Если бы я или кто-то похожий на меня попал в мир КПД в теле нового дракона

Предыстория. Пролог 1

— И как тебя только угораздило? — тяжело вздохнул Фанатик, подросток четырнадцати лет, выжимая воду из маленькой тряпки обратно в тазик. Рядом с ним на кровати, замотанный в оба одеяла, лежал ещё один четырнадцатилетний подросток, на несколько месяцев младше Фана. На левой стороне лба у него красовался жуткий по виду и ощущениям шрам, из которого тонкими линиями шла кровь. — Неужели ты не мог быть осторожнее, а? Тебе ещё повезло, что я рядом проходил, а то тебя вообще дождём в канализацию смыло бы. — Ой, Фан, я тебя умоляю, давай обойдёмся без этого всего. Мне и так хреново, а тут и ты ещё со своими поучениями. — Овер, завали тебя кабан, как я, по-твоему, должен обойтись без всех этих осуждений? Ты лежал возле стока в канализацию без сознания, под дождём, в лёгкой одежде, так ещё и с рассечённым лбом! Это разве нормально!? — огрызнулся Фанатик, едва не разорвав в гневе мягкую ткань. — А ты думаешь, что я специально лёг возле дороги и рассек себе лоб!? Думаешь, я бы оделся в лёгкую кофту и брюки, зная о грядущем, блядь, дожде!? — от нахлынувшей злобы и разбушевавшихся нервов Овер почувствовал острую вспышку боли в височной области. Из-за подступающей тошноты беловолосый парень издал глухой стон. Голова раскалывалась, от невыносимой боли хотелось выть. — Ладно, тайм-аут, Овер, — Фан в примирительном жесте поднял руки вверх, — давай лучше закроем эту тему. Не хотелось бы поднимать идиотский конфликт во время твоего плачевного положения. — «Плачевного»? Спасибо, подбодрил, — Овер плотнее укрылся одеялом, чувствуя пробегающий по коже мороз. — Поправочка: плачевного, но не безнадёжного, — Фанатик сложил тряпку в трое и вытер с лица раненого друга пятна грязи. — Слушай, а ты мне не скажешь, как ты умудрился оказаться возле дороги, под ливневым дождём и с раной на голове? Заранее прости, если эта тема тебе крайне неприятна. — Я был не в настроении. Если сказать проще — моя голова была забита не самыми весёлыми мыслями, которые мне захотелось выветрить. Но о наступающем дожде я не знал и туч вдали не видел. — И что же это были у тебя за мысли такие, раз ты продолжил ходить по улицам уже во время дождя? — Фан вновь выжал из тряпки совсем немного воды и достал из кармана школьных брюк ртутный термометр. — Да … Лучше тебе не знать, — попытался отмахнуться Овер. — Раз не хочешь говорить — я буду прыгать на твоей кровати, пока не пробью её насквозь ногами, — с лёгкой улыбкой пригрозил Фанатик, встряхнув градусник. — Ох, Боже, прошу, помоги. Ты же и так прекрасно знаешь о том, что я в последнее время веду себя хуже многих людей. Мои мысли были соответствующие … я думал о будущем, размышлял о своей важности для кого-то, кроме тебя. В общем, боялся остаться в одиночестве из-за всей этой взрослой суеты. — Хех, нашёл время, чтобы бояться взрослой жизни. Тебе пока что всего лишь четырнадцать с лишним лет. Подними руку, пожалуйста, — Фанатик, как только Овер выполнил его просьбу и поднял правую руку, сунул тому под мышку термометр. — Но эта самая взрослая жизнь всё равно когда-нибудь наступит. И я думал не только о её банальных трудностях, а также о своей нужности кому-либо. — Ну, блядь, просто отлично! — рявкнул Фан, положив на голову Овера мокрую тряпку. — Не хватало мне твоих проблем с головой, так ты ещё и свою типичную тему вспомнил! — А хули ты возмущаешься? Думаешь, мне самому приятно лежать в постели почти что с дыркой во лбу!? — закатил глаза Овер, отчего его поразила новая вспышка боли на переносице. — М-да … Прости, сморозил глупость, — Фанатик, почувствовав себя крайне виноватым в своих словах, поправил указательным пальцем воротник красно-коричневой рубашки и попросил прощения. — Ты тоже прости меня за мой тон. Просто … твои возмущения прозвучали так, как будто я специально травмировал себя, чтобы не ходить в школу и вызвать в тебе жалость. — Ладно, давай и эту тему закроем и не будем больше вспоминать. Я за бинтами, — сказал Фанатик, встав с табуретки и направившись к столу в противоположном углу комнаты. Пока Фан обыскивал ящики стола в поисках коробки с бинтами, бубня себе под нос всевозможные ругательства, Овер попытался хоть немного расслабиться, расположив голову на подушке поудобнее. Но из-за острой боли, возникающей при каждом малейшем движении головы, парень почувствовал сильное неудобство и остановился. Как же ему надоело всё это. Овер уже во второй раз получил травму головы. Первый такой случай произошёл пару месяцев назад. В один из последних дней лета Овер решился на очень сложный для себя шаг — пригласить одноклассницу в особое место встречи. Просто пообщаться. Если бы не просьбы Фана, Овер навряд ли бы согласился на это, как он думал, безумие. Парень упорно отрицал, что это свидание. Просто встреча с одной из подруг, которая относится к необычному характеру Овера с пониманием и принятием. Её звали Кристиной. Высокая стройная блондинка, пользующаяся особой популярностью во всей школе: пример для внешнего