Дамблдор на удивление легко и спокойно отпустил близнецов в Лестрейндж-холл на рождественские каникулы. С его стороны даже не было попыток отправить их к Уизли отмечать праздник в теплом семейном кругу. Все это немного настораживало, впрочем, Фред рассудил, что Уизли, возможно, просто отказались их принять и испортить себе тем самым торжество.
Лестрейндж-холл встречал своих владельцев, которые переместились прямо к дверям с помощью домовиков, холодным молчанием. На фоне темно-серого зимнего неба без намека на солнце и без единого облачка он выглядел несколько угрюмым. Словно одинокий нелюдимый старик, богатый и все еще сохранивший твердость духа и тела, но все равно всеми покинутый. После шумного, неугомонного Хогвартса, в котором жизнь всегда бурлила бурным потоком, он казался необитаемым замком на краю земли.
На улице был жуткий холод, но во всех покоях сохранялась комнатная температура, несмотря на ветер, грохочущий по окнам и крышам. Лишь иногда, особенно по ночам, его свист разносился по коридорам, навевая мысли о злых духах и привидениях. Озеро возле замка накрыл ледяной покров, который Джордж немедленно испытал на прочность, проскользив от одного берега до другого. Домовики не зря старались, очищая дорожку до замка от снега: на ней лежал лишь налет снежинок, придающий ей оттенок зимней белизны, но ни капли не стесняющий движений. Листвы на деревьях не было, и голые темные стволы прогибались от ветра, размахивая руками-ветками.
Стоило близнецам переодеться в удобные домашние мантии и плотно пообедать, как один из эльфов, уже знакомый им Финки, который, кажется, был у них за главного, убрав со стола тарелки с остатками десерта, поинтересовался:
— Не желают ли молодые хозяева просмотреть свою почту? — Он с обожанием в глазах поджал ушки. — Или Финки предложить ее после ужина?
Близнецы недоуменно переглянулись: они и не думали, что сюда им приходит какая-то почта, ведь все, кто мог бы им написать, с такой же легкостью могли бы подойти к ним в Хогвартсе и сказать все лично. Так как после ужина было решено заняться шкатулкой, Джордж кивнул домовику, решив, что с почтой можно разобраться и сейчас.
Домовик преподнёс им стопку писем на серебряном подносе. По большей части это были рекламные письма из разных магазинов, начиная от «Мантий Мадам Малкин» и заканчивая рекламой семейного ужина в Дырявом котле за полцены. Все это было с позором отодвинуто в сторону, и тогда на подносе осталось всего три письма.
Джордж аккуратно распечатал первое. Из плотной бледно-розовой бумаги с фиолетовой печатью в виде камелии, которая сразу показалась Фреду знакомой: он уже видел такой цветок раньше, только вот где сразу и не вспомнил. По надписи на конверте было понятно, что перед ними приглашение на бал по случаю Рождества, который будет проводиться в здании французского посольства.
«
Лорд Форсетт имеет честь пригласить наследников рода Лестрейндж на Рождественский бал 23 декабря, в здание посольства Франции, в 6 часов».
— Разве можно приглашать на праздники, которые проводятся в посольствах или министерствах тех, кто там не работает и не членов их семей? — задумался Джордж.
— Это же Форсетт-старший. На него работает все посольство, и никто там не будет выступать против его решений. Он главный в отношениях между Англией и Францией, — подошел к окну Фред, взяв с подноса второе письмо. — Меня больше интересует, зачем он нас пригласил. Мы не друзья его дочери, общаемся мы мало, лично с ним знакомства не имеем, и каких-либо связей между нашими семьями нет, насколько мне известно.
— Мне кажется, — предположил Джордж, — что дело в Сандре и в их семье в целом. Много ли в Англии тех, кто может составить ей достойную партию? Подходящих по возрасту, с кровью как минимум не менее чистой, чем ее собственная и большим капиталом за плечами? Таких наберется от силы пять, может чуть больше, если снизить требования. Но то, что мы с тобой в этой пятерке, я более чем уверен. Вот тебе и ответ.
— И для тебя, и для меня Сандра приемлемый, но не сказал бы, что идеальный вариант, — покачал головой его брат. — Но я считаю, что задумываться о помолвке еще рано.
Второе письмо было аналогичным приглашением на бал, только от семьи Мальсибер. К ним в родовое поместье, 27 декабря, к 7 часам.
