Детройт, штат Мичиган 7 октября 2039 года, 11:30:21
— Не хотите послушать музыку? Эдит вздрогнула и повернула голову. Её мысли всю дорогу от Департамента до полигона, — которая наискось рассекала весь Детройт, ехать пришлось на другой конец города, — невидимой нитью протянулись к оставленному дому. Она ехала и изучала встречающиеся по пути здания, пытаясь вглядеться в их детали: что было в окнах, какие люди ходили вокруг. Видя те, что напоминали ей дом её родителей, Эдит представляла, как вошла бы в одно из таких, легла в чью-то кровать, похожую на свою, и проспала бы там весь оставшийся день. Туманный Детройт с застывшей в воздухе влагой не располагал к активности. Хотелось спать, и даже кофе из буфета, — впервые Эдит решила приготовить его, с тех пор, как они не общались с Гэвином, — не придавал бодрости. Хотя, судя по вкусу, это был очень даже качественный эспрессо. Кейс с наушниками был крепко сжат в кулаке, но открыть его девушка не решалась. Она точно знала, что на первой же грустной песне даст слабину. А от мысли, что им с Коннором всё-таки пришлось ехать к горам мусора, настроение лучше не становилось. — А, да… Просто задумалась, — она слабо усмехнулась, всё-таки открыв кейс. В любом случае, никто не запрещал ей выбрать что-то из своего плейлиста, что не заставило бы обнять колени, как тогда в парке, и погрузиться в тоску с головой. Проблема была лишь в том, что подходящих песен слишком мало. Пока Эдит выбирала из этого крошечного количества что-то, что больше откликалось в душе, Коннор неуверенно протянул руку. — Позволите? — и вытащил правый наушник. Эдит вскинула брови. — Позволю. А чего так? Понравилась музыка? — У Вас хороший вкус. Не скажу, что я могу наслаждаться музыкой на том же уровне, как и люди, но мне нравится её… анализировать. Это вызвало у девушки ухмылку. — Тебе всё нравится анализировать. — Это моя работа. Смысл существования, как сказали бы люди. — Здорово, что у тебя он есть, — вздохнула Эдит, вставив наушник в левое ухо. Такси было их местом. В том смысле, что здесь они неминуемо сталкивались с необходимостью поддерживать общение. Эдит казалось, что в такси Коннор окончательно «подстраивался» под неё. А точнее — под них. Она и сама знала, что в Департаменте люди надевали ментальную броню. Нельзя было входить в комнату допросов, сохраняя человеческое лицо, не закрывая сердца. И полицейских андроидов делали со знанием этого факта. Однако Эдит было приятно верить, что, проанализировав её личность, Коннор выбрал такую линию поведения — вежливую и заинтересованную. Будто это являлось подтверждением, что ещё не всё потеряно, раз машина, созданная для анализа личности, отразила именно эти черты. — Знаешь, — задумчиво произнесла она, листая угрюмый плейлист, — мне даже жаль, что я не могу спросить у тебя, как твои дела, да и всё такое. У тебя ведь нет проводков, отвечающих за все эти чувства. Наше общение такое одностороннее! — А что бы Вы хотели узнать? Палец наконец остановился на «Problems» Mother Mother. Эдит задумчиво прикусила губу. На самом деле, мыслей было много, и этот искренний вопрос, да ещё и в комфортной обстановке, мог бы раскрыть Коннора. Они поменялись местами. Но в то же время девушка чувствовала, что все её интересы сходились на отвратительно рациональной, сухой точке — там, где вопросы ей диктовал внутренний Фаулер. «У других людей есть внутренний ребёнок, у женщин внутренняя богиня, а у меня внутренний Фаулер. Это ужас». — Хороший вопрос. Как думаешь, ты когда-нибудь приближался к тому, что люди называют «чувствами»? Я знаю, знаю, что ты сейчас начнёшь говорить про рациональное, про то, как вас программируют, и что ты не девиант, но всё же — чувствовал такое? Что-то, что не могла бы объяснить твоя программа? Эдит крепко сжала руки в кулаки — так, что заболели ладони, и вгляделась в лицо Коннора. Её сердце оказалось разбито реальностью, одиночество у неё было такое громадным, что она видела его в стыках кирпичей домов, в холоде взгляда андроида, в вещдоках, которые в обычной жизни вызывали у неё лишь ухмылку или даже злость. Она бы хотела задать этот вопрос сейчас всем, кого знала. Чувствовала ли вечно весёлая Вики что-то человеческое? А Кэйтлин? А Гэвин или Фаулер, да, в конце концов — её родители? Все же вокруг были такими идеальными и сдержанными, органично жили в обществе, у каждого имелась своя роль. А Эдит чувствовала себя девиантом среди людей — ей суждено быть жёсткой, но правильной во всём. А в итоге при первом же глотке взрослой жизни её сбило с ног, теперь её переполняли слёзы и желание хоть к кому-то прибиться, лишь бы больше никогда не слышать ночную тишину отеля. Для неё это вообще было самым большим страхом — услышать тишину. Понять, что она в этой тишине одна. — Нет, Мисс Уайтхэд, — Коннор обвёл глазами такси, — ничего подобного у меня не было. И Эдит отвернулась. — Понятно. Всё-таки, Элайджа Камски гений. Андроиды, даже полицейские, у него получились под стать людям. Неудивительно, что вас боятся. Коннор промолчал. Даже если на его лице что-то отразилось, то девушка этого видеть уже не хотела.Детройт, штат Мичиган 7 октября 2039 года, 12:07:47
