****
Чонин сидел в домашней одежде на подлокотнике дивана в гостиной и с усталым видом следил за тем, как лысый мужчина в очках считал его деньги. Тот продолжал вытаскивать их пачками из большого чемодана и через десять минут удовлетворённо улыбнулся, складывая всё обратно и закрывая чемодан. — С вами было приятно иметь дело. — Не взаимно. Чонин чувствовал себя паршиво, но молча проводил нежеланного гостя до ворот и дождался, пока тот сядет на заднее сидение чёрного BMW. После чего вернулся в гостиную и упал на диван. Внутри было много противоречивых чувств: он мог ненавидеть Чунмёна, злиться на него или уважать, потому что поступил бы также. Вернул бы своё любой ценой. Важно было только одно — Чонин не прекращал думать о нём, хотя должен был забыть и не вспоминать, медленно проваливаясь в сон. Утром его в таком же положении обнаружил Кёнсу. Чонин не отвечал на звонки и как обычно заставил за себя беспокоиться. До выпустил скулящих пуделей из соседней комнаты и вздохнул, оборачиваясь на своего полумертвого друга. Кёнсу помог ему сесть, и Чонин тихо простонал. Голова кружилась так, будто его снова укачало в автобусе после того, как он съел омлет, приготовленный пьяным отцом из несвежего молока. Это было одним из самых отвратительных воспоминаний в его жизни. Хотя в целом всё детство Чонина вызывало в нём рвотные позывы. Он замер, покрываясь холодным потом, и, уже не замечая ни резкую боль в груди, ни болтовню Кёнсу, который перебирал варианты доставок еды, сорвался с места. Чонин успел добежать до раковины на кухне, куда его и стошнило всем тем немногим, что было в желудке. Он быстро ополоснул лицо холодной водой и обернулся. Кёнсу опирался бедром о стол, сложив руки на груди, и хмурился. — Прости, что тебе пришлось увидеть это, — прохрипел Чонин и поджал губы. — Ты уже забыл, как меня тошнило круглые сутки во время ломки, и потом ты отмывал моё дерьмо с пола? — буднично поинтересовался Кёнсу и выгнул бровь. — Меня сейчас опять вырвет. — Чонин покачал головой и слабо улыбнулся. — Так что заткнись и проваливай обратно на диван. Кёнсу умудрялся заменять ему и строгого отца, держащего его в узде, и заботливую, в перерывах ворчливую мать, знающую, как поставить Чонина на ноги за один день, и младшего брата, за которым приходилось следить, чтобы тот не попал в плохую компанию. «И швец, и жнец, и на дуде игрец», — раздраженно подумал Чонин, тяжело вздохнул и послушно поплёлся в гостиную в сопровождении трёх любвеобильных собак, путающихся под ногами.****
Следующие дни сливались в один мучительно длинный. Чонин без особого энтузиазма ходил в свой клуб и даже не мог толком объяснить, чем там занимался. Он искренне пытался разнообразить свои будни несколькими встречами с парнями, которые какими-то деталями напоминали ему одного конкретного человека, но жалкие попытки самоудовлетворения в душе во время откровенных фантазий о Чунмёне так и оставались единственными яркими моментами. Не прошло даже недели с того утра, когда Чонин переспал с Чунмёном, а он уже почти сдался и признал своё поражение. — Смотри, там Кёнсу-хёна пытается клеить какая-то девчонка, — громко сказал Сехун и поддался вперед, наваливаясь на столик, после чего кивнул в сторону барной стойки. Чонин, подпирая щёку рукой, ответил ему незаинтересованным взглядом и натянуто улыбнулся. — Всё равно ей ничего не светит. — Кёнсу был очень закрытым человеком. Сехун тяжело вздохнул. Он тоскливо посмотрел сначала на танцпол — со второго этажа был отличный обзор на танцующую толпу и бар, а потом на мрачного и слегка потрепанного Чонина, которого он пригласил в свой клуб вместе с Кёнсу-хёном. Удивительно, что судьба вообще столкнула их вместе. Сехун родился в богатой семье и не знал, как это — чувствовать постоянный голод, физический и моральный. Таких людей он видел сразу — на самом дне их клеймили разрушающие психику ужасные события, и это навсегда отражалось во взгляде. Тяжелом и пустом. Чонин смотрел именно так, когда они встретились впервые, и это было странно для того, кто пришёл в торговый центр, чтобы поесть мороженое. Сехун долго наблюдал за ним. Чонин всегда сидел один, выбирал самый дальний столик и украдкой смотрел на беззаботных людей. Он напоминал бродячего пса, просящего, чтобы его погладили, но вместе с тем не дающего никаких гарантий, что рука останется целой. Сехун был готов рискнуть. Тогда он тоже остался один. Его выгнали из очередной школы для богатых детишек, где он подрался с одним болтливым умником. Юношеский максимализм и гормоны, ничего не поделаешь. Сехун хотел выражать себя по-другому: не пустой болтовнёй, а делом. Так, как Чонин, когда тот дрался на заброшенной территории, устраивая бои без правил. Сехун и правда думал, что влюбился, таскался за Чонином повсюду, уговаривая принять его в банду. Богатеньких мальчиков здесь не любили, но упрямство Сехуна взбесило Чонина, который после долгих уговоров сообщил ему с дьявольской ухмылкой на губах — назад дороги нет. Под угрозой смерти Сехун должен был пройти посвящение. Его жестоко избивали в течение двух минут, и он чудом остался жив, захлебываясь в собственной крови. Сехун лежал несколько часов на асфальте, рыдал как маленький ребёнок и думал, что это конец. Он вопреки мучительной боли не потерял сознание, хотя больше всего просил об этом, и заслужил своё место в банде, но больше никогда не шутил так с судьбой. Криминальный мир был страшным и внушал чувство безысходности. Сехун развлекался и мог всегда