подражания, одна из лучших учениц, вежливая, выполняет любые поручения с особой точностью, никогда не впутывается в какие-либо неприятности или конфликты учеников. Общаться с ней приятно, занудой она не является, в общем, всё у неё хорошо. Овера хоть и привлекала внешность девчушки, но в первую очередь он поражался её характеру, не вызывающему раздражения, как у других одноклассников. Среди немногих людей, с которыми парню удаётся общаться без попыток оскорбления, Кристина выделялась своим особым добродушным характером. Казалось, что она является одним из самых понимающих людей. Как же Овер тогда ошибался. Пригласив Кристину на встречу возле моста над довольно широкой рекой, парень не знал с чего начать разговор. С девчонками он никогда откровенно не общался: скромность не позволяла, да и их частое хихиканье только вызывало неприязнь, а ещё больше этой неприязни вызывал иногда откровенный игнор. Впрочем, Овера иногда игнорировали и пацаны, не заинтересованные его темами для весёлой беседы, за что он и от них отдалился, а заодно у него окончательно пропало желание заниматься физическими упражнениями, хотя едва ли не каждый парень в школе мог похвастаться особыми навыками в спорте. Ладно, тут ситуация более-менее понятная, но что там с Кристиной… Кристина, заметив смущение одноклассника, сама выбрала несколько тем для разговора: из искусства — тёмное фэнтези, «Гарри Поттер», «Звёздные Войны»; из обыденного — смешные ситуации из жизни, погода, новости, разные люди с интернета, такие как Утопия Шоу или Куплинов. Всё было очень гладко. Разговор шёл плавно, никто не осуждал собеседника за какую-нибудь интересную только ему тему. В середине разговора Кристина ненадолго отлучилась в магазин, чтобы купить несколько вкусностей для себя и заодно прихватить с собой мороженое для Овера. И вот как раз после её возвращения события пошли в противоположном направлении. В момент прогулки вдоль моста Кристина не удержалась и выдала пошлую шутку касательно мороженого в руках Овера. Прикол девчонки задел парня, но он сдержался (от Фанатика порой ещё хлеще шутки на пошлую тему можно услышать), думая, что больше такого не повторится. Но он ошибался. Оверу открылась другая сторона подруги. Кристина, прекрасно зная о недостатках парня, шутила на очень неприятные для него темы, не обращая внимания на выражение лица своего собеседника. Овер, поняв, что Кристина мало чем отличается от остальных, решил всё-таки не портить ситуацию и попробовать найти какую-нибудь интересную и безобидную тему. Но видя безрезультативность своих действий, парень пожелал поскорее уйти подальше от девчонки, вернуться домой и снова погрузиться в свой собственный родной мирок, где есть место только ему одному и его мыслям. В итоге их разговор превратился в шуточное и подтекстовое оскорбление друг друга. Овер терпел, понимая, что это просто шутки. Юмор. Но когда Кристина предложила парню вступить в их группу, ходящую по клубам и организирующую ночные встречи в разных опасных местах, которые они называли «крутыми», Овер испытал лёгкий стыд и отказался от предложения. В ответ одноклассница бросила уходящему подростку на первый взгляд безобидное оскорбление, которое тронуло парня за живое — это касалось его плохого зрения. — Тебе бы пора начать носить нормальные очки, если ты настолько слеп, что не видишь дальше собственного носа, не видишь, насколько отличаешься от других, словно дед какой-то. Это двадцать первый век, пора привыкать! — произнесла напоследок Кристина. «Даже отказаться от этой авантюры нормально не смог!» — ругал себя Овер. Неудачная встреча, словно паразит, не могла вылететь из головы парня. Он несколько часов пытался понять, почему простая встреча с подругой оказалась настолько неудачной. Что же пошло не так? Придя к неутешительному выводу о своей неспособности вести разговоры с людьми, что также подтверждали слова Кристины, Овер наполнился обидой на самого себя. Конечно, Кристина в его глазах тоже выглядела виноватой, но в первую очередь парень винил себя. Она просто «современный человек», а он — аномалия, которую не интересует нынешняя мода. Он как будто чужой… Чтобы стало хоть немного легче, Овер остановился возле заброшенного и полуразрушенного здания. Подобрав под ногами первый попавшийся в руки кирпич, мальчик со всей силы швырнул его в ещё целую стену дома. Злость не утихла. Она продолжала расти. В стену полетел второй кирпич. Третий. Четвёртый. Пятый. Шестой. На стене уже образовались тысячи трещин, настолько хрупкой она уже была. Когда кирпичи заканчивались, Овер брал то, что он от них оставил, и продолжал бросать, пока не закончатся либо его нервы, либо осколки кирпичей. Высвобождение гнева в результате привело к очень печальным последствиям: в какой-то момент стена не выдержала яростного урона и дала слабину. К счастью, она не упала, но, к сожалению, от лежащей над ней плиты откололся небольшой кусок, упавший Оверу прямо на голову. Каким-то неведомым чудом его нашли и доставили в больницу Фан, Даша — недавняя гостья в этом районе