Район вблизи промышленной свалки выглядел так, как выглядел Детройт времён детства Эдит. Тогда его ещё называли «город-призрак». Выжженный, будто пепелище после великого пожара, безлюдный и опасный. Пустые дома с выбитыми стёклами, завеса смога от близлежащих заводов — вот что представлял собой Детройт до того, как Элайджа Камски ворвался в их пыльный мир. Свалка возвышалась горными хребтами. Эдит стало не по себе от того, как смерть андроидов забрала с собой и жизнь всех людей в округе. В воздухе стоял тяжёлый запах жжёного пластика и металла, она торопливо достала из кармана респиратор, и, закашлявшись, надела его. — Это просто ад. Знаешь, не принимай это на свой счёт, но как же отвратительно «Киберлайф» засрал нашу экологию. Это же катастрофа! А ведь тут наверняка кто-то ещё живёт… Коннор огляделся и кивнул. — Нам надо будет кое-куда идти прежде, чем мы начнём искать НК400, — он направился в сторону жилого района, и Эдит, чтобы не потеряться в разрухе, поспешила за ним. — Коннор, пожалуйста, помедленнее, — взвыла она. Ей не хотелось думать о том, как на каблуках, хоть и низких, она будет идти по свалке. Девушка пыталась настроиться на рабочий лад, однако, когда гнёт отца пропал, ей вдруг стало всё равно. Всё равно на андроидов, убийства, девиации. Она хотела лишь верить, что это временно, но этот запутанный клубок, где каждый второй свидетель оказался мёртв, её уже не привлекал, а отталкивал. Возможно, потому что она уже не верила, что их можно поймать. Андроиды, если судить по Коннору, были куда совершеннее людей в плане ума и контроля эмоций. Коннор остановился на одной из бывших торговых улиц — половина магазинов стояли заколоченными, остальные сиротливо жались друг к другу, вымазанные в осевшей копоти и пыли. — Подождите здесь, Эдит, — бросил андроид через плечо и скрылся в одном из них. Девушка остановилась так резко, что качнулась вперёд. И она уже Эдит, а не Мисс Уайтхэд? Коннор сам путался в том, как они общаются — официально или попроще? И куда он ушёл? Вообще, в её памяти уже было это беглое «Подожди-здесь-Эдит» от того, кто уже чуть ли не бежал в магазин — в детстве отец так же ходил за сигаретами. Маленькое воспоминание неприятно закололо в глазу. Это чувство её сегодня преследовало целый день. Она будто похоронила родителей — теперь все мелочи выворачивались наизнанку, раздувались до размера целых жизненных этапов. То, что раньше бесило, теперь навевало тоску и желание вернуться в то время, которое уже давно прошло. Однако гордость не поддавалась на провокации — Эдит готова была плакать, готова была спать в тишине и незнакомых номерах, но после того, что сделала она, домой не возвращаются. Хлопнуть дверью и уйти в пустоту с вещами наперевес можно лишь один раз. В ином случае, она бы унизила себя так, как никогда бы не исхитрился даже отец с его острым языком. И Коннор, как и отец, как и боль в глазах, не заставил себя долго ждать. В руках он нёс синюю коробку с белой окантовкой. — Это Вам, — сказал Коннор и протянул коробку. — Я знаю, что Вы бы не приняли подарок от андроида, поэтому уточнил, можно ли их вернуть по чеку. Оказывается, можно. Эдит округлила глаза. — Ч-что это? — ей захотелось отстраниться и прижать руки к телу. На щеках проявились розоватые пятна. — Кроссовки. Искусственная кожа, платформа три с половиной дюйма. Я подумал, что плоская подошва Вас бы не устроила. И вес в них равномерно распределяется, в отличие от обуви на каблуках. Примите, в Вашей обуви риск получить увечья на свалке существенно увеличивается. Эдит осторожно взяла коробку в руки. Та оказалась лёгкой, словно внутри ничего не было. Сердце беспокойно забилось, тревожно и быстро. Эта коробка, этот участливый знак внимания, никак не вязалась с их разговором в такси. Он ничего не чувствовал? А как же забота о напарнике, как же эмпатия позавчерашнего дня? Или девиация у андроидов подобна самым страшным человеческим болезням, полному отсутствию контроля, а всё социальное и приемлемое — и не девиация вовсе? Это бы многое объясняло. Но сердце не успокаивалось. — Ты ведёшь себя как девиант, Коннор, — дрогнувшим голосом сказала она, — у людей такое называется «проявлением заботы». — Вы мой напарник. От Вашего состояния зависит качество нашей общей работы. Я не вижу здесь причин подозревать у меня девиацию. Эдит взглянула на коробку, осторожно открыв её. Она ожидала увидеть там простую, безвкусную модель из самых дешёвых материалов, однако внутри лежали красивые кеды чёрного цвета. Никаких торчащих ниток и кривых швов с топорной колодкой. Они выглядели удобно. Эдит бы купила себе такие. На лице невольно появилась улыбка. Ей было бы очень тяжело это признать, но она была тронута. — Спасибо, Коннор. Я… Просто спасибо. Я просто не знаю, как на это реагировать. — Можете реагировать так, как считаете нужным. Эдит спустила респиратор и улыбнулась. Ей не хотелось выглядеть абсолютно безэмоциональной. — А получается, тебе и зарплату начисляют? — она села на скамейку и переобулась, машинально пытаясь спрятать ступни от чужих глаз. — И, кстати, определись уже, как ты меня называешь, а то это как-то напрягает. То Мисс Уайтхэд, то Эдит… — У меня есть подозрение, что если я расскажу про свои средства, то Вас это разозлит. Как и тот факт, что у меня есть свой дом. Эдит закусила губу. Самое обидное, что он был прав, но девушке стало неловко, что он уже знал слабые места её агрессии. — Наверное, ты прав. Ладно, молчим. — А насчёт имени… У меня есть ощущение, что на работе я не должен называть Вас так. — Почему? Мы же напарники, что в этом такого? — Я никого на работе не называю по имени. Думаю, коллеги поймут меня неправильно. Даже Хэнка Андерсона я называл лейтенантом Андерсоном. — Ну, тогда, если хочешь, можешь продолжать называть меня и вне работы Мисс Уайтхэд. Мне без разницы. На самом деле Эдит чувствовала себя по-идиотски. Со своей стороны, она всегда сторонилась тех, кто без повода сокращал дистанцию, но с Коннором она сама стала таким человеком. Объятия, попытки вывести его на эмоции, откровения и это лёгкое предложение называть её по имени. Это было лишним. Ей надо держать лицо, а не подтверждать стереотипы о прилипчивых, истеричных девушках. — Нет. Мне нравится называть Вас по имени. Просто вне офиса и прочих свидетелей. Эдит резко опустила голову, делая вид, что завязывает уже завязанные шнурки. — Хорошо. Ладно. Если тебе так удобно… «Ему нравится называть тебя по имени. Это, блять, уже не красный флаг, а знамя размером с Белый Дом!» — Удобно, — Эдит вытянула ноги и дрогнувшей рукой убрала прядь с лица, — спасибо ещё раз. — Приятно слышать. Ещё и хотелось Вас порадовать перед тем, что нам предстоит увидеть. — Я не из пугливых, — и она вновь отвела глаза, заталкивая туфли в шопер. Сейчас Эдит пугали только слова «Хотелось Вас порадовать» и «Мне нравится называть Вас по имени».Детройт, штат Мичиган 7 октября 2039 года, 12:56:03