— Этого можно было ожидать. Мы достаточно много общаемся как с Дастином, так и с Дианой. К тому же, мы представились его отцу, — сказал Фред, проведя рукой по выпуклым буквам на письме. — Альберт — старший брат Рейнарда Мальсибера, который сейчас в Азкабане за неоднократное применение заклинания «Империо». Я слышал, что их сестра Мирабелла — сумасшедшая.
— Тетка Дастина и Дианы? — удивился Джордж и скорее не тому, что у этой женщины не все в порядке с головой — таких не мало — а тому, что Фреду об этом известно.
— Она — сестра-близнец Рейнарда и, когда ему вынесли приговор и отправили в тюрьму, Мирабелла не выдержала и дня разлуки и попробовала в одиночку пробраться в Азкабан и освободить его. Думаю, не надо говорить, что попытка, конечно же, оказалась неудачной. Девушка столкнулась с местной охраной и стала единственным на данный момент известным случаем, когда дементору не удалось до конца «поцеловать» жертву. Его вовремя остановили. Этот феномен описывается в пособии по защите от темных сил, — пояснил Лестрейндж свою осведомленность. — Впрочем, я не знаю, как именно на нее повлияли действия дементора: Мальсиберы это не афишируют. — И тихо добавил: — я бы хотел ее встретить.
— И зачем тебе это? Сумасшедших не видел? — изумился Джордж. — Могу снова проводить тебя до портрета Роланда.
— Тут скорее научный интерес. — Фред пожал плечами. — Ну и, само собой, любопытство.
— Не думаю, что Мирабелла будет присутствовать на приеме, но не пойти все равно было бы невежливо. К тому же на этот день у нас вроде как планов не было, — махнул рукой Джордж и сонно потянулся.
Последний конверт был из серебристой бумаги со светло-синей надписью «
Лорд и Леди Малфой имеют честь пригласить наследников рода Лестрейндж на бал по случаю Рождества. Мероприятие пройдет в узком семейном кругу 25 декабря, в Малфой-маноре, в 7 часов».
— С нами решили познакомиться родственники. Я давно уже думал о том, что было бы неплохо наладить с ними отношения: Малфои очень влиятельный род, да и не чужие люди: Нарцисса Малфой сестра нашей матери, а кровь не вода. Но написать им первым было не очень хорошей, на мой взгляд, идеей. Мало ли бы решили, что нам нужны от них деньги или еще что, а тут Бал — замечательный повод для встречи! — довольно улыбнулся Фред.
— Интересно, насколько узок этот «семейный круг» раз уж мы в него включены, а еще даже не встречались с ними, — подозрительно пробежался по тексту письма Джордж.
— Мне кажется, Малфои таким образом хотят показать, что родственные связи для них тоже значат немало, — предположил Фред.
— Их наследник почти одного с нами возраста, ведь так? — По старой привычке, Джордж тщательно разглядывал свои руки, пока размышлял.
— Да. Драко, если не ошибаюсь, — с заметным равнодушием подтвердил его брат.
— Надо бы к нему присмотреться, — кивнул своим мыслям Лестрейндж. — Думаю, его отец сочтет нашу компанию более чем достойной для своего единственного сына, а если он что-то из себя представляет, то и нам это будет полезно.
Внезапно в комнате распахнулось окно — ветер разметал по столу бумаги, а атмосфера тепла и уюта моментально улетучилась. Близнецы одинаково поежились от резкого холода, и Фред быстро поднялся с дивана, чтобы закрыть злополучное окно, но не успел, потому что его опередил домовой эльф.
Часом позже братья уже вовсю веселились на улице, закидывая друг друга снегом, выстраивая из него же достаточно прочную стену, бегая взад-вперед по льду и играя в прятки возле пустующей конюшни. Они редко позволяли себе такое ребячество, но ведь иногда надо побыть и обычными детьми. Особенно раз это так весело!
Казалось, что ужин тянулся нескончаемо медленно. И Фреду, и Джорджу уже не терпелось узнать, что же находится в таинственной шкатулке, и потому они хоть и старались соблюдать этикет и тщательно пережевывать пищу, но вскоре поняли, что делают это слишком уж торопясь. О себе давало знать волнение, и когда они, наконец, покончили с десертом, сразу направились в одно из помещений в подземельях. Шкатулку было решено открыть там.
