Здесь водятся драконы

      — Я, кажется, говорил достаточно четко, А-Ян. Мне нужен не сторожевой пес, которого придется держать на цепи, а поводырь. Послушный. Ты ведь знаешь, о чем я?       Само собой, он знал, ни к чему долгие объяснения. Слишком много слов. Голос Сяо Синчэня был нежным и вкрадчивым, практически шепот, приторной патокой льющийся в уши Сюэ Яна. От сладости пересыхало во рту. Это оставалось тем единственным, на чем можно было сконцентрироваться, чтобы отвлечься от боли, сводящей затекшие ноги и заведенные за спину руки. Обнаженная кожа покрывалась мурашками от сквозняка, никто не задумался о том, чтобы закрыть окно в комнате, прежде чем приступать к самому аппетитному продолжению вечера. Хотелось поежиться. Хотелось изменить положение. Хотелось одеться, накинуть на себя что-нибудь, потому что, даже под абсолютно слепым взглядом Сяо Синчэня, Сюэ Ян чувствовал себя беззащитным и открытым. В общем-то, он мог сделать что угодно из этого, если бы действовал достаточно тихо, и улизнул бы тем самым от наказания. Но так игра становилась скучной. Сюэ Ян любил мухлевать, действовал обходными путями, ища наиболее выгодный, и только со своим любовником становился другим. У того мягкий контур лица и пухлые губы. И твердая рука. Такой нравилось подчиняться.       К тому же, интуитивно Сюэ Ян понимал, что любая попытка облегчить свою участь могла быть с легкостью раскрыта. Ему не следовало огорчать чуткого и заботливого молодого господина, от него, наоборот, требовалось помогать всеми доступными силами и средствами. Ослепший еще подростком, он как будто оставался зрячим, по крайней мере, прозрел в последние годы, во всем, что касалось постоянного партнера. Все уловки, все манипуляции и хитрости были им выучены наизусть. Ни шага в сторону. Иногда думалось, что в этом заключалось благо Сяо Синчэня, он первый и последний человек, который научился его контролировать.       Изобразив тихий скулеж, Сюэ Ян наклонил вперед голову, от чего прикрепленная к ошейнику цепь звякнула стальными звеньями. Сидевший в кресле Сяо Синчэнь нахмурился, намотав ее на еще один оборот вокруг длинных пальцев. По не напрягавшимся плечам рассыпались распущенные из высокого хвоста волосы, рубашку он расстегнул до середины груди, едва заметно вздымавшейся на каждом вдохе. Сюэ Ян на контрасте дышал шумно и часто, переступая с одного колена на другое, приподнимая их над полом на секунды, он боролся с желанием извиваться, подобно брошенной на сковородку змее. Трудно. Статичность давалась сложно до сих пор. Стоящий член, капавший смазкой на собственные бедра и паркет, тяжело качнулся от перемещений, выбивая томный вздох. От возбуждения искры летели перед глазами, он снова издал звук обиженного, изголодавшегося по ласке щенка, подползая ближе. Подался вперед, чтобы рухнуть на четвереньки, красиво прогнувшись в спине.       — Ну-ка, иди поближе, хороший мальчик. У меня для тебя подарок, ты заслужил его… К ноге, А-Ян, — пока не раздалась последняя команда, Сюэ Ян не дернулся в сторону такого желанного молодого мужчины, собравшего в одном себе все самое чистое и порочное одновременно. Держаться приходилось изо всех сил, чтобы не рвануть с места, затем уткнувшись носом в худое бедро, потереться о него щекой, проклиная разделявшую их ткань. Команды. Они проходили этап дрессировки. Собачки никогда не реагировали на простые зазывания, им давали приказ.       Услышав необходимое, Сюэ Ян не медлил. Он оказался между широко разведенных ног, чужая рука мягко потрепала по волосам, насмешливо почесав за ухом, схватив ноготками мочку и оттянув. Чувствительное место откликнулось новой волной дрожи. Затем Сяо Синчэнь подхватил острый подбородок и вскинул его на себя, вынуждая смотреть в заволоченные белесой дымкой пустые глаза. Они пугали, они вызывали чувство сильнейшего обожания, потому что везде за пределами спальни именно это увечье делало идеального преподавателя обычным калекой, беспомощным. Тут в них затаилась власть. Высунув язык, Сюэ Ян широко мазанул им по тыльной стороне ладони, оставляя влажный след вязкой слюны. И еще, еще, ему нужно выплеснуть без слов свою одержимость этим безупречным идолом.       — Ну-ка. Тихо-тихо, твое угощение не я, — Сяо Синчэнь достал завернутую в целлофан конфетку, маленький круглый шарик, быстро раскрытый, оказавшийся прижатым к приоткрытым губам. Сюэ Ян обхватил его, не обращая внимания, что растаявший от температуры их тел молочный шоколад пачкал обоих. Вместе с ним он впустил в рот сразу три пальца: большой, указательный, средний, сложенные вместе, как у священника. Солоноватый вкус кожи оттенял, дразнил рецепторы, провоцируя обсасывать их сильнее, с громким выразительным хлюпаньем. Нет, дорогуша, ты чертовски заблуждался. Для него не было ничего более необходимого, чем ты сам, весь и целиком. Сюэ Ян с веселым прищуром наблюдал, как чувствительный к звукам Сяо Синчэнь весь подбирался от всхлипов, рычания. Вибрация шла от самого горла, теряясь в конечном итоге в теле самого дрессировщика.       