уйти обратно в свой мир роскоши и благополучия, а для этих людей банда была всей их жизнью, их реальностью. Потом Чонин сказал ему, почему любил ходить в торговые центры, когда был подростком, — это напоминало ему о существовании другой стороны медали, где люди казались счастливыми и беззаботными, и он сам будто становился другим человеком. — Кёнсу-хён говорил мне, что ты не в духе, но… — Сехун замолчал, понимая, что Чонин его не слушал. Он уставился как ненормальный куда-то в сторону, и Сехун аккуратно скосил взгляд на соседний через проход столик. Там сидел Ким Чунмён — уже скорее друг, чем знакомый, судя по тому, сколько денег оставлял Сехун в его казино. Он беседовал с симпатичной девушкой в неприлично коротком платье и докуривал сигарету. — Мать его, — прошипел Чонин и резко отвернулся, проглатывая ком в горле. Внутри взволнованно забилось сердце — он поморщился с отвращением и наконец сделал глоток пива из бутылки. — Что он здесь делает? — Ты про того парня с красными волосами? — уточнил Сехун, и Чонин нахмурился, возвращая на него заинтересованный взгляд. — Это мой хён. Чунмён-хён. Он здесь часто зависает. Странно, что ты его никогда не замечал. А что, у тебя к нему какое-то дело? — Хён? — Чонин фыркнул. — Всё с тобой ясно. — Он снова посмотрел на соседний столик и прищурился, когда туда подошёл мужчина, который угрожал Чонину на заброшенном складе. Он нагнулся к Чунмёну и что-то сказал, отчего девушка испуганно опустила глаза, а потом спустился обратно на первый этаж. — А этого как зовут? — Лу Хань. Личный помощник Чунмёна. — И как китаец оказался в корейской мафии? Это был риторический вопрос, но Сехун навалился на столик, приближаясь к Чонину, и заговорил серьёзным голосом: — Ему только таких вопросов не задавай. Все вопросы о его национальности он автоматически воспринимает как оскорбление его тонкой китайской натуры. — Чонин хмыкнул, заглядывая в недовольное лицо Сехуна, — похоже, тот уже получил однажды за свой длинный язык. — Ходят слухи, — Сехун прочистил горло — от того, что приходилось перекрикивать музыку, садился голос, и продолжил, — что он отрабатывает долги своего отца перед мафией уже почти двадцать лет. Поэтому он злой как чёрт. — Не сомневаюсь, — равнодушно ответил Чонин. Ему было плевать на этого китайца, особенно когда Чунмён без стеснения флиртовал с какой-то шлюхой прямо перед его носом и так был увлечен, что не замечал ничего вокруг. Чонина выводило из себя то, что он всё это время не мог выбросить Чунмёна из головы, а тот со спокойным сердцем намеревался прыгнуть в койку с какой-то девицей. — Надо поздороваться. — С тобой всё будет в порядке? — Сехун посмотрел на него с мольбой. — А за своего хёна поволноваться не хочешь? — раздраженно спросил Чонин и поднялся с места. — Нет. — Придурок. Сехун отпустил смешок, а Чонин закатил глаза, засунул руки в карманы чёрных джинсов и направился к чужому столику. Когда подошёл вплотную, поймал на себе удивлённый взгляд и привычно оскалился. Он оценивающе скользнул по Чунмёну глазами, как и тот в ответ, — на Чунмёне была чёрная шелковая рубашка, свободная и не скрывающая бледную шею, под неё хотелось забраться руками. Чонин перебросил взгляд на девушку, которая тактично отвернулась в сторону, и положил руку на стол, наклоняясь к ней. — Прогуляйся, — громко сказал он. — Что?.. — девушка опасливо заглянула в чужие глаза и вскинула брови. — Я сказал, прогуляйся, пока мы немного поболтаем, — повторил Чонин с насмешкой. Она вопросительно посмотрела на Чунмёна, и тот кивнул, улыбаясь, — его явно забавляла вся эта ситуация. Девушка недовольно цокнула и встала из-за стола, поправляя короткое платье. Чонин дождался, пока она уйдёт, и беспардонно сел рядом с Чунмёном. Место было мало — Чонин закинул руку на спинку диванчика и развернулся к Чунмёну вполоборота, касаясь ногой его бедра. — Славно, что ты решил подойти, — с невозмутимым видом проговорил тот. Чунмён зацепился пальцами за ножку бокала с шампанским, прокрутил и вскинул лукавый взгляд на Чонина, слегка поворачивая голову. — Я всё сгорал от любопытства, понравилась ли тебе встреча с моим личным помощником? Чонин усмехнулся и стиснул зубы. — Мы мило пообщались. — Я так и понял, раз ты вернул мне деньги, — с иронией проговорил Чунмён и сделал глоток под пристальным взглядом. — На девочек потянуло? — Я не свечусь в таких местах с мужчинами, — объяснил Чунмён и наконец повернулся к Чонину, тут же неловко подаваясь назад из-за ничтожного расстояния между ними, — здесь может быть слишком много лишних глаз. — О да, наверняка, — Чонин усмехнулся, заставляя Чунмёна напряженно нахмуриться. — Какой был бы позор. Чонин поцеловал обескураженного Чунмёна в мягкие губы, придерживая за подбородок и не давая отстраниться, и в следующую секунду дернулся и промычал от точного удара в живот. Чунмён схватил его за мягкие волосы на затылке, нагибая, и произнёс на ухо с угрозой в голосе: — Ты кем себя возомнил? У тебя вообще есть инстинкт самосохранения? — Тогда почему не остановишь меня? Сделай это прямо сейчас. — Чонин прикрыл глаза и уткнулся в чужое плечо — этот терпкий аромат парфюма на Чунмёне сводил его с ума. — Только не говори, что не заинтересован во мне. Что не думал обо мне. — Чунмён растерянно опустил взгляд. Его действительно пугало то, насколько этот парень был непробиваемым. Слова, произнесённые низким томным голосом, искушали, к тёплому крепкому телу хотелось прижаться ближе, а к смуглой коже прикоснуться