Полигон твёрдых бытовых отходов, который все называли «свалкой андроидов», был последним подтверждением их отличия, их унизительного бесправия в мире людей. Начиная с названия, — даже после восстания полигон не превратился в «кладбище», хотя бы на словах, — и заканчивая реальностью. Район поблизости напоминал дантевскую воронку ада, перевёрнутую вверх дном. От более-менее благополучной периферии, где, видимо, жили люди не с такими страшными грехами, район расширялся и выводил к горам пластиковых трупов. И чем ближе Коннор с Эдит подходили к ним, тем гуще становился запах жжёного пластика, тем сильнее слезились глаза. Вокруг ездили автоматизированные экскаваторы, кроме их гудения и рёва не было слышно ничего. — Какой же это ад, — Эдит закашлялась. Респиратор не помогал. Всё здесь было создано для андроидов, для их не чувствующих запаха носов, для их глаз без слёзных желёз. — В каком-то смысле Вы правы. Для андроидов это действительно ад. — А ты сюда тоже попадёшь? — Эдит повернулась к Коннору и, увидев его недоумевающий взгляд, растерянно продолжила. — Ну, не то чтобы я имею в виду, что ты попадёшь в ад, но… — Да, когда меня утилизируют, я попаду сюда. Он огляделся, будто примеряясь. Эдит даже не знала, как его подбодрить — да и надо ли, учитывая, что на самом деле андроидам всё равно на самих себя? Жизнь после смерти — человеческая байка, всем же остальным в этом мире она не интересна. Возможно, жизнь после смерти — это и есть ад. А настоящий рай — возможность наконец избавиться от всего, что связано с тревогами живого человека. И андроида. Было страшно делать первый шаг — впереди так много отходов, размокших от дождей, что девушке показалось, что она сразу же утонет в грязи. И никакая платформа тут не поможет. Но Коннор этого не замечал. Он сделал шаг — штанины внизу тут же промокли. Он шёл вперёд, как танк, и Эдит только оставалось поспевать за его безжалостной скоростью. — И как мы тут кого-то найдём? — Эдит больше всего боялась отстать, поэтому шла впритык, чувствуя, как касается рукой пиджака Коннора. Он не замечал и этого. Горы андроидов смотрели прямо на Эдит пустыми глазницами. Искорёженные, поцарапанные и грязные — они уже не напоминали людей, но порой, когда Эдит пыталась вглядеться в их лица, то замечала что-то похожее. Вывернутые белёсые запястья, ноги с выбитыми коленями, пробитые черепа. Они уже не были похожи на людей, но сердце с ужасом замирало от этого вида. — Я могу обрабатывать информацию примерно в сто тридцать раз быстрее, чем среднестатистический человек. Если НК400 где-то здесь, я смогу это определить при первом же взгляде. Он говорил это без всякой интонации, но Эдит почувствовала укол зависти. Каждое достоинство андроида будто унижало других людей в их отделении. Наверное, для Коннора они были слишком нелогичными, медлительными и непредсказуемыми. «Хорошо, что он не умеет испытывать эмоций» Взгляд невозможно было оторвать от гор, которые, казалось, уходили прямо в небо. Когда она с Коннором шла по размытой тропинке из грязи, то Эдит с трудом могла услышать шум экскаваторов. Их окружали ряды пластиковых конечностей, смешанных с прочим мусором. И ничего вокруг, кроме этого, было не видно. Засмотревшись на одного из андроидов, — он ещё шевелился, как недобитое насекомое, — Эдит поскользнулась. Коннор сразу же повернулся и подхватил её под локоть. — Осторожнее, Эдит, — голос прозвучал мягко и чуть взволнованно, — здесь может быть скользко. — Спасибо. Только дело не в этом. Мне только что показалось, что я увидела живого андроида. Она засунула руку в сумку, нащупывая шокер. В последнее время она не понимала, как раньше могла выйти без него из дома. Руки подрагивали мелкой дрожью, и Эдит не понимала, от холода ли, или от страха. — Иногда после деактивации у андроидов бывает нечто вроде человеческой агонии. Она будет длиться до истощения запасов тириума. Иногда это занимает несколько месяцев. — А в это время они не могут просто уйти? — Эдит огляделась. Некоторые андроиды лежали целые, только странные окоченевшие позы выдавали их смерть. — Маловероятно. Коннор продолжал сканировать взглядом горы металла и пластика, пока они шли по образовавшемуся «коридору». Впереди не было ничего видно, и Эдит продолжала кашлять. В носу засел запах копоти и гари, она всё чаще смаргивала. — Здесь его нет, надо идти дальше, — констатировал Коннор через минуту, — с Вами всё в порядке? — Да, да… Мне просто надо привыкнуть. «Ещё здесь не хватало упасть в обморок». В реальность её возвращали мысли о предстоящем обеде. Она должна была успеть — от одиночества и однообразности голова уже шла кругом. Эдит казалось, что отныне её жизнь крутится вокруг Коннора, работы, — с ним же, — и проблем с семьёй. Все прошлые радости были отрезаны, и когда Эдит пыталась убежать от работы и её образов, то только больнее падала обратно. Жизнь смыкалась вокруг Департамента. Даже места в Детройте она теперь видела не как остальные жители, а как детектив. Все эти незаконные таблички, сразу же бросающиеся в глаза, улики, подозреваемые… Она ещё никогда не чувствовала себя такой зацикленной на работе, хотя прошло чуть больше месяца. Во время работы в патруле такого не было. Эдит никогда не обращала внимания на нарушителей вне рабочего времени, личное и служебное разделялось само собой. А теперь — вымылись прошлые образы. Она уже не была дочерью, не была подругой. Все социальные роли рассыпались. А незыблемым осталась только работа детективом. Они шли дальше. В сознании Эдит всё ещё ярка была картина самоуничтожившегося андроида. Точнее, двоих. Первая, что разбила себе голову прямо у неё на глазах, и вторая — наспех накрытая простынёй, залившая чернильной кровью всё вокруг. Когда Эдит видела эти смерти в стенах дома, да даже в стенах комнаты допросов, это