* * *
Сарават насилу догоняет Тайна в коридоре, как можно быстрее переставляя костыли. Он чувствует себя беспомощным, когда ладонь Типакорна оставляет его руку. Но когда Тайн молча убегает, затаив обиду, Ват с ума сходит. Может, связь сделала их уязвимыми. Может, они всё ещё притираются друг к другу. Им необходимо разговаривать, чтобы не потерять друг друга. Другого испытания временем Гунтитанон просто не переживёт. Лучше сразу броситься под колёса машины, чтобы избавиться от новой порции боли. — Пожалей меня, я не успеваю за тобой на костылях, — Сарават резко останавливается, едва не выпустив правый костыль. Он пытается перевести дыхание, но учащенное сердцебиение разгоняет по жилам ток. Плечи Тайна судорожно подрагивают, и Гунтитанон ощущает каждую нить напряжения, пронизывающую его тело. — Что случилось? Тайн торопливо утирает слёзы, но его покрасневшие глаза пускают укол боли в сердце. Сарават пытается опереться на левую ногу, но правая будто током бьётся. Врач предупреждал, что связь соулмейтов влияет и на физическое здоровье. Даже незначительная доза боли может обернуться разрушительным ураганом, который снесёт всё живое на своём пути. Нервные клетки, ровное сердцебиение и чистый разум. Связь важна, но не у всех с первого раза получилось обуздать её. Только мелкими шажками, без удара на старые раны. Иначе не избежать последствий. Ват подступает ближе, случайно наступив на больную ногу. Лютая боль прошибает всё тело, и он с трудом удерживается на ногах. — Всё в порядке, — Типакорн всхлипывает, нерешительно прильнув к плечу Саравата. Он всегда ощущает, что нужен ему, и не в силах сопротивляться желанию быть рядом. Как жизненная необходимость. — Я знаю, что это неправда, — Ват поглаживает его по плечу, отпустив один костыль, и Тайн не даёт ему упасть. Улыбается застенчиво мягко, но соленые капли липнут к ладоням. Гунтитанон не выносит его слёз. — У тебя до сих пор слёзы в глазах. Тайн смущенно отводит взгляд, но Саравата не отпускает. Только хлопает длинными ресницами, смаргивая влагу, и укладывает ладонь Вату на шею. Кожа заражается его теплом, и дурные мысли отступают. Рядом с Гунтитаноном всё меняется, и Тайн всегда распознаёт причину. Связь — невозможная тайна для них обоих. Вы зависимы друг от друга, но любовь иногда выходит за рамки. Типакорну куда труднее справляться с чувствами, потому что он знает Саравата намного меньше. Встретились год назад, а влюбился только сейчас. Но Тайн не боится говорить об этом смело. — Ты сказал, что мы не будем исполнять нашу песню на конкурсе, — он выскальзывает из-под руки Вата, остановившись у него за спиной. — Я так плохо играю? Гунтитанон глотает короткий смешок, встряхнув головой. Костыли дрожат в его руках, и Тайн подкрадывается как можно ближе. Почти дышит Саравату в шею, но не оставляет ни единого следа-касания. Только свинцовые взгляды, прожигающие тонкую ткань рубашки. Ват вцепляется в костыли мокрыми ладонями, прикрыв глаза. — Ты убежал и не дослушал до конца, — он закидывает голову назад, врезавшись затылком прямо Тайну в губы. Типакорн проводит пальцами по воспалённой коже и накрывает ладонями плечи Саравата. — Мы сыграем нашу песню во втором туре, потому что из-за перелома я физически не смогу выстоять выступление. — Нас взяли во второй тур? — Тайн со счастливой улыбкой выпрыгивает вперёд. Его глаза загораются трепетным огнём, и Сарават хмыкает с облегчением. Типакорн иногда напоминает ему ребёнка, но только у детей любовь бескорыстная и простодушная. Ват ощущает, как его обволакивает живое