Комната для ритуалов, или главный зал рода, представлял собой просторное помещение, в котором стены незаметно переходили в высокий закругленный потолок. Он был исчерчен разнообразными узорами начиная от молний, звезд, луны и заканчивая какими-то невиданными чудищами с огромными клыками, вздыбленной шерстью и дикими глазами, которые, казалось, подсвечиваются в темноте и наблюдают за теми, кто входит в зал. Там можно было разглядеть изображения людей с крыльями, похожих на ангелов, и драконов, пронзенную мечом девушку с широкой улыбкой на лице, и младенцев с копьями в их маленьких ручках. Казалось, что на этом потолке можно отыскать все, что только может прийти в голову безумцу. Несколько минут братья стояли и, не отрываясь, разглядывали изображенные сцены и портреты.
В центре комнаты стояла подставка из какого-то материала, который по цвету напоминал железо, однако при ближайшем рассмотрении оказался деревом. А на ней, едва заметно сверкая в тускло освещенном факелами помещении, располагался алый камень с множеством граней, на которых словно чертята, плясали блики от факелов. Родовой камень. Он завораживал и притягивал к себе взгляд. Близнецы, не сговариваясь, пришли к мысли, что он идеален. На этот камень хотелось стоять и смотреть вечно: внутри него будто бы мелькали какие-то тени, что-то неизведанное, но такое притягательное.
Ни один род не мог считаться по-настоящему чистокровным, если не обладал подобным артефактом. Во времена инквизиции многим семьям пришлось избавиться от родовых камней, чтобы обезопасить себя. Их продавали, упрятывали в разные места, о большинстве которых позже забывали, и даже уничтожали. Многие позже начали создавать их заново, но для этого требуются столетия. На родовом камне остается след от каждого ритуала и от каждого принятия в род нового члена. В нем заточены как бы частицы целых поколений волшебников.
Фред покачал головой и отогнал навязчивую мысль. Видно, это магия помещения или же самого камня так на них повлияла. Джордж все еще завороженно вглядывался в артефакт, и он поспешил потрясти его за плечо и привести в чувство.
Лестрейндж поставил шкатулку на подставку рядом с камнем и разомкнул миниатюрные задвижки. В первое мгновение ничего не произошло, и Джордж уже хотел открыть ее, но заметил, что от нее начал исходить темно-зеленый дымок. Едва заметный, он покидал шкатулку около минуты, пока она окончательно не потеряла свой прежний насыщенный цвет, став темно-серой.
Джордж, нервничая, поерзал на месте — ему уже не терпелось узнать, что же внутри. Прежде чем, наконец, открыть шкатулку, он еще раз осмотрел ее снаружи: за исключением цвета в ней ничего не изменилось.
Изнутри она была обита красным бархатом; близнецы аккуратно разложили перед собой все ее содержимое. В почти прозрачном мешочке из тонкого шелка обнаружился длинный ключ из блестящего темного металла с ярким бирюзовым камушком на конце. От какого он замка, близнецы и не догадывались, но Фред на всякий случай решил носить его при себе: мало ли пригодится. Кроме него в шкатулке лежал небольшой ритуальный кинжал. Несколько ему подобных висело в специальных креплениях прямо в этой комнате.
Но небольшая вещица привлекла все внимание братьев. И дело было не в тонкой работе мастеров, что изготовили ее не одно столетие назад, а в выгравированном на ней гербе. Очень даже знакомый барсук. Неужели перед ними знаменитая Чаша Пенелопы Пуффендуй, одна из немногочисленных и крайне ценных реликвий основателей?
***
— Чаша Пуффендуя — собственность школы. Это делает ее хозяином Дамблдора, как директора? — задумался Джордж, пристально разглядывая герб с барсуком, проводя тонкими пальцами по извилистой гравировке, с мыслью, что когда-то очень давно одна из Основателей так же держала ее в своих руках.
Близнецы бережно собрали все обнаруженное ранее в шкатулке и перенесли в малую гостиную. Ключ сразу было решено сохранить, пока в нем не появится необходимость: Фред убрал его в один из ящичков в своем столе, наложил простенькое заклятье защиты, в котором, впрочем, не было необходимости, учитывая охрану имения. Да и кому этот ключ, непонятно от какой двери, мог понадобиться?
Ритуальный кинжал Джордж хотел воткнуть в одно из креплений, специально для них предназначенных, но что-то его остановило — то ли предчувствие, то ли интуиция — и он перенес его к себе в комнату.