вызывало страх и лишало дара речи. Но теперь, когда она шла по грязи, видя тысячу поломанных андроидов, белых и безликих, как манекены, она чувствовала, как сердце постепенно успокаивается. С каждым шагом шок утихал, хоть и медленно, почти неощутимо. Однако все эти трупы, слипшиеся друг с другом, перемазанные и разбитые, начинали напоминать горы мусора — и не более. И равнодушие пугало её так же, как и подрагивающие вывернутые конечности. Но чем дальше они шли, — молча, Эдит не хотела отрывать Коннора от сканирования — тем меньше она вглядывалась, сосредоточившись на дыхании и мыслях об обеде. О том, как впервые с прошлого месяца она зайдёт в столовую, выберет себе что-то горячее, а не салат, как в тот раз. И, может, даже расскажет что-то о себе, может, даже получит отклик. В конце концов, разве можно было судить тогда о Мелиссе и Коуле после одной встречи? Разве они все настолько ужасны в её глазах, что она не могла бы рассказать что-то о своей жизни, просто излить душу?.. Испуг так и не рассеялся окончательно. Мысли о планах его утихомирили, но лишь на пару мгновений. Коннор резко пошатнулся. Справа от него вскочил андроид. Хромой и голый, в потрёпанном белом пластике, с вывернутой ногой. — Помоги, — прохрипел он, — помоги нам! Коннор взял Эдит за руку и ускорился. — Нам не стоит тут медлить, — сказал он. Эдит растерялась и попыталась вырваться, но Коннор только крепче сжал руку, — доверьтесь мне. Они могут схватить и Вас. — Я могу за себя постоять. — Я знаю. И не сомневаюсь. Но вы вся дрожите, Эдит. Эдит оглянулась. Андроид, выпрыгнувший из ниоткуда, попытался угнаться, он полз, подтягивая за собой хромую ногу, пока не отключился. Сил у него хватило лишь на ярд. Рука Коннора была теплее обычного, но до человеческой температура всё ещё не доходила. И Эдит казалось, что она чувствовала явное отличие от живой кожи, но в чём оно заключалось, не понимала. Теперь ей казалось, что даже мёртвые андроиды смотрели на них. Что все знали — Коннор держит Эдит Уайтхэд за руку. Тысячи безмолвных свидетелей. — Как-нибудь сама справлюсь, спасибо, — девушка всё-таки прижала руку к себе, — не думаю, что Хэнка Андерсона ты так же держал за ручку, даже когда он был испуган. Коннор хмыкнул, но ничего не ответил. Она чувствовала себя лишней. Коннор сканировал обстановку, говорил, что ничего нет, а Эдит и не надеялась на что-то другое. Ноги ныли даже в удобных кроссовках, глаза устали от дыма, и она уже боялась, что опоздает на обед. Внутренняя сталь не давала права пожаловаться, но в голове от жалобных мыслей уже никуда было не деться. — И всё-таки, если мы его не найдём? Вдруг у него тириума хватило на что-то большее, то что тогда? — Мы будем искать его дальше. И исключим полигон из мест поиска. — Серьёзно? А если на это уйдёт несколько лет? — Не уйдёт. Пока я подозреваю, что у него были личные счёты с теми людьми. Если мы не найдём его здесь, то моя теория подтвердится. Эдит переступала руки и головы, валявшиеся под ногами. Так просто и обезличенно. От мыслей, что когда-то они напоминали человеческие, девушка отворачивалась и смотрела на что-то другое. Но выбора не было — слишком их много. Они повсюду. В такие моменты она завидовала Коннору, у которого лицо оставалось непроницаемым. — Смотри! Эдит ненавидела свою медлительность. Редкую, проявляющуюся в самых неуместных случаях. И это был один из них. Эдит не успела ничего понять, когда манекен, весь в царапинах и без левой ноги, выскочил и накинулся на Коннора. Она думала, что того сбить с ног невозможно, но тот упал прямо перед ней, пытаясь скинуть с себя напавшего андроида. Полуживого, но неожиданно сильного. Андроид без кожи схватил Коннора за шею, будто пытаясь что-то нащупать. И только Эдит подбежала, чтобы наброситься на нападающего, кто-то сзади схватил её. Точно так же. И повалил прямо в грязь. Липкий холод мгновенно объял тело. Эдит невольно взвыла, короткий хрип сорвался с губ — слишком похожее было ощущение. Воспоминания о нападении, таком же безжалостном и странном, замелькали мутными кадрами перед глазами. Холодные пальцы вцепились в её волосы, задели незажившую рану на виске, и Эдит почувствовала, как от боли воздух застрял в лёгких. — Это человек! — взвизгнул высокий голос, и напавший тут же ослабил хватку. На этот крик обернулся андроид, что пытался вырвать чип Коннора. Тот ударил напавшего по ноге, но это не помогло. Второй вскочил, пнув Эдит в сторону, и тоже бросился на Коннора. Их белые пластиковые руки жадно, жестоко лапали Коннора — они явно что-то искали. Эдит отползла в сторону и дотянулась до сумки. Зрелище напротив вызывало ощущение чего-то страшного и неправильного, оно напоминало изнасилование, и Коннор, со всей своей силой пытавшийся выбраться, всё равно не мог справиться. Эдит почувствовала, как внутри вулканом изверглась злость. Это знакомое, обжигающее чувство. Она испытывала его перед отцом, она испытывала его перед всеми, кто смел угрожать ей. И до этого она испытывала его лишь в моменты опасности для самой себя. Себя она готова была отвоёвывать ценой жизни и безопасности, не зная грани насилия. Из-за этого она носила шокер, из-за этого знала, как обороняться, и не боялась тёмных переулков. Она всегда чувствовала, что может за себя постоять. Как только Коннор скинул с себя одного, на него накинулся второй. Эдит кое-как поднялась, и, схватив шокер, приложила его к одному из нападавших — электрический ток с шумом разрушил тишину. Второй попытался отпрянуть, но не успел. Коннор наконец вытащил пистолет, всё произошло за мгновение. Пуля пронеслась прямо перед Эдит, и девушка, покачнувшись на ослабевших ногах, чуть не упала. — О Боже, Коннор, — она откинула электрошокер на сумку и подбежала к андроиду. Она не видела, откуда, но на землю капала густая синяя кровь. Он торопливо, будто стесняясь неудачи, поднялся и протянул руку Эдит. По ладоням, пачкая всё вокруг, стекал тириум. Знакомый синий цвет, везде преследующий