губами. Хватка на затылке ослабела, и Чонин выпрямился, заглядывая в глаза напротив. Он четко видел в чужом взгляде желание, это было так знакомо. Чонин уже знал, что Чунмён был согласен на всё. — Идём со мной. Чонин взял его за руку и провел по первому этажу через толпу танцующих пьяных тел в зону для персонала. Сехун разрешал ему приводить в подсобку того, кто понравиться, всегда оставляя там пачку презервативов и смазку. Чонин прижал Чунмёна к стене в узком коридоре, впиваясь в губы. Громкая музыка осталась позади, уступая звукам поцелуев и шумному дыханию. Чонин открыл дверь в подсобку, взял Чунмёна за грудки, направляя внутрь, и нащупал выключатель — тусклый свет подчеркивал бледность красивого лица напротив. Чунмён попятился назад, к стеллажу, дразня ухмылкой на раскрасневшихся губах, и Чонин, словно под гипнозом, медленно приблизился к нему, вновь вовлекая в поцелуй и прижимая к стеллажу всем телом. Чунмён отвечал жадно, проникая горячим языком в чужой рот, и пробирался руками под футболку. Дикое возбуждение разливалось жаром по телу, и он медленно терял рассудок. Чунмён никогда не позволял себе такого, даже когда хотелось получить кого-то немедленно. Трахаться в наверняка грязной подсобке казалось унизительным. Но Чонин умел быть убедительным, вжимаясь в него сзади и опуская ладонь на его возбужденный член. Они не были влюблены друг в друга, они предавались безумной похоти, которая кружила голову. С той самой секунды как их взгляды сталкивались, места принципам не оставалось. Чунмён снова бездумно отдавался Чонину, лаская его слух тихими стонами. Он цеплялся пальцами за полки, жмурился, кусая до боли собственное плечо, чтобы не потерять связь с реальностью, не раствориться в удовольствии, сносящем крышу. Подставлял шею под горячие поцелуи и поддавался назад быстрым толчкам. Чонин кончил с его именем на устах, не прекращая двигать рукой по члену, и Чунмёна от неожиданности захватило сильным оргазмом. Он зажмурился, шумно выдыхая, и облизал губы. Собственное имя, произнесенное низким хриплым голосом, ещё никогда не звучало так сексуально и завораживающе. Чонин сглотнул, после чего отстранился и выбросил завязанный презерватив в мусорное ведро, стоящее в углу комнаты. Он дал себе пару секунд, выравнивая дыхание, и, когда туман в голове окончательно рассеялся, в полной мере почувствовал мерзкий холод, который поселился в груди после неосторожно брошенного слова. — Любуешься? — спросил Чонин и застегнул ширинку, оборачиваясь. Чунмён уже привёл себя в порядок и опирался плечом о стеллаж, сложив руки на груди. Он усмехнулся и вскинул брови. — Жду, когда сбежишь. Как ты тогда сказал? «Давай на этом закончим»? — Я всё ещё так думаю. Чонин хмыкнул, надевая футболку, и Чунмён прошёлся взглядом по рельефному телу. — Хорошо, — согласился он и улыбнулся: — Значит, скоро увидимся. Чунмён обошёл хмурого Чонина и покинул подсобку, оставляя его одного.****
Прошло несколько дней прежде, чем на экране телефона посреди рабочего дня высветился незнакомый номер. За это время своим мрачным видом Чонин почти довёл Кёнсу до ручки, что казалось в принципе невозможным с его-то железным спокойствием. Чонин совсем не ожидал услышать мягкий голос Чунмёна, но был приятно удивлён. Это его победа. Кёнсу закатил глаза, наблюдая, как губы его друга подозрительно изогнулись в ухмылке, пока тот болтал с кем-то по телефону. Долго гадать не пришлось — так мгновенно Чонин в последнее время реагировал только на одного человека. Чонин громко усмехнулся, когда Чунмён прямо попросил о встрече в лав-отеле. Такой расклад его устраивал. Чонин не любил заморачиваться, ему нужен был только хороший секс — никакой романтики, только чистая страсть, желание. Развлечься с Чунмёном ещё раз было бы хорошей идеей. Чонин согласился, надеясь, что этот раз поставит точку, а потом сделал это снова, не замечая, как их спорная по всем пунктам интрижка умудрилась превратиться в то, что теперь Чонин стал любовником босса корейской мафии и бежал к нему по первому звонку. Их встречи всегда заканчивалось одним — Чунмён уходил первым и издевательски гладил его по щеке на прощание. Обычно они трахались в лав-отелях или в казино, прямо в кабинете Чунмёна на его столе, когда тот хотел быстро сбросить напряжение, без лишних слов и эмоций, однако это длилось недолго. Чунмён довольно быстро взял его в оборот. Чонин всё думал бросить его, как только надоест, — после каждого раза всплывали одни и те же мысли, но он никак не мог насытиться, надышаться им. Чонин однажды, будучи ещё подростком, просто перестал испытывать страх и вот, спустя столько лет, снова так легко поддался этому чувству. Он чертовски боялся Чунмёна, который имел над ним власть. Чонин частенько заглядывал ему в глаза, когда покрывал его идеальное лицо поцелуями, и искал там ответы. Чунмён очаровательно улыбался и подминал под себя. Он делал так всегда в моменты слабости Чонина, читая его как открытую книгу. Медленно изучая, запоминая каждую деталь и пробираясь под кожу. Чонину было нечем дышать. Он с трудом подпускал к себе людей, прежде ломал их, проверяя на прочность. Как долго они были готовы терпеть его? На что пошли бы ради него? Но как Чонин должен был сломать Чунмёна, когда тот никогда не показывал своих слабостей? — У меня к вам срочное дело, босс! — выпалил Хань сразу же, как вошёл в кабинет. Чунмён застегивал рубашку под жадным и внимательным взглядом Чонина, который развалился на диване как у тебя дома, и Хань