Но венцом всего стала, конечно же, Чаша. Было понятно, что все эти манипуляции с посланником, крайне странным способом доставить посылку, ритуалом и шкатулкой были проделаны именно из-за нее. И дело было даже не в ценности самого предмета, как исторического достояния, точнее не только в этом, но и в таинственном заклинании, что было на нее наложено.
— Это похоже на одержимость… — пробормотал Фред.
— Что? — не расслышал его брат и повернулся к нему.
— Не могу понять, что с этой Чашей не так. Ни одно заклинание обнажения магии просто не работает и дает такой эффект, будто она… живая, что ли. — Он пожал плечами, закрыл очередную книгу, которую взял в библиотеке, расположенной на первом этаже поместья.
Книг там было невероятно много, их количество не уступало даже Хогвартсу, чья библиотека, как известно, самая внушительная во всей Англии, но большинство из них были нечитабельны за счет того, что были написаны на престранном языке, узорчатыми крючковатыми буквами, а некоторые выглядели так, словно пережили ужасный пожар. Фред уже успел оценить их уникальность и практически полную бесполезность.
Тем временем приближался их первый бал — прием в посольстве Франции.
— Черный жилет? Ты серьезно? — насмешливо изогнул бровь Фред, разглядывая протянутую вещь. — Хочешь, чтобы твой брат был принят за официанта?
— Если пожелаешь, рекомендую взять серебряный поднос с собой, тебе вряд ли выдадут его в посольстве, — серьезно предложил Джордж, пожав плечами, и братья рассмеялись.
В конце концов, Фред надел черную парадную мантию с белой рубашкой, поправил галстук-бабочку и, застегивая запонки, вспомнил кое-что, о чём совсем забыл рассказать брату:
— Я получил письмо от Бойда этим утром, он тоже будет присутствовать на приёме. — Джордж никак не отреагировал, впрочем, Фред и не ожидал ничего другого, его брат относился к Кристиану нейтрально-настороженно и не более, несмотря на дружелюбие того. — Вместе со своей сестрой Роксаной.
— Разве она не слишком юна для подобных мероприятий? — удивился Джордж. — Ей сколько, лет семь?
— Насколько я помню, девять, — покачал головой Фред. — По его словам, Кристиан хочет представить Роксану нам и еще кому-то из тех, кто будет там присутствовать. Там будет некий представитель королевских кровей из Германии вместе с юным кронпринцем. По-моему, Бойд хочет организовать сестре крайне выгодную помолвку и как можно скорее, поэтому так торопится с её выводом в свет.
— Кронпринц Германии, Николас, — задумчиво протянул Джордж. — Он высоко метит.
— Бойд настойчив; ему есть, что предложить, но на принца строят планы очень многие. — Фред ходил по комнате в поисках белых перчаток. — Николасу сейчас одиннадцать, и его отец намерен обручить его с англичанкой для закрепления союза между странами. Об этом упоминалось в одном из его интервью, которое публиковал Пророк. Король даёт их часто: любит внимание прессы.
***
Здание посольства Франции напоминало немецкий замок Эльц, (внешний вид которого был близнецам знаком по нескольким его картинам в одном из кабинетов Лестрейндж-холла) только раза в три-четыре меньше. На верхушке одной из башен развевался трехполосный флаг — сине-бело-красный. Здание было окружено высокой неприступной оградой, на которой красовалась символика Франции: опять же флаг и позолоченный герб — отчего казалось мрачным и неприветливым.
Однако, когда гости прошли во двор, первое впечатление осталось позади. Рядом со зданием, словно щебечущие в тесном кругу барышни, возвышались стройные ели, покрытые снежными накидками. Дорожка до здания блестела в вечерних сумерках. Пышные наряды незнакомых близнецам дам, ведомых под руку кавалерами, переливались яркими красками, от их количества рябило в глазах. Отовсюду слышались восторженные речи, смех и сливавшийся в один шепот.
Уже в зале близнецы поняли, что людей тут не так много, как показалось сперва, и некоторые из них были им знакомы. В дальнем конце зала Джордж видел Тейна Даркейта и Кейт Розенберг — друзей Бойда. Самого Кристиана пока не было. На Кейт было ярко-красное платье с глубоким декольте, а светлые волосы были спрятаны под жемчужную сеточку для волос: на балах вроде этого такая прическа обычно свидетельствовала о том, что дама ангажирована одним кавалером на весь бал. Из знакомых лиц Лестрейнджи также обратили внимание на еще одного старшекурсника — Лютера Маубри. Он обольстительно улыбался какой-то француженке, которая весело хохотала, иногда отмахиваясь от него веером.