и городе, — её подруга Юля и староста их класса. На белой койке парень пролежал около недели. Серьёзных ранений на голове не было, но пострадала черепная коробка и небольшая часть головного мозга. Выйдя из больницы и вернувшись домой, Овер застал в своей комнате обеспокоенных, но как всегда строгих родителей. Они отчитали своего сына за прогулки по заброшенным местам и буквально заперли его в собственной комнате. Оверу запретили покидать её до самой середины сентября: нельзя было ни погулять хоть немного на улице, ни выйти во двор, даже в кухню нельзя было зайти (мама решила сама носить сыну еду). Про школу и говорить не стоит. Парень мог сходить, разве что, только в туалет. Как ни странно, но эта изоляция от окружающего мира принесла Оверу небольшую пользу: он смог понять, что стал способен испытывать сразу несколько несвязанных друг с другом эмоций, иметь сразу два разных мнения касательно той или иной ситуации. Эта странность не на шутку испугала Овера — он и так не похож на остальных людей его возраста, словно белая ворона, так теперь ещё и двойственный характер появился. Но с другой стороны, парню стала интересна его новая особенность. Он стал наблюдать за ней, что было не так уж и просто. Овер — это всего лишь прозвище, почти второе имя, которое парень получил за свой одновременно скромный, ранимый и трудолюбивый характер. Трудолюбивый только в плане работы головой, но не руками, да и то не во всех направлениях. За эти качества Фанатик подбором подходящих букв дал своему другу прозвище «Овер». Первое изменение, которое в себе заметил Овер, было как раз связано с его именем. Парень забыл своё настоящее имя и не откликался на него. Родителей это изменение в их сыне очень напугало, поэтому они решили на время закрыть отпрыска подальше от людей, чтобы точно понять проблему. Врачи особо не помогли. На собственное имя Овер не реагировал, но зато на своё прозвище откликался. Парень теперь считал своё прозвище собственным настоящим именем. Новую странность уже один только Овер заметил во время ужина. Мальчик очень не любит помидоры. Во время ужина он всегда предпочитал есть солёные огурцы и жареную картошку. Но уже на третий вечер после возвращения домой Овер изменил своим традициям, принявшись жадно поедать помидоры. К огурцам парень даже не прикоснулся. Да что там, он вообще на них не смотрел, будто они всего лишь пустое место. А вот картошку Овер как раньше, так и сейчас ел с удовольствием. Новое изменение подросток заметил, когда от скуки и временного отсутствия интернета он во время рисования внезапно вспомнил что-то не очень приятное, и это давнее воспоминание заставило его сломать последний простой карандаш. Это была не единственная вспышка гнева. Во время обеда Овер, поедая уже остывший суп и смотря по ящику фильм «Иван Васильевич меняет профессию», резко испытал мимолётное отвращение к моркови. Отвращение сменилось немым возмущением — «почему так мало мяса?». Разозлившись, парень случайно погнул ручку ложки на пару сантиметров. Когда странный всплеск эмоций исчез так же внезапно, как и появился, Овер почувствовал на ладони жгучую боль и обнаружил синяк от приложенных усилий. Через неделю после выхода из больницы в поведении парня вспыхнуло новое изменение. Ночью при просмотре обзоров и отрывков из разных фильмов Овер стал испытывать ядовитое чувство зависти. Зависти к персонажам, имеющим много земных даров — силу, любовь окружения, высокий уровень интеллекта, — или к персонажам, которые возвысились. Тут на ум Оверу сразу приходили Человек-Паук и Дио Брандо. А перед возвращением в школу у парня наполовину успели поменяться вкусы одежды. Вместо лёгкой верхней кофты и брюк Овер начал носить более тяжёлую верхнюю одежду, желательно с капюшоном. Брюки остались нетронутыми. Подводя итог изменениям в голове у Овера и абстрагируясь от вышеперечисленных подробностей, мелочей и примеров, стоит отметить также, что указанные проблемы по итогу породили в парне внутренний конфликт. В нём зародилось неполноценное разделение личности на тёмную и светлую части. Порой его порочные, часто злые, агрессивные и параноидальные мысли сталкивались с проявлением совести, сострадания, доброты и прощения. Множество качеств души Овера стали ярче, обострились, от того и конфликт, пускай ещё и слабоватый. Вот это был истинный апогей последствий травмы головы — лютая неприязнь к абсолютному большинству окружающих и эгоцентризм, практически всегда скрывающиеся как можно глубже на дне души, соседствовали со скромностью и чистотой одной половинки его сути. Но Овер продолжал оставаться самим собой, одним целым. Просто его разум приобрёл частичную границу... В общении с другом Фанатиком, к облегчению, ничего не поменялось. Но вот в школе Овер стал ещё более закрытым человеком, чем раньше. Парень старался сдерживать все накопившиеся в нём эмоции, пытался не обращать внимания на все летящие в его сторону шутки, которым порой всё-таки требовалось навестить его. После изменений в характере Овер стал относиться к любому проявлению юмора в