Собакам нельзя давать такие подачки. Это вредно, глупое баловство и так не самого послушного питомца. Сюэ Яну же они безразличны только потому, что перед ним нечто гораздо более вкусное, его собственное и никому более недоступное. Его. Не будучи псом на самом деле, он взаправду готов был перегрызть горло любому, кто посмел бы покуситься на это бесценное сокровище. Ему не хватило стойкости сдержать недовольства, когда рука выскользнула, напоследок хлопнув по щеке, но в следующий миг обнаженная ступня мягко надавила на горячий истекавший член. Плоть заныла, Сюэ Ян выгнулся, дернулся инстинктивно назад, но намотанная на кулак цепь притянула на прежнее место.       — Не бросай своего хозяина. Ты должен быть со мной рядом, разве не так?       Так. Он рядом и никуда не делся бы, даже когда сознание меркло, уходило в режим автопилота от перебора ощущений: от сводящей зубы привкуса карамельной начинки, от того, как пальцы ноги массировали самое основание доставлявшего дискомфорт стояка, задевали яйца, заставляя думать только о том, как сильно хотелось кончить. Без разрешения — нельзя. Руки гладили по макушке, шее, царапали загривок, Сюэ Ян не пытался сдерживать рвавшиеся из груди вскрики, стоны, пусть Сяо Синчэнь понимает, как точны все его пытки. Через минуту-две, целую вечность спустя, он расстегнул ремень, приспуская брюки, чтобы выпустить собственный член. Красивый, длинный и изящный, который сам Сюэ Ян помнил хорошо не столько на вид, сколько на вкус, на ощупь и по тому, как туго заполнял он растягивавшиеся все сильнее под давлением мышцы.       — А-Ян.       Сюэ Ян согласился на уступку, тут же прильнув плотнее, обхватив сочившуюся смазкой головку, собирая горько-соленые капли и шумно проглатывая их вместе со слюной. Смешно. Ему нельзя действовать без условностей, но дождаться приказа было невозможно. Сяо Синчэнь на деле оставался тем же святошей, например, они давно решили, что есть определенная грань допустимых грязных словечек. К этому относились приказы вроде «отсоси мне», «позволь мне трахнуть тебя сильнее и глубже». Это все передавалось жестами, мимикой, как само разумеющееся выходило из контекста. Без особого труда Сюэ Ян заглотил всю длину до самого основания, впуская ее в разработанное обоюдным усердием горло. Оно туго обхватило со всех сторон, сжимало, стимулируя и заставляя скулить уже «человека», пока голова преданного щеночка двигалась толчками вперед и назад. Язык продолжал вычерчивать беспорядочные узоры, надавливая на проступавшие венки, почти выпуская изо рта член, Сюэ Ян самым кончиком надавливал на уретру, оставлял в себе только головку, громко обсасывая ее, как очередной леденец. Он видел, как поджимались на ногах Сяо Синчэня пальцы, его ритм дыхания совсем испортился, тот лишь запрокидывал голову на спинку кресла, подаваясь на встречу. Сюэ Яну не сдалась забота. Пусть его имеют, берут так, как потребуется, чтобы забыть к чертям обо всех недомолвках, всех своих пригрешениях.       О нем не заботился никто и никогда, кроме Сяо Синчэня. Потерпеть ради него ничего не стоило.       Пусть Сяо Синчэнь удерживал его на правильной тропинке, самыми проверенными и приятными им обоим методами. Сюэ Ян доставляет ему самое пошлое удовольствие, не используя рук, доводя до самого-самого пика, чтобы напряжение внизу живота не просто прошло, а взорвалось сверхновой, обернулось ебанной черной дырой.       Когда сперма после череды беспорядочных сильных толчков ударила в горло, Сюэ Ян чуть не закашлялся от неожиданности, но эти звуки не были в списке доступных ему сейчас. Он обиженно заскулил, сглатывая всю жидкость, фыркнув от той ее части, что попала в нос. Первый раунд. Завтра выходной, и даже если был бы рабочий день, они бы не смогли остановиться на этом. Сессия, отведенное для развлечения и сюжета часть романтических вечеров, длилась минимум от полутора часа, иначе им не удавалось почувствовать сытость, а конкретно Сюэ Яну не хватало времени измотаться, сбросить все накопленное напряжение, которое рисковало вылиться в очередной импульсивный поступок с тьмой неприятных последствий, как было раньше.       