***
Листы доставок приставучей грязью облепили весь стол. Таможенные формы и патенты на чары разве что из клавиатуры не прорастали. Массируя переносицу, Малефисента впилась взглядом в кучу бумаг. Виски ныли. Болели крылья. Она разговаривала по телефону без передышки с самого полудня — ей отчитались, что склады в Бинтауне теперь заражены докси, — и разве было такой уж плохой идеей спалить их дотла? В конце концов, она могла бы получить убытки от потери инвентаря в качестве налогового вычета в следующем сезоне, на вырученные деньги открыть филиал поменьше. Может быть, в Ингари… Тяжело вздохнув, она отказалась от этого плана. Организовывать релокацию всего штата… Это выльется в полный бардак, да и Диаваль точно будет против. Нет, как бы заманчив ни был этот план — проще вызвать дезинсектора. Чудно. Крылья затрепетали от одной мысли. Что ж… Она осмотрела кабинет. Если сесть в самой середине, будет в самый раз места, чтобы вытянуть крылья. Да смешно же, ей-богу. Малефисента вернулась к кипе бумаг, от одного взгляда на которые болела голова. Десять минут спустя она обнаружила, что смотрит на собственный ковёр. Натуральный шёлк, прямо из Аграбы. Как мягко он стелился бы под босыми ступнями, когда тебя никто не видит. И, в принципе, это не так уж сильно отличалось бы от того, чтобы расслабиться в чайном домике… Малефисента бросила взгляд на часы. Три минуты четвёртого. Нет. Точно нет. Слишком рано, чтобы пренебрегать дресс-кодом. Если ты, конечно, не Диаваль. Она перетасовала документы, разложила так, что образовалось нечто, отдалённо напоминающее порядок. Но, не выдержав, всё-таки пошла на маленькую уступку самой себе, выскользнув из туфель от Джимми Чу. Вскоре после этого она обнаружила отчёт о расходах, согласно которому можно было предположить, что докси были заказаны специально. В висках запульсировало. Правое крыло свело судорогой. Малефисента со вздохом встала из-за стола.***
Пятнадцать минут спустя Диаваль ввалился в её кабинет. Без стука, разумеется — впрочем, учитывая обстоятельства их первой встречи, Малефисента вообще порой удивлялась тому, что он умеет вести себя покладисто и вежливо. Она посмотрела на Диаваля снизу вверх, сидя на полу посреди бумажного моря. Босые ступни ласкал шёлковый ковёр, крылья распростёрлись, касаясь обеих стен. — Да? При виде неё раздражённое лицо Диаваля смягчилось. — Будет легче, если вы попробуете расправлять их по одному, — ответил он почти кротко. Малефисента растерянно моргнула. Она ждала несколько… не такого вступления. Не то чтобы ей было не всё равно, но каково бы ни было её выражение лица — хоть оно и не должно было так уж измениться, — Диаваль покраснел и замотал головой. — Простите. Ладно, неважно. У меня тут на линии висит этот мудозвон, ну, ле Руа, и требует, чтобы я переключил его на вас. Как она и подозревала — Диаваль уже куда-то дел галстук и пару верхних пуговиц на рубашке. Смущённый румянец стёк ниже ключицы, подчеркнув рваный край шрама. Магический ожог, подумала она. Или драконье пламя. Малефисента склонилась к разбросанным по полу документам. — Его заявка была отклонена. Диаваль подавленно вздохнул, пятернёй попытавшись пригладить непослушные волосы. — Именно это я ему и сказал. И за это он орал на меня минут десять. — Можешь повторить ему то же самое и бросить трубку. — Что, правда могу? На миг забыв о докси в Бинтауне, Малефисента улыбнулась. — Очень тебе советую. Сверкнув ослепительной усмешкой, Диаваль исчез за дверью. И вернулся буквально через мгновение — разумеется, опять без стука. — Готово! — объявил он. — Охренительно приятно. Как насчёт китайской еды? Малефисента пожала плечами. Сложив одно крыло, вытянула другое во всю длину, чуть не сбив торшер. — Ну ты же знаешь, что мне нравится. Диаваль выразительно шевельнул бровями: — В самом деле, — и, развязно подмигнув напоследок, скрылся за дверью в своей несносной птичьей манере — секундой прежде, чем Малефисента успела запустить в него чем-нибудь. «До чего же невыносимый», — подумала Малефисента, покачав головой. Стоящий каждого цента.***