свою сторону очень негативно, считая это унижением. Овер даже сам этому удивлялся, ведь это чувство было очень похоже на высокомерие, которое травмировали каждый раз после всякого подкола. Теперь все, кроме Фанатика и, возможно, Юли с Дашей, вызывали в душе парня множество подозрений, недоверия и опасений. Любое обращение к себе со стороны сверстников мальчик игнорировал. В конце концов замкнутость парня и его погружение в свой внутренний мир окончательно поставили крест на способности Овера к диалогу с обществом. Ну, а это привело к душевной борьбе, сомнениям в большинстве людей и к страху будущего неизбежного одиночества. В раздумьях Овер не заметил приближающейся тучи, накрывшей весь город. Это привело к падению на дорогу после соскальзывания ноги по мокрой от дождя траве и удару головой об острый угол стока. — Ой блядь, если твои родители узнают, что ты сейчас находишься у меня, Овер, они точно порубят меня на макароны, — в шутку предположил тем временем Фан, достав из небольшой синей коробки бинты и ножницы. — Если они, конечно, наконец вернутся с работы и не начнут до самого утра сидеть в компьютерах, игнорируя меня. В такие моменты я ощущаю себя какой-то Коралиной, честное слово. Хотя, лучше уж так, чем если бы они вновь начали ругаться, а я оказался бы крайним, — выдохнул Овер, с беспокойством аккуратно ощупывая свой лоб. — Да не принимай ты всё так близко к сердцу, — махнул свободной рукой Фанатик, усаживаясь на краю кровати и разматывая бинт. — Они же всё равно тебя любят, а это самое главное. И да, если ты снова поднимешь эту тему — я сниму со своей ноги вонючий и мокрый от пота носок и засуну его тебе в рот. — Извини, но твои угрозы меня больше не пугают, — край рта слегка дёрнулся, изображая на лице Овера что-то вроде улыбки, которая быстро пропала, а взгляд, уставший и измученный, был прикован к глазам друга. — Знаешь, что в этом мире я ненавижу чуть ли не больше всего? — Надеюсь, это будет что-то, чего я не слышал уже по тысячу раз, — в своей излюбленной ворчливой манере буркнул Фан. — Представь сам, тебе это будет нетрудно, насколько противно осознавать, что с каждым новым днём всё становится хуже и хуже. Говоря проще, как было хорошо ранее, и как всё стало плохо. — А ты в курсе, что уныние — это смертный грех? — спросил Фанатик, улыбнувшись. — Я серьёзно, Фан! — гневно выплеснул Овер, но, почувствовав новую вспышку острой боли в голове, быстро успокоился и продолжил свою мысль. — Вспомни, как хорошо всё начиналось. Мы были детьми, много играли, бегали, прыгали на кровати, будили родителей по ночам, когда нам было страшно или хотелось чего-нибудь попить или съесть. Играли во дворе, знакомились с другими детьми, всегда весело смеялись при каждой встрече. Никакой злобы, никаких серьёзных обид. Что мы часто делали? Нашему детскому любопытству не существовало предела. Мы могли и под кровать залезть, и на крышу, и по заброшкам полазить, и испытывать восторг от любых новых в нашей жизни вещей: от горящей спички, как это было у меня в далёком детстве, от фейерверков, да хоть от поездки на машине. — Хо-хо, а я ведь до сих пор помню нашу первую встречу, — от тёплых чувств ностальгии Фан улыбнулся. — Да уж, это было нечто. Ты ещё вспомни, как мы высмеивали друг друга, ржали с дурацких причёсок у обоих. В нашу самую первую встречу, помнится, ты забрал у меня пончик, после чего я полдня пытался тебя поймать. — А ещё мы с тобой после этого часто подкалывали друг друга. И эти приколы всегда вызывали у нас улыбку. Помнишь, а мы ведь ещё очень часто любили в деревне по давно сожжённым домам лазить, камни в речку кидать, купаться там. В какой-то момент ты даже чуть не утонул и не уплыл далеко за пределы России, и мне пришлось тебя вытаскивать, оставлять на берегу и бегать за твоими родителями. Правда, я тогда знатных пиздюлей охватил от них, но мне похуй на самом деле было. Главное, что ты остался целым и живым. — Хм, или же можно вспомнить, как мы вдвоём, малолетние, но радостные дебилы, пробрались в огород дяди Павла, чтобы украсть несколько морковок и наполнить карманы малиной. А там, оказывается, совсем не вовремя гуляла здоровая псина дяди Павла. Ну, она бросилась на нас, а мы побежали со всех ног к ближайшему дереву. Мы забрались на яблоню, где просидели почти до ночи. И я хорошо помню, как ты, негодяй, спокойно разлёгся на ветке и почти уснул, пока я пристально следил за собакой. Нам ещё крупно повезло, что дядь Павел не заметил нас и отозвал своего пса. — Зато это был идеальный спорт для бегущих ног и цепких рук. — Ну и, конечно, то, из-за чего в первую очередь ты и получил своё прозвище. Фильмы и мультфильмы нашего детства. Твоя целеустремленность, настойчивость и упорство всегда поражали меня. Ты в буквальном смысле фанатично следовал своей цели. Во всём, что вызывало у тебя интерес. А при просмотре фильмов, мультфильмов и так далее ты очень быстро составлял мнение о данном произведении и нагло защищал его, почти часто игнорируя моё мнение. Если какой-то фильм тебе понравился, ты будешь перечислять