прочистил горло, отворачиваясь. — Прошу прощения, я не знал, что вы заняты. — Говори, — разрешил Чунмён — он сам только что открыл дверь, чтобы его не потеряли. — Парень, которому вы одолжили пять миллионов вон, сбежал. Пару недель назад я предупредил его, как вы и просили, но он не оправдал вашего доверия. Мы уже оповестили его семью о долге. Как хотите распорядиться его дальнейшей судьбой? — Сначала возьмите его живьём, потом попробуйте вытрясти долг с помощью угроз — не мне тебя учить стандартной процедуре. Ему этого хватит. Но в любом случае, как бы ни закончилась эта история, избавьтесь от него, — твёрдо сказал Чунмён, после чего Хань поклонился и покинул кабинет. Чунмён вздохнул и поймал на себе заинтересованный взгляд Чонина. Возможно, он должен был прояснить ситуацию. — Что ты чувствуешь? — Что я хочу ещё раз, — хмыкнул Чонин, и Чунмён закатил глаза. — После того, как я приказал убить человека, — уточнил с нажимом. — Насколько убийство для тебя — это нормально? Только честно. — Я вырос на улице, — напомнил Чонин и задумчиво приложил указательный палец к губам, — поэтому видел много, но я никогда не убивал людей просто так. — Хорошо. — Чунмён довольно улыбнулся и сложил руки на груди. — Не то чтобы я считал тебя латентным моралистом, но мало ли. Иногда люди специально производят определенное впечатление, а потом оказывается, что это всего лишь пафос. — И что ты делаешь с беднягами? Ешь на завтрак? — поинтересовался Чонин, привычно сводя всё к шутке, но Чунмён не шутил. — Не всех. Только тех, кто много болтает. Чонин так и застыл с улыбкой на губах, наблюдая, как Чунмён взял со стола пачку сигарет и зажигалку. Чонин всегда причислял себя к плохим ребятам, но рядом с Чунмёном он чувствовал себя божьим одуванчиком. И кто бы мог подумать, что за такой приятной, вызывающей доверие внешностью скрывался сам дьявол. Чонин часто задумывался об этом, когда не мог заснуть в отелях — оставаться там было глупой идеей, однако после первого раза, когда им обоим было лень вылезать из постели, это стало привычкой. Чонин сидел на кровати и сверлил взглядом спину лежащего на животе Чунмёна. Разве можно было выглядеть настолько беззащитным во сне? Чонин мог убить его, пока тот сладко сопел, и словно в доказательство своим мыслям Чонин протягивал руку… и осторожно касался его мягких волос. От затылка до конца лопаток на спине Чунмёна чёрной как его душа краской было выбито солнце — символ принадлежности к могущественному клану. Оно напоминало Чонину, что он действительно играл с огнём. На теле Чунмёна тоже были шрамы, глубокие и еле заметные. У них обоих на плечах лежал тяжелый груз прошлого, и в голове Чонина невольно всплывало то, что он пытался прятать глубоко внутри. — Что-то случилось? Твоё настроение изменилось, — заметил Чунмён, сидя в белом халате на кровати. — Вспомнил о своём отце. Это скоро пройдёт. В одном полотенце на бедрах Чонин выглядел потрясающе. Он вытирал влажные после душа волосы, и Чунмён невольно облизал губы. — Ты давно его видел? — Давно, и не собираюсь это менять, — коротко ответил Чонин и опустился на кровать. — Разве мы не должны заботиться о своих родителях, несмотря ни на что? — Ублюдок, который уничтожил свою семью, выбрав бутылку, по-твоему, заслуживает уважения? — раздраженно выпалил Чонин, и Чунмён молча пожал плечами. — Только тебе решать, кто заслуживает твоего уважения. — Он потерял контроль, и мама часто переживала из-за этого, работая на двух работах за гроши. Потом умерла от рака. Я сбежал, потому что отец начал распускать руки. Я не мог жить под одной крышей с животным. Я лучше сдохну, чем буду заботиться о нем, — сказал Чонин и поморщился от подступившей тошноты. Чунмён ничего не говорил, просто смотрел на него нечитаемым взглядом, и за эти несколько секунд Чонин успел пожалеть, что открыл свой рот. — Забудь. — Он отвернулся и вздохнул, замечая мелкую дрожь в руках. Прошло столько лет, а по ощущениям всё случилось только вчера, — ненавижу пустую болтовню. — Мы с тобой варимся в одном котле, хотя совсем не похожи, — подытожил Чунмён после продолжительного молчания, и Чонин обернулся, нахмурив брови. — Мой родной отец не далеко ушёл от твоего. Развёлся с матерью и сбежал. — А мать что? — Женщинам в то время было тяжело прокормить своих детей в одиночку, за обычную работу платили копейки, и моя мать стала продавать себя. Это была цена за то, что у нас всегда была еда, и я мог учиться в хорошей школе. — Чунмён говорил без лишних эмоций и смотрел куда-то в сторону, и Чонин поражался его безразличию. — Слухи разошлись сразу, и надо мной стали издеваться, но я никогда не стыдился её. Она делала для меня всё. А потом ей повезло. Борделем, где она работала, завладел господин Ким — мой отчим. Не знаю, что было тогда в его голове, и способен ли он вообще на какие-то тёплые чувства, но он забрал её к себе, хотя так и не женился, и усыновил меня. С этого момента моя жизнь превратилась в ад. — Чунмён хмыкнул, замечая в чужих глазах тревогу, и слабо улыбнулся. — Не знал, что глава — твой отчим. — Он не распространяется об этом. — И чем же мы с тобой так сильно отличаемся? У нас обоих никогда не было нормальной семьи. — Между нами огромная разница, — возразил Чунмён, и Чонин прищурился. — Ты ведешь себя как человек, которому нечего терять. А это выделяет тех, кого вырастила улица. Но ты, — Чунмён хмыкнул и добавил с очевидной насмешкой: — конечно, её любимый и сын, и ученик. Чонин улыбнулся и прикрыл глаза, расслабленно