Запах гнили и ромашек

      Я очнулась из-за палящего прямо в глаза солнца. Тело уже не ощущалось бесформенной массой, не болело и не ныло, как в другие мои пробуждения.       Взгляд лениво сполз с белого потолка местного медпункта, натыкаясь на лежащего на соседней койке Тодороки, казалось, перевязанного бинтом от макушки до самых кончиков пальцев ног, глупого парнишку с перемотанной толстым слоем гипса рукой, а так же того самого бугая, которому я, кажется, чуть не пробила череп камушком.       Приняв сидячее положение, я постаралась тихонечко себя ощупать, но руки не смогли отлететь от кровати больше полуметра: вновь была прикована к постели, словно какое-то животное.       Чёрт возьми, ненавижу это.       Мои попытки отцепиться не прошли незамеченными. Джун проснулся, сонно хлопая длинными ресницами, благо, глаза перевязаны бинтом не были. Ха, а ведь я тоже напоминала мумию: только вот у меня ещё и левая нога сломана оказалась, что странно: боли я не чувствовала. Неужели, меня уже вылечили и должны уже снять гипс?       — Как ты, Тихэй-кун? — сипло начал Тодороки, когда взгляд его прояснился. Он тоже сел в кровати, скосив на наручники непонимающий взгляд. — Что? Почему тебя приковали? Это же они напали на тебя! Их надо приковывать, как каких-то преступников!       — Это всё очень сложно, Джун-кун, — тяжело вздохнула я, ощущая аромат бинтов. Такое себе. Уж лучше целый день дышать гнилью, чем лежать на койке после жестокого избиения. — У меня… не самое лучшее прошлое, ты же знаешь. Было бы глупо, решив они, что я тут ни в чём не виновата.       — Всё будет хорошо, — пробормотал Тодороки, с лёгкостью пересев на мою кровать. Он приобнял меня за плечи, даря свою поддержку. Солнечный ребёнок, яркий и такой же мягкий, как зефир. Жаль, что жизнь решила его поджарить. — Я бы и не узнал, что какие-то парни пошли в сторону леса, если бы не услышал разговор девчонок с потока. Они обсуждали то, что какой-то Синзи решил проучить мелкую омегу из класса его кохая. Чёрт, — он выругался, сжав мою ладонь. — Если бы я пришёл чуть раньше…       — Нас бы избивали точно так же, — спокойно прервала я поток его самобичевания. — Сейчас всё в порядке. Лучше беспокоиться о другом: нас явно не ждёт ничего хорошего.       — Да, — заторможено кивнул Тодороки, а после нахмурился. — Тебя могут выгнать в более дешёвый приют… колония не светит, ведь тебе даже четырнадцати ещё нет… хм, характеристика явно будет испорчена… хотя, — Джун как-то недоуменно скривился. — Не удивлюсь, если они захотят замять конфликт: всё же Сэйтан – престижное заведение, откуда выходят герои, а не… — он оскалился, смотря на спящих уродов, — сборище будущих бандитов.       — Мне всё равно, — я пожала плечами. Тодороки нахмурился ещё больше. — Я расскажу им правду.       — Да, это хорошо, — он кивнул. — Чёрт, сюда обязательно приедут мои родители… я не виделся с ними уже несколько лет, но, кажется, они остались всё такими же принципиальными уродами и трусами. Главное, чтобы они не выставили тебя виновной.       — Зачем? Ты ведь тоже пострадал, — нахмурилась уже я.       — Они очень влиятельные люди, по крайней мере, стали таковыми за время моего отсутствия, — горько усмехнулся Джун и у меня защемило сердце. У него была семья, но у семьи не было его. — Они могут сделать тебя виновницей всего этого. Ещё и родители этих дебилов точно не последние люди, раз их дети учатся здесь…       — Всё будет хорошо, — я крепче сжала его ладонь.       Плохие мысли уже успели посетить меня. Но я надеюсь, что у верхушки Сэйтана голова варит так, как надо, и пострадавших они винить во всех бедах не будут. Да, я повредила кому-то голову и руку, а тот пацан и вовсе мог лишиться яиц, но это была простая самооборона. Просто скажу, что они грозились меня убить, а ещё действовали слаженно, как преступное опг. И всё: финита ля комедия.       От разговоров нас отвлекли просыпающиеся нападающие и пришедшая к этому времени Фуджи-сан. Хм, в прошлый раз я не испытывала сонливости при использовании её квирка. Они дали нам всем снотворное или этот эффект появляется после лечения тяжёлых травм?       Она выглядела хмуро, но голос звучал ровно. Я старалась меньше всего обращать внимания на обычно весёлую девушку, понимая, что вела она себя так только в моём присутствии. Интересно, им могли приказать подружиться со мной? Или это обычная линия поведения для детей с (особо)опасными причудами?       