого, Розенбаум? И Шевчук? — вскрикнула Мирослава, придвинувшись к фотографиям практически вплотную. — Спой что-то из их репертуара, — тоном, не приемлющим отказа, произнес мужчина. — Э, но вы же не поймёте, — удивилась Мира. Мужчина закатил глаза. — Мне не обязательно понимать слова, чтоб решить, годишься ли ты на роль певицы. И учти, выбор песни прямо пропорционален твоя будет работа или нет. Девушка задумалась на секунду и огляделась. Заметив то, что ей было нужно, она спросила: — Я возьму гитару? Мужчина махнул рукой, мол «валяй». Мирослава взяла гитару, провела по струнам разок и заиграла. С первых аккордов мужчина понял, что она выбрала ему исполнить и одобрительно хмыкнул. И когда Мира запела припев, он шумно вздохнул.»…Я помню, давно, учили меня отец мой и мать: Лечить — так лечить! Любить — так любить! Гулять — так гулять! Стрелять — так стрелять!..»
Мира закончила петь и наступила тишина. Девушка сидела с закрытыми глазами. «И вот так каждый раз. Эта песня… Она слишком душевная, — подумала Мира. — Ну не хватало ещё расплакаться». Тишину разорвали аплодисменты, причём хлопал не один человек. Пока Мирослава играла, с кухни и подсобок вышел персонал ресторана. Их было человек десять, и они, тихо рассевшись за столами, слушали, как поёт девушка. — Работа твоя. График спросишь у Тацуки. Репертуар — произвольно, чтобы нравилось гостям. Мира подпрыгнула от радости и улыбнулась. Мужчина отвернулся, в его глазах блестели слёзы. — Простите, — обратилась к нему девушка, — как я могу к вам обращаться? — Гита Иши. Можешь звать меня Иши.