пламя. Не палящее, а чистое в каждой искре. Огненные узоры исчезают на дне его метки, и Ват открывает в себе силу жить. Жить по-настоящему. Так, как никогда раньше. — Наша видео-заявка набрала больше всего просмотров, — объясняет Гунтитанон, но Тайн его как будто не слышит. Он улыбается собственным мыслям и кружится вокруг Саравата юлой. — Прости, я переборщил с эмоциями, — Тайн виновато чешет затылок, и Гунтитанон протягивает ему ладонь. — Связь так странно на меня влияет. Типакорн послушно берёт Вата за руку и на ходу ловит его костыль. Удивительно, как они до сих пор не сломали костыль или вторую ногу Саравата. Столько времени потеряли, когда обходили друг друга стороной. Когда выросли чувства, всё изменилось. Тайн не даёт Гунтитанону ни минуты спокойствия. Прогулки в парке, вкусные обеды в университетской столовой и фильмы под открытым небом. Это не значит, что Типакорн не заботится о своём парне. Просто в груди так много живых эмоций, что он не всегда находит способ их показать. Он хочет показать Вату весь мир. Потому что его мир — это Сарават. — Уверен, что это связь? — серьёзный голос Вата заставляет Тайна остановиться. — А что ещё? Он смотрит на Саравата огромными глазами, сжав пальцы до хруста. Ещё не привык, что в их отношениях всё равно ведёт Гунтитанон. Что бы не случилось. Что бы не говорили люди. — Ты любишь меня, — Ват победно улыбается, сверкнув глазами. Тайн тянется к нему, спрятав пунцовые щеки у него на плече. Дрожит, как листья на ветру, но улыбка распускается лучами солнца. Так, что её тепло проникает в левое подреберье Саравата. Так, что воздуха в лёгких не хватает. С Тайном всегда как с разбегу в пропасть. Страх пропадает ровно в тот момент, когда ветер подхватывает руки. Ты будто летишь без крыльев, но никогда не упадёшь. Тебя держит что-то сильное внутри. — Я так и знал, что ты не спал и всё слышал, — смущённо шепчет Типакорн, щекоча ресницами шею. — А я так и не ответил, — Сарават стукается с Тайном лбом, и тот удивлённо поднимает глаза. Без алого налёта грусти они намного красивее. Будто в них играет свет, яркий и чистый. Тайн прыгает на костылях так близко, чтобы видеть его глаза. — Я люблю тебя, Тайн. Уже очень давно люблю. Тайн сглатывает сухой ком в горле и закрывает глаза крепко-крепко. — Я не буду плакать. Звучит уверенно громко и преданно. В каждом звуке его любовь ощущается, в каждом слове рождается будущее. Гунтитанон забывает о сломанной ноге, когда смотрит на него так. Без утайки, с глубокой любовью и преданностью. Так, как не позволял себе раньше. Теперь они вместе, и это никогда не изменится. — Где твой браслет? — Сарават испуганно перехватывает его запястье. — Наверное, в сумке оставил, — Типакорн обнимает его за шею, растерянно осмотрев свою руку. Улыбка слетает с лица Вата испуганной птицей, но он не позволяет Тайну убежать. Больше никогда не позволит. — Не потеряй его, — молвит он сосредоточенно тихо, мазнув подбородком Типакорну по щеке. Пальцы немеют удерживать костыли, но Сарават держит Тайна сердцем. — На самом деле это не символ нашей группы. Я сделал этот браслет, когда впервые тебя увидел, и не знал, как подарить. Ребята мне помогли, — Типакорн прижимается к его шее, и Ват чувствует, как заполошно бьётся его сердце. — Пока ты носишь этот браслет, я никому не позволю разлучить нас. Тайну хочется его поцеловать, но достаточно и невесомого касания. Сердце Вата понимает всё, что он хочет сказать. Впереди у них целая жизнь, чтобы писать историю любви страницу за страницей и читать в ней друг друга.* * *