все его плюсы, не успокаиваясь, пока твоя точка зрения не дойдёт до меня. А если тебе что-то не понравилось, ты это очень эмоционально критиковал и ругал, перечисляя все минусы, словно эмоциональная машина. Тут мне сразу вспоминаются «Смертельная битва» 1995 года и фильмы о Гарри Поттере. Первую ты чуть ли не боготворил, постоянно вызывая меня во двор, чтобы мы могли вместе подраться на палках (разумеется, люлей я чаще получал); а вот франшизу о Гарри Поттере ты критиковал как никогда. И причины мне до сих пор не ясны. — И, кажется, ты об этом всё равно никогда не узнаешь. Давай сюда свою голову, — отмерив нужную длину и закончив с отрезанием ткани, Фан принялся наматывать бинты вокруг головы друга. — С родителями я всегда общался очень даже хорошо, пока мне не исполнилось одиннадцать лет. С того момента они стали относиться ко мне … не то чтобы гораздо хуже … как-то более холодно. Общаться со сверстниками стало значительно труднее. Дома тоже не без проблем: если отец как следует выпьет, а такое часто бывает, он начинает приставать ко мне со всякими нравоучениями. Постоянно начинает трындеть о политике, о Великой Отечественной войне, о том, что я последний лодырь и что я нихрена не умею. Особенно мне нравится, как он говорит: «Я сдохну, и вы сдохните без меня!». Что самое отвратительное — почему-то почти всегда я ощущаю себя виноватым после, так сказать, серьёзных разговоров с родителями. Я, конечно, понимаю о том, что моих мамы с папой рядом когда-нибудь больше не будет, но это ведь не повод каждый раз давать мне всякие задания, а потом делать так, чтобы я чувствовал себя виноватым. Вдобавок никто, кроме тебя, не способен понять меня. Никто не способен понять мой внутренний мир, мои переживания. Они не такие, как у всех остальных. Каждый раз, когда я погружаюсь в раздумья, меня обязательно выводят оттуда своими тупыми шутками ниже пояса. По твоему совету я попытался наладить общение с самой красивой девчонкой нашего класса, но из-за неумения разговаривать с нынешним большинством молодёжи сам довёл Кристину до уровня оскорблений, без которых в наше время никуда, но которые меня жутко бесят. И вот счастливое детство, часто наполненное опасными, но весёлыми и интересными приключениями скатилось в почти одиночество, где людьми, способными общаться на моём языке, являются лишь ты, Фан, Юля и, возможно, Даша. Вдобавок у меня теперь ещё и двойная проблема с головой и личностью. Я скатился до того, что иногда не доверяю сам себе. Не знаю, понял ли ты мой бред, просто по-другому и о другом у меня сейчас не получается говорить. — Да всё я прекрасно понял, Овер, — ответил Фанатик, закончив работу с бинтами и раной на лбу друга. — Всё так хорошо начиналось и так скверно пошло. Знаешь, почему ты не можешь с многими найти язык? Ты привык жить один, своим укладом, по своим правилам, а другие — по своим. Тебе следовало бы больше общаться и обращать внимание на мир вокруг, а не внутри тебя. Все твои фантазии и мечты никуда не делись бы. Возьмём, например, твоих родителей. Они уже очень взрослые люди. Им сколько … около пятидесяти лет. Они, можно так сказать, живут в своём мире, как и все взрослые: суровая работа, которая достанет их даже дома, заработок, налоги, выполнение законов, забота о своих детях. Свободного времени практически нет. Поэтому твои родители так строго с тобой обращаются. Им ведь нужно тебя воспитывать и одновременно зарабатывать на пропитание, одежду и прочие мелкие удобства жизни. А ты … ты, рискну предположить, смотрел очень-очень много разного кино, читал кучу книг и даже сам любил придумывать. Неудивительно, что ты, за всю свою жизнь впитав много историй, в итоге начал больше интересоваться личностью человека, мотивами, характером, душой, моралью. Ты даже злодеев многих начал оправдывать, а главных героев осуждать. При этом у тебя были для этого чёткие основания. Ты не думал по принципу «злодей — это злодей, потому что злой, а главный герой добрый, потому что он главный герой». То есть ты явно думаешь более тонко, так сказать. То же касается и некоторых реальных маньяков. Ты пытаешься понять суть вещей и живёшь своими фантазиями, придумывая тысячи историй и живя только этим, из-за чего ты слишком замкнут в себе, в этих мыслях, поэтому другие люди не могут понять тебя, а ты их. В наше время почти всем нужны развлечения. В кинотеатрах фильмы про супергероев самые кассовые, потому что они лучше всего развлекают молодых зрителей. А фильмы с глубоким смыслом и мрачной атмосферой могут легко провалиться в прокате, потому что зритель, видите ли, хочет расслабиться, а не думать о смысле жизни, об истинной сущности человека. Но разве можно их за это винить? Все ведь хотят хоть немного расслабиться и получить удовольствие, отойдя от своих жизненных проблем. Телефоны, компьютеры, телевизоры, кинотеатры, всякие мемы и приколы типа «Серёжа, дело в шляпе…» смешные, значит они развлекают. Все ведь имеют право на удовольствие. Проблема только в том, что мы, погрузившись с головой в свой мир, не сможем понять мир