Победители и побеждённые

      Разложение.       Только таким словом Георг Хокберг мог охарактеризовать окружаюшую его действительность. Вольный торговец ехал на чахлой кобыле через лагерь войск маршала Альбрехта фон Валлена, направляясь на военный совет, и в очередной раз думал о том, что здесь ему не место. Грязные заросшие мужики в лохмотьях, бывших некогда мундирами, расставляли под грязно-серым небом грязные дырявые палатки на хлюпающей после ночного дождя, истоптанной тысячами ног земле. Липкая вонь болезни и немытых тел, хоть и ставшая уже привычной, неотступно преследовала Георга. Возможно, исходила от него самого. Периодически ветер добавлял еще и жёсткий запах гари от случайно подожженного во время грабежей городишки неподалеку. Огонь еще не успел охватить все здания, но успел пересечь ту черту, когда пламя уже не унять. Георг не запомнил ни название городка, ни его внешний вид. В памяти осталась лишь горечь осознания того, что из-за пожара ему не суждено ночевать под крышей.       Еще несколько месяцев назад капитан новорожденного Свободного Отряда не мог и представить, куда его приведет желание поправить плачевное финансовое положение участием в убогой гражданской войне на убогой планетке.       "Мы переломим конфликт дикарей за неделю и улетим из этой дыры с деньгами и репутацией", – с самоуверенной улыбкой сказал тогда Джон Фрундс, друг и помощник, убедивший Георга податься в наёмники.       Практика показала, что Джон понятия не имел, что несёт. Война на Стирии длилась пару десятков лет, и только дурак мог предположить, что горстка иномирян положит ей конец. Впрочем, судьба наказала Джона сполна, – месяца два назад тиф уложил его в безымянную могилу где-то под Нюренбергом. Или под Пражью? Георг уже не мог вспомнить. Слишком долгие марши, слишком много разорённых городов, слишком много безымянных могил.       Марши, разорения, могилы – три столпа этой кампании. Плетущиеся по пыли, по грязи, по снегу – в зависимости от погоды – колонны ожесточённых и потрёпанных войной людей блуждали на континенту, покрывая обочины истоптанных дорог бесконечными кладбищами. Иногда жизни уносил разнузданный грабёж, который некоторые звали фуражировкой, иногда сражение, но в основном – голод, холод и болезни, и неважно, на какой стороне ты сражаешься, да и сражаешься ли вообще. Среди местных солдат ходила мрачная присказка, что ни один стириец не умрёт своей смертью. Выражение это они с угрюмой решимостью претворяли в жизнь.       Высокой смертности не миновал и Свободный Отряд. Из высадившихся на планету двух тысяч солдат в живых осталась едва ли половина, остальных заменили местные. Разорённые земли не могли обеспечить наёмников самым основным – боеприпасами, едой, медикаментами. Но хуже всего – топливо. Оказалось, на Стирии крайне непросто достать прометий. Собственные запасы Свободный Отряд израсходовал в первую же неделю, и с тех пор перебивался редкими подачками от нанимателя, когда Лиге Шестерни удавалось закупить топливо у иномирян. Происходило это нечасто, а собственных месторождений на планете не было.       – Руки нахуй убрал!       – Я только посмотреть!       – Пиздуй отсюда, я сказал!       – Но…       – Увижу тебя тут еще раз – башку твою откручу и тебе ж в очко ее суну!       Георг успел заметить, как раздражённый и грязный механик Свободного Отряда высунулся из полуразобранной башни "Химеры" и метнул гаечный ключ вслед улепетывающему послушнику местных шестерёнок. Солдат в сердцах сплюнул на землю, заметил проезжающего мимо Георга, мрачно и без всякого почтения буркнул "Моё почтение, капитан" и пошел подбирать выброшенный инструмент.       В отсутствие прометия культ Механикус на Стирии обрёл необычный взгляд на технику и Движущую Силу. Основным источником энергии провозгласили пар, что обернулось рождением чудовищных кадавров на паровом ходу. Искалеченные "Леманы Руссы", "Василиски", "Кентавры" жутко чадили, таскали за собой телеги, груженые углем, воняли и ревели как тысяча больных гроксов, стравливая пар. Децимос, магос-эксплоратор, служивший некогда отцу Георга, назвал переоборудованную таким образом имперскую технику "поруганием Омниссии" и отказался высаживаться на планету.       Несмотря на неудобства, Георг упорно сопротивлялся всем предложениям по перестройке "Химер" Свободного Отряда. Во-первых, чтобы не расстраивать Децимоса, и так взвинчённого техноересью. Во-вторых, хотелось иметь под рукой нормальную технику. После памятного отступления из-под Манхайма Георг всегда старался хранить небольшой запас горючего.       