Здесь водятся драконы

       У Синчэня были поразительные губы: нежно-розового оттенка, темнеющие к своей середине до алого, единственное яркое пятно посреди почти священной красоты. Нужно придумать закон, чтобы запретить природе создавать таких идеальных людей, тем самым портя жизнь другим. Он состоял из миллиона деталей, достойных восхищения. Светлая кожа, с которой чудным образом пропадали любые синяки, самые грубые засосы, и всего дня три требовалось на то, чтобы исчезли без следа темные разводы лопнувших капилляров. Порок как будто не хотел за него цепляться. Длинные волосы никогда не путались в колтуны, сколько бы раз ни приходилось проезжаться затылком по смятым подушкам или ковру в гостиной, они были и оставались мягким шелком, скользящим меж пальцев. Никаких женских ухищрений Сяо Синчэню не требовалось, хватало шампуня и несколько капель какого-нибудь пахучего масла лаванды или жасмина, и он все равно был красивее любой звездной девицы. Хотя, черт подери, о какой красоте речь, если заниматься сексом с ним все равно что раздвигать ноги самому богу. Ему самому таких сравнений слышать не стоило, чего доброго, начнет читать свои проповеди и нравоучения, мол, нельзя так, это ведь оскорбительно и грязно.       Убивать людей тоже неправильно, но они оба игнорировали этот факт. Когда требовалось, Синчэнь умел смиряться и закрывать глаза. И это тоже было необыкновенным.       И все-таки больше всего полюбились именно его губы. Наверное, потому что только в них можно было углядеть что-то лукавое, грешное, вроде предвкушающей улыбки, когда, укладывая подхваченные ноги на свои плечи, Сюэ Ян привычно устраивался между стройных бедер. Прежде чем прекратить сдерживать стоны, он бесчисленные минуты затыкал самого себя, кусал изнутри щеки, язык, зажимал между зубов костяшки, как будто в этом был смысл. Либо умелый язык, знавший всё от правильного ритма до самых чувствительных точек, либо глубокие неравномерные толчки ломали сопротивление. Сюэ Ян очаровывался этим низким, хриплым от возбуждения голосом, горящим от смущения лицом, повернутым в сторону, набок. Губами. Покрасневшими, с трещинками, которые, он точно знал, саднили при кусачих болезненных поцелуях, от чего Сяо совсем недобропорядочно выгибался дугой на кровати. Доставлять удовольствие ему — уже само по себе собственное наслаждение. Наблюдать снова и снова за внутренней борьбой так увлекательно вкусно.       Но сегодня Сюэ Ян был не в духе. Очередной заказ пошел не так, как надо, и намеченная цель сорвалась прямо с крючка умелого в своем деле снайпера. Его работа не прощала осечек, благо, он уже давным-давно не новичок, несмотря на юный возраст, и невыполненная сделка хотя бы не обернется пулей в затылок. По крайней мере, его слежку не заметили, была ошибка в полученных от самого заказчика данных: жертва оказалась в том месте, но не в то время и уж точно не в той компании. Пытаться разглядеть что-то среди нетрезвой веселой толпы было как искать иголку в стоге сена, стрелять тем более небезопасно. Откуда только взялись они все разом? Во всем виновата вертящаяся вокруг того мудака девка, притащившая на очередной выход в свет всех своих знакомых, желая насладиться бесплатными развлечениями. Шваль. Дело дрянь, но попытаться еще ничего не мешало. Его не заметили. Защиту не усилят. Полиция не упадет на хвост. Все вроде бы хорошо. Кроме возвращения половины от полученных денег, мать его, как будто он миллионер, позволяющий себе такое расточительство.       