других людей. Ты не понимаешь большинство нынешней молодёжи, считаешь их аморальными извращенцами, а они не понимают тебя, считают занудой или даже стариком с детским телом. Повседневный юмор наших подростков для тебя является чем-то оскорбительным, а твои мысли и суждения для них чем-то скучным и неуместным. Вся проблема в непонимании, именно поэтому ты чувствуешь себя изгоем общества и одним из немногих людей, которые могут задумываться о морали, философии жизни и справедливости. — Ты откуда такой умный нарисовался? — спросил Овер, искренне улыбаясь своему другу. На душе после его слов стало так легко. — Ну, просто я планирую в будущем пойти на психиатра и по совместительству психолога (но скорее на психолога, это как пойдёт), если повезёт, поэтому предпочитаю и умею думать логически. К тому же, мы же с тобой лучшие друзья. Не смотря на то, что мы пару раз крупно ссорились, мы продолжаем оставаться друзьями. Вспомни тех же Гарри, Рона и Гермиону (хоть я и критикую данное произведение, но не могу не признать, что в нём есть очень даже хорошие моменты), Фродо и Сэма, Иккинга и Беззубика, Кроша и Ёжика. У них также случались конфликты, но они никогда не бросали друг друга. Ах да, кстати, о друзьях. Фанатик пересел с края кровати обратно на табуретку, сунул руку в карман школьных брюк и вынул для друга одну открытку и три письма в конвертах. — Надо же, в двадцать первом веке не по мобильнику прислали, а почти вручную, — хриплым голосом произнёс Овер, прижав указательный палец правой руки к пульсирующему виску. — Так это от тех, с кем у тебя в общении практически всё хорошо. Тут есть письмо от старосты класса (я не открывал), письмо от Даши и письмо от Юли. От неё также ещё есть открытка. Кстати, завтра как раз суббота, выходной. Юля сообщила мне, что завтра придёт ко мне, чтобы проведать тебя и угостить тортом. — Как мило. Ну, я эти письма лучше завтра прочитаю, потому что сейчас мне хочется поспать немного. — Слушай, я сейчас тут немного в старых ящиках моей бабушки пороюсь, может найду какой-нибудь старый рецепт, шпаргалку или ещё что-нибудь полезное, — Фан поднялся и, остановившись возле миниатюрного шкафчика, снова повернулся к Оверу. — Слушай … Эм, как бы сказать ..? Может, тебе стоит устроить свидание с Юлей? Она, между прочим, всегда выглядела адекватной. Глядишь, в восемнадцать лет у вас уже дети будут. — А не пойти бы тебе куда подальше и поглубже? Мне одного раза хватило, — ответил Овер, сомкнув пальцы в замок. — Ну, как хочешь. Я просто дал тебе очень полезный совет, — пожал плечами Фанатик. Ненадолго в комнате повисла тишина, нарушаемая периодическим шуршанием бумаги или сухих листочков, хранящихся в шкафчике бабушки Фана. Наконец-то почувствовав долгожданный покой, Овер прикрыл глаза. Рана на лбу жутко зудила, а иногда вовсе вызывала одну волну лёгкой боли за другой. Слава Богу, бинты хоть и немного, но блокируют недавно бушевавшую агонию. Фанатик вытаскивал из шкафа одну книжку за другой, но ни одна из них не подходила для лечения Овера. Резко вспомнив, что это шкаф по зоологии и психологии, Фан ударил себя по лбу, назвал себя крупнейшим дебилом страны и уже собирался закрыть створки шкафа, планируя вернуть книги на законное место попозже. Но внезапно Фанатик остановился, заметив в шкафчике какую-то яркую вещь. Он раньше подобного не замечал. Высунув объект на свет, друг Овера раскрыл рот от удивления, разглядев ранее скрытую в тени вещь. Откуда это здесь? — Не понял, это что ещё такое!? — воскликнул Фан, взяв объект в руки. — Что такое? — спросил Овер, искренне удивившись эмоциям друга. Фанатик развернулся лицом к другу и дал ему лицезреть в своих руках небольшую и не толстую книгу в золотой обложке. На ней были изображены странные символы — кресты, солнце, месяц с звёздочкой, жезл, Звезда Давида, крест, похожий на тот, что олицетворяет Амона Ра, — покрывающие почти всю внешнюю часть книги. Помимо прочих символов, золотую книгу обширно покрывали всякие линии, очень походившие на следы от когтей. Овер и Фан глядели на неё с едва не выпадающими из орбит глазами. Какое-то время в комнате стояла гробовая тишина, которую нарушил раненый: — Если твоя бабушка окажется ведьмой — я звоню священникам. — А не пойти бы теперь тебе куда подальше и поглубже, — ответил Фан, вернувшись на табуретку. — Интересно, а сколько она будет стоить?.. — Откуда тогда взялась эта книга? Да ещё и такой доисторической формы, а? — Я сам не вкуриваю, поэтому на меня не надейся. — Фан, а это что такое? — Овер указал на торчащий из середины книги белый уголок. Фанатик посмотрел, раскрыл книгу и достал из неё три чистых белых листа, соединённых скрепкой. Фан удивился ещё больше. — В рот вас, в старой на вид книге почти новенькие листочки. — А что там написано? — спросил Овер, заметив на листках какие-то записи и прищурившись. — «Психологический тест для самых необычных индивидов», — прочитал Фанатик. — Я не помню, чтобы у меня в квартире была жёлтая старая книга и какой-то психологический тест. Что за нахер? — Может, прочитаешь