* * *
— Зачем ты меня сюда привёл? — Пэр брезгливо ведёт пальцем по корешку старой книги, выглядывающей из верхней полки, и сдувает с ладони пыль. Она ведёт себя так, будто её заперли в сером подвале, а не пригласили в библиотеку. Наверное, это самое подходящее место для серьёзных разговоров. Тайн без конца пролистывает сверху вниз страницу на планшете, всматриваясь в каждое слово. Он всё ещё не верит, что влез в застойное болото чужой жизни так глубоко. Он погряз в проблемах Саравата так прочно, что без увечий никак не выбраться. Типакорн ощущал потребность помочь ему, но не знал, что на это скажет Пэр. Он сейчас ничего не понимает. Кроме того, что Вату намного сложнее, чем тем соулмейтам, которые продолжают поиски своей пары. Они её рано или поздно найдут, а Гунтитанон сложил своё сердце на алтарь пустых надежд. Тайн ни секунды не сомневается в том, что Сарават не пожертвует чужим счастьем ради своего. Ват не такой. Но какой? Какой он на самом деле? — Прочитай, — Типакорн вкладывает в ладонь Пэр планшет, указав пальцем на последний абзац. — Желательно вслух. — Что это? — девушка смотрит на него, как на сумасшедшего, хлопая длинными ресницами. — Читай, — Тайн отворачивается, зажав голову между согнутых локтей. Сколько раз он уже прочитал эту статью? Десять? Двадцать? Пятьдесят? Не имеет значения. Теперь сомнений почти не оставалось. Они с Пэр не умеют выбирать людей, и им крупно не повезло. Но Саравату всё равно не повезло больше. — «Соулмейт-гибрид отличается от обыкновенных соулмейтов, — Пэр медленно опускается на стул, вчитываясь в каждое слово. Её голос, ровный и спокойный, эхом растекается по опустевшему залу. Ближе к вечеру в библиотеке почти никого не остаётся. — У него на запястье нет парной метки, которая связывает его с родственной душой. Зашифрованное слово, формула или знак. На его коже может быть выбито всё, что угодно. Но ни один врач или ученый не расшифрует смысл татуировки. Изображение меняется, когда гибрид влюбляется в кого-то, — Пэр смахивает каштановую прядь, упавшую на лицо, и Типакорн ловит её растерянный взгляд. Всё-таки почувствовала угрозу. — Только настоящие чувства способны видоизменить связь. Если соулмейт-гибрид влюблён взаимно, его партнёр передаёт свою метку ему. Человек, которого выбрал соулмейт-гибрид, оставляет свою вторую половинку без пары. Она встречает другого гибрида или остаётся несчастной до конца своих дней». Девушка отодвигает планшет как можно дальше и прячет ладони под стол. Её глаза бегают по сторонам, и Тайну кажется, будто слова из статьи отпечатались на внутренней стороне её век. Пэр всё ещё возвращается к отдельным предложениям, прокручивает их в голове и жмурится от каменного града вопросов. Где в этой истории правда, а где вымысел? Она тревожно смотрит в пол, комкая волны юбки ещё больше. — Где ты нашёл этот бред? — неожиданно вспыхивает Пэр, прижав ладонь ко лбу. У неё щеки пламенеют, а губы сжаты в тонкую холодную линию. В ней необъяснимо легко сочетаются такие разные качества. Нежность и вспыльчивость, любовь и злость, мягкость и упорство. Она как пластилин в чужих руках, и Типакорну не нравится её способность подстраиваться под окружающих. Он порой будто забывает, какая же Пэр настоящая, кто живёт глубоко внутри, под маской фарфоровой улыбки. Наверное, в этом нет ничего необычного, потому что они знакомы от силы месяц. Только вот не возненавидит ли Тайн её, когда нити связи подтолкнут их друг к другу? — Этот, как ты называешь, бред в точности описывает метку Саравата, — Типакорн бросает в её сторону хмурый взгляд и прикрывает лицо ладонью. Он не может перестать думать о Вате. — Ты боишься, что влюбишься в него? — Пэр требовательно прикасается к его ладони, и Тайну так сильно хочется вырваться. У него в крови самой природой заложена свобода, но Пэр почему-то всегда встаёт у него на пути. Совпадение, или свобода Типакорна должна закончиться на ней? Странно. Соулмейты ведь должны дополнять друг друга, а не уничтожать. — Я боюсь, что сделаю тебя несчастной, — выдавливает Тайн с нескрываемой горечью и выпускает руку. — Я уже встречаюсь с Боссом, поэтому ты должен поскорее завязать отношения с Ватом, — Пэр мягко разминает его плечи, оставляя на шее короткий поцелуй. Как ещё одна метка, которая их связывает. Но их связь уже душит Тайна, не до конца окрепнув. Точнее, это не связь, а Пэр, которая будто насильно хочет сделать его