откидываясь на мягкую кровать, — удивительно, но болтовня Чунмёна совсем не раздражала, от таких разговоров становилось даже легче. Он приоткрыл глаза, как только почувствовал на своих губах чужое дыхание, и нахмурился, позволяя поцеловать себя. Чунмён неожиданно нежно прошелся языком по его нижней губе и, оставив там короткий поцелуй, спустился губами к подбородку. Чонин сглотнул и прикрыл веки, концентрируясь на коротких поцелуях. Чунмён продолжал неспешно двигаться вниз, щекоча влажными волосами, — от одного шрама к другому, еле ощутимо кусая смуглую кожу и лаская языком соски. Чонин закусил губу, сжимая в ладонях ткани простыни — от неторопливых, даже ленивых действий Чунмёна поджимались пальцы на ногах. Тело расслаблялось и реагировало на каждый поцелуй, но это так отличалось от того, что они творили раньше. Чунмён распахнул полотенце на его бёдрах и взял в рот член, плотно сжимая губами, — Чонин закатил глаза, вплетая пальцы в красные растрепанные волосы. Последнее, о чём он подумал до того, как все его мысли окончательно заняли чужие губы, — наверняка ещё можно было прекратить это, но точно не сегодня. Может быть, завтра или на следующей неделе — например, в тот самый момент, когда Чунмён продиктует ему свой адрес и попросит приехать к нему домой. Квартира Чунмёна находилась в Каннаме, в самом богатом районе Сеула. По приезде Чонин ожидал окунуться в роскошь, но оказался в убежище, где его хозяин, похоже, спасался от одиночества. Она была слишком маленькой для того, кто мог позволить себе огромные апартаменты, и заставленной всяким дорогим барахлом. Чонин, бывало, останавливался в узком коридоре при входе и разглядывал странные картины, которые значительно отличались от того, что он привык считать искусством. Но что-то в этом определенно было, раз они так упорно притягивали его внимание. — Хочешь, я отдам тебе несколько? — прошептал Чунмён, крепко обнимая его сзади и кусая за ухо. — Выбери то, что понравится больше всего. Чонин не собирался отказываться, как и, впрочем, от всего, что Чунмён предложил ему той ночью.****
— Это что, чей-то член? — поинтересовался Кёнсу, глядя на какие-то уродливые брызги, которые в целом напоминали ему нечто фаллосообразное, и поджал губы. И это чудо теперь будет висеть в их кабинете? Кёнсу стоял с чашкой кофе в руках около пыхтящего Чонина. Тот пытался удержать равновесие на стремянке, вешая одну из картин, и тихо матерился. Другие две работы остались в его доме для украшения гостиной. — Это современное искусство, ты ничего не понимаешь, — сквозь зубы проговорил Чонин и вздохнул с облегчением, когда картина осталась висеть на стене, а не рухнула вниз как несколько минут назад. Хорошо, хоть он успел поймать её. — Он же не затащил тебя в какую-то секту, да? — с подозрением спросил Кёнсу. — Не будь занудой, — бросил Чонин и хмыкнул: — Ты бы знал, сколько эта картина стоит. Он слез со стремянки, подошёл к столу и взял в руки телефон, в сотый раз проверяя сообщения. Ничего нового. Чонин разочарованно кинул телефон обратно и вопросительно посмотрел на Кёнсу. Тот до сих пор не сводил с него взгляда, только теперь на лице До читалась обеспокоенность. Кёнсу не знал, радоваться ему, что Чонин прекратил спать с кем попало, или уже начинать плакать. Он, конечно, догадывался, что наверняка Чонин когда-нибудь доиграется и попадется на чей-то крючок, но Кёнсу всегда представлял, что ему придётся спасать этого несчастного от Чонина, а не наоборот. — Ты уверен, что он не выставит тебя, когда надоешь ему? Судя по тому, как ты бегаешь к нему по первому звонку, тот, кто останется с разбитым сердцем, — это ты. Чонин нервно усмехнулся, и Кёнсу выгнул бровь. — Не понимаю, о чём ты. У нас просто секс. — Не знаю, как для него, но явно не для тебя, — хмыкнул До, и Чонин прищурился. — Откуда столько уверенности? — Хочешь знать, как это выглядит? — спросил Кёнсу и встретился с тяжелым взглядом. Он ходил по тонкому льду, но его уже было не остановить. — Ты бегаешь к нему по первому звонку как шлюха, которой даже не платят. Несмотря на то, что у вас нет отношений, ты продолжаешь делать то, что он захочет. Что в нём такого, Чонин? — Хватит, — прорычал Чонин. — Тебя это не касается. — Как знаешь, — бросил Кёнсу и сделал глоток. — Твоя жизнь. Чонин сжал дрожащие руки в кулаки и глубоко вздохнул, подавляя в себе желание смести всё со стола. «Что в нём такого»? — Его характер, взгляд, запах, то, как он двигался, то, чему он отдавал предпочтение. Абсолютно всё менялось благодаря тому, что это был именно Чунмён. Чонин, честно, пытался сделать с этим хоть что-то, только, чем больше он сопротивлялся, тем быстрее и сильнее его затягивало в этот омут. Ему слишком нравилось оставаться в квартире Чунмёна. Нравилась его большая кровать с голубыми простынями, на которой они любили друг друга, и большое панорамное окно с видом на реку Хан. Чонин часто смотрел на огни ночного города во время тихих и долгих разговоров после горячего секса. Он садился на пол, пока ждал Чунмёна из душа, а тот подходил незаметно и ложился головой на его ноги или обнимал со спины. Кёнсу был во всём прав: он больше не принадлежал себе. Чонин совсем потерял голову, но это случилось ещё в первую встречу, как только он увидел Чунмёна. Теперь же этот ублюдок забрал и его сердце. Сделал это настолько быстро, что Чонин и не заметил. Чунмён перестал звонить ему. Чонин сверлил телефон напряженным взглядом, сидя за столом в своём кабинете, и всё поглядывал на картину. В его груди скреблась тревога, уговаривая — надо позвонить, узнать, что случилось. Но разум кричал: если сделаешь шаг навстречу, в конце концов он просто сожрет тебя. Чонин должен был бежать со всех ног прочь, пока была такая возможность и хозяин не объявился вновь, командуя: «К ноге!» Пока в голове наконец-то прояснилось, и Чонин снова мог дышать свободно.****