Неделей позже Диаваль ворвался в её кабинет — встрёпанный, с глазами как два пятака. — Простите! Виноват, — прошипел он. Малефисента нахмурилась, наблюдая за тем, как он откинул волосы с лица и рухнул на стул подле неё. — Что? — спросила она — но стоило только слову сорваться с губ, как дверь распахнулась вновь — неужели так сложно стучаться? — и в кабинет вошёл Стефан ле Руа. Непринуждённый, вольготно себя чувствующий даже в фальшивой своей личине, он улыбнулся так, будто и не было никогда последних нескольких лет, и рука об руку с ним шла красавица-жена. Человек. Малефисента оставалась неподвижна. Лицо застыло маской. Никакой дрожи. Никаких гримас. И, что куда важнее — никаких клыков. Никаких когтей. — Доброе утро, Мэл, — сказал Стефан, всё улыбаясь и улыбаясь мягко и обходительно. Зализанная назад укладка, идеально выбритое лицо. Всё такой же очаровательный. Прямо как в тот день, когда он отнял её крылья. Аккуратно, крайне аккуратно Малефисента отложила авторучку. Оторвав взгляд от документов, переплела пальцы. Выгнув бровь, она ответила: — Было таковым. Лицо её оставалось невозмутимым, точно гладь пруда. Но перед внутренним взором роились десятки заклинаний. Магия замерцала на кончиках пальцев, искушая подобно гоблинским плодам. Она хотела… о, она хотела… Диаваль предупреждающе дёрнулся вперёд, и с его стороны Малефисенту обдало жаром — отрезвляющим, но и странно успокаивающим. Она прикрыла глаза. Затмевающая взор ненависть чуть угасла. Не подозревая об опасности, Стефан уверенно шагал вперёд, искренне убеждённый в собственной неотразимости. — Произошло какое-то недоразумение с вашим… секретарём, — и бросил на Диаваля, стоявшего на пути между ним и особенно мерзким проклятием, взгляд с ноткой брезгливости и отвращения. — Я дважды подавал заявку на систему персональной защиты. И оба раза её отклоняли, ты хоть можешь себе представить? Стефан рассмеялся, так беззаботно, так звонко, и словно всё его лицо засветилось вмиг. Его жена улыбнулась — точь-в-точь мотылёк, зачарованный его сиянием. Это было бы так просто, подумала Малефисента. Он ведь сейчас даже не заметил бы. Может, не замечал бы ещё долго. Всего лишь крошечное проклятьице — на кончике ногтя, в блеске запонки. Может быть, неуклюжесть — до чего же кстати, что он так любит подниматься всё выше и выше! Может быть, невезение. Или чудный дар говорить всё, что приходит на ум. — Что ж, нам не нужно ничего такого уж замысловатого, — продолжал он. — Думаю, твоё стандартное благословение вполне подойдёт. Но, видишь ли, нашей дочери исполняется три недели в следующую среду, и защита ей нужна как можно скорее. Ах. Ну конечно. Ребёнок. Где-то там, далеко-далеко, пальцы Диаваля коснулись её плеча, уняли дрожь в крыле. Долгое время она сидела молча, не произнося ни слова. Лишь мысли кружились в голове, точно стервятники. А Стефан улыбался — всё улыбался и улыбался, своей извечной, чёрт бы её побрал, улыбочкой, и ладонь его уже лежала на чековой книжке. Совсем как у его отца. Когда-то Стефан счёл бы это участью хуже смерти. Принц во цветочной короне, рыцарь в плаще изо мха, он плюнул бы в лицо любому, кто осмелился бы сказать ему об этом. Но теперь, когда Малефисента глядела на него, прижимающего к себе, точно верный клинок, свои звонкие извинения перед женой, — Малефисента не узнавала в нём того мальчишку, какого любила когда-то. Продрогшая до костей, до кончиков бесполезных крыльев, она вернулась к таблице на мониторе. — Ваша заявка отклонена, — сказала она. — Диаваль проводит вас на выход. И тут Стефан наконец изменился в лице. — Мэл. Блеснув своей лучшей секретарской улыбкой, Диаваль обогнул стол. Стефан всё же предпринял ещё одну попытку — несмотря на то, что Малефисента по-прежнему не поднимала на него взгляда. — Мэл, послушай. Это всё из-за того законопроекта, да? Но мы оба знаем, что это подействует на благо всего города. Мы же не можем… не знаю, эти летучие обезьяны повсюду, они мешают водителям. Это даже хуже, чем любители попереписываться за рулём. Диаваль замер. Он, напряжённый, стиснувший кулаки, перевёл взгляд на неё, и в глазах его застыл немой вопрос. Малефисента молча сделала ему знак: нет. Стой на месте. — Летучие… обезьяны? — переспросила она, склонив голову набок, и голос её недвусмысленно звенел предостережением. Стефан