своим. Девушка наклоняется к его уху, и Типакорн кривится от липкого ощущения в груди. Всё как-то неправильно. — Я ведь могу тебе доверять? Тайн пытается кивнуть, но шея будто деревянная. Он не может повернуть голову и сдвинуться с места. И клейкое прикосновение Пэр лишь подливает масла в огонь. Тайн как заложник ситуации, в которую загнал себя сам. Или же судьба так постаралась… Стопка книг слетает с полки стаей тёмно-серых птиц, и Типакорн поднимает испуганный взгляд. — Конечно, можешь, Пэр, — насмешливый голос Саравата лязгает по горлу металлом, и Тайну хочется провалиться под землю. Что, если Гунтитанон слышал весь их разговор? Или он всегда знал? Сарават приближается к Пэр, и искры в его глазах лишь разрастаются. — Тайн скорее руку мне по локоть отгрызёт, чем причинит тебе боль. — Сарават? — Пэр обводит сконфуженным взглядом лицо Типакорна, выискивая в нём отголоски поддержки. Но Тайн напряжен и вытянут, как струна. Он сбит с толку, потому что все планы полетели к чертям. Потому что Ват пострадал в этой черной истории уже сейчас, а они ещё ничего не сделали. — Что ты здесь делаешь? Сарават намеренно сильно толкает Тайна локтём в плечо. — Кто-то опаздывал на репетицию, — цедит он, не отрывая взгляда от Пэр. Теперь Типакорна для него не существует. Горло Тайна сводит лихорадочным спазмом, и он виновато опускает голову, — и его дружки подсказали, где вас искать. — Ват, я не хочу причинять тебе… — Тайн протягивает к нему ладонь, но Гунтитанон резко обрывает прикосновение. — Ты и не сможешь, — он ехидно тычет пальцем ему в грудину, будто дырку собирается пробить. — Я помогу вам наладить эту долбаную связь, лишь бы вы поскорее от меня отстали. Пускай прошлое остаётся в прошлом. Прошлое остаётся в прошлом… Сарават снова говорил загадками, а Типакорн чувствовал себя клоуном. Чего он не знал? Что Ват скрывал от него? Гунтитанон затихает всего на мгновение и бросается к стене. Он прижимает к левому запястью ладонь и сгибается пополам. Из горла потоком вырываются болезненные хрипы и вздохи, и Сарават оседает на пол. Он часто закрывает глаза, скривившись от боли, и Тайн падает перед ним почти на колени. — Твою мать! — шипит Ват сквозь зубы. Его метка будто горит, и у Типакорна перед глазами расплываются багрово-красные разводы. У Саравата кровь, или ему чудится? — Что с тобой? — Тайн сжимает его руку, беспокойно заглядывая в глаза. — Ты в порядке? Пэр незаметно уходит, не проронив и слова.* * *
Сарават отпивает глоток виски и переводит взгляд на сцену. Сегодняшнее выступление получилось, мягко говоря, неудачным, и всё из-за его проклятой метки. Раньше черное пятно на запястье почти не напоминало о себе, только время от времени проступало изломанными знаками и буквами. Кто-то знатно поиздевался над ним, когда вшил под кожу зашифрованную метку. Теперь, когда его татуировка проснулась, Ват забыл о привычной жизни. Метка невыносимо чесалась и жгла, не позволяя Гунтитанону репетировать. Во время выступления он едва сознание не потерял от болевого шока. Всё повторилось, как в тот день в библиотеке. Мэн забирает у Вата бутылку и толкает его в плечо. Лучший друг всегда оказывался рядом, когда Сарават собирался напиться. Лучше бы Мэн был его верным собутыльником, который не задаёт вопросов, а не вправлял ему мозги. Наверное, Гунтитанон давным-давно бы спился без него. — Ты должен ему рассказать, — он отпивает виски из горла и прячет бутылку под стол. — Нет, — Ват ударяет сердитым взглядом прицельно между глаз и отворачивается. Он не настроен снова говорить о Типакорне. Разговоры о нём точатся больше недели, а на душе становиться всё тяжелее. Грызущие сомнения, страх и желание покончить со всем как можно скорее. Сарават варится в этом смоляном котле слишком долго, чтобы всё закончилось в одно мгновение. Всё только начинается, но финал неизбежно будет один. Ему никогда не быть с Тайном. — Что, если твоя метка раскроется и станет такой же, как у Тайна? — Мэн сдавливает его плечо ладонью, но Ват только руки свои разглядывает помутнённым взглядом. Выпил несколько глотков, а его уже ведёт. Голова гудит от надоедливого цокота бокалов, но в груди разливается приятный жар. Мэн наклоняется к нему как можно ближе, будто их кто-то подслушивает. — Что ты тогда будешь делать? — Я не стану разрушать его связь с Пэр, — сурово отрезает Сарават, скидывая его руку. Он круговыми движениями разминает плечи и обмацывает