Кёнсу игнорировал его на протяжении всех этих дней — обиделся, и не проронил ни слова, стоило им встретиться в баре. Отвёл равнодушный взгляд, но всё-таки сел за общий столик, демонстративно пялясь в телефон. Сехун тактично молчал, слушал тихую музыку и пил через трубочку коктейль. Вообще-то именно он пригласил их. В последнее время атмосфера между этими двумя была жуткая, аж в дрожь бросало. — Позвони ему сам вместо того, чтобы устраивать драму. Хватить портить нам настроение своей кислой миной, — наконец произнёс Кёнсу и вскинул бровь. — Ну так отвернись. — Чонин усмехнулся, откидываясь на спинку стула. — У тебя самого-то такое лицо с нашей первой встречи, а это было около десяти лет назад. У меня золотое терпение. — Кёнсу тяжело вздохнул и снова разблокировал телефон, а Чонин всё продолжал: — В последнее время это у тебя всё валится из рук, и ты весь дрожишь, как будто скоро на расстрел... — Удивительно. Как ты умудрился это заметить, круглосуточно пребывая в мечтах о своём гангстере на чёрном BMW? — Какие вы все злые. — Сехун надул губы и положил меню перед Кёнсу, тыкая на картинку с пиццей: — Кёнсу-хён, купи мне это. — Кто тут ходячий банкомат, я или ты? — раздраженно пробурчал тот, но достал карту из внутреннего кармана пиджака и протянул Сехуну. Тот улыбнулся, хватая её двумя руками, и направился в сторону кассы чуть ли не вприпрыжку. Что-то подсказывало До, что этот хитрый лис одним блюдом не ограничится. Кёнсу покачал головой и посмотрел на Чонина, который уже переглядывался с какой-то девицей у барной стойки. И когда только успел, паршивец! — Ты же не собираешься?.. — Ещё как. Чонин усмехнулся, предчувствуя своё триумфальное возвращение в мир похоти и удовольствия, где не было места болезненной привязанности и, прости господи, любви. Девушка, что флиртовала с ним, была настоящей красавицей — длинные волосы, аккуратные черты лица, красивая фигура. Она кокетливо улыбалась и смотрела на него изучающим взглядом, намекая, что их планы друг на друга были одинаковыми. — Сначала порви со своим гангстером, а потом спи, с кем захочешь, — прошипел Кёнсу. — Если он узнает, то перекрутит через мясорубку твой член, и заставит тебя смотреть на это. Чонин поморщился. — Слушай, завязывай-ка ты с просмотром хардкорной порнухи, друг. Ещё раз повторяю: у нас нет никаких отношений, — упрямо произнёс он. — Просто секс. Чонин снова нацепил на лицо лукавую улыбку и уверенной походкой направился к девушке. То, что он позволил однажды надеть на себя ошейник и сам затянул потуже, не значит, что Чонин не мог разорвать его в клочья и постараться не вспоминать о сильных и бережных руках, находясь в чужих объятьях.****
Чунмён открыл дверь машины и вдохнул прохладный воздух, застёгивая свой пиджак, — наконец-то невыносимая жара уступила место спасительному дождю. Хань подбежал к нему с открытым зонтиком, и Чунмён вышел из салона, немедленно направляясь к входной двери большого особняка. Внутри Чунмёна уже встречал дворецкий, который низко поклонился. Чунмён кивнул на ходу вместо приветствия и прибавил шагу. Всё это время Хань следовал за ним словно тень. Каждый раз, когда Чунмён пересекал порог этого дома, он вспоминал своё детство. В памяти всегда всплывали только самые мрачные эпизоды, в которых его за малейшую провинность били по рукам, оставляли без еды, запирали в комнате. Этот кирпичный серый дом, стоящий одиноко средь гор, лесов и удостоившийся чести возвышаться над ними, никогда не знал весёлого смеха или оживленных разговоров. Чунмён остановился в просторной гостиной, где через окно виднелась вся огромная территория. В комнате стояло несколько роскошных бархатных диванов синего цвета с золотыми вкраплениями, а в центре располагался длинный тёмно-коричневый лакированный стол. Чунмён всегда оставлял на нём царапины специально, портил дорогое дерево, с которого пылинки сдували. Он невольно сравнивал себя с ним — этот стол берегли, о нём заботились, а на теле Чунмёна оставляли мерзкие шрамы. В этом доме он стоил меньше какой-то вещи. Чунмён постучал и вошёл в кабинет своего отца первым. Сцепил руки за спиной и поклонился. Хань последовал его примеру. За столом сидел на инвалидной коляске пожилой мужчина с полностью седыми волосами. Он сложил морщинистые руки на подлокотники, до этого лежавшие у него на худых ногах, и посмотрел на вошедшего. Мама стояла рядом, стройная, в синем платье-футляре и с короткими черными волосами, и глядела на Чунмёна с сочувствием. Разговор обещал быть не из приятных. — Догадываешься, зачем я позвал тебя? Я стар, и скоро ты займёшь моё место. — Мужчина замолчал, встречаясь взглядом с Чунмёном, который неотрывно смотрел на него в ответ. — Прежде ты не разочаровывал меня, но с недавнего времени я больше не узнаю тебя. Можешь спать, с кем хочешь, но не допускай, чтобы кто-то узнал об этом. — Чунмён опустил взгляд, понимая, к чему клонит его отец. Какой стыд. — Что у тебя с этим сопляком? До меня дошли слухи, что ты стал проводить с ним слишком много времени. Тебе нужны нормальные отношения, женщина, которая родит тебе детей. Так выглядит