Как будто, даже если миллионер, это имеет значение. Ему нужны деньги. Да нахер, перед собой можно не обеляться, всякие оправдания и байки о тяжелой судьбе пусть утешают душу бедному Сяо Синчэню, лелеют смертельно раненную совесть. Ему нужно убивать, это врожденная потребность хищника выходить за добычей, жаждать крови раз в какое-то время, чтобы свербящая внутри ненависть получила разрядку. В голове должен был раздаться щелчок, переключающий из одного состояния в другое, одновременно с выпущенной между глаз или в сердце пулей. Сегодня этого не случилось. Сюэ Ян шел домой, поправляя длинный козырек кепки, и улыбался отражению в витрине. Шире обычного, выпирающие верхние клыки впивались в губу, оставляя небольшие вмятины. Время перевалило за полночь, на улицах испарились последние запозднившиеся прохожие.       Одно заменяло другое, он привык жить так. И остальным тоже придется привыкнуть.       Дверь громко захлопнулась за его спиной, с такой силой, что не потребовался ключ, замок защелкнулся сам. Наступая на задники обуви, бесполезно дорогой, Сюэ Ян стянул ботинки, повесил на вешалку куртку. В каждом движении читалось напряжение, сдерживаемое желание швырнуть одежду в сторону, разорвать на куски, прекрасно зная, что уж этого добра можно достать с лихвой. Он просто экономил пыл, берег для по-настоящему стоящего. Вышедший с кухни Сяо Синчэнь ступал осторожно, бесшумно, хмуря тонкие брови и опуская глаза в пол. Он прекрасно знал, с чем связано поведение его сожителя. Любовника. Хотя за прошедший третий год жизни бок-о-бок, оглядываясь на все их связавшее, они стали практически супругами, если на то пошло, счастливой, за исключением таких вечеров и ночей, парочкой. В такие дни Синчэнь вспоминал, каково это, бояться.       — А-Ян, все в порядке? — негромко позвал он, облокачиваясь о стену в коридоре плечом, рассматривая взмыленного юношу. Тот вскинулся, блеснул глазами в ответ.       — Сорвалось, — рыкнул Сюэ Ян, проходя в квартиру, на его поясе что-то тяжело болтнулось из стороны в сторону, только спустя секунды удалось разглядеть пистолет. Обычно он не приносил домой оружие, это не было запретом, скорее негласное правило, установленное ими двумя по обоюдному согласию. Нарушалось оно редко, крайне редко. Наверное, это был второй раз за всю их совместную историю, но тогда атмосфера была другой. От нее не выступала испарина на висках, по загривку не бегали мурашки.       — Вот как… А-Ян, все будет хорошо, — пытаясь расслабиться и избавиться от наваждения, улыбнулся Сяо Синчэнь, опуская руку к чужому плечу. Инстинкт самосохранения кричал от усилившегося дурного предчувствия. Кончики пальцев коснулись прохладной ткани рубашки. — Ты сам говорил, что такое возможно, и есть запасной план. В конце концов, значит, так было нужно, все происходит своим чередом. И убийства…       — И что же тебе до моих убийств? Ты начинаешь снова, верно?       В росте Сюэ Ян проигрывал сантиметров на пять, но на его стороне всегда оставались непредсказуемость и грубость. Легко совладать с тем, у кого не хватало духу ударить без причины, действуя на опережение противнику, наверное, поэтому хрупкое, но все-таки подтянутое и крепкое тело оказывалось побежденным. Наверное, еще и потому, что Синчэнь никогда не боролся с ним всерьез, предпочитая сдаваться и закрываться где-то глубоко внутри себя… Что ж, спрятаться сегодня он точно не позволит. Перехватывая протянутую руку, Сюэ Ян сжал ее так сильно, что под пальцами побелела и без того бледная кожа. Никаких синяков, он, грубо зажав между собой и стеной Синчэня, продолжал симулировать заботу. Было отчетливо слышно, как звонко стукнулся затылок, раздалось шипение сквозь сжатые зубы. Эта игра нравилась всегда, с самого начала. Давненько не подворачивалось случая продолжить ее с нового этапа.       — Не понимаю, о чем ты… — мотнул головой Синчэнь, попытавшись выдернуть свое запястье из крепкого захвата. Бесполезно, как капкан.       — Свои нотации. Мне же жуть как скучно без твоего постоянного мозгоёбства на тему того, что я неуравновешенный психопат. Только ты забываешь, Сяо Синчэнь, — горячий язык очертил ушную раковину, а клычки царапнули чувствительный хрящ, — что ты сам выбрал быть счастливым со мной. Никто не принуждал тебя спасать меня и оставаться рядом. Так что оставь свой путь истинный для просветленных идиотов.       Сюэ Ян целовал шею так яростно, словно собирался вылепить тело перед ним с нуля, одному ему ведомым образом, спускаясь к плечам и ключицам. Жадно, как вошедший в раж волк: только вот обезумевший хищник стремится загрызть всех овец в стаде, подающихся ему на глаза, он же выбрал только одну. Руки распутывали домашний халат, бессмысленный атрибут уюта, с разочарованием наткнувшись на штаны под ним. Хотелось до боли. Обычно Сюэ Ян боготворил человека перед собой, был готов, если будет нужно, поцеловать каждую выпирающую косточку, ловить каждый быстрый вздох. Иногда внутри ломалось нечто, отвечавшее за самоконтроль, и подступало желание. Вожделение, жажда. Нет. Сегодня будет иначе, ему нужно не только отпустить себя, но и пресечь будущие нравоучения на корню.       — Стой так, — они посреди коридора, даже не в одной из гостевых комнат, не на кухонном столе, не в душевой кабинке. В считанных метрах от любопытных соседей, которым могло приспичить выкинуть мусор или что-нибудь еще. Кто-нибудь мог возвращаться с поздней смены. Что угодно. Вопрос застрял в горле. В звучавшем голосе сплошь упоение властью и ожидание подчинения. — Теперь закрой глаза и опустись на колени. Давай же, святоша.       На середине последнего слова Сяо Синчэнь, с тянувшимся ровно мгновение колебанием, осел на пол, поправляя полы разметавшейся одежды. Целомудренный нелепый жест. Он не сразу понял абсурдность своего действия, едва ли переживания о внешнем виде стоили чего-то в нынешнем положении. С ранга местного божества в глазах нынешнего Сюэ Яна он снизошел до простого смертного, от которого требовалось другое. Колени неприятно стукнулись о твердый пол, скользкая ткань вынудила их разъехаться в стороны. Поерзав на месте, спровоцировав довольный смешок своими ужимками, Синчэнь не смог свести ноги вместе так, как ему было бы удобно, пришлось по-новому распределять вес. Спина — слишком прогнулась, бедра — слишком ушли назад. Сидя так, бросив снизу вверх последний настороженный взгляд, он выполнил последнее условие. Вздрогнувшие веки опустились, роняя на щеки трепещущие тени ресниц.       — Так?       — Так, — довольно подтвердил Сюэ Ян. Шорохи, щелчок, похожий на кнопку расстегиваемой куртки, но Синчэнь помнил — верхняя одежда уже снята, и потому не удавалось даже предположить, что производило звук. Наверное, было бы проще, если бы А-Ян сжалился и завязал бы ему глаза чем угодно, попавшимся под руки, сошел бы и сложенный в два слоя тканевый пояс. Не пришлось бы тратить столько усилий попусту. Вокруг много всего, передозировка происходящего. Жмурясь, Синчэнь едва ли не задыхался от паники перед абсолютной неуправляемостью ситуации. — Открой рот. И не вздумай подглядывать, мы ведь договорились, правильно?       