С нас сняли бинты, гипс и подали новую одежду. Мой одноклассник выглядел пугливо, постоянно шарахаясь от меня, а бугай и вовсе молчал со скорбной миной: он-то не понимал, что тут происходит, если, конечно, не успел прийти в себя в момент моего избиения – я тогда совсем не видела, кто же меня бьёт: всё смешалось в единое пятно из слёз, крови, пота и пропахшей гнилью травы.       Когда нас привели в надлежащий вид, в медпункте появилась Чико-сан, которая, обведя нас суровым взглядом, повела наш квартет прямо в кабинет директора. Чёрт, разборки обещали быть серьёзными, но я думала, что нас будет отчитывать Юки-сан, а не сама директриса всего этого зоопарка. Мои отношения с Сэйтаном испортятся, если я предъявлю руководству за их халатность? Ладно, думаю, стоит помолчать.       В просторном кабинете нас уже ждали остальные бугаи, за исключением того, кому я раскрошила мошонку, а так же их родители. Пара аловолосых идиотов со слезами бросились к своему ребёнку, который уже, к сожалению, не имел половины руки. А я-то думала, что ему её нарастили, а тут… Они крепко прижали его к себе, а после кинули в мою сторону наполненный яростью и злобой взгляд, что мне аж поплохело. Неприятно. Остальные родители тоже скрестили своё внимание на моём равнодушном личике, сразу же начиная давить и пугать. Что ж, кажется, они ещё до моего появления нашли себе причину всех невзгод.       — Раз все собрались, давайте начнём, — усталым, но стальным голосом начала темноволосая женщина в летах. Рядом с ней стояла Юки-сан: тоже хмурая и даже какая-то неестественно-серьёзная, хотя в моменты наших пересечений была похожа на каноничного Ястреба. Я сделала вывод, что эта женщина – это Сато Такеши.       — Что тут начинать? И идиоту понятно, что во всём виноват этот монстр! — воскликнула мамаша однорукого имбицила. Она грубо тыкнула наманикюренным пальцем в мою сторону и противно скривилась. — Её надо посадить и обязать выплачивать моему мальчику компенсацию до конца жизни! Из-за этой девчонки мой Шин теперь инвалид…       — Нам известны всего лишь крохи, но даже это доказывает, что Тихэй-тян нанесла вред Шин-куну не специально, — обрубила гневные восклицания женщины Юки-сан, гневно сверкнув оранжевыми глазами. — Для начала надо послушать версию детей, а потом обвинять кого-то.       Все родители начали громко возмущаться, говоря, что их дети лучше всех на свете и что это их нагло избила… малолетка, на семь лет младше. Верю, верю, конечно. Вон, даже Сато-сан и Юки-сан кивают со скептическими лицами.       — Мой сын виноват только в том, что нашёл себе ужасного друга, — вдруг подал голос до этого молчавший мужчина. У него были бледно-рыжие волосы и… серые глаза. Это он… обо мне? — Я отдавал сюда приличного мальчика в надежде, что получу достойного приемника… И что в итоге?       — Отец… — тихо выдыхает Джун, а я не знаю, куда себя деть. У него отец оказался такой же мразью, как и мой… хорошо ещё, что не бил – это отвратительно.       — Мы поняли, — покивала Сато-сан, а после окинула нас всех строгим взглядом. — Сейчас каждый берёт по ручке и листку, подходит ко мне и пишет объяснительную. Если я услышу переговоры, то… — она не закончила, но поняли даже истеричные родители однорукого. — По ним мы и решим, кто виноват.       По крайней мере, они не начали спрашивать у всех истории прямо здесь – это было бы глупым. Дети бы просто начали копировать историю самого первого и в итоге мы бы остались в меньшинстве. Хотя тут всё равно без причуды Тцукаучи-сана не обойтись: он чертовски хорошо распознавал ложь.       Каждый тратил на написание объяснительной не больше пяти минут. Через пол часа пришла уже моя очередь. Вот я уже оторвалась, исписав лист А4 со всех сторон мелким почерком, не забывая уточнять и цитаты, и имена свидетелей, которые обязательно должны быть опрошены для дополнения картины.       Мою работу читали дольше всех, но эмоций не проявляли. Я не могла понять, поверили они или нет, поэтому смирно ожидала приговора вместе со всеми. А вот Джун весь извёлся, постоянно косясь на хмурого отца, который, чёрт возьми, просто прожигал сына гневным взглядом, каким и меня пытались убить родители однорукого и, скорее всего, отсутствующего пацана.       Через несколько минут Юки-сан удалилась за новыми свидетелями этой потасовки. Притащили и тех, кого назвала я, и тех, кого назвал ещё в палате Джун, и тех, кого, видимо, указали остальные. Все складывалось как никогда хорошо…       — Всё сложилось как никогда отвратительно, — наконец стальным голосом начала читать приговор Сато-сан. — Шин-кун, оказывается, это ты подговорил старших товарищей напасть на Тихэй-тян. Это так?       