полноценная семья. Хотя что такой, как ты, может знать об этом. Заканчивай с этим ничтожеством и усмири уже свои наклонности. — Конечно, господин Ким. Чунмён стиснул зубы, но поклонился. — И ещё. Что там с Пак Чанёлем? Ты следишь за ним? — Он не переходит границы, которые мы установили. Сидит тихо. — Меня это не волнует. Сеул должен быть полностью под нашим влиянием. Найди способ выгнать его обратно в Пусан. — Мужчина отвернулся к окну и холодно бросил: — Это всё. Чунмён вновь поклонился и вышел из кабинета. Вдохнуть полной грудью ему удалось только на балконе. Он встал на самом краю около железного парапета, откуда открывался вид на обрыв и густые макушки деревьев, и сцепил руки за спиной, зажмурившись. В его душе плескалось чувство едкого раздражения — он резко выдохнул и скривил губы. Его отец сказал однажды, что ему важна не любовь, а преданность, что Чунмён может чувствовать всё, что угодно, — ему плевать, пока выполняются все его приказы. Это была первая и последняя попытка побега, которую Чунмён успешно провалил. Его нашли, связали и оставили в каком-то жутком подвале, а потом, после этих слов о проклятой преданности, он наблюдал, как отец уходил прочь. Чунмён сам выбрался оттуда, но только ради того, чтобы прокричать этому подонку в лицо, как сильно ненавидит. Взгляд отца было отстраненным. Чунмён уже не надеялся найти там любовь. Он искал хотя бы удивление или гордость. Любую эмоцию, адресованную именно ему. Чунмён стоял перед ним грязный, со стертыми в кровь руками и чётко понимал — всё, что он делает ради того, чтобы отец признал его, — впустую. Чунмён так ничего не сказал и спрятал эту ненависть подальше. Она была с ним на протяжении всей его жизни, превращаясь в страшные и жестокие мысли, но Чунмён оставался преданным семье Ким, их общему делу, как и хотел его отец. Только недавно господин Ким признался, что когда-то забрал Чунмёна, потому что своих детей иметь не мог. Хотел воспитать как родного, но каждый раз видел в нём сына грязной шлюхи, к которой питал странную привязанность. Чунмён давно догадывался об этом и даже глазом не моргнул — всего лишь ещё один пазл в картину его уродливой реальности. — Вы так легко сдадитесь? — тихо спросил Хань. Чунмён обернулся. Его волосы раздувались на ветру, взгляд был стеклянным и потухшим — лицо не выражало никаких эмоций, будто он превратился в статую. Такой же бледный и холодный. В такие моменты он напоминал своего отца. — Я не дурак, чтобы спорить с покойником. — Может, тогда встретитесь с госпожой, пока не уехали? — Чтобы меня снова отчитали как маленького? — Чунмён покачал головой, опустил глаза и усмехнулся: — Как думаешь, что бы сделал на моём месте Чонин? Хань хмыкнул, замечая на губах босса полуулыбку. — С чего это вы вдруг о нём вспомнили? — Он бы послал всех к чёрту, и никто не заставил бы его сюда вернуться. — Чунмён кивнул и закусил губу. — Но я не такой. Слишком послушный. — У вас просто есть голова на плечах, босс. — Надолго ли? — спросил Чунмён, и Хань не нашёлся с ответом, теряясь в догадках о том, что имел в виду его босс. — Пора возвращаться, но мы поедем не домой. Хань собрал брови к переносице и прищурился, когда Чунмён натянуто улыбнулся и молча зашёл обратно в дом. Хань послушно последовал за ним и опустил голову — выбора у него не было. До машины они шли в полной тишине. Чунмён быстро залез в тёплый салон автомобиля на заднее сидение и посмотрел через окно на особняк. Мать провожала его с балкона. — Так куда мы едем? — спросил Хань и положил ладони на руль. — Давай выпьем, иначе я не засну. Место выбери сам. Голос Чунмёна был уставшим, и Хань всё понял. Сейчас его босс меньше всего хотел оставаться в одиночестве. После встреч со своим отцом он всегда возвращался в паршивом настроении, а с недавних пор и его мать не давала Чунмёну покоя. Всё причитала о том, как будет жить, когда глава отправится на тот свет. Чунмён больше не мог слушать весь этот бред. Когда они вернулись в город, который уже зажегся яркими огнями, Чунмён услышал стандартную мелодию самсунга. Он посмотрел на телефон, лежащий у него в руке, и расплылся в хитрой улыбке. — Чонин звонит. Его выдержки хватило ненадолго. — Он не достоин вас, босс, — насмешливо сказал Хань, глядя на дорогу. Чунмён хмыкнул и ответил на звонок, сразу же получая вопрос: — Ты где? — Еду в клуб. Чонин молчал несколько секунд. — Зачем это? — удивленный голос заставил Чунмён отпустить смешок. — А зачем люди ходят в клуб? — Скинь адрес, я приеду. Чонин сбросил вызов, и Чунмён с искренним недоумением посмотрел на экран телефона. — Кажется, я его окончательно разбаловал, — с напускным возмущением произнёс он. — Просто признайте, что вам это нравится. Я бы на вашем месте подумал о том, что сказал ваш отец. — Мой отец преувеличивает, — строго проговорил Чунмён и отрешенно посмотрел в окно: — Я был не осторожен, но мы, правда, всего лишь любовники, — его голос постепенно сходил на нет, и Хань поджал губы. — Босс, не оправдывайтесь передо мной, вы не обязаны. Они встретились взглядами в зеркале заднего вида. — Веди машину, — бросил Чунмён и сложил руки на груди.****