Правильно. В мировоззрении Сюэ Яна правильно все, что говорил он сам. Сяо Синчэнь приоткрыл рот, игнорируя то, как предательски дрожала нижняя челюсть, и сразу в губы уперлось нечто… незнакомое. Холодное, горькое на вкус, как свежая кровь, и неприятно твердое. На губах, само-собой, мало тактильных рецепторов, они не были способны различить фактуру, кое-как давали представление о напоре и размерах предмета. Ожидаемой была бы возбужденная плоть, с сочащейся смазкой головкой, и в носу слабо свербит от вспомнившегося мускусного запаха, только что Синчэнь был готов поклясться, что бедром чувствовал тяжелое возбуждение в чужих штанах. Почему тогда все шло не по сценарию? Недоумение пагубно повлияло на страх, затмевая его. Идя на поводу у своей наивности, он открыл рот, кончик языка очертил контур цилиндра, о который неуклюже стукнулись передние зубы, нашел глубокое отверстие в нем. Пистолет. Очевидная догадка, от которой все сжалось внутри. Дуло треклятого пистолета, он ведь заметил его раньше.       Испуганно вскрикнув, Синчэнь подался назад, сталкиваясь с ладонью, пальцы которой зарылись в густые волосы у самых корней, надежно фиксируя положение головы. Ствол оказался на том же месте, раздвигая губы и проталкиваясь меж ними под вопросительное мычание. Нужно отдать Сяо должное, в таком раскладе он соблюдал поставленные своим персональным дьяволенком правила и дрожащие веки остались опущенными. Стойкость, достойная похвалы.       — Все хорошо. Незапланированных выстрелов на моей памяти тоже не случалось, — сладко протягивал Сюэ Ян, поглаживая, массируя подушечками пальцев нежную кожу на затылке. Утешение, откровенно говоря, никудышное. — Просто сделай это. Расслабься. Ты единственный, кому я никогда не пожелаю зла, кого не обижу.       Разумеется, он лгал. Разумеется, Сяо Синчэнь прекрасно знал об этом, он никогда не позволял себе слабость поверить Сюэ Яну хотя бы наполовину, но что-то немыслимое продолжало удерживать рядом. Это обычно называли чувствами, но связывать слова о любви и этого монстра… Несчастье. Его несчастье.       Пистолет не двигался, Синчэню пришлось самому наклониться вперед, шире открывая рот, пока дуло не уперлось в небо. Язык чувствовал шероховатости, резьбу на краях, воображение пыталось представить, как выглядело оружие на самом деле. Внутри оно казалось огромным, и, конечно, неповоротливым, причиняющим неудобства и боль, грубо царапая. Сталь не должна быть податливой, она едва согревалась дыханием и влажным жаром рта, которого не хватало, чтобы толчок был менее неприятным. Синчэню не хотелось последующие несколько дней говорить, хрипя, и если А-Яну взбрела в голову такая игра… Проверяя, какие маневры позволяла придерживавшая его рука, он сменил угол, приподняв лицо, закусив сам пистолет и заставляя поднять его следом. Стало проще. Скулы ныли с непривычки, но с мелкими трудностями приходилось мириться.       Синчэнь сглотнул. Слюны скопилось чересчур много, часть стекла с уголка губ по щеке, капля дошла до шеи, прежде чем выпутавшейся из длинных прядей ладонью Сюэ Ян ее стер. Он дал свободу, видимо, поняв, что опасную, отвратительную затею наконец-то приняли как должное. Тонкие губы покраснели от трения, плотно обхватывая корпус огнестрельного оружия. Вот она, жизнь самого любимого, самого нужного человека, буквально повисшая на волоске, в его умелых руках, заточенных только под две вещи: под смерть и всего Сяо Синчэня.       Тот всхлипнул, качнувшись, и насадился снова, имитируя знакомые толчки. Дуло не доходило до глотки, лишь слегка дразнило сокращавшиеся мышцы горла своим давлением, но тошноты не вызывало. Даже вкус стал каким-то привычным, въевшимся в язык, пощипывающим, все менее чужеродным. Он действительно напоминал вкус самого Сюэ Яна, и от подобного сравнения внизу живота все сворачивалось узлом. Тонкие домашние штаны не скрывали собственного вставшего члена, там, где головка оттягивала светлую ткань, проступало мокрое пятно. Пистолет во рту двигался иначе, мягче, плавнее, все равно тихонько бряцая о зубы, откликаясь в совершенно пустой голове, в разгоряченном напряженном теле. Кто из них дышал так шумно, что закладывало уши? И кто стонал? Нет, стоны — это совсем не похоже на Сюэ Яна, но признавать обратное… нет, ни за что. Синчэнь гнал мысли прочь, как и всегда, когда они оставались один на один, муками совести он пострадает потом.       