Тайн смотрит на звёздное небо, и усталость мягко укрывает его плечи. Он приходит сюда каждую ночь, чтобы представить их с Сараватом будущее. Почему-то только с ним оно стало нереально ярким, осязаемым и важным. Каждый день, который они проведут вместе, рисует им долгие годы счастья. О вечности говорить бессмысленно, но Типакорну уже сейчас кажется, что он знаком с Ватом несколько десятков лет. Он выучил наизусть его привычки, его распорядок дня и, что не маловажно, своё место в его жизни. Звёзды как будто слушают его мысли, выглядывая из небосвода. Ночью все чувства тихие, и мысли заводятся душераздирающими песнями до утра. Сарават запрыгивает на балкон, уронив один из костылей, и почти падает рядом с Тайном. Такой смешной, сонный, с узорами от подушки на щеке. Гунтитанон сонно зевает в кулак, подсовываясь как можно ближе. Пусть Типакорн только попробует прогнать — мигом получит костылём по пятой точке. — Ты чего здесь сидишь так поздно? — Ват неустанно зевает, прижавшись к его плечу. У Тайна мурашки рассыпаются по линии позвоночника, оставляя холодную дорожку пота. Каждое прикосновение как катализатор, а химическая реакция с каждым разом всё опаснее. Переливы искр достают до самого сердца, исчезая в сизой глубине, а Тайн не может сделать вдох. — Бессонница замучила, — Типакорн случайно зацепляет ногой костыль, и тот улетает в дальний угол балкона. Сарават только посмеивается Тайну в шею, закрывая глаза. Ещё немного, и он уснёт прямо здесь. Плевать, что промозглый весенний ветер забирается сквозь открытое окно за шиворот рубашки. Теплее, чем в объятиях Типакорна, ему нигде не будет. Тайн с улыбкой проводит по волосам Вата, будто прочитав его мысли. — Ты зря так сильно волнуешься, — сонно бубнит Гунтитанон себе под нос и опускает голову Тайну на колени. Как маленький ребёнок, честное слово. Но Типакорну всем сердцем хочется заботиться о нём. Каждый день, вместе и на расстоянии. Связь не разлучит их никогда. — У нас ещё целая неделя до конкурса, и мне на днях снимут этот ужасный ботинок. Сарават затихает всего на мгновение, будто проваливается в сон. Только грудь вздымается под тканью рубашки, и веки мерно подрагивают. Наверное, Тайн выбрал не самый удачный момент для того, чтобы завести серьёзный разговор. — Я волнуюсь не только из-за выступления, — Типакорн наклоняется и шепчет Вату на ухо. — Из-за меня? — Сарават открывает один глаз, морщась от лунного света, падающего на лицо. Тайн целует его за ухом, и Гунтитанон улыбается, как довольный кот. Почти мурлычет, дёргая больной ногой. Он уже замучился скакать в этом проклятом ботинке две с половиной недели, но рядом с Типакорном время пролетело так быстро. Вечерние прогулки возле реки, фильмы о любви и обеды, приготовленные своими руками. Они будто маленькую жизнь прожили вместе за последние дни. — Мама позвонила, — Тайн поднимает глаза к небу, пропуская сквозь пальцы гладкие волосы Вата. — Она хочет, чтобы мы вместе приехали на выходные. Сарават дёргается, как от удара током, и резко поднимает голову. В его глазах медленно проясняются мысли, и где-то по краю радужек проносятся искорки страха. Нет, всё-таки показалось. Гунтитанон ничего не боится с тех пор, как заполучил сердце парня, которого любил целый год. Только лёгкая сонливость, смешанная с интересом. — Вместе — это ты и я? — он переводит на Тайна удивлённый взгляд, и тот растерянно кивает в ответ. — Мои родители очень консервативные в вопросах семьи. Типакорн смущённо отводит глаза, но рука Саравата, накрывающая его плечи, не даёт