Эдит в Детройте. — Они пытались повредить мой датчик, ничего страшного, — Коннор приложил пальцы к виску, пытаясь остановить кровотечение. Эдит взволнованно сдвинула брови и, пододвинув испачканную сумку ближе, достала оттуда бумажный платок. — А по виду и не скажешь, — дрогнувшим голосом произнесла она. Ей бы хотелось подбодрить его и улыбнуться, но не получалось, и, встав на цыпочки, она аккуратно приложила платочек к виску андроида. Диод тревожно мигал желтовато-красным цветом. — Спасибо, — он медленно взял платок, коснувшись пальцами руки Эдит, — это скоро пройдёт. С Вами всё в порядке? Эдит стянула респиратор, который удушал и давил на лицо. Она даже не понимала, какие эмоции испытывала. Её одежда прилипла к телу, стала мокрой и грязной, волосы пахли гарью. Она не то что на обед, она даже в опустошённый район Детройта так не могла пойти. Неуверенно пожав плечами, девушка попыталась отряхнуться, но вышло только хуже — грязь размазалась по бежевой рубашке и юбке. Ей хотелось хотя бы закатать рукава, но такой возможности она была лишена навсегда. Даже в моменты, когда её неуверенность перед андроидом сменялась на неожиданное чувство доверия, тело помнило незыблемые правила её жизни. Никогда не показывать руки. Никогда не закатывать рукава, не надевать футболки при незнакомцах. Даже при родителях она такого себе не позволяла. — Ну… Бывало и лучше, — Эдит попыталась сделать вдох. Шум выстрела всё ещё трещал в ушах. Она бросила взгляд на подстреленного андроида. Под его боком, будто во сне, лежал второй. Но ничего в сердце не сжалось и не откликнулось болью. Эти роботы выглядели как куклы, и ничего человеческого, ничего жалостливого в них не было. — Нам надо идти дальше, — Коннор потрогал пальцами датчик, который никак не мог успокоиться, — мы изучили только один процент полигона. — Ты серьёзно? А если на нас ещё кто-то выпрыгнет? А ещё, к слову, я не уверена, что Сэм был настолько уникальной моделью, что мы узнаем его среди других НК400. Ты точно уверен, что никто больше не может понять шифр в его дневнике? Коннор замялся. Буквально на мгновение опустил глаза, и этот короткий жест настолько выбился из привычной безэмоциональности, что Эдит растерялась. — Да, уверен. И пошёл вперёд, уже не подстраивая скорость шага под Эдит. — А если этот дневник ничего не даст? Что тогда? — У Вас есть какие-то другие идеи? — Мне кажется, мы не туда копаем. Если это девиация, то это должен быть вирус, как у людей. Мы увидели, что несколько андроидов уже ведут себя странно. Так может, Сэм — просто нулевой пациент? А смотреть сейчас надо шире? — В любом случае, мы не можем бросить это дело. — Даже если мы его найдём, то я не знаю, в чём будет смысл. Он точно так же, как его подружка, самоуничтожится. Разобьёт себе блок памяти, чтобы его не смогли восстановить, и всё. Так было с АР700 и андроидом Александры Голайтли. Они знают, что делают. Коннор глубоко вздохнул. — Если мы сейчас не найдём его, то расследование зайдёт в тупик, и я не знаю, до какого момента. Вы сами говорили, что не хотите ждать следующего самоуничтожения. Эдит медленно кивнула. Он был прав, но ей отчаянно не хотелось верить, что только на полигоне они могли найти ключ к разгадке. Если девиация работала как человеческий вирус, то им стоило смотреть глобальнее, но сейчас она только чувствовала свою беспомощность. Ещё одним вариантом было обратиться к Гэвину и узнать результаты того допроса, но легче было изучить весь полигон, ещё раз извалявшись в грязи, чем подойти к неприступному идиоту. Но, с другой стороны, не обязательно спрашивать у него лично. — Когда я только начала работать здесь, я видела отчёты Гэвина о преступлениях, — задумчиво сказала Эдит, — и когда я пыталась их посмотреть, он пришёл в бешенство. Значит, они нам точно нужны. Коннор обернулся. — Вы думаете, там больше информации о том случае? — Нет, но мы наверняка установим какую-то закономерность. Точнее, ты, мастер анализа всего на свете. Эти убийства же произошли не просто так. Ничего не происходит просто так… — Я изучал отчётность за последние несколько месяцев. То, что происходит в этом месяце, похоже на вспышку, а не нарастающую волну преступлений. Ничего подобного в этом году не случалось. — А по отчётам Гэвина так не скажешь. Чёрт, он точно что-то знает! Поэтому ему так смешно с того, что мы носимся туда-сюда. И дело Александры он тоже перехватил именно из-за этого — он ведёт параллельное расследование. И, видимо, преуспевает в этом больше нас. Коннор снова огляделся. — Подозреваю, что Вы хотите в Департамент, да? — и слабо улыбнулся, выкинув платок. — Есть такое. Но это не уменьшает мою уверенность в том, что надо смотреть на это всё под другим углом. Ведь, глобально, нам надо найти причину, а не исправить следствие. Тех умерших людей уже не воскресить. Андроидов тоже. Нам нужно понять, что происходит в целом, чтобы больше такого не было. Дело Кевина могло нас вывести на этот путь, а в итоге мы, блять, в грязи и на свалке. Коннор вздохнул, и Эдит готова была поклясться, что в этот самый момент его программа перестраивалась, пытаясь нащупать нужную стратегию. — Возможно, Вы правы. К тому же, мне не стоило Вас сюда приводить. — Почему? — Я забыл, что у людей не такая быстрая скорость анализа, как у андроидов. Вероятно, для Вас трёхчасовой поход на полигон был бы довольно утомительным.Детройт, штат Мичиган 7 октября 2039 года, 14:32:00