Когда Сюэ Ян оказался снова поставлен на четвереньки, в голове у него уже было пусто, все мысли вылетели за ненадобностью, в затылке нарастал перезвон. Раздетый ниже пояса Сяо Синчэнь легко пристроился сзади, отстегивая одновременно с этим карабин цепи-поводка с ошейника: можно было решить, что это проявление благосклонности, дарование маломальской свободы. Ничего подобного. Это — усиление ограничений, потому что Сяо Синчэнь с властностью настоящего владельца бестолковой, но породистой и полезной псины, которую требовалось приструнить, схватил его рукой. Он держал сзади, от чего спереди широкая кожаная полоса сильно впивалась в горло, в кадык, ограничивая дыхание до состояния легкого удушья. Подгибающиеся колени задрожали.       Сяо Синчэнь, несомненно, прекрасен, но гораздо лучше, когда он был внутри, двигался размеренными сначала короткими, затем все более мощными толчками бедер, пока, в конце концов, не вынуждал рухнуть на ослабевшие руки. От такой позы задница поднималась сильнее, Сюэ Ян, неосознанно, конечно, насаживался так, что головка упиралась в простату и вообще не меняла этот угол проникновения. Стимуляция выходила мучительной, не заполучивший пока что ни одной возможности для разрядки Сюэ Ян наяву сходил с ума. От передозировки Сяо, мать его, Синчэнем.       — А-Ян, — позвал он, ослабляя давление поводка. — Если бы ты не был моим поводырем, как бы ты описал мне себя?       Как он выглядел? Охуенно. Охуенный вопрос, пришедшийся к месту, в самый раз кстати для заплетавшегося языка. Сюэ Ян потрясающий, бесспорно. Как самая лучшая шлюшка борделя, отодранная нимфоманка, сбредившая от собственной неудовлетворенной страсти, потому что умирал от желания рухнуть в оргазм, но не имел права попросить сжалиться над собой.       — Я бы сказал, — в процессе игры он разучился стонать, скулить получалось лучше и гармоничнее, подобрав под себя поудобнее руки, этот звук и перебивал его через каждые пару слов, — как по моей щеке и подбородку стекает ручьем слюна. Ты никак не дашь кончить мне, получая свое удовольствие, ты так долбишь, что у меня закатываются глаза, я не могу закрыть рот. Словно на самом деле собака, сука в течке, каждый раз, когда ты попадаешь по этой гребаной точке, я могу только кричать, высунув язык, и умолять перестать, сжалиться. Ты как будто не слепой зубрила, а самый настоящий кобель, который просто хочет поскорее заполнить меня. Жаль, что мы все-таки люди, будь у моего молодого господина узел…       — А-Ян! — Сяо Синчэнь шикнул, и пусть Сюэ Ян не видел, он был готов поклясться, что тот покраснел до самых корней волос. Сжав его бедра крепче, Сяо Синчэнь наклонился к самому уху, прикусив его за хрящик. — Давай. Ты хороший мальчик сегодня, замечательный. Кончай для меня, можно.       Сюэ Ян уверовал, что разбился на тысячу маленьких осколков. Все тело подкинуло в воздух, выкрутило от напряжения, пока сперма пачкала пол под ним, и затем рухнуло в эту же липкую лужицу. Другие потеки украсили красные от стиснувших их ладоней ягодицы и часть поясницы, вышедший в последний момент Сяо Синчэнь глубоко дышал, навалившись сверху, затем все-таки перекатившись на бок. Он ведь не легкий. Он, на грани отключки, продолжал волноваться о комфорте своего нижнего, такой идеальный доминант, как списанный с каких-нибудь вдохновленных больных фантазий. Ноги Сюэ Яна отказывались сводиться обратно, отказав от перенапряжения, колени саднило. К утру по ним расползутся бордовые синяки, выдававшие их старательность в любви.       — Луна, — пробормотал Сюэ Ян стоп-слово, ставя в сегодняшнем веселье точку. Нет, вероятно, ему предоставится шанс натянуть под душем своего почтенного учителя воскресной школы для слабовидящих детей, но это будет нечто иное. — Поверить не могу. Тебя завело, что я описал самое порнушное личико, черт! Не то, чтобы мое сильно отличалось, и все-таки… ты ведь не знаешь, как я выгляжу. Почему тебе нравится слышать все это?       — Вовсе не…       — Ты спрашиваешь каждый раз, Сяо Синчэнь.       — Вовсе нет причин утверждать, что я не знаю, как ты выглядишь. Ты самый красивый, А-Ян, я часами трогал твое лицо и тело. И когда ты не корчишь специально злобные мордочки тоже, например, пока спишь.       — Ох, черт, это прозвучало жутко. Тебе повезло, что я больной ублюдок и нахожу одержимости очаровательными. Иди ко мне, — Сюэ Ян рассмеялся, прижимаясь к нему. Он личное для Сяо Синчэня заносчивое и язвительное несчастье, которое каким-то волшебным образом получилось обуздать. И только в таком раскладе, Сяо Синчэнь понимал, они приближались к чему-то, последние полтора года напоминавшему самую настоящую идиллию и, господи прости, счастье. Наверняка, дальше будет лучше. Только пока рука удерживает поводок.