Драбблики

«Вот скажите мне, вы знаете, что такое запретная любовь? Даже не просто запретная, а офигеть какая запретная? Например, я. Люблю парня. А он любит другого парня. Который любит еще одного парня, а тот парень любит опять парня, и этот последний парень любит меня. Любовный многоугольник, короче. Запутанная история. Хрень какая-то, да?» Перечеркнул. «Привет. Меня зовут Гилберт» Перечеркнул. «Я даун, который поспорил написать рассказ о запретной любви, и который не знает, как писать. Я проспорил другу пять ящиков пива.» -Интересно, как Испания отреагирует, если я ему это отправлю? – за письменным столом сидел Великий Я. Сидел-сидел, и все больше понимал, что наш спор с Тони я проиграл. Кстати, по последним строчкам это можно понять. Великий Я даун! Или Я Великий Даун… Не, даун – это слишком. Придурок. Я Великий Придурок! Зато Великий! Блин… А проигрывать-то не хочется… А чё писать-то не знаю… Ну надо было мне так напиться?! Сам виноват, как сказал Запад. Кстати, где он? Великий Я волнуюсь. Великому Мне волноваться нельзя, я ж Великий… Блин, я запутался… Опа, либо у меня слуховые галлюцинации, либо братишка пришел. Скорее второе. Наверно. Я не уверен. Короче, Я встал. Постоял и сел. Похмелье, блин… А срок рассказа до сегоднешнего вечера. Спейн придет. Короче, суну ему эту бумажку. Мне пофиг. Ой, голова как болит… -Зря напивался, - Запад подошел и положил руки мне на лоб. О, прохладные… Подожди, а он чего, мои мысли читает?! -У тебя просто лицо такое, - он усмехается. Строю обиженное лицо. Правда, на что я обиделся, я не знаю. Главное – обиделся! Вот только долго обижаться я не могу. Секунд через двадцать обижаться мне надоело. Великий Я не обижается! Великий Я за обиду бьет сразу! Только Людви бить жалко… Я ж его люблю… Он у меня единственный… Правда, до него еще Австрия был, но сейчас-то единственный! А Людви я куда больше Австрии люблю. Чего-то Мне захотелось покапризничать… -Людвииг, а Людвииг? – протягиваю слова, прям как Италия. Хе-хе, я даже так умею! А Запад на меня с нотками раздражения смотрит. В прошлый раз, когда мне было скучно и я так развлекался, он на полном серьезе спросил, в порядке ли у меня с головой. А у меня не в порядке. Я его люблю. Так что Я болен, хех… -Что такое? Что-то мне расхотелось вести себя, как истеричка. -Идем, пива выпьем? Запад пожимает плечами, так что мы идем к холодильнику. Я краем взгляда наблюдаю за Людви. Я и с закрытыми глазами его до мельчайших подробностей помню, но все равно наблюдаю. Вот он подходит к холодильнику, открывает, лица не видно, но я знаю, что он сейчас немного хмурится, выбирая банку. Подхожу сзади, обнимая со спины. Шепчу на ухо – я тебя люблю, а как только он поворачивается, целую. И теперь пофиг на все – на больную голову, на ненаписанный рассказ, на Испанию, на голодного Гилбёрда… Главное сейчас – это он, и его губы, и Я естественно. Главное сейчас – это то, что мы вместе. Вместе, и никакой Брагинский нас не разлучит, как бы пафосно это не звучало!