закатил глаза: — Да ладно тебе. Не обижайся. Ты же понимаешь, о чём я. — О да. Ты уверен, что я опасна. — Мэл… Малефисента встала. Оперлась о стол, пальцами зарывшись в бумаги, дабы не поддаться соблазну. — И ты совершенно прав, — она обворожительно улыбнулась, выпуская на волю дикого зверя, скалящего клыки, всем своим обликом будто крича — «Не подходи!». — Я верно ведь понимаю, что ты уже приобрёл стандартное благословение для бедняжки, да? Пожалуй, я сотворю для тебя нечто особенное. В качестве подарка на крестины. Как её зовут? Жена Стефана, тенью маячившая подле мужа, вздрогнула. Умная, очень умная женщина — она чуяла угрозу, которой в упор не замечал её супруг. Придержав его за локоть, миссис ле Руа потянула его к двери, пытаясь увести. — Мне кажется, в этом нет необходимости, — сказала она. — Простите за вторжение. Мы не хотели вас оскорбить. Но Стефан покачал головой. Он стоял как вкопанный на её прекрасном шёлковом ковре, попирая его своими лоферами. — Я не прошу о подарке, — ответил он — и в голове его сгустилась почти знакомая тьма. — Я заплачу. Ты знаешь, что я заплачу. Я бы поручил это кому-нибудь другому, но только тебе я могу доверять в таких вопросах. Тверда, холодна как лёд, Малефисента усмехнулась. — Доверяешь? Как… странно, — обогнув стол, она подошла к полкам, что стройными линиями расчертили стену, тонким пальцем огладила корешки книг, колбы с зельями. — Что ж, давай-ка посмотрим… Конечно, ты хотел бы для своего первенца нечто особенное. Нечто грандиозное. Быть может… привет из Старого Света? Стефан побледнел, улыбка стекла с лица. — Малефисента, нет. Ага, всё-таки запомнил. Малефисента улыбнулась шире. — Нет? Но в наше время лишь наиболее значительные юные леди могут похвастаться собственным проклятием, — сказала она. — Уверен? Как насчёт того, чтобы она никогда не знала горя? Или же — подчиняла себе волю всех, кто только взглянет на неё? Миссис ле Руа покачала головой, комкая в ладонях ремешок сумочки. Глядя на неё, что пыталась храбриться даже в чужой вотчине, Малефисента не могла не задаться вопросом: а заходила ли она хоть когда-нибудь в Инополис? Заговаривала ли с феей или с оборотнем? Или же для неё они были лишь милыми рожицами из детского мультика? Да обращала ли она на них внимание хоть раз? — Так любезно с вашей стороны, — сказала она. — Но мы, по правде говоря… мы не вращаемся в подобных кругах. Понимаете? Мы… наверно, мы лучше пойдём. — Как скажете, — Малефисента отвернулась от полок. Выждала миг, пока не расслабились его плечи, пока на лицо его не возвратилась тень прежней бравады. — Тогда мой подарок будет совсем маленьким. Таким, чтобы легко было унести с собой. — Нет, — начал было он, — не… Но Малефисента пальцем коснулась губ, и изумрудный туман заклубился в чашах её ладоней. Она даст ему это. Только это, последнее. Что-то вроде… прощального подарка. — Никакая магия не сможет дотронуться до твоей дочери, — прошептала она, выпрямившись перед ними, воздев пылающие руки. — Никакая — кроме этой. Ни благословения, ни проклятья не будут властны над ней. Магия не ранит её — но и не исцелит, не сможет помочь — но и чинить козни тоже. Она будет видеть мир — весь мир — таким, каков он есть. — Поймав взгляд Стефана, Малефисента усмехнулась. — Включая себя. Включая тебя. Когда чары затопили кабинет, когда спиралью протянулись над городом — вдаль, к младенцу — Стефан отпрянул от неё, словно ожёгшись железом. — Нет, — выдохнул он, полубезумно распахнув глаза. — Пожалуйста. Пожалуйста, нет. А его жена рассмеялась, глядя на него с недоумением. — Но это замечательный подарок, — сказала она, улыбаясь. — Огромное вам спасибо, Малефисента. Это очень любезно с вашей стороны. Такая милая. Такая доверчивая. Такая… абсолютно слепая. Да где вообще Стефан её нашёл? Пожав крыльями, она вернулась на своё место. Пусть она не может сделать ничего более — но она подарит его дочери истину. Пусть она увидит мир таким, каков он есть. Но так или иначе — он сожрёт её заживо. — Рада, что вы так думаете, — ответила она, упиваясь безмолвным ужасом в глазах Стефана — какой контраст с благодарностью во взгляде его жены! — Диаваль, не мог бы ты проводить наших гостей на выход?