содержимое теста, а то я теперь точно не усну. Заодно, может, узнаю своё психологическое состояние. — Слушай, я тут пару вопросов прочитал уже… на нормальный психологический тест не похоже. И что с книгой делать-то будем? — Фанатик поднял свою находку над головой. — Ну и ладно. С книгой потом разберёмся, окей? А тест… Может быть ответ в конце будет логичным, поэтому давай читай вопросы, а я буду отвечать, — Овер устроился поудобнее, насколько ему позволяла больная голова. — Ну, ладно, раз занятий больше нет, — вздохнул Фан, найдя первый вопрос. — Кстати, тут есть вопросы, где в зависимости от ответа будет указан номер другого вопроса, который стоит читать следующим. А, и ещё тут обращаются к тебе во множественном числе, а я буду читать в единственном. Итак. Назови свой пол. Варианты: мужской или женский. — Мужской, естественно, — Овер сложил пальцы в замок. — Назови свой возраст. Варианты: от пяти до одиннадцати, от двенадцати до восемнадцати, от девятнадцати до двадцати пяти, от двад… — От двенадцати до восемнадцати, давай дальше. — Слушай, Овер, — отвлёкся Фанатик, — давай ты не будешь меня перебивать. Хорошо? Я это очень не люблю. Дальше. Назови свою страну проживания … Эмм, ладно, Овер, тут сразу пропустим, ибо Россия. Скажи, ты употребляешь в пищу овощи? Варианты: да, нет, не всегда. — Не всегда, конечно. — Ты когда-нибудь ел мясо? Варианты те же. — Ну, тогда не всегда. Не на одном мясе живу. — Как ты относишься к фруктам? Варианты: положительно, отрицательно, неважно. — Что значит «неважно»? — Не знаю, может средне, а может это типа «пропустить вопрос». Твой ответ? — Положительно. — Кхм-кхм, так … Что тебе больше нравится? Ты больше плотоядный или больше вегетарианец? — Ну, наверное … — Овер ненадолго задумался. С одной стороны фрукты и овощи нравились ему гораздо больше, а теперь ситуация противоположная. Наверное, стоит выбирать нынешние предпочтения, раз пришлось указать возраст. — Пусть будет мясо. — У тебя никогда не возникало желания съесть человека? Варианты: возникало и не раз; возникало очень редко; почти никогда не возникало; никогда не возникало. — Никогда не возникало. Я им не каннибал какой-нибудь. — Сколько раз за день ты употреблял пищу? Варианты: один раз, два раза, три раза, четыре, пять или как получится. — В основном три раза. Тут есть вопросы, не связанные с едой? — Есть, конечно. Сейчас последний такой. Как ты относишься к охоте за своей добычей? Варианты: положительно, отрицательно, не знаю, но хотелось бы попробовать или не знаю и знать не хочу. — Ну … Наверное, хотелось бы попробовать … Возможно … Ладно, пусть будет этот вариант. — Перенос очень скоро. Так, ты когда-нибудь курил? Варианты: ни разу, много раз, очень редко, попробовал — мне не понравилось. — Никогда. — Ты когда-нибудь пил алкогольный напиток? Да, нет, очень редко или попробовал — не понравилось. — Нет, конечно. Ещё эту дрянь буду пить. — Как ты относишься к курящим людям? Отрицательно, положительно, нейтрально. — Больше всё-таки отрицательно, поэтому выбираю этот вариант. — Такой же вопрос про пьющих людей. — Так же. Негативно. Отрицательно. — У тебя возникало желание попробовать дым от табака или вкус алкоголя в момент дурного настроения или подавленного состояния? Да или нет? — Нет, — процедил Овер. — Как ты относишься к своим близким, если они употребляют алкоголь или курят? Отрицательно, положительно, нейтрально. — Отрицательно. Всё, что связано с этой дрянью, убивающей организм, вызывает только отрицательное отношение. — Ты бы запретил своим близким пить или курить из-за дыма и неприятного запаха или из-за желания помочь этим людям? — Второе. Дым и запах, конечно, очень раздражают, но их можно стерпеть. — Считаешь ли ты долгое использование телефона или компьютера вредным для здоровья? — Конечно считаю. Просто из-за привыкания сам себе иногда противоречу. — Что по-твоему убьёт человека быстрее? Сам человек, природа или космические угрозы? — Давай первое. — Что? Ты в людей не веришь, а? — хмыкнул Фанатик. — По большей части нет. Давай дальше. — Как ты оцениваешь силу ядерного оружия? Слабо, средне, мощно или это уровень апокалипсиса? — Последнее, — ответил Овер. — Опа, а вот это уже явно что-то очень необычное. Есть ли у тебя желание иметь сверхспособности? — По-моему каждый человек желает иметь сверхспособности. Чем я, собственно, хуже? Давай дальше. — Хех, ещё один интересный вопрос. Тебе нравятся земные удовольствия? Тут, кстати, есть пояснение: возможность чувствовать вкус еды, температуру воздуха, боль и облегчения, тепло других… тел, возможность спать и набираться сил во сне. — Без всяких сомнений, вспоминая слова Барбоссы о бессмертии, говорю да. — Ощущал ли ты себя когда-нибудь альбиносом среди белых ворон? — Да, ощущал, как бы странно ни звучало, — вздохнул Овер. — Как ты считаешь, если появится ещё один такой же альбинос, ты будешь счастлив? — Фан, там точно такие вопросы? Что-то слишком много совпадений с реальностью. — Не веришь, сам посмотри, я ничего не выдумывал. Твой ответ прозвучит или