глазами группу, выступающую на сцене. Это группа ПиʼМила, парня, с которым встречается брат Вата. У них с Пхуконгом так спонтанно всё закрутилось, и метки у обоих выступили почти одновременно. Настоящая история любви, как любила повторять мама Саравата и Пхуконга. Гунтитанон по-доброму им завидовал, потому что его метка стала клеймом на всю жизнь. Он радовался за брата всем сердцем. ПиʼМил подмигивает Саравату, и тот отвечает ему сдержанным кивком. — Ты сам прекрасно знаешь, что нет ещё никакой связи, — Мэн подтягивает его к себе за воротник рубашки и тычет пальцем вглубь кафе. За столиком в углу Пэр застенчиво улыбается Боссу, выслушивая очередную нелепую шутку. — Пэр встречается с Боссом. — И что? — Ват ехидно закатывает глаза. — У него ещё не появилась метка, — Мэн сотрясает его за плечи, как мешок с песком. Ещё и улыбается так гаденько, будто знает больше остальных. Ему известна только горсть того, что случилось ночью год назад. Один день, который в корне изменил жизнь Саравата. Одна ночь, которая перевернула сердце вверх дном. Его друзья не догадывались, что на самом деле произошло с его меткой тогда. Мэн требовательно смотрит на него сверху вниз, качая ногой. — Ты понимаешь, что это значит? — Я не хочу цепляться за Тайна, — выдавливает Гунтитанон, сжав пальцы в кулак. — Тогда расскажи мне правду, — знакомый голос ползёт по шее колонией муравьёв. Он всё-таки пришёл. Тайн смотрит слегка растерянно, спрятав ладони в карманах. Его щеки припорошены румянцем, но в глазах безграничная свобода. Сарават почему-то всегда ощущал себя свободным рядом с ним, несмотря на то, что Типакорн был обременён неокрепшей связью, а у него самого с меткой была одна неразбериха. Он всегда тянулся к нему, к его глазам. Ещё с той ночи год назад, когда впервые увидел. — Пойду поищу Босса, — Мэн поднимает руки в примири тельном жесте и исчезает за соседним столиком. Ват не удивился бы, если бы узнал, что появление Тайна в баре — заслуга его лучшего друга. Гунтитанон, как на привязи, следует за Тайном в коридор. Темно и тихо, как у него в груди. Только отдалённый мотив песни ПиʼМила. О чём? Конечно же, о любви. О чувствах, которые лавиной накрывают и сбивают с ног. От которых нет лекарства и спасения. Только два сердца, сплетённые меткой, одной на двоих. Сарават так хочет, чтобы на его запястье заискрилось угольно-черное «Свобода». Стоп. Что это с ним? Он не должен думать об этом. — Что ты здесь делаешь? — Ват боится заглянуть ему в глаза, но Тайн напротив только в лицо и смотрит. Каждую точку на коже изучает, каждую крапинку во взгляде. — Хочу извиниться, — сбивчиво шепчет Тайн, сделав осторожный шаг. Сердце так загнанно бьётся, словно охваченное пламенем. И черные глаза Гунтитанона заглядывают точно в душу. Пара секунд — и отводит взгляд. Ват не выдерживает, сдаётся, а у Тайна сил на двоих хватает. Думать о прошлом, впитывать настоящее и планировать будущее. Он не живёт одним днём, как его друзья. — Ты не виноват, что вам с Пэр попался бракованный товар, — Сарават тенью исчезает в конце коридора, но Типакорн кидается за ним. — Замолчи! — он закрывает рот ладонью, будто проглатывает всхлип, и надвигается на Вата стеной. — Почему ты недооцениваешь себя? Ты ведь только притворяешься, что не знаешь о силе своей метки. Ты можешь выбрать того, кто тебе понравится, и быть счастливым. Огорченный вздох Гунтитанона лопается в тишине, как склянка в ладони. — И сделать несчастным кого-то другого, — боязливо добавляет он. Тайн чувствует, как пульсирует его метка, а в голове мысли натужно скрипят. Одна за другой, как шурупы в рассыпающемся шкафу. — Мы раньше встречались? — его слова врезаются горячим дыханием в губы, и Ват зажмуривается. — Это как-то связано с той песней, которую ты выбрал для меня? Сарават сжимает кулак до хруста, чтобы заглушить боль, но метка воспламеняется ещё сильнее. Выбор сделан уже давно, и у Гунтитанона нет сил ему противиться. Он выбрал Тайна год назад. В ту ночь, когда спас его, Ват подписал себе смертный приговор. — Уходи, Тайн, — Сарават открывает дверь, ведущую в зал, и бросает разбитый взгляд. Последний раз, когда он сможет посмотреть на Типакорна по-настоящему, не боясь выдать себя. — Не опаздывай на репетицию в понедельник. Тайн смотрит ему в след, и метка на запястье бледнеет на глазах. Он разорвал бы связь с Пэр, если бы это помогло ему вспомнить. Вспомнить Вата и себя. Вместе.