Когда Эдит только начала работать в Департаменте, она пообещала самой себе, что никогда не станет мыться в местной душевой. Дело было даже не в боязни оголить своё тело, исчерченное шрамами. Точнее, не только в этом. Когда она думала об общественных душевых и раздевалках, внутри просыпалось такое сильное чувство брезгливости, что голова кружилась. Мысли о грибке, плесени, чужих телах рядом, — и, порой, тех людей, которых она ни за что не хотела видеть голыми — вводили в исступление. Однако сегодня у неё выбора не было. Когда Эдит встала под обжигающие струи воды, — к счастью, больше в душевой никого не оказалось — она с удивлением почувствовала, как брезгливость рассеивается. Будто горячая вода могла смыть и все эмоции, вместе с грязью. Она понимала, что не успевает на обед. И что Кэйтлин с Мелиссой это обязательно обсудят, а ещё, наверняка, приплетут Коннора. Заговорщически добавят, что они постоянно вдвоём, и Эдит уже невозможно было выцепить остальным, да и к тому же, у них наверняка что-то произошло с Гэвином. Не иначе, как неудачный, — на счастье Кэйтлин, так очевидно влюблённой — служебный роман. Такого масштаба, что дошло даже до Джеффри Фаулера. Эдит беззвучно рассмеялась. Эти догадки были такими абсурдными, что, скорее всего, именно в это и верили местные сплетники. Когда она домылась и высушила волосы, обед уже подходил к концу, однако ей очень хотелось успеть хотя бы поздороваться с остальными и перекусить. Мысли о горячем, конечно, уже не имели ничего общего с реальностью, но хотя бы что-то она должна была съесть. Коннор, который тоже ушёл переодеваться, сказал, что будет ждать её в архиве документов. Он сказал это так легко и естественно, будто в этой самой комнате они бывали каждый день, но Эдит тогда думала только о том, чтобы поскорее переодеться, и ничего её больше не волновало. «Теперь мне точно надо с ними встретиться». В свежей одежде Эдит показалось, будто день только начался, и она легко побежала в столовую. За тем же самым столом сидела знакомая троица, а на стуле Эдит лежали сумки. В остальные дни её бы это наверняка задело. Будто было в этом что-то показательно-наплевательское, ставящее Эдит в унизительную позицию — если бы она хотела сесть, ей бы пришлось придумывать, куда это всё деть, просить других разобраться, но сейчас ей действительно было плевать. Душ унёс с водой в слив и страхи, и переживания, и даже слабость ног после пролетевшей мимо пули. Девушка не чувствовала боли в мышцах, даже незажившая рана на виске, которая до этого постоянно напоминала о себе, теперь ощущалась обычным шрамом — таким, каких у неё на теле было и без того слишком много. — Ой, привет, малышка, а мы уже думали, что не дождёмся тебя! — Кэйтлин потянулась через стол, чтобы обнять её, как и утром. На этот раз её грудь в вырезе опасно качнулась прямо перед тарелкой с салатом, чуть не погрузившись в соус. — А я ненадолго, — Эдит махнула в сторону стула с сумками, надеясь, что все этот жест считают правильно, не станут расчищать для неё место. — Только мы тебе ничего не взяли… — А я взял, — Коул тут же подвинул к краю стола сэндвич с курицей и батончик, — как знал, что на вас, дамы, положиться нельзя. Мелисса недовольно скривила губы, но ничего не сказала. Кэйтлин же сделала вид, что ничего не заметила. — Ой, спасибо! Но я уже сейчас убегу. Просто зашла поздороваться. — Да подожди ты, присядь хотя бы, — Мелисса одним движением смела все сумки, отчего они с шумом ссыпались к её стулу, — разве не хочется поговорить с людьми? Я бы точно кукухой поехала, если бы с андроидом работала, и не общалась больше ни с кем. — Ну, я не только с Коннором же время провожу, — Эдит слабо улыбнулась. Конечно, это была ложь, но говорить правду оказалось унизительно. «М-да, а ещё днём я думала, что в этом нет ничего такого…» Мозг Эдит заботливо стирал образ Мелиссы, когда вспоминал о том единственном совместном обеде. Её недовольно лицо, её странную речь и голос, больше похожий на лай. Рядом с ней муж выглядел как её дополнение — незаметное, как брелок на сумочке. — А фляга ещё не свистит? Он же такой… бездушный. Всё время, как его увижу, он ходит — индюк индюком! Ни с кем не здоровается, весь сам в себе. От такого вообще непонятно, чё ждать. — Ага, — Коул усмехнулся. Кэйтлин до сих пор молчала. — Ну вообще-то, с Кэйтлин он сегодня поздоровался. И со мной тоже. Вообще, он довольно приветливый. — Вот как! А ты что, его защищаешь?! — Мелисса округлила и без того огромные, рыбьи глаза. — Я констатирую факт. У него в программе есть что-то типа приказа — нравиться людям. Он всегда здоровается. Возможно, ты просто этого не замечала. — Пф, ну да, ну да. Только он у нас хороший, с домом, зарплатой и правом носить оружие. Дорогая, не советую тебе даже пытаться их оправдывать — машины и есть машины. Сначала они тебя покорят тем, что всегда здороваются. А потом зарежут. Эдит сжала кулаки под столом. Спокойствие, которое подарила горячая вода, отступало. — Андроид он или нет, но мы сейчас напарники. Если бы мы работали с тобой, я бы тебя точно так же оправдывала. — Мы бы не работали вместе, — Мелисса хмыкнула и отвернулась. — Мелисса же криминалист, — улыбнулась Кэйтлин так, будто ничего не происходило. Будто только Эдит задыхалась от такой явной, но по-прежнему пассивной агрессии. — Удивительно. — Так, девочки, не ссорьтесь, — Коул неловко хлопнул в ладоши и встал из-за стола, — Эдит, пойдём, я тебя провожу до… — Нет-нет, лучше уж я, — Кэйтлин тоже засуетилась. Все увидели, с каким гневом Мелисса взглянула на Коула, и даже идиот бы понял, что нельзя было отпускать мужа криминалистки с её новоявленным врагом. А Эдит не могла отвести недоумевающий взгляд от Мелиссы. Её выпады были такими резкими и быстрыми, что Эдит до сих пор чувствовала себя оглушённой едкими словами. Будто змея, Мелисса сделала рывок, впрыснула яд и тут же отстранилась, не дав времени подумать. Все доводы Эдит казались глупыми и детскими, а молчание Коула и Кэйтлин только оттеняло это. Когда они разошлись по разным коридорам, Эдит не выдержала: — Что это, блять, было?! — О чём ты? — Ты знаешь, о чём. О Мелиссе и её психозе. — Ой, да забей, — Кэйтлин расхохоталась, и её низкий смех эхом отлетел от пустых стен, — это Мелисса. Вот и всё — ничего больше. — И? Она глава какой-то мафии или, может быть, президент? Почему все так легко это спускают ей с рук? — Ну а что ты предлагаешь, подраться на ножах? Знаешь, — Кэйтлин с многозначительным взглядом понизила голос, — она же