Отсюда проистекал и интерес местных техножрецов к "классической" технике, что и становилось причиной множества конфликтов. Полностью избежать общения с Механикус не удавалось, – по бесконечным дорогам Стирии "Химеры" таскали паровые тягачи шестеренок. Взаимное неуважение экипажей машин порой доводило до драк, иногда с кровью.       Миновав стоянку тягачей и расположение другого пехотного полка, Георг достиг ставки маршала фон Валлена. Он аккуратно слез с лошади, и осторожно погладил её по шее. Лошадь равнодушно покосилась на него мутным глазом и пренебрежительно фыркнула. Опытные всадники говорили Хокбергу, что скакуна нужно баловать чем-то вкусненьким, но добыть вкусненькое было решительно негде. Георг оставил животное у коновязи и поспешил к шатру. Кивнув поразительно чистеньким и подтянутым часовым, он вошёл внутрь.       Народу внутри толпилась уйма. Ближе к столу, заваленному картами местности, стояли приближенные офицеры Альбрехта фон Валлена и сам командующий: широкополые шляпы, свободные куртки, ленты через плечо, начищенные сапоги, бородки клинышком и подкрученные усы. Для себя Георг решил, что обязательно заведёт себе такую же растительность на лице – уж больно лихой вид она придавала. Но – после того, как вырвется из этой дыры, чтобы никто не подумал, что наследник древнего рода подражает дикарям. Георг непроизвольно потер двухнедельную щетину.       Алые рясы, подпоясанные медной проволокой, грубая латунная аугметика, выставленная напоказ. Шестеренки. Шестеренки везде: вытатуированы на лицах, отпечатаны на одежде, отлиты в металле. Это – защитники веры Лиги Шестерни. Люди, балансирующие на безумной грани рационального и иррационального, техножрецы, покорившие пар. Горячее механическое сердце братоубийственной войны.       Присутствовал на совете и третий сорт людей. Те, кто искал здесь не военной славы, не службы отечеству и уж точно не защиты религиозно-технических догматов. Нет, эти люди верили в чеканную монету, в золото, окроплённое кровью. Георг поставил себе мысленную засечку: кровь и золото – неплохо звучит. Так или иначе, без наёмников не обходилась ни одна битва. Георг занял место среди них.       – Я уже и не надеялся вас увидеть на совете, капитан Хокберг, – произнёс фон Валлен. – Какое счастье, что вы почти не опоздали.       – Виноват, господин маршал. Размещение компании заняло слишком много времени, – на самом деле Георг избавлялся от улик, что именно его люди нечаянно подожгли городок. Пара взяток, несколько угроз. – Ситуация с… с Люценом, – название городка внезапно обнаружилось в памяти. – Ветер несёт дым пожара прямо на мои позиции.       – Вам пора бы привыкнуть к запаху пожарищ, Георг, – генерал Апенгейм усмехнулся, и офицеры поддержали его сдержанными смешками. – К завтрашнему утру дымом затянет всю долину. Надышимся гарью вдоволь.       – Я не вижу цели в нашем пребывании здесь, – голос подал один из техножрецов, Райна, если Георг правильно запомнил. – Маршал, мы должны атаковать силы Унии! – Шестеренка с лязгом ударил бронзовым кулаком по стальной ладони. – Возьмём их на подходе к Нюренбергу!       – Сейчас? По размокшей дороге, с уставшими, деморализованными людьми?       – Да! У нас численное и техническое превосходство.       – Нет, господин Райна, – фон Валлен медленно покачал головой. – Решительное наступление сейчас совершенно неприемлемо. Ди Адольфо – сладкоречивый лжец, но не дурак.       – Но…       – Не перебивайте! – фон Валлен повысил голос, и шестерёнка заткнулся. – Наступать сейчас – значит принять навязанную Унией игру в манёвры. Близится зима, а наши ресурсы прискорбно малы. Союзники поддерживают нас золотом, – маршал неопределенно мотнул головой в сторону, намекая на армейскую казну в бронированном самоходном хранилище, – но монетой нельзя пообедать, как и нельзя зарядить её в винтовку. Армия Лиги будет готовиться к зимовке.       Офицеры зашептались. Кто-то со сдержанной улыбкой, кто-то – в основном Райна и его шайка – недовольно.       – Однако… для спокойной зимовки мы должны предпринять некоторые решительные действия, – продолжил фон Валлен. – Генерал Апенгейм, я хочу, чтобы вы взяли три полка кавалерии, столько же пехоты и захватили Гале.       Командующий и генерал склонились над картой.       – Гале занимает одна рота Страдиотов, и нет оснований предполагать, что они не готовы к защите. Однако, нам необходимо, – фон Валлен сделал ударение на этом слове, – взять крепость. Оттуда мы сможем всю зиму угрожать путям снабжения Ди Адольфо.       – Можете на меня положиться, маршал, – Апенгейм закрутил и без того невероятно залихватский ус. – С такими силами я возьму Гале с марша.