Чунмён уже бывал в этой ВИП-комнате вместе со своими приближенными людьми, сегодня же она казалась слишком пустой. Он сидел на краю длинного углового дивана и украдкой наблюдал за Ханем. Теперь было понятно, почему тот выбрал именно это место — похоже, он спал с работающей в этом клубе официанткой, которая сейчас что-то шептала ему на ухо. Чунмён вздохнул и протер большим и указательным пальцем глаза. Приглушенный свет вызывал неприятную сонливость, что даже симпатичный парень рядом с ним не вызывал никакого интереса. Тот выглядел лет на двадцать, но главное, наверняка был старше девятнадцати. Чунмён никогда не изменял своим принципам в этом вопросе и связывался только с проверенными людьми. Парень был хрупким, особенно это подчеркивала обтягивающая футболка с глубоким вырезом, которая не скрывала острые ключицы, и узкие джинсы. Чунмён заметил на его шее чокер и хмыкнул. Эта вещь прекрасно смотрелась бы на Чонине. Мальчишка подлил в рюмку Чунмёна соджу и, встретившись с ним глазами, застенчиво улыбнулся, опуская взгляд. — Это твоя первая работа? Чунмён провел рукой по его щеке, и парень закусил губу. — Нет. Просто вы очень красивы, господин, — произнёс он и еле заметно вздрогнул, когда в комнату вошла хостес. Женщина поклонилась и подошла к Чунмёну, тихо сообщая, что тот гость, о котором он предупреждал, ждёт за дверью. Чунмён кивнул и усмехнулся, чувствуя, как легкое волнение щекочет нутро, после чего посмотрел на напряженного Ханя. Тот совсем не разделял предвкушения своего босса. Хостес открыла дверь и вышла из комнаты, как только Чонин, засунув руки в карманы косухи, медленно вошёл внутрь. — Ты быстро. Сейчас пробки, — сухо произнёс Чунмён и закинул ногу на ногу. Чонин окинул присутствующих взглядом исподлобья, замечая напуганного паренька около Чунмёна, и фыркнул. Значит, вот чем занимался этот ублюдок, пока Чонина не было рядом. Он стиснул зубы и отвернулся, крепко сжимая ладони в кулаки. — Но не настолько, как хотелось бы, — сдержанно намекнул Чонин и прищурился, глядя в хитрые глаза расслабленного Чунмёна. — Я не фанат секса втроём, если что. — У меня не было планов на тебя, так что не думай на свой счет. — Заметив, как чужой взгляд темнеет от гнева, Чунмён неспешно поднялся с места. — Скоро вернусь, — сказал он Ханю и прошёл мимо Чонина, на ходу хватая того за рукав. — Поговорим снаружи. Они вышли в узкий коридор, куда доносилась ритмичная музыка с танцпола, и Чунмён прислонился спиной к стене, складывая руки на груди. — Ты что-то хотел? — равнодушно спросил он. — Говори быстрее, а то я занят. — Ты серьёзно? Совсем охренел?! — Что-то не нравится? Чунмён оставался спокойным, и это раздражало вдвойне. — А чего ты, блять, ожидал? Какой реакции? — прошипел Чонин и сделал шаг навстречу. — Только не закатывай истерику. — Если ты думаешь, что я буду делить тебя с кем-то, то ты полный идиот! — Так это не ты флиртовал с девушкой несколько дней назад, а потом уехал с ней на такси? Чунмён победно улыбнулся — Чонин удивленно дернул бровями, заметно теряя былую уверенность. Он обернулся на нескольких девушек, которые шли по коридору, и дождался, пока те скроются в своей комнате, после чего вновь посмотрел на улыбающегося Чунмёна. — Ты следил за мной? — тихо спросил Чонин и прищурился, хмуря брови. — Не я, а мои ребята. Мне что, делать нечего, по-твоему? — Чунмён усмехнулся и покачал головой. — Хотел проверить, насколько хватит твоей моногамии. — Между нами ничего не было. — Да? — протянул Чунмён. — А что так? — Я подумал, что это будет нечестно по отношению к тебе. Чонин пожал плечами и нагловато улыбнулся, а Чунмён громко рассмеялся. — Кому ты сказки рассказываешь? — весело пропел он, откровенно забавляясь. — Да ты не переживай, ты мне ничем не обязан. Так что, если у тебя ничего важного, я хочу вернуться к тому парню. Чунмён оттолкнулся от стены и развернулся, но Чонин преградил ему дорогу рукой. — Я понял тебя, — произнёс он сквозь зубы, нависая над Чунмёном. — Я больше не хочу свободных отношений. — Ты хоть знаешь, чем это для тебя закончится? Я посажу тебя на цепь, Чонин. По-другому твой член в штанах не удержишь. — Чонин отпустил нервный смешок, вглядываясь в невинное лицо напротив. — Если я скажу подать голос, будешь гавкать. Если скажу молчать, будешь сидеть тихо, и чтобы даже скуления твоего не слышал. — Разбежался, — прошептал Чонин в чужие губы. — Думаешь, так строятся нормальные отношения? Думаешь, я боюсь тебя? — Ты из тех, у кого проблемы с принятием собственных чувств, и все отношения вне горизонтального положения заставляют тебя бежать, поджав хвост. — Да ты раскусил меня. Извини, у меня нет с собой медали, чтобы наградить тебя. — Чонин оскалился и опустил взгляд на чуть влажные губы Чунмёна, и тот невольно облизнул их, хмуря брови. — Я всё это уже слышал: ничтожество, извращенец и бла, бла, бла, — медленно произнёс Чонин. — Но ты здесь, в моих руках. Как и всегда. Чонин закончил короткой усмешкой и грубо поцеловал его, прижимая к стене. Чунмён несдержанно простонал — в голову ударило сильным возбуждением, и он вжался в Чонина всем телом, хватая его за края куртки. — Так в каких мы отношениях? — между поцелуями спросил Чонин. — Не знаю. Чунмён отпустил смешок и отстранился, проводя ладонью по волосам. — Тебе весело? Смеешься надо мной? — С тобой я забываю о том, кто я такой и как должен себя вести, — признался Чунмён. Он сам рыл себе могилу, но как можно было отказаться от того, кто смотрел на него таким взглядом — полным желания и надежды? — Тогда соглашайся и стань только моим, — прошептал Чонин. — Потому что я чувствую то же самое. Чунмён приблизился к его лицу, скользя по нему глазами. Чонин смотрел в ответ серьёзно и уверенно, обезоруживая. И Чунмён сдался — схватил его за края куртки, заставляя нагнуться, и подтвердил своё согласие глубоким поцелуем.