овен. Да и у неё сейчас всё не очень хорошо в браке. — Я тоже овен, что бы это ни значило. Я теперь могу побить её, да? Кэйтлин опять расхохоталась. То ли это была её защитная реакция, то ли универсальный способ уйти от темы. В любом случае, Эдит только вздохнула. Если бы это всё произошло вне Департамента, она бы точно ударила её. Эдит знала, что таким идиотам стоило один раз всё спустить с рук, как они начинали наглеть с ошеломительной скоростью. А слова на них, к сожалению, не действовали — так же, как не действовал на змею собственный яд. — И всё-таки, как тебе работается с Коннором? Всё так плохо? — Да, просто ужасно. Он меня бьёт и таскает за волосы, а ещё игнорирует — индюк индюком. Вы же это хотите услышать? Кэйтлин подняла одну бровь. — Я — нет. Я просто хочу услышать, что с тобой всё в порядке. Я переживаю, Эди, честно. Знаешь, мы не так часто общаемся, но я тебя всегда вижу в офисе. И, может, если бы мы совпадали по графику выходных, я бы даже тебя куда-то пригласила. Эдит опешила. Она не ослышалась? Или это очередная шутка — такая же саркастичная и безэмоциональная, как фраза Эдит? — Ну… Да, наверное, надо будет пересечься как-нибудь, — она неловко улыбнулась, а рука сама потянулась к пуговицам на рукаве рубашки, начала их нервно перекручивать. — А вот и архив документов, — Кэйтлин махнула рукой в сторону дальней двери в коридоре. Рядом располагалось хранилище вещдоков, и Эдит удивилась, как, на самом деле, просто всё оказалось. И, видимо, поэтому Коннор не сказал, куда идти. — Спасибо… Ты мне пиши, если что, не стесняйся. «Чёрт, как же высокомерно это прозвучало. Неудивительно, что у тебя нет друзей, дура». — Дело не в стеснении, милая, а в работе. Ты же знаешь, мы тут все загружены по самое горло. Но я постараюсь — и ты знай, я про тебя всегда помню. И то, каким ты птенчиком сюда запорхнула, такая маленькая и смешная, с этим кофе для Гэвина в первый день! Кэйтлин крепко обняла её на прощание, настолько, что у Эдит заболели рёбра. Неловко похлопав собеседницу по спине, она кое-как высвободилась и, попрощавшись ещё раз, ушла в архив.Детройт, штат Мичиган 7 октября 2039 года, 15:10:03
Сначала Эдит не узнала Коннора. А точнее, его высокую, неожиданно тонкую тень между стеллажами. Он мелькнул вдалеке, прошуршал бумагами, и скрылся в полумраке. Если бы не датчик, который подмигнул голубым огоньком, Эдит бы даже и не поняла, что это был андроид. — Коннор, ты здесь? — тихо спросила она. В таких местах трудно было заставить себя говорить как-то иначе, кроме как шёпотом. — Да, — он показался, выглянул из-за одного из дальних стеллажей, — проанализировал отчёты последних трёх месяцев. Похоже, Вы были правы насчёт закономерности. Коннор стоял в другом конце архива, листая одну папку за другой. Сейчас он не носил привычный пиджак, — андроид, видимо, понимал, что нельзя расхаживать в настолько грязных вещах — и белой рубашки с галстуком. Простая чёрная рубашка, расстёгнутая на верхнюю пуговицу, такие же чёрные брюки — Эдит ни разу не видела его в таком виде. Если честно, она даже не знала, что у андроидов может быть разная одежда, будто им, живущим в вакууме пластикового тела, — никакой физиологии, никакой потребности в самовыражении — и не нужно было это всё. Но Эдит уже поняла, что Коннор отличался от других. Может, дело было и не в девиации, мысль о которой всегда витала в воздухе. Может, дело было в его опыте и предыстории — работа с Хэнком, собственное жильё, подавленное восстание. Хоть часть его прошлого и стёрли из памяти, но Эдит казалось, что где-то глубоко внутри он всегда чувствовал своё превосходство. Даже перед людьми. Особенно перед людьми. Перед их медлительностью, их неловкими и суетливыми движениями, перед их неспособностью держать себя в руках. Эдит чувствовала все недостатки человеческого бытия прямо сейчас, когда почему-то не решалась сделать шаг навстречу Коннору. — …а сейчас как будешь меня называть? Эдит или Мисс Уайтхэд? Ей хотелось сбавить градус неловкости, который, казалось, ощущала только она, но вышло так себе. Это звучало как самое очевидное заигрывание, которое только можно было придумать. — Как Вам угодно, — Коннор хмыкнул и приподнял бровь, не отрывая взгляда от документов. Стеллажи пахли пылью и старыми книгами. Кое-как протиснувшись к окну, где были разложены отчёты, Эдит попыталась рассмотреть из-за плеча Коннора, что же он такое увидел. — Я заметил, что все события, которые мы рассматриваем, идут в паре с какими-то другими. — Вау, удивительное предположение, — прыснула Эдит. — Понимаю, это звучит очевидно, но всё же. Если мы не берём в рассмотрение дела, в которых недостаточно доказательств, то видно, что для остальных триггером служило самоуничтожение андроидов, которые жили рядом. Убийство семьи Батлеров произошло после самоуничтожения АР700, самоуничтожение андроида Александры Голайтли — похожий случай. — Всего два? Не маловато ли для закономерности? — Это те два, которые мы с Вами изучили. Я помню, что уже сталкивался с подобным, когда работал с лейтенантом Андерсоном. Мы тогда задержали девиантов в ночном клубе. Это были андроиды, имитирующие человеческие отношения — я застрелил одну из них. Для самообороны. И через секунду её девушка самоуничтожилась. Эдит округлила глаза. Он говорил об этом так спокойно, будто они обсуждали прогноз погоды. — Мне к-кажется, что это слишком давняя история, чтобы приплетать её к нынешним случаям, — Эдит попыталась поддержать эту холодную интонацию. Она уже знала, что если направит Коннора на путь человеческой морали, то опять наткнётся на собственное разочарование, и они ни к чему не придут. А времени у них и так было мало. — Возможно. Но у меня есть подозрения, что если мы говорим о новой девиации как о штамме известного «вируса», то и прошлые похожие случаи стоит учитывать. Эдит притихла. — Знаешь, если смотреть с такой стороны, то мне даже жаль. Я понимаю, что это неправильно, но если бы они умерли за