нет? — Да. Пусть будет да. — Я надеюсь, ты традиционной ориентации, — шёпотом произнёс себе под нос Фан. — Я всё слышал, умник хренов! — Способны ли по-твоему улыбка и смех быть лишь маской, скрывающей абсолютно другие эмоции? Относишь ли ты себя к этой группе людей? — Я считаю, что очень даже способны. Фан, вспомни кучу людей на улицах: все они прилюдно вежливые и цивилизационные, а вот стоит им остаться наедине с собой или попасть в экстремальные условия, так сразу откроется их истинная сущность. У всех так. Я, разумеется, не исключение. — Какой, по твоему мнению, у тебя цвет души? Белый, ангельский; чёрный, дьявольский; серый, находящийся на границе добра и зла; зелёный, ядовитый, несущий горе и распространяющий болезни; красный, кровавый, несущий смерть. — Ну, тут всё очевидно до банальности. Серый — самый подходящий для меня. А последние два какие-то слишком замудрённые. — Действительно. Как ты считаешь, являются ли глаза зеркалом души? Если да, то назови свой цвет глаз. — Если честно, у меня нет однозначного ответа. Нет. Ну … Ладно, пусть будет да. Цвет у меня … вроде бы серо-зелёный. — Тут есть подобный. Хорошо. Осталось ещё три вопроса. Хоть плотские утехи считаются грехом, испытываешь ли ты желание ощутить тепло тела противоположного пола. А вот этот вопрос почти застал Овера врасплох. С одной стороны из-за своей застенчивости он боится совершать столь значимые для него действия. Да и правила, установленные заветами, всё равно немножко щекочат нервы. С другой стороны запретный плод всегда сладок, а испытать новые невероятные чувства очень охота, пусть хоть и боязно. Обдумав ответ, Овер ответил: — Пусть… Пусть будет да. Всё равно ты мне все уши уже прожжужал, да и само по себе это чувство очень притягательно, пусть хоть и с некоторыми преградами на пути. — Во, вот этот ответ меня устраивает, — улыбнулся Фан. — Возникало ли у тебя желание хотя бы на один день почувствовать себя хозяином чьей- или даже чьих-нибудь жизней? — Думаю, что да. Во всяком случае на день точно. — Какая стихия или стихии олицетворяют тебя лучше всего? Можно выбрать максимум три стихии из шести. — Шести? Ну … Эмм … Думаю, вода, огонь и воздух. — Стоп! Тут есть ещё два самых, как тут написано, важных вопроса, — воскликнул Фан, заметив на последнем листке складку бумаги. — Смысл существования, боль, отчаяние, равнодушие, огонь, власть, желание изменить свою жизнь, свобода, Красная чума, геноцид, воля, жизнь, холод. Выбери из этого списка то, чего тебе не хватает в жизни и то, что соответствует твоим скрытым желаниям. Голова начала кружиться, а в глазах на пару мгновений образовалась пелена. Последний вопрос и самый странный. Чего же Оверу не хватает в жизни и что соответствует его скрытым желаниям? Почти всё перечисленное звучит странно, будто кто-то взял отрывки из древних рукописей и решил сделать из этого тест. Вдобавок первые вопросы отдалённо, но были похожи на психологический тест, а последние скорее напоминают частицу религиозного старья. Так, по крайней мере, считали друзья. Немного и упорно подумав над последним вопросом, Овер сначала спросил: — Какие там варианты, повтори? — Смысл существования, боль, отчаяние, равнодушие, огонь, власть, желание изменить свою жизнь, свобода, Красная чума, геноцид, воля, жизнь, холод. — Смысл существования, чуточку огня и власти, желание изменить свою жизнь, свобода и, пожалуй, воля. — И последний: Если Смерть явится на свой священный пир, И тебе придётся покинуть в конце концов этот мир, Продолжишь ли ты жить ради жизни, ради близких, ради родных, И готов ли ты будешь ради своего существования ощутить вкус возможностей иных? — Я ничего не понял, но звучит одновременно страшно и заманчиво. Если холод, боль, отчаяние и равнодушие из прошлого вопроса связаны со Смертью, то я выбираю да. В помещении стало слишком холодно. Изо рта пошёл пар. Бледная от мороза кожа покрылась армией мурашек. В голове Овера раздался странный гул. Казалось, что его рана расколит голову парня на двое. Но он не кричал, силы покинули его. Сначала глаза закрыл Фан, выпуская из рук листы и золотую книгу, потом веки стали опускаться у Овера. Будто находясь под снотворным, Фанатик упал с табуретки на пол, словно погружаясь в сон. Страх за своего друга дал Оверу совсем немного сил, которых тому хватило лишь на принятие сидячего положения и на хриплое: «Что за?.. Фан!». Ещё секунда, и в глазах мальчика исчез свет. Осталась только одна тьма, на секунду рассеянная двумя странными огнями — красным и зелёным. Сознание Овера создало образ дракона с мощным телом и большими, просто гигантскими крыльями. В голове начали мелькать выборы, которые мальчик, не понимая, что происходит, сделал, окончательно решая свою судьбу. Возможно, это было сделано инстинктивно, но выбор уже сделан. Овер запустил процесс, пока был в сознании, и закончил, попав в пустоту разума. Эмоции вернулись когда стало слишком поздно. Дух покинул тело. Потусторонний голос, похожий и на женский, и на мужской, мелодично произнёс: — Добро пожаловать в новую жизнь.