Намного-намного после.       Язык чертил узоры, будто пытаясь найти набухшие венки, пошлые хлюпающие звуки будто производила не одна слюна, с закрытыми глазами столько разных картинок перемешалось перед глазами, что Синчэнь, наверное, не сразу бы заметил, замени киллер свою игрушку на самого себя, поддавшись порыву. Зачем он согласился сделать это? С оружием, отнявшим, вероятно, не одну жизнь, от чего покалывание спускалось от выпирающего на загривке позвонка к самому копчику. Такое не могло, не должно будоражить и заставлять кровь вскипать, от бури противоречивых эмоций и ощущений в уголках сжатых до искр глаз наворачивались слезы. Они не скатятся по щекам, ни за что, так и останутся блестеть, запутавшись в длинных ресницах.       Зачем он всегда подчинялся ему, как если бы подозревал, что малейшее противостояние разрушит весь их совместный, — семейный, — уклад? Потерять его...       Синчэнь не сразу понял, что произошло. На лицо что-то брызнуло, вязкая жидкость, мгновенно подсыхающая на коже. Ствол пистолета лениво выскользнул изо рта, позволяя глубоко вздохнуть, распахивая отвыкшие от яркого электрического света глаза. Падая вперед, он успел подставить вытянутые руки, которыми несколько раз порывался вцепиться в ноги, найти дополнительную опору, но отдергивал себя. Перед Сяо Синчэнем стоял запыхавшийся, раскрасневшийся Сюэ Ян, с красноречиво приспущенными брюками и собственном опадающим членом в кулаке.       Замечательно. Сяо Синчэнь с нервной дрожью хихикнул, зачесывая назад взмокшие от пота волосы, ведя затекшими плечами, ответившими колючей болью прямо под лопаткой. Сознание оставалось муторным, дурным, воспринималась реальность через непонятную дымку, и нужно было как минимум прилечь на полчаса, чтобы оклематься окончательно. Судя по состоянию мышц нижней челюсти, завтра и послезавтра грозит стать самыми громкими днями. Без мягкого шепота Синчэня над ухом Сюэ Ян не успокоится, пока что-нибудь не разгромит. А говорить нормально не получится еще долго.       — Ты… — Сюэ Ян опустился рядом, услужливо подставляя плечо, заключая в свои угловатые, но родные и нужные объятия. — У тебя треснула губа, нужно сходить за мазью.       — Я в порядке, — отрицательно кивнул Синчэнь, зализывая ранку с выступившей сукровицей, — слушай. Давай мы уедем? Давай возьмем, бросим все и убежим.       Он спрашивал об этом постоянно, своеобразный ритуал после того, как Сюэ Ян сбрасывал весь свой пар и становился готовым к разговорам. На кухне остывал свежий ягодный пирог, который через час съедят без остатка.       — Хорошо, — неожиданно согласился Сюэ Ян, прежде неизменно отвечавший отказом на любые мысли бросить дело наемного убийцы. Сухие губы оставили сначала один, затем второй поцелуй на виске, ловя аромат жасминовых цветов. Нежно он заправил за ухо, на котором виднелись следы укуса, выбившийся локон, и прижался нос к носу. В его темных глазах было что-то, говорящее о будущем и надеждах. — Давай. Давай убежим вместе.       Сяо Синчэнь притянул свое несчастье за пояс, вытирая подбородок о дорогой черный шелк, и счастливо улыбнулся, устраиваясь в чужих руках. Честный, горящий искренностью взгляд Чэнмэя говорил о многом.       Ведь он научился никогда ему не доверять.