хозяина, то люди бы посчитали это героизмом и, возможно, даже зауважали бы их. Но когда мы связываем все эти преступления с другими андроидами, то это сразу воспринимается как преступление. — Один из этих андроидов убил человека, Эдит, — вкрадчиво произнёс Коннор, — это в любом случае было бы преступлением. Ни один из этих случаев не похож на самооборону. — Я понимаю, — она вздохнула и склонилась над документами, делая вид, что пытается разобраться в написанном. На самом деле, ей опять стало грустно. Вспоминая про все эти случаи и связывая их между собой, Эдит будто опять столкнулась с собственным одиночеством. Это не укладывалось в голове — даже у андроидов был кто-то, ради кого они могли бы пожертвовать своей жизнью! Кто-то, ради кого, возможно, они могли бы убить, к кому они привязывались настолько, что выходили за рамки собственного кода. А у Эдит в сердце была пустота. Но с другой стороны — она же сегодня заступилась за Коннора, сделала это не раздумывая. Это можно было считать за привязанность? Или хотя бы её механический суррогат?.. — Извините, если лезу не в своё дело, но мне кажется, что у Вас что-то случилось. Это связано с Вашим домом? Эдит вздрогнула. Коннор стоял совсем близко, как тогда, у него дома, смотрел так же взволнованно — идеальная имитация эмоций. — Мне показалось, Вы сегодня плакали. — Показалось, — кивнула Эдит. Зачем она врала? Что бы она потеряла, если бы сказала правду? Уважение андроида, рабочую дистанцию? Или же после одной слабины лавиной нахлынули бы и прочие откровения?.. Отец с детства учил не говорить больше, чем надо. Не распинаться в ответах, не открываться до последнего. И Эдит внимала, шла по этой тропе, никуда не сворачивая. И что в итоге? Уберегло её это от ненадёжных людей или боли? Да ни черта. Жить было только сложнее, потому что даже перед собой она не могла быть честной. — Знаете, я бы больше всего не хотел, чтобы Вы повторили судьбу Хэнка Андерсона. Иногда мне кажется, что в его самоубийстве есть что-то, что я упустил. Может, я не спросил вовремя, как у него дела, или не поддержал разговор так, как ему было нужно. Это странное чувство. Ну, точнее то, что люди бы назвали чувством. Оно похоже на то, какое бывает, когда дело провалено. Будто я что-то не заметил и не могу к этому вернуться. А Вы мне во многом напоминаете его. Эдит не знала, что ответить. Она почувствовала, как запылали щёки, как тяжело ей стало стоять рядом — между ними оставалось так мало пространства, что она чувствовала, как они касаются локтями. Это чувство напоминало электрический ток, пробирающий даже через одежду. Она одёрнула рукава. А что бы он сделал, если бы увидел шрамы? Решил, что его догадки подтвердились? А что тогда?.. — Скажите, если я мог бы Вам как-то помочь, — он положил руку на плечо, легко, едва касаясь, — я понимаю, что Вы считаете меня «ходячей камерой наблюдения», и да, я никогда не стану человеком, я лишь пытаюсь подобрать верную стратегию, чтобы не совершить эту ошибку снова. Вы мой напарник. В каком-то смысле, я за Вас в ответе. Эдит опустила глаза и кивнула, а сама про себя повторяла: «Дыши, дыши, дыши». Слёзы снова подступили к глазам. Она не хотела привязываться к андроиду, но когда она слышала слова, в которых так явно сквозила забота, ничего не могла поделать. Её душа бродячей собакой тянулась к любым намёкам на искреннее сочувствие, а её разуму оставалось лишь безвольно волочиться вслед. Она ничего не могла поделать. — О себе лучше позаботься, Коннор, — тихо, почти шёпотом произнесла, стараясь не расплескать слёзы, которые её переполняли сегодня весь день, — я же за тебя, вроде, тоже в ответе. Она потянулась к его волосам, прикоснулась к тому месту, где ещё недавно была ссадина. Зажила. Затянулась искусственной кожей. Жаль, что её тело так не умело. Её пальцы осторожно коснулись датчика, будто ступали по минному полю. Как он ответит? Отстранится или будет стоять неподвижно, как тогда, когда она его обняла дома? Или сделает что-то в ответ? А что его программа могла ответить на такую беспрецедентную человечность?.. Он не убирал руку с плеча, и Эдит заметила, как датчик под её пальцами взволнованно замигал. Что это значило? Перегруз системы, да? Рука опустилась на его плечо. Девушке всё ещё стыдно было вспоминать ту ночь, когда она попыталась обнять Коннора, а наткнулась на безжизненный холод, но сейчас ей почему-то казалось, что такого не произойдёт. Его имитация эмоций и реакций действительно будто совершенствовалась рядом с ней — вот, он уже мог найти такие слова, от которых ей становилось грустно и трогательно. «Если он действительно хочет помочь, то не возразит». Она осторожно сделала шаг и обняла его. Когда Эдит прижалась щекой к рубашке, она даже услышала, как бьётся его сердце. Точнее, его имитация. Просто идеальная имитация. Размеренный стук, тёплая кожа через рубашку — наверное, если закрыть глаза, то можно представить, что она обнимала человека. Но когда она так сделала, то сразу же почувствовала, как по щекам покатились слёзы. Сначала осторожно, будто проверяя, начнёт ли Эдит защищаться от самой себя, а потом — полновесно, ливнем капая на чёрную рубашку. Коннор продолжать стоять, положив руку ей на плечо. И Эдит молилась, чтобы так и продолжалось — пусть он зависнет, пусть он никак не отреагирует, пусть просто побудет рядом, пока она оплакивала своё горе, своё одиночество и утерянный родительский дом. Пусть он будет стоять, перекачивать несуществующим сердцем несуществующую кровь, а потом они разойдутся, и он сделает вид, что ничего не произошло. Но как только она об этом подумала, его рука легла ей на спину и прижала крепче. Погладила так, как гладила в детстве мать — всепрощающий, принимающий жест. Лёгкий и тёплый, не требующий словесной поддержки, потому что и так был ей наполнен. А потом Коннор прикоснулся щекой к её макушке, и Эдит поняла, что шансов усмирить град из слёз у неё больше нет. Но почему-то была этому даже рада.