вырваться. Ему уже никуда не убежать, потому что между ними всегда твёрдое «здесь и сейчас». Они договорились не играть в прятки и не перекладывать вину друг на друга. Если говорят оба, тогда и проблема общая. Её можно решить всегда, стоит только приложить немного усилий. А встреча с родителями — это не проблема вовсе. Верный, ответственный шаг. Сон как рукой сняло, и Ват очаровано наблюдает за Тайном. — Тогда это мне следует волноваться, а не тебе, — он растирает плечи Типакорна, мазнув губами по его шее. Одно прикосновение — и кожа наливается багрово-красным. Кровь в жилах превращается в жидкий огонь, и Саравату хочется гореть в этом неугасимом пожаре до конца. Пока прошлое не рассыплется в пепел, а будущее не накроет с головой. — Не всё так серьёзно, — метка неожиданно сильно колотится, и Тайн встряхивает рукой. Его голос дрожит, как языки пламени на ветру. — Мы пока что только встречаемся, а не собираемся пожениться. На последнем слове метка словно электрическим проводом лязгает по всей руке, от кончиков пальцев до плеча. Только искры сыплются на пол, а сердце заходится в безумном припадке. Свадьба — это точка невозврата. Если вы связываете друг друга ещё и узами брака, ваш союз не разрушить и кровопролитной войной. Сарават принимает ответственность за их с Тайном отношения. — Я не против свадьбы, потому что я уже отдал тебе всего себя, — он тянется к гитаре в углу, и Типакорн удерживает его за руку. — А ты отдаёшь мне всего себя. — Прямо как в нашей песне. Тайн крепко зажмуривается, и музыка заполняет каждый уголок его сознания. Каждый звук, каждый аккорд как продолжение их с Сараватом чувств. Слова сливаются в бесконечный поток света, и Типакорн налапывает ладонью колено Вата. «Сколько ещё раз мне нужно повторять, Что ты прекрасен, даже когда плачешь. Мир сбивает тебя с ног, А я сопровождаю каждый твой шаг. Ты — мой крах, ты моё вдохновение, Моё безумие, мой ритм и блюз. Я не могу перестать петь, И эта песня для тебя звенит в моих ушах» Он невольно вспоминает ночь их первой встречи. Болезненной, но по-настоящему значимой для обоих. Когда Тайн потерял самого близкого друга, Гунтитанон вошёл в его сердце лекарством. Которое исцеляет разбитое сердце и вдыхает веру в жизнь. Потому что без любви жизнь не возможна. «Потому что я всем своим существом Люблю всё в тебе: Люблю каждый изгиб твоего тела и каждую угловатость, Все твои идеальные несовершенства. Отдай мне всего себя, И я отдам всего себя тебе» Типакорн отдаёт Саравату всего себя, потому что ближе его никого не будет. Это не строгий уговор с судьбой, а самостоятельный выбор. Только свободный человек выбирает любовь на смену всему. Пускай Тайн покажется кому-то невозможным романтиком, но в его сердце нет места для пустых иллюзий. Он влюблён до беспамятства и готов закричать об этом на весь мир. «Ты — мой конец и моё начало. И, даже проигрывая, я побеждаю, Потому что я отдаю тебе всего себя, А ты отдаёшь мне всего себя» Пальцы Вата снова и снова касаются струн, а бархатный голос вплетает новые слова в сердце Типакорна. Тайн ловит вкус его поцелуя на губах, жадно глотая ночной воздух, и звёзды серебристой дорожкой падают под ноги. Будто сердце на миг остановилось, чтобы забиться с новой силой. Будто закончилась страница, уступая место новой истории. Ладони Саравата обжигают лицо, и Тайн тянется к нему ещё ближе. Пускай этот поцелуй не заканчивается никогда, как и их любовь. Воспоминания исчезают, как и ветер прошлого, но если ты возрождаешь их, сердце сохранит каждый миг навеки. Любовь не исчезает.