Hurt so good

      Ничто не предвещало беды этим утром. Время неотвратимо приближалось к полудню, и солнце припекало всё сильнее. Его яркие лучи матово преломлялись через рисовую бумагу, которыми были выстланы окна, и рассеивались по комнате пятнами мягкого света. Дверь на веранду была настежь растворена, и в светлую, обставленную традиционно скромно комнату просачивался свежий воздух, наполненный ароматами цветущего сада. Ласковый ветерок ворошил волосы на макушке Катацумури.       Погода уже неделю кряду держалась необычайно жаркой, воздух не успевал остыть за короткую летнюю ночь, поэтому Катацумури спала не в привычном пижамном комплекте, а в лёгкой полупрозрачной сорочке до колен. Крепко обняв обеими руками подушку и выпростав ноги из скомканного одеяла, Катацумури спала безмятежным сном младенца и лишь иногда тихонько бормотала что-то невнятное во сне.       Она наслаждалась заслуженным отдыхом после утомительной миссии по сопровождению одной важной персоны в соседнюю страну. Это тоскливое задание, которое полагалось выполнять рядовым генинам, а не шиноби её ранга, сожрало всё непомерное терпение Катацумури. Заказчик оказался невыносимым скрягой с параноидальными наклонностями. Он в каждом дереве видел грабителя и извёл Катацумури постоянными жалобами на нерадивость её подчиненных, которые, по его мнению, проявляли недостаточную озабоченность его безопасностью. Генины под её началом вели себя, и впрямь, не слишком осторожно и чересчур шумно, но только потому что всецело полагались на опыт Катацумури, а она не чуяла угрозы. К счастью, для них путешествие в Страну Водопада прошло благополучно. Не считая диких зверей, никто не посягнул на жизнь и здоровье заказчика. Но Катацумури была так измотана капризами старика и раздражена расслабленностью генинов, что едва смогла выдавить из себя учтивую улыбку, когда пришла пора распрощаться со старым параноиком.       Просыпаться в ближайшее время она не спешила — хотя бы для того, чтобы как можно дольше не приниматься за домашние заботы, которые неизменно накапливались в её отсутствие. Но у судьбы были на неё другие планы.       Сквозь сон Катацумури почувствовало, как что-то щекочет ей пятку. Она нахмурилась и подобрала ногу к животу, но это не возымело никакого эффекта. Чьи-то пальцы шаловливо пробежали по её обнажённой голени вверх. Катацумури с раздражением встряхнула ногой, ещё агрессивнее зарылась лицом в матрас и сонно промычала оттуда:       — Хидан, перестань... Не сейчас... Я сплю. Слышишь меня, ты, идиот?       Наглость его не знала границ: его рука перебралась выше, и он продолжил методично ощупывать её колено точечными прикосновениями. Катацумури не выдержала и с силой выбросила ногу вперёд, целясь туда, где, по её подсчётам, находилось солнечное сплетение. Но, видимо, она где-то просчиталась, и удар пришёлся впустую. Однако пальцы с её бедра убрались.       Преодолевая остатки быстро улетучивающего сна, Катацумури приподнялась на локтях, протёрла глаза и... пронзительно взвизгнула.       В изножье матраса копошилась, мерзко перебирая десятками мохнатых ножек, большая, длиной с локоть, сколопендра. Она рылась в складках футона, и усики у неё двигались в такт движению длинных, костистых жвал.       Катацумури на мгновение оцепенела, но стоило многоножке обратить в её сторону несоразмерные телу, огромные сетчатые глазищи, как Катацумури с криком отскочила в угол. Рука у неё по привычке метнулась вниз, чтобы выхватить кунай из набедренного футляра и пригвоздить тварь к полу одним точным броском, но его там не оказалось. Катацумури слишком поздно осознала, что безоружна, и съежилась в углу, не решаясь даже шелохнуться.       На её истошные крики из кухни с интересом выглянул Хидан. Его стального цвета волосы были растрёпаны после сна и забавно топорщились во все стороны — он и сам лишь недавно вылез из постели. Хидан был раздет до пояса и лениво жевал вчерашние онигири, которые Катацумури предусмотрительно купила по дороге домой: когда речь идёт о приготовлении еды, Хидан палец о палец ударить не может, а все его кулинарные таланты сводятся к завариванию рамэна быстрого приготовления.       Он с ленцой прислонился к дверному косяку и с любопытством стал наблюдать за происходящим.       — Хидан! — выдохнула Катацумури с облегчением. Ещё никогда она не испытывала такой радости от его появления.       Она в два прыжка пересекла комнату и спряталась за спиной Хидана, тыча оттуда пальцем в многоножку.       — Сделай что-нибудь! Скорее! Убей её! Почему ты стоишь?       Хидан не торопился внимать её слезливым мольбам. Он переводил праздный взгляд с неё на сколопендру и обратно. Вид трясущейся от непритворного страха Катацумури его развеселил, и он с наслаждение растягивал момент, назло жуя онигири ещё медленнее.       Только покончив с едой и неспешно отряхнувшись от крошек, он позволил себе прыснуть от смеха:       — Ты этой хреновины испугалась и поэтому орала так, будто тебя режут? Впервые вижу, чтобы шиноби ссались от каких-то гребаных насекомых.       Катацумури сделалась пунцовой от стыда. Она обиженно насупилась и с силой вдавила ногти ему в руку, которую не отпускала всё это время.       — Просто убей её уже!       — Ай! Больно же, — ворчливо отозвался Хидан, хотя так и давился от смеха. Он скинул с себя её пальцы, лёгким движением подхватил косу, приставленную к стене, и прогулочным шагом направился к многоножке.       При его приближении сколопендра вся ощетинилась. Хитиновые пластинки на её спинке воинственно встопорщились, расцвели ядовитыми цветами, угрожающе защёлкали жвала. Хидан равнодушно посмотрел на насекомое свысока, фыркнул и с силой опустил древко косы прямо в середину извивающего хребта в тот самый миг, когда многоножка, яростно клацая слюнявыми жвалами, выбросила вперёд своё длинное тело в стремительном прыжке. Древко пригвоздило её к полу. Насекомое всё прогнулось, заверещало, бешено разевая пасть и лязгая жвалами в попытке освободиться.       У Катацумури от омерзения скрутило живот, а в желудке похолодело. Она даже качнулась на пятках и прижала ладонь ко рту.       Многоножка не прекращала извиваться, хотя под ней уже расплылась вязкая зеленоватая лужица. Хидан с безразличным видом надавил сильнее и несколько раз провернул древко. Послышался противный хруст, от которого у Катацумури скулы свело судорогой. Сколопендра в последний раз конвульсивно дёрнулась и замерла без признаков жизни.       Хидан брезгливо поднял сколопендру за хвост и направился в сторону Катацумури. В глазах у него плясали хулиганские огоньки, а на губах играла злорадная ухмылка.       — Что ты делаешь? — возмущённо вскричала Катацумури и попятилась назад. — Убери это немедленно, слышишь!       Она вдруг запнулась о порожек кухни и со всего маху упала на ягодицы.       — Ты просишь убрать её, но просишь без уважения... — елейным голосом и очень вкрадчиво пропел Хидан.       Держа в вытянутой руке безжизненную многоножку, он нарочито неспешно приближался к ней. Ничто не мешало ему раскрутить насекомое и кинуть прямо в лицо Катацумури. Просто потому что это весело.       — Чего тебе надо? — взорвалась Катацумури, близкая к нервному срыву.       Она отчётливо слышала в его словах скользкий намёк и уже предвидела ответ, но задетая гордость заставляла упрямиться.       — Тебя.       Рука Хидана бессовестно скользнула под лёгкую сорочку Катацумури, пальцы быстро огладили округлость её бедра и сжались, как когти хищной птицы. Катацумури прикусила язык, чтобы не разразиться проклятиями: опасность ещё не миновала, а мёртвое насекомое раскачивалось часовым маятником прямо перед её лицом.       — Ладно-ладно! — отпрянула от него Катацумури, смущенно одёргивая непристойно задравшуюся сорочку. — Только при одном условии.       На вопросительный взгляд Хидана она кивком указала на сколопендру:       — Ты сейчас же выбросишь эту дрянь куда-нибудь подальше и помоешь руки с мылом. Дважды.       Хидан скрылся на кухне. Катацумури услышала, как стукнула крышка мусорного ведра и вода из крана ударила в раковину, и облегченно вздохнула. Она успела только стереть след от раздавленного насекомого бумажным полотенцем и выкинуть его в урну для бумаги, когда Хидан вновь появился в комнате. Он нетерпеливо накинулся на неё, не успела Катацумури даже пикнуть, и, прижав к полу, начал осыпать её лицо, шею и ключицы знойными поцелуями вперемежку с укусами.       — Хидан, стой... Погоди... Погоди же ты! Хидан, дай хоть...       Он не дал ей договорить: заткнул рот глубоким, влажным и абсолютно развратным поцелуем.       Катацумури протестующе замычала и дважды ударила его в грудь сжатой в кулак рукой, но это лишь сильнее распалили его желание. Он скрутил ей руки над головой и вдавил её в пол всем весом своего тела.       Катацумури закатила глаза, но сопротивляться не стала: раз так не терпится, пусть сам разбирается с застёжками на её белье.