Из общей массы гостей в глаза бросалась французская принцесса: смешливая девушка лет двадцати, пухлощекая и невысокая с длинными бледно-розовыми ноготками, которыми она впивалась в веер, когда смеялась — казалось, принцесса хотела обменяться хотя бы парой слов с каждым из гостей, отчего складывалось впечатление, словно празднуют не Рождество, а её день Рождения.
К началу танцев Джордж еще общался в стороне с Лордом Форсеттом, с которым успел познакомиться, а Фред готовился к вальсу в компании престарелой баронессы фон Вестфален, которой по этикету не мог отказать в танце. В своем платье и с барбетом на голосе она была похожа на монахиню, а её английский был так плох, что она говорила совершеннейшие глупости. Фреду едва хватало сил сдержать себя и не рассмеяться (к концу вечера у него уже сложилось впечатление, что она говорила всё это специально, потому что ей казалось забавным смущать молодых людей).
Когда, наконец, появились Кристиан и Роксана Бойд, а сразу после них — немецкий принц Николас со своим дядей. Судя по тому, что лицо Кристиана излучало самодовольство даже сильнее, чем обычно, это было не совпадение. Роксана была миниатюрной девочкой в нежно-голубом платье, её черты были во многом схожи с чертами брата. Светло-русые волосы волнами рассыпались по плечам, кожу покрывал несильный ровный загар, а фиалковые глазки восторженно осматривали все вокруг, цепляясь взглядом за платья проходящих мимо дам.
Джордж же обратил свое внимание на Николаса. Он был среднего роста и телосложения, с черными волосами, перевязанными темно-синей ленточкой. Лицо принца отражало полное равнодушие к происходящему, он окинул взглядом голубых глаз зал и прошел в сторону некой пожилой женщины; отвесил ей почтительный поклон и галантно поднес к губам её руку. Возле него, постоянно шествуя то по правую руку от него, то по левую, был его дядя, совершенно на него не похожий. Толстый мужчина, чей второй подбородок беспрестанно трясся при ходьбе и когда он хохотал на весь зал, рассказывая пошлые шутки молодым девушкам, отчего они краснели и при первом удобном случае отходили подальше.
Джордж пригласил на танец Сандру Форсетт, чем вызвал одобрительный взгляд её отца; в своем мятно-зеленом платье она выглядела очаровательно, в то время как Фред в стороне разговаривал с Бойдом и его сестрой. Хотя Роксана не участвовала в беседе, а по большей части смущенно краснела и наблюдала за танцующими.
Затем уже оба близнеца были представлены юной даме, и, когда все четверо стояли рядом с выходом на балкон, перед началом очередной кадрили, к ним подошел Николас, на этот раз не сопровождаемый дядей.
— Роксана, позвольте мне иметь честь пригласить вас на кадриль, — неожиданно обратился он к девочке: тихо, но уверенно, бросив взгляд на её брата, и тот одобрительно улыбнулся.
Девочка покраснела, но достойно ответила ему согласием на танец, и протянула ему руку. Когда они шли к танцующим, Кристиан провожал их взглядом кота, приметившего мышонка.
— Отличный выбор, — усмехнулся Фред, и все трое поняли, что он имел ввиду.
— Лучший выбор, — довольно поправил Бойд, наблюдая за сестрой, которая на удивление гармонично смотрелась рядом с темноволосым принцем.
Затем Кристиан ушел на последний в тот вечер танец с французской принцессой, от которой вернулся с лицом страдальца, показав близнецам руки, пострадавшие от острых ногтей августейшей особы. Тогда бал подошел к концу, уставшие гости медленно расходились. Одни трансгессировали, выходя на участок перед зданием, другие рассаживались по заранее ожидавшим их на подъездной дорожке каретам. Несколько дам, ожидавших кавалеров, обмахиваясь веерами, живо обсуждали увиденные за вечер платья и украшение зала. Двое явно перебравших мужчин, в одном из которых можно было узнать дядю кронпринца Германии, пошатываясь, пошли в сторону ограды пешком. Близнецы же, как обычно, переместились назад в поместье с помощью домовика.