Мальчик испуганно сжался, бросил на меня нечитаемый взгляд, а потом под натиском нескрываемых намёков родителей отрицательно мотнул головой.       — Можешь не стараться, твои одноклассники подтвердили это. Ты ещё и местный хулиган, мешающий другим учиться, — покачала головой директриса. — Всё предельно ясно. Но дело заведено не будет.       — Что?! — воскликнула вторая пара взрослых, желающих моей скорой кончины. — Из-за этой девки наш сын не сможет иметь детей, пока мы не найдём дорогостоящего врача! Не будет дела?! Я буду жаловаться!       — Жалуйтесь, — холодно сказала Сато-сан. — Тогда мы напишем вашим детям ужасную характеристику: героями они уже не станут… даже полицейскими или учителями. Вы этого будущего для них хотите? Я знаю, что Тихэй-тян перестаралась во время самообороны, поэтому будут приняты меры и назначены наказания. Половина стипендии Шимуры Тихэй будет разделена между Шин-куном и вашим сыном до её совершеннолетия. Думаю, этого будет достаточно, — огорошила меня она. Твою мать, мне ведь всего ничего надо было, чтобы накопить на всё, что нужно! Чёртовы дети… — Но вы же не думаете, что для ваших детей всё пройдёт так же гладко? Юки-сан, озвучьте наши мысли.       Фиолетоволосая злорадно ухмыльнулась, достав из ящика стопку документов.       — Это заявления о добровольном уходе.       Поднялся возмущённый гомон. Естественно, никого не устраивало, что придётся уходить из места, в котором обучалась элита и… ну, чернь из мёртвых геройских семей.       — Вы должны понимать, что мы не позволим хулиганам и дальше нарушать дисциплину в Сэйтане. Их характеристики не будут испорчены – этого уже должно быть достаточно.       Я уловила краем глаза быстрое движение – щека взорвалась болью, я покачнулась, стукнувшись плечом о тело Джуна. Кожа пылала, глаза шокировано уставились на мамашу калеки. Она меня ударила?..       — Тварь! Из-за тебя у моего сына нет будущего! — взвыла она и резво выскочила из кабинета. Её муж сконфуженно улыбнулся, быстро расписался в документе и повёл сына на выход.       Чёрт возьми, да они психи даже больше меня.       После этого люди начали с явной неохотой подписывать бумаги. Все они недовольно смотрели на директрису, напоследок прожигая мой затылок убийственным взглядом. Чёрт возьми, я за пару дней обзавелась целой дюжиной врагов. Мне нужно считать это достижением или переживать за сохранность костей?       — Пожалуй, я тоже сделаю это, — вдруг сказал Тодороки-старший.       Джун застыл в немом ужасе, захватив и меня заодно. Мы во все глаза смотрели на решительного мужчину, достающего из внутреннего кармана пиджака ручку.       Нет.       Нет.       Нет…       — Вам не обязательно делать этого, Тодороки-сан. Ваш сын так же оказался жертвой в данной ситуации, — мягко произнесла Юки-сан, но… но бумагу всё же подала, словно говорила это только для виду.       Я железной хваткой вцепилась в ладонь Джуна, чувствуя, как его нервная дрожь передаётся мне.       Нет!       — Я уже говорил, что обеспокоен дружбой Джуна и… как вы её назвали? Шимура? — скривился мужчина. — Лучше я сразу отдам его в нормальное учебное заведение. На этом всё. Джун, — развернулся сероглазый к рыжему, недовольно смотря на наши сцеплённые руки. — Лучше тебе прямо сейчас собрать вещи. Мы едем домой.       Нет!..       Тодороки-старший быстро покидает кабинет. Джун невидящим взглядом окидывает моё лицо, потом несмело улыбается только краешками губ, а после отпускает мою ладонь.       Нет!.. Джун!..       Деревянной походкой тот исчезает в коридоре, даже не повернувшись напоследок. Я чувствую, словно образы друга исчезают из головы, оставляя после себя только мрак и пепел воспоминаний. Потухший взгляд кроваво-красных глаз утыкается прямо в лицо Юки-сан, но не видит там сожаления или раскаяния.       Пустота.       — Пошли, Тихэй-тян. В целях воспитания ты проведёшь пару дней в изоляторе.       В ушах звенящая тишина, а на душе – ничего. Даже не помню, как оказалась сидящей на какой-то скамейке в полутьме. На фоне скрипнула дверь, щёлкнул замок. Среди вакуума послышалось падение.       Кап. Кап. Кап.       Слёзы быстро катились по щекам, падая на серый пор изолятора. Не сразу тяну руки к лицу, собирая влагу в ладонях, чтобы на мгновение увидеть размытый силуэт собственного лица: мертвецки-бледного и испуганного.       Джун… он…       В ярости ударив себя по налитым кровью щекам, я стала утирать кулаками слёзы. Кажется, что по коже проходились наждачной бумагой после ожогов солёным кипятком. Я рыдала, не слыша ни своего голоса, ни мыслей.       Проклятый мир, ты отнимаешь у меня самых дорогих?