Доброе утро.

- Доброе утро, Шерлок. - Доброе утро, Джон. Они каждое утро встречались в продуктовом отделе супермаркета. Джон в первое время хотел спросить, что Шерлок делает каждое утро в продуктовом отделе, но потом встречи с ним вошли в привычку. Это была единственная фраза, которую они говорили друг другу за день, единственный раз, когда они друг друга видели, хотя ни разу не смотрели друг другу в глаза. Джон каждое утро покупал творог, который редко ел, а Шерлок покупал молоко. Они стояли в разных очередях, не глядя друг на друга, а потом расходились в разные стороны, не оглядываясь. Они не жили друг с другом уже четыре месяца – достаточный срок для того, чтобы обжиться новыми привычками и привыкнуть. Джон не привык. Каждое утро он лежал в своей новой кровати, прислушиваясь к пению птиц под окном и треньканью японского ветерка на двери книжного магазинчика внизу – и заново вшивал себя в ткань этого нового дня, заставлял себя поверить в реальность происходящего, а реальность поверить в себя. На самом деле, всё было не настолько плохо. Правда, теперь он сложно засыпал по ночам. Долго ворочался и раздражённо смотрел в стенку, потолок, утыкался в подушку. Были друзья, была даже девушка (некоторое время), но ни с кем не было так спокойно и хорошо, так уютно и домашне, как с Шерлоком. Ни с кем его не охватывало это ощущение струящейся через запястья бесконечной силы, тока, энергии, струящейся по каждой клеточке тела. Как будто сердце омывалось прохладным потоком живительной воды. Без Шерлока этого потока больше не было, и во многом Джон ждал этой утренней встречи, как невзаимно влюблённые ждут возможности просто посмотреть на объект своей влюблённости. Да. Джон был влюблён в Шерлока по самую душу. Глубоко, необратимо, безгрешно и так нежно, что раскинься нежная дымка над всем океаном – она не смогла бы рассказать об этой любви. Джон любил Шерлока с каждым вздохом. Это было так же неотделимо и естественно в нём, словно он родился на свет с этой любовью, похожей на рассвет, на материнские объятия, на спокойную песню в ночной долгой поездке… Джон поморщился, швырнул творог на стол, устало потёр лоб. Было душно, где-то далеко скорее ощутимо, чем слышимо, начинала грохотать гроза. На двери в ванну сидел светлый мохнатый ночной мотылёк. Он прижал крылья и не шевелился. Джон осторожно открыл дверь. Мотылька трогать не хотелось. В конце концов, он был единственным живым существом в этой квартире, не считая самого Джона. Может быть, стоило завести рыбок. Или хомяка. Выходить из дома сегодня не хотелось; казалось, за время, пока Джон сидел дома (уже второй день, потому что Сара, услышав его кашель, запретила ему под любым видом появляться на работе), вокруг него образовалось болото под пластиковым куполом – и сложно было даже подумать о том, чтобы разбить этот купол и вылезти наружу. Улицы казались полными острых углов, слишком чёткими, слишком… Ненужными. Первые капли дождя застучали по подоконнику. Джон раскрыл окно и вдохнул душный летний воздух. Что ты делаешь сейчас, Шерлок? Знаешь, если бы ты был тут, мы сели бы на диван рядом и просто молчали. Мы молчали бы, чувствовали запах дождя, слышали бы дождь, нам было бы так тепло плечо в плечо. Знаешь, как мы были бы счастливы? Шерлок повернулся к окну, словно почувствовал тёплое прикосновение к своему сердцу, лёгкий толчок в подсознание. В последнее время такое случалось всё чаще, и он иррационально замирал и думал, возможно ли такое, чтобы люди могли думать друг о друге, стремиться друг к другу – и чувствовать это? Возможно, какие-то волны или… Он перестал думать об этом, почувствовав, как рвётся из него слово – короткое, спокойное, уверенное. Шерлок сглотнул и выпустил слово из себя: - Знаю. Ему почему-то казалось, что, если бы Джон был здесь, они сели бы на диван – и просто молчали. Это было бы так хорошо. Но Джона не было. Шерлок ещё долго смотрел в окно, ведущее в дождь. Как и Джон.